***
Отрывистое дыхание вырывается из чуть приоткрытого рта — горячее, сухое, оно кажется таким сдавленным и тихим, словно вот-вот, ещё одна минута, и жизнь покинет это онемевшее тело с единственным рваным вдохом. Эйс морщится, зажмуривает глаза. Ему снятся образы, куски воспоминаний, смешанные в единую палитру бесконечного кошмара из липкого ужаса и давящего чувства страха. Язык прилипает к нёбу — он жёсткий, распухший от жажды, а во рту всё на вкус, как тухлая горчица и наждачная бумага. Эйс прикусывает слегка лопнувшую губу, на которой уже успели запечься солоноватые капли крови, но веки не разлепляет, продолжая цепляться за призрачные остатки своего беспокойного сна. Эйс чувствует, как кто-то зовёт его, но голова такая ватная, тяжёлая… Он ворочается, шипит, переворачиваясь на другой бок, но лучше не становится — Эйса продолжают донимать, а ведь он спит, имейте совесть, вы, бодрые ублюдки! — Отцепись, — Эйс рассеяно машет рукой, пытаясь согнать с кровати незваного гостя. — Серьёзно, Луффи, свали. Откуда-то из-за его спины доносится возмущенная ругань, но уже в следующую секунду Эйса со всей дури ударяют кулаком в плечо. — Ай! — вскрикивает Эйс и гневно открывает глаза. — Ты совсем ошалел? — Вставай! — голос Луффи становится различимым, ясным. — Уже вечер, хватит спать! — Я тебе щас как встану и уши надеру, мелкий засранец! — Тогда я напишу Сабо и скажу, что ты задирался, тупица! — Луффи показывает ему язык. — Что? Эйс дергается, садясь на кровати ровно. Весь сон, как рукой снимает, оставляя на лице Эйса след недоумения и глубокой растерянности. — Что ты сейчас сказал? — он повторяет свой вопрос, словно сам не верит в то, что только что услышал. — Сказал, что ты тупица, — Луффи скрещивает руки на груди. — Нет, до этого, — Эйс внезапно хмурится. — Ты сейчас получишь. Луффи фыркает, готовый начать дразниться. — Я сказал «Сабо». — Ты сказал «Сабо», — Эйс почти давится воздухом, осознавая. — Какого чёрта, Луффи?! Ты рылся в моём телефоне?! Луффи затыкает уши, потому что Эйс повышает голос до возмущенного прикрикивания, и щёки его багровеют от злости и какого-то внезапного чувства стыда. — Я не рылся! — Ага, как же! Это тебя не касается! — Но Чоппер сказал, что тебе пишут! — И это тоже тебя не касается! Они оба — красные, распаленные от столь внезапного спора, сверлят друг друга взглядом, не смея даже моргнуть. Эйс сжимает простынь, и костяшки его пальцев белеют. Внутри зреет странное, неясное ощущение гнева, смешанное в единый коктейль с яркими вспышками почти детской обиды и более туманного, но вполне осознанного по своей форме простого человеческого смущения. Смущается Эйс за все написанные слова, за откровения, за то, что Сабо вообще существует в его телефоне, теперь будучи не маленькой тайной, в которую был посвящен один лишь Эйс… Нет. Теперь это вытащили наружу, придали окраску, и из всех возможных людей об этом узнал именно Луффи — настолько близкий Эйсу человек, которому больше всех неловко рассказывать о своём странном подобии личной жизни, до этого месяца существующей лишь в общих, почти невидимых чертах. А теперь оно раскрылось. Эйс издаёт какой-то шумный вздох и хватается рукой за жёсткую подушку. В глазах Луффи мелькает недопонимание, пока Эйс вдруг резким движением не запускает эту самую подушку в его ставшим удивленным от внезапной атаки лицо. Изо рта у Луффи вырывается недовольный писк, и, еле удержав равновесие, сам его обладатель с грохотом заваливается на пол, неловко взмахивая руками. — Эйс! — Луффи потирает ушибленный копчик. — Ты чего дерешься? — А ты чего шаришься по моим вещам? — парирует Эйс. — Это личное. — Но я твой брат! — Это не даёт тебе право нарушать мои границы! — Эйс вдруг ловит себя на мысли, что говорит, как Сабо, и смущение от этого становится только сильнее. Он запускает пальцы в волосы и чешет затылок. — В любом