Вера

      Пришла осень, а вместе с ней и второй триместр в младшей школе Мидори, где я теперь значилась на самой верхней строчке рейтинга учащихся. Отец после всей этой истории с мафиози вдруг нежданно-негаданно решил открыть тайну пламени и мне, хотя выяснить до конца, что это за второй огонёк теплится в моей груди так и не удалось.       — Будем раскрывать твоё пламя постепенно, Акира-чан, — чуть улыбнулся отец. — Ломать тебя экстремальными способами никто не будет, малыш. А теперь подумай, какие чувства у тебя превосходят остальные?..       Брать брошюрки из кружка йоги мне в итоге не пришлось. Кеншин, как ответственный батя, решил научить меня медитировать, сосредотачиваясь на чувствах физических и ментальных, что пока что со стороны выглядело до ужаса смешно и нелепо, так как выглядела я как перекормленный полутонный пельмень.       Я сидела и думала, думала и сидела, пытаясь нащупать внутри ту самую решимость для защиты, однако и в помине не чувствовала подобного. Но зато я чувствовала всё большее раздражение. Заебалась, вот честно.       — Аки-чан, подумай о том, что ты больше всего хочешь защитить. Подумай о семье… — талдычил отец, но вместо решимости приходило чувство собственности и ревность.       Решила всё, как ни странно, бабушка, смотревшая на тренировки несколько скептично. Она, в один момент поднявшись, сплюнула на террасу и хлопнула отца по голове полотенцем.       — Решимость, решимость… Тьфу, слушать тошно. Акира-чан, просто подумай, что ты захочешь сделать с человеком, который отберёт у тебя твою вещь. И представь все эти чувства на ладошках.       Кеншин, вмиг вскочив, попробовал наехать на бабушку, уже сходя с ума от моих тренировок, однако в тот же миг на ладонях моих поднялось ярко-голубое пламя, от которого ощутимо тянуло льдом и холодом. Отец заткнулся и, пару секунд посмотрев на мою счастливую мордашку и не гаснувшее пламя, сплюнул точно так же, как бабуля, на террасу.       — И что ты чувствуешь? — устало поинтересовался он.       Я пожала плечиками, мстительно сжимая загоревшиеся ладошки:       — Раздражение.       О бессильной ярости я решила умолчать. ***       — Хару всё-всё видела! Ты снова съела больше печенья! — возмущённо кричала на меня девочка, пока я заливала овсяную сладость водой.       — Чтобы этого не видеть, надо не смотреть, гяру, — поучительно подняла я палец и, щёлкнув им по носу малышки, лёгкой походкой вышла в зал.       Расслабленную Хару, которая уснула от лёгкой порции пламени Дождя, нашли лишь только вечером, спящей на матах.       Я невозмутимо пыталась сбросить вес. ***       Приближался Новый Год, мой вес маленького бегемотика потихоньку таял (благодаря бабуле, которая отстранила от моего питания вообще всех домашних), розовые от крови волосы (наконец-то!) смылись, я прибивала к подарку Кёи самые мелкие аметисты из пещеры, что смотрелось диковато, но вполне в духе маленького Облачка.       С Хибари мы ещё в день перед отъездом успели условиться, что будем обмениваться письмами и подарками лишь на Новый Год, так как часто контрабанду из Китая и обратно наша семья позволить себе не могла. Отец и Тсуёши-сан что-то отправляли в большой коробке Фонгу, я засовывала туда же пухлый конверт и плотно замотанную коробочку с браслетом и парочкой не огранённых камушков, мать просто положила привычные японские сладости и бутылку саке для Араши-сана.       — Что это ты там понаписала? — попробовала полюбопытствовать мать, но я, ревностно оберегая конверт, вовсю пользовалась пламенем Дождя, чтобы затормозить руки Софии.       — Мама, это не тебе, это Кёе, — возмутилась я, но заметила, как настороженно скосил глаза отец на мои пальцы, объятые пламенем.       Ему очень не нравилось, что я в своё удовольствие пользовалась пламенем направо и налево, поэтому нагрузки на тренировках усиливались троекратно, превращая меня в скулящий от боли овощ. Такеши, в нередкие набеги на мой телевизор, жалеюще гладил меня по голове и подкармливал вкуснющими роллами в тайне от бабули.       — Ну не плачь, Акира-тян, ты же сильная, — успокаивающе пропихивал он мне в пасть очередную креветку, — Отец говорит, что всё, что нас не убивает — делает нас сильнее!       — Или убивает... — хныкала я.       Таким образом, примерно спустя пять часов, контрабандная посылка для Триады была отправлена, а я осталась сидеть и куковать в ожидании ответного письма от Кёи. ***       Письмо от Кёи вместе с подарком пришло буквально через пять дней, аккурат перед Новым Годом. Бабка, едва увидев красивые традиционно-китайские шпильки для волос, охнула и тут же понеслась мастерить мне причёску. На её увещевания, что эти цветочные заколочки (судя по всему из костей) явно очень дорогие и древние, я лишь повела плечами, разбирая острый почерк Кёи.       — Ещё ушки надо будет проколоть тебе, а то такие серьги пропадают! — причмокнула губами Фуджи, умилённо глядя на комплект украшений.       — Ага, ага…       «Здравствуй, Акира-чан.       Ты — глупая травоядная дура.       Тебе очень повезло, что тебя вовремя спасла Вария, иначе бы гнить тебе в подвалах Риммо до конца своих дней. Очень надеюсь, что никаких экспериментов на тебе не поставили, так как увидеть свою подопечную овощем по приезде было бы просто отвратительно.       То, что у тебя — Дождь, это хорошо. Тренируйся больше, твой отец очень хороший воин, так что я не сомневаюсь, что ты сможешь вырасти достойной наследницей. А насчёт Такеши не волнуйся — он просто буйное глупое травоядное, которое и в просто мясо вырасти не сможет, если будет пренебрегать тобой.       Меня не волнует, какое у тебя имя, Акира-чан. Ты — моя подопечная, и никакие Эстранео не имеют на тебя прав (даже если они вообще остались).       Спасибо за подарок, Аки-чан.       Твой хороший друг,       Хибари Кёя.»       Я тихонько хихикала, иногда срываясь на восторженный писк.       — Акира-чан, Фонг пишет, что Кёя не снимает браслет даже на тренировках, — весело помахал ещё одним конвертом отец.       Вот ведь мелкий жук! ***       Как бы то ни было, после Нового Года, который я вновь провела вместе с семьёй, я и Такеши и вправду стали отдаляться друг от друга. Он постоянно убегал с мальчишками из клуба, в качестве извинений постоянно закидывая нам суши от Тсуёши-сана, несколько раз дрался со школьными бандами, куда я не лезла вообще, тренировался с отцом… Влюбился в первый раз в жизни, в конце концов.       Темы для разговоров стремительно таяли, и уже к марту наш контакт свёлся к минимуму. В храм на горе я теперь бегала лишь с Рёхеем, который оказался очень милым ребёнком. Несколько туповатым в элементарных вещах, но да хрен с ним, зато он был старательным и весёлым.       Фестивали и праздники проносились мимо нас с небывалой скоростью, Рёхей выиграл свои первые соревнования, и получил, наконец, тот самый шрам на виске, защищая Киоко. Испытывала ли я сожаление, что позволила этому случится? Да ни разу! Стал бы он тем самым Рёхеем без этого? Кто знает. Мы обсудили это, когда в очередной раз пошли в храм. И Сасагава, и я любили там тренироваться. Тихо, спокойно, всегда можно прилечь и отдохнуть… Или же посмеяться над глупой мангой.       — Я пообещал Киоко больше не драться, — тихонько бурчал себе под нос Рёхей, ставя мне удар, — Но что, если ей снова будет угрожать опасность? Что я смогу сделать?       — Солнце моё, ты слишком много думаешь. Когда эта самая опасная ситуация придёт, тогда и думай. Главное, не ври ей. Она же не глупая, она поймёт. Да, возможно, она будет уговаривать тебя не лезть, будет давить обещаниями, но… — я серьёзно посмотрела ребёнку в глаза, — Что важнее? Жизнь семьи или же слова?       Рёхей, чуть призадумавшись, кивнул. Он понял, я не сомневалась в нём. Парень последний раз проверил мою стойку и приказал бить. И, что ж, хоть один удар, но у меня получилось.       В ответ я словила пять. ***       А одним пасмурным днём, маленький Рёхей прибежал ко мне домой паникующий и сразу же повёл в храм.       Красные тории приняли нас радушно, с тёплым ветром и умиротворением, омывающем нас, словно дождь.       — Что случилось, солнце? — чуть удивлённо спросила я у Сасагавы, который метался перед деревьями, иногда задевая коленями низкие лавочки.       Я сидела на деревянной прохладной террасе и разворачивала рисовые колобки с лососем. Нежные, со сливочным сыром и красной рыбкой, хрустящими нори, а если ещё и чуть полить соусом… Ооо…       — Акира! Я горю!       Я подавилась, кашляя и смотря на мелкие ярко-желтые огни на пальцах очаровашки. Вот жопа.       Пламя Рёхея ощущалось как нечто родное, тёплое и уютное. Приятное солнце у озера в долине, которое согреет в своих ласковых лучах, укутает запахом апельсинов. Почти фантомное ощущение бархатных рук на плечах, горьковатый и лёгко-сладкий одновременно. Скрытое, но мягкое, медовое Солнце. Рёхей не был тем светлым парнем, который так глупо расписывался на страницах манги, нет. Он был тёмным, насквозь пропитанный кровью и старым запахом ладана на кулаках. Кнакл не просто так отметился у него в истории, ох, не просто так...       И, что ж, мне очень повезло, что Рёхей однажды решил греть меня, а не жечь…       — Рёхей, успокойся, всё хорошо, — легко накрыла я руки мальчика, который едва сдержался, чтобы не отскочить от меня.       — Ты обожжёшься!       Я легко усмехнулась, ощущая лишь ласковые язычки бархатного пламени и тут же зажигая на ладонях синие огни.       Рёхей замер и, не веря, смотрел, как мой Дождь ластится к пока неуверенному Солнцу.       — Как ты получил это пламя, Рёхей? — нарочито спокойно спросила я у мальчика, который тяжело осел рядом со мной.       Я впихнула мальцу онигири с умебоши. Пламя Дождя на Сасагаву действовало просто волшебно. Охладило пыл и мозг, оставляя горячее сердце, заставило думать и вспоминать.       — Я тренировался, — чуть скованно пробормотал парень, но ярко покрасневшие щёчки ясно дали мне понять, что не всё так просто было.       — А ещё?..       — И, возможно, несколько перестарался, — вынужденно признался Рёхей.       Я замерла.       После того случая с дракой, в которой Рёхей получил травму головы, усердствовать на тренировках ему было категорически запрещено, но мальчик, видя, как я продолжаю отрабатывать удары, не смог устоять. И, походу то, что пламя у него зажглось несколько раньше положенного, было виной моей.       — Ты чуть не умер?.. — аккуратно спросила я, проклиная свой Дождь.       Успокоить себя я не могла, в отличии от других. Справляться приходилось лишь опытом и кручением кольца на цепочке, которое я не снимала ни на миг.       Рёхей скованно кивнул и, вдруг сорвавшись, со стыдом начал рассказывать. ***       Ну, что ж, Рёхей идиотом не был.       Он был феерическим дебилом!       Я не сдерживалась в выражениях, изрыгая проклятия на голову парнишки в несметном количестве, заставляя того пучить глаза и отодвигаться. Я криво улыбнулась, делая дыхательные упражнения и ощущая, как внутри ворочается что-то тёмное, почти чёрное…       Раздражение..       Кровь.       Ненависть?..       Рёхей насторожился и, подойдя поближе, аккуратно приобнял меня, пытаясь чуть увеличить пламя на своих руках. Умный он, всё-таки.       — Просто… Больше не делай так, хорошо, лопух? — попросила я.       Сасагава аккуратно кивнул, а я начала рассказывать парню о пламени. Не таясь, не скрывая ничего и о мафии, раз за разом повторяя одно, главное правило: «Никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывать об этом». Сасагава понял. Несмотря на малый возраст, он понял и принял всё, что за этими словами может стоять.       