случае, зачем ты это сделал? — Я волновался за тебя! В словах Луффи столько простоты, столько искренности. Он не способен на вранье, не способен сделать больно, если это не удары кулаком и такое же открытое, живое «вот ты ублюдок», потому что Луффи всегда говорит то, что думает. У Эйса сводит желудок от осознания, и шепчущее на ухо «на самом деле они все ненавидят тебя» на какой-то миг утаскивает свою грязную тень под кровать — туда, где таятся кошмары и живут все самые уродливые монстры прямиком из твоего печального детства. Туда, куда Эйс не хочет возвращаться, потому что реальность предстаёт чем-то более мягким, не опасным… Реальность сказала, что ты можешь изменить свою жизнь. Эйс облизывает пересохшие губы и отворачивается к окну. Это «волновался» выжигается в сердце искрами горькой радости, и ком застревает в горле, потому что Эйс понимает — Луффи не хочет повторить тот раз. — Слушай, это… я признателен тебе, — каждое слово даётся с трудом. — но всё в порядке. Больше не смей так делать. Хотя бы скажи мне, а не проворачивай это… где-то за спиной. — Значит, Сабо может быть моим другом? — голос Луффи полон детской наивности. — Наверное, — Эйс слабо жмётся в плечах. — Просто, понимаешь, дружить с ним — это не то, что ты… — Эйс! Тишину дома разрезает басистый голос, и Эйс почти подскакивает на месте, когда дверь в их комнату с грохотом распахивается, а на пороге оказывается Дадан с сигаретой в зубах и кучка перешептывающихся бандитов, топчущихся где-то за её широкой спиной. — Да? — Эйс удивленно приподнимает брови. — Какому ещё парню ты дал номер своей карты?! Слова застревают в горле, и Эйс, открывая рот, как рыба, переводит взгляд на Луффи и тихо цедит сквозь плотно сжатые зубы: — Ты сказал… — Прости, — Луффи нервно хихикает и отводит взгляд. — Я прибью тебя, чёртов говнюк!***
За последние пару лет Эйс уже и не помнил, когда видел на столе яичницу с беконом, а ещё целых четыре бутылки вина, которые теперь грузно примостились на забитой всяким хламом, на удивление, чистой кухонной тумбе. Дадан поддерживает в доме порядок, за что часто срывается на Эйса и Луффи, чья комната похожа больше на свалку, где никогда не бывает уборки. Эйс ковыряет вилкой в тарелке, изредка бросая короткие гневные взгляды на довольно чавкающего жаренным мясом Луффи. — У нас какой-то праздник? — Эйс подаёт голос, сталкиваясь с хмурым взглядом Дадан. — Мы почти закрыли все долги с нашими работодателями, — на слово «работодатели» Эйс демонстративно фыркает. Как же. — О, мы теперь больше не будем питаться объедками, — язвительно отзывается Эйс. — Интересно, расскажите ли вы об этом старику? За столом повисает напряженная тишина, только, кажется, одному Луффи нет до этого дела. Он переводит взгляд то на Дадан, то на Эйса, не забывая при этом громко жевать, делая атмосферу ещё более нервной. — Ваш дед скинул своих внуков на наши шеи, — речь Дадан вымеренная, медленная. — Естественно, нам нужны были деньги. Держать двух нахлебников здесь никто не собирался. Сам же знаешь, кто не работает… — Тот не ест, — заканчивает за неё Эйс. — Я, вроде, достаточно пахал за всё своё детство. Прогуливал почти всю среднюю школу, разгружая ящики на складах, только.., — он вдруг ударяет вилкой по тарелке. — Я всё ещё работал на чёртовых преступников. Дадан игнорирует его короткую вспышку гнева и устало выдыхает: — А теперь ты купил себе новенькую рубашечку и думаешь, что ты лучше нас. — Я так не думаю. Просто не хочу заниматься тем, что предлагаете вы. — Эйс, мы понимаем, — Догра осторожно вмешивается в разговор. — Можешь работать, где хочешь. Это похвально, что ты пытаешься, но… Дадан резко обрывает его: — Думай головой, с кем связываешься. — Что? — Эйс вздергивает бровь. — На что ты намекаешь? Дадан стучит ногтями по столешнице, и лицо её выражает крайнюю степень задумчивости, словно она пытается подобрать нужные, правильные слова. — Я не считаю, что разумно давать денежные обещания тому, кого знаешь чуть больше месяца. — Ах, ты, — Эйс резко поворачивается в сторону Луффи. — Трепло поганое! Ты сказал, что не читал! — Но я не читал! — возмущается Луффи. — Я читала. Эйс сжимает край стола и шумно выдыхает, пытаясь унять дрожь во всём теле. Его колотит от подступающего чувства гнева, перед глазами пелена из едва видимой красной дымки, и крутит, так сильно крутит изнутри, что хочется вытошнить своё существование в ближайший в водосточный слив. Эйс сбивчиво считает до десяти, а затем переводит тяжёлый взгляд на непроницаемое лицо Дадан напротив. Речь его слегка дрожит: — Зачем? Во взгляде Дадан читается беспокойство, но Эйс его не видит — он ощущает лишь то, как вторглись в его пространство, в то, что он охранял ото всех, а теперь оно стало публичным, и нет больше никого секрета… Все знают, почему с Эйсом вдруг что-то стало не так. — Босс просто волновалась за тебя, — шёпотом добавляет Магра и тут же зажмуривается, боясь сейчас обратить внимание Эйса в свою сторону. — Тихо! — прикрикивает Дадан, словно её волнение — это такая же страшная тайна. — Эйс, — она вновь обращается к нему. — Пойми меня правильно, я знаю, что ты сталкивался с кучей плохих людей и кто-то вроде… него для тебя нечто удивительное, но… — К чему ты клонишь? — Эйс хмурится сильнее. — Очень трогательная история про глухого парня, которым помогает всем вокруг и предлагает оплатить твои расходы, сначала якобы ничего не прося взамен, а потом бам! — Дадан ударяет в ладони. — Ты оглянуться не успеешь, как будешь должен ему вдвое больше за все эти рубашки и работу… Никогда не видела, чтобы кто-то так умело давил на жалость, при этом не называя это жалостью, зато через слово рассказывая те вещи, которые могут вызывать неподдельное сострадание. Эйс, он обманывает тебя. За столом раздаётся звучное перешептывание, но Эйс не слышит его, только сжимает ткань своих джинсов, мечтая сейчас расцарапать собственную кожу до крови, потому что то, что он услышал, не может являться правдой. На Эйса будто выливают ушат холодной воды, только она не отрезвляет — нет. Эйсу холодно. Мучительно, до сухих слёз и ноющего в груди замерзшего сердца. Картина мира будто трескается по кусочкам, оставляя Эйса наедине с собственным разбитым «я», которые пульсирует, кричит, но так и не может обрести настоящую форму. В горле пересыхает, и Эйс вдруг пытается криво улыбнуться: не правда. Это не правда. Если Сабо обманывает его, кому вообще в этом мире тогда можно доверять? — Ты не знаешь, о чём говоришь, — Эйс глотает ком в горле. — Вот именно! — выкрикивает Луффи. — Сабо хороший! — Эйс, ты прав, мы преступники, — Дадан игнорирует бессвязные вопли Луффи. — Именно поэтому мы знаем, как работают другие преступники. Я сотни раз видела, как они прикидываются немощными, благородными. Он тебе кажется таким романтичным, да? Почти герой с картинки. Никто из нас не хочет, чтобы всякие козлы опять вредили тебе. Мы не уследили за этим в тот раз и..., — в её глазах залегает глубокая печаль. — Это наша главная ошибка. У Эйса всё внутри рвётся от противоречий, и он не знает, кому именно доверять: Сабо, Дадан… себе? Кажется, о нём правда заботятся. По крайне мере, проблески эти виднеются в словах Дадан, но Сабо… Сабо тоже заботится. Эйсу так сильно хочется верить в это. Он опускает голову, пытаясь собраться с мыслями, но думать о том, что Сабо предатель, чувствуется… почти предательством. Что такое месяц? Всего жалкие четыре недели, половину из которых Эйс срывался до оскорблений, а потом почти плакал из-за слов Сабо, ведь… Сабо хочет, чтобы он жил. Чтобы был счастлив, и Эйс не знает, что будет, если Сабо вдруг исчезнет из его жизни. Настолько ли сильно они важны друг для друга? Правда ли разделяют… всю эти чувства, все