Умный ребёнок. ***       Всё чаще я начала замечать, как внутри меня бурлит что-то тёмное и холодное, словно лёд. То самое пламя, которое мы так и не смогли пробудить? Возможно, так как и Дождь мой отличался от большинства.       — Аки-чан, что такое Дождь? — спросил меня как-то отец, но, видя моё непонимание, пояснил самостоятельно, — Это вода, смывающая все невзгоды под небесами. Это жизнь, приходящая после Бури. Это тёплый летний дождик, влекущий улыбки, и мощный тропический ливень, жалящий не хуже пуль, холодный и беспристрастный. Потоп, цунами, град… Покой и умиротворение, Акира. А что у тебя внутри за Дождь?       Я призадумалась, аккуратно подбирая слова.       — Он странный, то-сан. Он идёт ночью, когда Небо чернее всего. Обжигающе-холодный, ревностный и оберегающий своё. Ему всё равно, кто под ним стоит. Неотвратимый. Как танк.       Отец чуть нахмурился, качая головой, но сказать, что же за пламя так влияет на Дождь так и не смог, хотя высказал предположение, что это было Небо.       — Я уже рассказывал тебе о типах пламени, Аки-чан, однако, как ты думаешь, бывает ли действительно чистое пламя? Хотя, конечно, бывает, да… Редко, очень редко, но бывает. Давай представим это как… духи, хорошо? В духах есть основной аромат — то самое пламя, которое зажигает твоё сердце. Бывает так, как у тебя — основных компонентов два, но они постепенно смешиваются, становятся одним целым, и отделить их друг от друга позже становится почти нереально. Иногда, очень редко, духи и состоят из одного или двух компонентов. Но чаще всего, все духи имеют свои вспомогательные элементы, — отец чуть призадумался, — К примеру, есть такая семья — Каваллоне. Ты же знаешь, что во главе семьи традиционно стоит Небо, да? Босс Каваллоне тоже Небо. Однако, оно дополнено Солнцем. Яркое, лёгкое, очень приятное пламя. Суть, правда, заключается в том, что когда Небо находит своих хранителей, у них возникает связь, малыш. Вот, к примеру, есть человек, у которого основной элемент — это, допустим, Гроза. А вспомогательный — Ураган. А у его истинного Неба ситуация такая же, как и у Каваллоне. Что тогда происходит?       Я призадумалась. А ведь и правда, что происходит?       — У хранителя меняется вспомогательный элемент? — предположила я.       Отец прищёлкнул пальцами и утвердительно качнул головой.       — Верно. Ураган уходит, уступая место Солнцу. А как ты думаешь, что происходит с хранителем Солнца в такой семье?       Я нахмурилась.       — Оно становится чистым. А чистые, как я поняла, самые сильные, так?       — Верно, Аки-чан! — улыбнулся отец, — Однако если пламя Неба изначально чистое, оно имеет свойство очищать пламя своих хранителей.       Но как тогда Гокудера смог использовать пламя остальных элементов, если Тсуна (я в этом не сомневалась) был чистым Небом?       — А если связь формируется у чистого Неба и человека, у которого два элемента равнозначны? Как у меня…       — Он может быть хранителем только одного элемента, в таком случае. К примеру, человеку, имеющему два типа Пламени, удобнее пользоваться лишь Дождём. И он становится хранителем Дождя. А чистое Небо просто усиливает оба элемента. Несколько нечестно, однако, что в этом мире вообще справедливо?       Я качнула головой. Ситуация перед глазами становилась яснее, однако природу моего пламени и то, что Солнце Рёхея было тёмным, это никак не объясняло. Одни лишь загадки! Однако то предположение, что у меня могло оказаться Небо — было сладким и приятным. Лишь бы оно подтвердилось, эх… ***       А в марте мне преподнесли сюрприз.       Софья ныне Куросаки, моя непутёвая мать, была беременна.       — У тебя скоро появится братик, Акира-тян! — весело хлопала в ладоши мама, пока я в ступоре смотрела на приличную выпуклость, которая была вместо её плоского живота.       — А я думала, ты просто толстая, — призналась я, глядя, как каменеет лицо матери.       Я ведь и правда не замечала этой детали, как бы то ни было. То-то она начала носить свободные вещи и жрать бабкин суп, сахаря его прямо на наших глазах. Я думала, что она просто кукухой поехала после моего похищения, а тут токсикоз был!       — Ка-сан, а скоро — это когда? — полюбопытствовала я, прицениваясь.       На первый месяц пузо не тянуло никак, так что я ставила на три-четыре месяца.       — Через пять месяцев, Акира-тян, — постаралась вновь улыбнутся мама.       Ну, как я и думала, в общем.       — У тебя есть пожелания, как бы ты хотела назвать братика или сестричку? — спросила счастливая бабуля.       — Ичиго, — ухмыльнулась я.       Оправдывать фамилию надо было, в конце концов! Я его ещё в рыжий покрашу и с ножом управляться научу, а то как лох будет. ***       Второй класс начальной школы надвигался несколько быстрее, чем я думала. Тренировки в клубах усиливались, и если в гимнастическом кружке я быстро уступила место звезды Хару, откровенно ебландя на тренировках, то в танцевальном меня готовили отстаивать честь на летних соревнованиях в Токио. Рёхей, едва узнав об этом, клятвенно пообещал присутствовать и поддержать, чему я втайне была дико рада.       Вес уже мало по-малому приходил в норму, волосы всё ещё были не стрижены и достигали задницы (кончики-то ровнять приходилось, а жаль…), общение с Такеши окончательно исчерпало себя, хотя каждую субботу я всё также находила под дверью упаковку вкуснейших суши и роллов с лососем. Всё было достаточно хорошо, если не считать жалоб мамы на болящую спину.       Весенние каникулы прошли как-то мимо меня, так как занималась я тем, что подбирала будущему малышу кроватку и милые подштанники, обустраивая на свой вкус выделенную комнату.       — А ты не думаешь, что тут как-то… слишком бело? — аккуратно спросила бабушка, пришедшая в процессе расклеивания на стены наклеек со звёздами       — Ммм? — отвлеклась я, скептически разглядывая комнату.       Сероватый деревянный пол, застеленный чёрным ворсовым ковром, белоснежные стены с едва заметным отблеском многоэтажек, небесно-голубой потолок в облаках, с уже расклеенными звёздами…       — Возможно, — чуть озадаченно признала я.       Выглядело красиво, минималистично, но…       Я решительно кивнула.       На другой стене наклею большую наклейку Тадж-Махала. ***       В июне, после всех приготовлений для рождения малыша, когда первый триместр школы был закончен, а моя фигура пухлого пельменя начала становится фигурой просто достаточно упитанного ребёнка, что делало меня в глазах населения Намимори ещё очаровательнее (росла я, на удивление, всё ещё красавицей). Сиранума Чинатсу, перешедшая в пятый класс, третировала нас всё больше, распаляясь и брызгая слюной, тренируя для соревнований в Токио, на которые она допустила меня сквозь скрежетание зубов и разрешение классного руководителя.       Сама девочка, всё больше вырастая, уже больше не могла скрывать, что её фигура — это не европейские гены (как она нам расписывалась клятвенно), а лишь лишние сальные складочки на талии. Я, честно признаю, злорадствовала, понимая, что вырасту именно в тот идеал, к которому Чинатсу так стремилась, поэтому частенько при ней упоминала, что мать у меня очень фигуристая, а настоящий отец — красавец из Италии, чем бесила её ещё хлеще. И сказать то в ответ она ничего не могла! Глумилась я, как могла, припоминая все моменты унижений с её стороны.       В кружке гимнастики вперёд же усердно выбивалась Хару, которая после непродолжительного общения показала себя эксцентричной, но достаточно доброй девочкой, которая и правда была очень упорной. Я всё так же обходила её в растяжке, уже умея тянуть флажок, и скорости (и общей, и реакции), но на соревнования не стремилась, справедливо замечая, что гимнастика мне нужна была лишь для танцев (о тренировках с отцом я умолчала). Момо, конечно, пообижалась, но закрыла на это глаза, учитывая мою помощь в математике для пятого класса.       