эмоции? Слишком громкие утверждения, и Эйс понимает, что ему не хватает времени. Не хватает знаний о том, кто, чёрт возьми, такой Сабо. Просто парень, живущий в его телефоне? Кем ещё он может стать? Эйсу не будет так больно, если Сабо исчезнет сейчас, но он не уверен, сможет ли вынести это ещё через месяц, два… год? У него нет перспектив на будущее, но ведь хочется… Хочется стать кем-то. Не по профессии или месте в жизни, а просто… Стать. Быть. Существовать. Жить, в конце концов. Эйс встает из-за стола на негнущихся ногах, и Дадан тут же зовёт его, замечая, как меняется взгляд его чёрных глаз. — Эйс. — Не трогайте меня, — он небрежно отмахивается. — Вы… вам просто не нравится, что кто-то впервые был добр ко мне. — Это не так, ты вообще слушал… — Я хочу побыть один! — Эйс срывается. — Просто оставьте меня в покое! Ты тоже, Луффи, — отдергивает он брата, видя, как тот порывается вскочить с места. Эйс оставляет после себя пустоту и неразрешенные вопросы, а на сердце у него селятся сомнения, вот-вот готовые дать свои первые ядовитые ростки.***
Часы тянутся, как резина, и за окном разливается глубокая, мрачная ночь. Эйс пытается отвлечь заполнением рабочей анкеты, но, если честно, опыта в таких вещах у него немного, а Сабо часто пропадает из сети, занятый своими прямыми обязанностями, и помочь Эйсу в этом никто не может — он остается один наедине с кучей странных требований, на которые ну никак не получается дать хоть какой-то вразумительный ответ. — Продавать товары для творчества в нашем магазине — Эйс закусывает кончик карандаша и пристально вчитывается в текст на экране. — Исполнительность, коммуникабельность… а это обязательно? Он откидывается на спинку стула, и тот предательски скрипит, но Эйс не обращает на это внимания, лишь задумчиво хмурится, пытаясь не думать о Сабо и тех словах, что сказала Дадан. Сделать нечто подобное оказывается трудно, но Эйс не заводит разговор, соглашаясь уделить время своей возможной «карьере» и отправить заявку на почту работодателя. Сабо постарался, и, оказывается, арт-магазин в их городе — лишь один из множества по всей стране. Устраивайся Эйс в какой-нибудь супермаркет, такой выверенный список обязанностей вряд ли бы понадобился, но местные директора отличались исключительным чувством вкуса к подбору своих сотрудников, и Эйс уже сомневается, что его правда туда возьмут. Он нервно дергает ногой, вглядываясь в мутные желтоватые разводы на потолке, и звук входящего сообщения заставляет Эйса дернуться. Dragon Claw: ну как оно, трепыхается? Эйсу хочется усмехнуться, но внутри расползается колючая пустота. fireFist: тут сказано знания всяких творческих штук является большим преимуществом. fireFist: мне вообще не кажется, что это мое. Dragon Claw: ну, ты не пробовал. Если не получится, оставим пока. Тебя необязательно заставлять себя работать насильно. fireFist: нет, ты прав. деньги мне нужны, но вряд ли я смогу получить их таким способом. fireFist: мне типа хочется уехать отсюда, но я пока не знаю как именно. fireFist: странно, что ты хочешь сюда вернуться. Dragon Claw: хочу взглянуть на то, что я оставил за своей спиной. Я никогда полноценно не жил в этом городе. Всё время сидел дома, но… я почему-то привязан к этому месту. Словно здесь всё время было что-то очень важное. Я чувствовал это. Мечтал понять, но за все эти годы так и не решился вернуться. fireFist: а теперь у тебя есть подспорье да?? Dragon Claw: звучит трогательно, но я ощущаю, как ты плещешь в меня ядом. Dragon Claw: что случилось? Эйс устало прикрывает глаза, и даже взрываться сейчас не хочется. Ложь, обман, ненависть — всё это так приелось, что хочется на миг оказаться ребёнком, который верит в чудеса, но проблема в том, что в жизни Эйса чудес не бывает, только долгая-долгая чёрная полоса. fireFist: давай вернемся к делам. Dragon Claw: уверен? Можем