Кстати, о тренировках с отцом…       Это был маленький ад, так как в конце июня, на праздники, меня впервые взяли с собой на дело. Лёгкое, достаточно несерьёзное для якудз нашего уровня, но не для меня-ребёнка, чёрт подери! В этом мире вообще было странное понятие о детях в мафии, так как даже двух-трёхлетние дети могли быть наёмниками, поэтому то, что взяли меня на дело лишь в семь лет, уже считалось поблажкой. Мне впервые вручили в руки тяжёленький пистолет, заряженный далеко не пульками, и велели спрятать его в кобуру под пышную чёрную юбочку.       — Акира-тян, если тебе будет угрожать опасность, стреляй сразу на поражение, — объяснял мне устройство пистолета отец, мягко улыбаясь и выставляя это дело лишь как игру.       Детей приучали к убийствам с раннего возраста лишь для того, чтобы в будущем они не сильно заморачивались на тему человеческой жизни. Жестоко, но действенно, однако я была взрослой бабой в теле маленькой девочки! Конечно, в прошлой жизни я повидала много дерьма, как, например, стрелки с летальный исходом, трупы в морге, случайные перестрелки, но всё это я видела с другой стороны баррикады, однако так, чтобы участвовать… Ну, опыт обещает быть не скучным, старалась я приободрить себя.       НК Р30 удобно расположился на бедре, с уже прикрученным глушителем.       Я тряхнула густой блондинистой гривой и поправила милую чёрную кофточку, заправляя за ухо искусственный ликорис.       Палачи были готовы. ***       Клан полностью я видела впервые и, что ж, была приятно удивлена тому количеству человек, которые собрались на задание. Татуированные мужики в кимоно и с полным боекомплектом за спиной, умиляющиеся маленькой девочке в пышной юбочке произвели на меня странное впечатление.       Отец, как глава, официально представил меня, как сестру будущего наследника, так что я получила звание Одзё и от меня, наконец, отстали, становясь серьёзными.       Остатки Момокёкай, которых не добили Хибари и Асари-гуми, вдруг решили вернуться в город, и теперь Куросаки, как самый многочисленный на данный момент клан в Намимори, будут решать, на каких условиях они будут тут действовать. Так как часто сделки подобного типа проводятся именно между главами кланов, то часто многие покушения происходят во время них.       Моё дело было простым — слушать и внимать, да стрелять по тем, кто захочет сорвать сделку. Если отнимут пистолет — бить головы. Уж что-что, а драться меня батя научил по самое не балуй. Только вот применять навыки я не всегда умела, что и показал случай с похищением… И именно чтобы исправить это досадное упущение, отец вдруг решил, что пора бы и честь знать.       И вот, пожалуйста.       Пока отец вместе с главой Момокёкай обсуждали условия возвращения, я и остальные якудза сидели в отдельной комнате, сканируя друг друга взглядом, иногда отлучаясь и стреляя по тем или иным незваным гостям. Меня курировал подчинённый отца — Канеки Шоутей, с которым я познакомилась буквально накануне. И именно он в какой-то момент вывел меня из комнаты, чтобы начать обучение.       — Смотрите внимательно, одзё. Чувствуете двух людей на дереве? — спросил меня совсем ещё парень, очевидно, самый младший в клане.       Я чуть сосредоточилась и кивнула. В них, как и во всех других людях, было пламя. Неактивное, которое никогда не сможет выбраться наружу, оно было во всех без исключения людях. Как тусклый шарик внутри, он раскрывался лишь в одно мгновение, мгновение смерти. Предсмертная воля, если хотите. Пламя вспыхивало лишь в этот момент, чтобы погаснуть на пике силы. Примерно по тому же принципу, кстати, в каноне действовали пули Реборна, которые не убивали Саваду по-настоящему, однако заставляли в это поверить, фактически ломая природные заслоны пламени. У меня ломать не пришлось ничего, так как с самого начала мне ничего внутри и не мешало, в отличии от Тсунаёши…       — А теперь не думайте, одзё. Стреляйте.       