поговорить, если хочешь. Эйс стискивает зубы. fireFist: сабо, я не хочу с тобой говорить. я вообще теперь не знаю могу ли тебе доверять. Dragon Claw: оу… вот как. Ну ладно. Эйсу почти больно, потому что он чувствует, как сильно Сабо задевает это. fireFist: ты говорил с луффи?? Dragon Claw: угу. Он хороший парень. Ты злишься из-за этого? fireFist: нет. просто теперь все, кому не лень копались в нашей переписке. Dragon Claw: и что сказали? Эйс невольно дергается. Что сказали? Макнули Сабо носом в ложь, которую, он, может, и не совершал, но Эйсу так страшно от мысли, что Сабо действительно просто пользуется им… соображать здраво сейчас совсем не получается. fireFist: ты обманываешь меня? Dragon Claw: в чём? fireFist: во всём. ты правда не слышишь? Dragon Claw: ты полный козёл, ты в курсе? fireFist: что? я просто спросил. откуда я знаю, что это не образ. Dragon Claw: просто спросил? Серьёзно? Я понимаю твои рамки недоверия, но ты уже переходишь границы. fireFist: ты первый ко мне прицепился. это всё выглядело так, будто тебе что-то нужно. Dragon Claw: слушай, я знаю, что вёл себя, как прилипчивый болван в наши первые недели общения, уж извини, но я никогда не просил от тебя ничего, что могло бы тебе навредить. fireFist: но при этом тебе нужна страховка, чтобы просто съездить в этот гребаный город. попроси своих друзей чего уж там или тебе обязательно необходим предлог, раз уж ты у нас такой трудоголик? fireFist: ты знаешь обо мне все. как я выгляжу, где живу, сколько мне лет… очень удобно сказать, что ты глухой со стремным лицом, чтобы не палить свой голос и внешность, но при этом перечислять мне деньги на карту, чтобы после я был должен тебе. Dragon Claw: ты видел эти ебаные ожоги, придурок. Dragon Claw: вруби скайп. fireFist: что? Dragon Claw: вруби чёртов скайп, пока я не приехал и не набил тебе морду. Горячая кровь разливается по венам, и Эйс чувствует, как боль пульсирует в висках. Его будто пытаются ударить за тысячи километров, тяжесть в груди становится такой невыносимой, и Эйс ненавидит себя за каждое написанное слово, но остановится сложно, так сложно, сейчас есть лишь желание укольнуть человека по ту сторону экрана как можно сильнее, чтобы его боль отдалась в твоём собственном теле, ведь, господи… Они чувствуют это. Они связаны по-настоящему и от этого не становится легче. Эйс дрожащими руками добавляет Сабо в список контактов, где одиноко висит единственный номер деда, который всегда в режиме «не беспокоить», потому что они общаются так непростительно редко. Сабо звонит почти моментально, стоит Эйсу только принять заявку. Он ощущает почти на физическом уровне всю эту злость и обиду, что скопилась в чужой душе за время этого коротко разговора, и Эйс понимает, что был несправедлив к Сабо, но собственная гордость не позволяет признать ошибки. Изображение глючит, темнеет, потому что интернет с трудом принимает сигнал, но в какой-то момент всё выравнивается, и у Эйса холодеет в желудке. Это где-то на уровне инстинктов — спрятать взгляд, отвернуться от чего-то жуткого, неестественного. Эйс морщится на короткий миг, тут же коря себя за это, и Сабо на экране хмурится, замечая, нет… чувствуя его реакцию. У Сабо непослушные блондинистые волосы, округлое лицо и совсем детские, пухлые щеки. Он смотрит пристально, не моргая, прожигая в груди Эйса дыру своим льдистым взглядом больших, словно у куклы тёмно-голубых глаз. Он симпатичный, но только на одну половину лица, потому что другая будто растеклась, подобно красной меди в горячем плавильном цеху. Глубокий ожог тянется почти от самых корней волосы до едва заметных ямочек на щеках, и Эйс прикусывает губу, замечая, что левый глаз в сравнении с правым выглядит слегка припухшим, будто Сабо не может открыть его до конца. Губы его сухие, треснувшие, с засохшими алыми ранками и искусанной, покрасневшей кожей. Это называют: «есть собственные губы», и, видимо, Сабо часто делает что-то такое из-за нарастающего чувства волнения или жгучего холода. Не так это должно быть. Не так должен был состояться их первый разговор с глазу на глаз, пусть и в чёртовом скайпе, но они видят друг друга, а это уже новая ступень в их, пусть и коротком, но таком важном общении. SaboDragon602: ну, нравится тебе, Эйс? Больше всего на свете Эйс сейчас мечтает проваливаться сквозь землю. Portgas. D. Ace: слушай, я был не прав. SaboDragon602: да, не прав. Ты поступил, как конченный ублюдок, потому что ты тоже знаешь обо мне кучу вещей, но используешь их, чтобы задеть меня. Смешно тебе? Portgas D. Ace: да откуда я знал, что ты не лжешь! я так запутался из-за всего этого мне правда было страшно ты используешь меня. SaboDragon602: о, какой я кусок дерьма, всего-то начал общаться с тобой, не неся с порога абсолютно бескорыстные цели. Да, Эйс, я понимаю, какую ответственность на себя взвалил, но я думал, тебе правда это нужно. Не тогда. Сейчас. В начале мы оба вели себя, как полные тупицы, но теперь мне казалось, что мы хоть немного, но подружились. Видимо, нет. Уж прости, что притворялся. Мне ведь нравиться быть глухим! Portgas D. Ace: да я не это имел в виду! SaboDragon602: нет, это. Не оправдывайся. Ты прав, я, может, самостоятельно решил, что тебе нужна помощь, потому что ты сам в этом никогда не признаешься, будем честны, но ты казался мне той самой упущенной деталью, из-за которой я так сильно привязан к этому городу. Это я делал из своих эгоистичных побуждений, если ты хочешь так считать. Но ты правда думаешь, что всё наше общение строилось только на этом? Что я не считаю тебя классным и мне не нравится с тобой болтать? Эйс, я не срывался на тебе ни разу, но может ты хоть раз поверишь, что мне не насрать? Изображение трясется, потому что Сабо печатает на ходу, и за его спиной мелькает бледное небо и серые длинные платформы. Portgas D. Ace: то есть про глухоту ты не врал? SaboDragon602: я тебе сейчас ударю, серьёзно. Это обидно, Эйс. Тут гребаная железная дорога, и я не услышу поезд, если он вдруг захочет меня сбить. Может, тебе даже удастся увидеть это, если я сейчас так сильно взбешусь, что не буду смотреть по сторонам. Эйс поджимает губы, глядя на раскрасневшееся лицо Сабо, и на какую-то секунду кажется, что его голубые кукольные глаза блестят от едва проступивших слёз. Эйсу хочется врезать себе, но вместо этого он с силой ударяет себя по коленке. — Чёрт! Сабо приподнимает бровь, наблюдая за его действиями, а Эйс что-то яростно печатает, изредка поглядывая на Сабо и меняющийся цветастный пейзаж за его спиной. Portgas D. Ace: вот дерьмо мне так стыдно. я даже не уверен, сможешь ли ты простить меня. Portgas. D. Ace: мне очень жаль, сабо. Portgas D. Ace: я полный мудак я не хотел обидеть тебя. SaboDragon602: даже не буду отрицать. И я чувствую, что ты искренен, но, пожалуйста, не делай так больше никогда. Я рассказал тебе всё это не потому, что хотел быть обсмеянным. Как и ты рассказал мне. Мы… должны доверять друг другу, Эйс. Мне кажется, мы в чём-то связаны. Чёрт возьми, тебе правда нужен терапевт. Заботься о себе, полюби хоть чуть-чуть, тогда тебе не будет казаться, что все вокруг хотят причинить тебе боль. Эйс зажмуривает глаза, ресницы его слегка подрагивают. Так трудно сейчас взять себя под контроль, успокоить сбивчивое дыхание, и они оба это понимают, потому что сейчас находятся на грани. Portgas. D. Ace: ты не стремный, сабо. прости. SaboDragon602: угу. Portgas. D. Ace: и ты не был приставучим в начале нашего общения. черт… ты слал максимум два сообщения в день и они были о том что погладил кошку. вряд ли это можно назвать эгоизмом или не знаю… нарушением границ. Portgas. D. Ace: я просто… я не заслуживаю тебя. ты удивительный. я хотел чтобы ты был моим другом, но я настолько проебался во всём, что теперь не уверен что это возможно. Сабо улыбается самыми краешками губ и смотрит Эйсу прямо в глаза. Им обоим так плохо, так горько, так радостно… Счастье перемешивается с болью, и эти эмоции никогда не бывают чистыми, однотонными, но в воспоминаниях оно может остаться моментом, который навсегда ставит жирную точку на вопросе «ты ненавидишь меня?». Нет. SaboDragon602: ты уже мой друг, болван. Меня не нужно заслуживать.***
— Надень этот проклятый галстук, Эйс! — Я сказал, что не буду! Мне он не пойдет и это слишком пафосно! В квартире сегодня стоит особенная суета, потому что всего пару часов назад, ранним утром, на сообщение Эйса работодательница откликнулась с положительным ответ, обещая принять его в полдень для короткого вступительного собеседования. Сейчас Эйс упорно пытается пригладить свои вечно растрепанные волосы у зеркала, чтобы придать им хоть какое-то подобие солидной причёски, но выходит, признаться, с трудом — Догра сказал, что он похож на рок-музыканта, и, это могло бы сойти за комплимент, если бы Эйсу не нужно было выглядеть, как офисный червь в разгар рабочего дня. — Да расслабься ты, — Догра скрещивает свои маленькие руки на груди. — Это же арт-район в нашем городе. Там все похожи на фриков. Если ты будешь выглядеть, как скучная зануда, тебя никто не возьмет на работу. — Я не пытаюсь быть скучной занудой, но в требованиях был указан опрятный внешний вид, — Эйс хмурится, оценивая себя в зеркале. — Поэтому я пытаюсь сделать, хоть что-то… да что не так с этими проклятыми волосами! — Остафь, как ефсть, — Луффи выглядывает из-за его спины с бутербродом в зубах и принимается кривляться в зеркале, подставляя Эйсу рожки. — Выглядишь очень по-взрослому, — Магра мечтательно вздыхает. — Я всегда хотел быть художником. Эйс сверяет его недоумевающим взглядом, а затем издаёт громкий рассерженный вой: — Достало! Так пойду? Нормально? Его вопрос встречает с десяток поднятых вверх больших пальцев, но Эйс вдруг замечает в дверном проёме фигуру Дадан и слабо хмурится, игнорируя все оставшиеся комментарии о своём, как слышится, отличном внешнем виде. Дадан выпускает изо рта сизый дым и вдавливает сигарету в пепельницу, стоящую на покосившемся комоде прямо у самого входа. Эйс слабо дергается, когда она подходит к нему с нечитаемым выражением лица, словно сейчас запрет дома, как маленького, шкодливого ребенка, запретив гулять до конца недели, но уже в следующую секунду в глазах Эйса мелькает недоумение, когда Дадан аккуратно поправляет ему воротник рубашки своими грубыми, чуть морщинистыми пальцами. — Вот так нормально. Эйс открывает рот, намереваясь ответить, но Дадан делает резкий жест рукой, заставляя его и всех присутствующих в комнате окончательно притихнуть. — Я была не права, когда влезла в твою личную переписку, но ты точно уверен в том, что делаешь сейчас? — Я уверен, — Эйс твёрдо кивает. — Это не работа моей мечты, но… это первый шаг. Я должен сделать хоть что-то. — А тот парень… — Я верю Сабо, — Эйс обрывает её, не дав договорить. — Чёрт, просто позвольте хотя бы попытаться с ним дружить. Я разговаривал с ним вчера. Я видел его. А ещё я повёл себя, как полный мудак, поэтому я не хочу больше сомневаться. Ни в нём, ни в вас… Спасибо за заботу, но мне не нравится, что вы делаете это у меня за спиной. Это неправильно. — Я понимаю, — Дадан кладет ладони ему на плечи и слегка встряхивает. — Чёртов сорванец, когда же ты успел так вырасти. Губы у Эйса расплываются в предательской, широкой улыбке. Он не улыбался на людях столь искренне так давно, и теперь все слова застревают в горле, потому что сказать нечто подобное сейчас кажется таким трудным, но всё ещё важным настолько, чтобы это действительно имело значение. «Я просто хочу, чтобы кто-то гордился мной». Уже гордиться, просто точно также не говорит этого вслух.