Я лёгким движением руки нырнула под юбчонку и вскинула пистолет на цель. И раз, и два, и…       На три я выдохнула и приоткрыла глаза.       И раз.       Первый приглушённый выстрел и вот уже у одного из людей на одну дырку на теле больше, чем нужно. Огонь на мгновение ярко вспыхнул и тут же погас.       И два.       Свинцовая пуля рассекла воздух, чтобы прострелить очаг и дать ему взорваться искрами Грозы.       И три.       Вдох.       — Молодец, одзё, — одобрительно кивнул мне Шоутей.       За убийство меня хвалили в первый раз. ***       — Ты в порядке, Акира-чан? — обеспокоенно спросил меня отец, пока лесной пейзаж мелькал за окнами быстро мчащегося автомобиля.       — Я никак, то-сан, — честно призналась я отцу, ощущая в горле странную сжимающуюся пустоту, как будто бы меня укачивало, — Я заберу себе пистолет, хорошо?       То-сан, не будь дураком, тут же сунул мне под нос бумажный пакет, и очень скоро он наполнился содержимым моего желудка. Тошнило меня не по-детски, и ещё около двух дней блевала я дальше, чем видела, да и жрать перестала почти полностью.       Вдруг стало интересно, а как с таким потрясением справляется И-Пин и Ламбо, которые несмотря на свой возраст всё-таки являются киллерами?       Страха и отвращения не было, однако чувствуя внутри Дождь, я осознавала, как же мне повезло с атрибутом, который, несомненно, берёг мою психику по-максимуму.       В этом мире детей мафии учили убивать с очень раннего возраста, и выбора у них не было.       Я якудза, будущий личный палач Хибари Кёи.       Я Кристина Эстранео.       И выбора у меня, как и у всех детей в мафии, тоже нет. ***       Оправилась от некого безразличия от убийства я достаточно быстро, и теперь воспоминания этой ночи вспоминались лишь как очень яркий и длинный сон, не более, так что уже через неделю я почти полностью пришла в себя, осознавая, что убийство на меня всё-таки повлияло.       И только Рёхей, моё маленькое Солнце, в первый же день после моей своеобразной инициации, понял, что что-то не так, согревая меня своими чувствами и пламенем залечивая душевные раны. Фактически, он почти переселился к нам на эту неделю, так как дня четыре он точно не вылезал из моей кровати, грея днями и ночами. Прелесть, а не ребёнок.       А ещё через неделю, когда я уже полностью пришла в себя, семья собрала свои манатки и гурьбой двинулась на соревнования по танцам, о которых я и не вспоминала всё это время.       Однако, опыт был интересным, так как заняла я на них четвёртое место по нашему региону, уступая лишь более старшим девчонкам, ведь уловить в танце моём можно было лишь одно чувство — растерянность после страшного сна.       Но я не удивлена.       Ведь это чувство преследовало меня весь остаток лета, когда отец решил, что клин выбивают клином.       И отправил меня на задание вместе с Шоутеем, отменив мою поездку с бабушкой в Индию. ***       «Привет, Кё-чан!       Надеюсь, что с тобой всё хорошо потому, что со мной за этот короткий срок произошло очень много всего! Я поступила в младшую Мидори, так как бабуля решила, что учится с девочками мне будет комфортнее (враньё). Учусь хорошо и даже стала первой на потоке! Ещё записалась в кружок гимнастики и активных танцев (папа сказал, что я выгляжу, как маленький пельмень…), тренируюсь каждый день, и у меня уже выходят приличные розочки из бутылок! Не знаю, смогу ли, правда, забить кого-нибудь ножкой от табуретки, так как до сих пор не могу быстро сломать стул, но у меня ещё есть много времени, чтобы попробовать, не так ли?       Такеши, кстати, поступил в Нами, поэтому видимся мы теперь не часто. Он записался в кружок атлетики, и теперь постоянно бегает вместе со своими новыми друзьями! Грустно иногда от этого, на самом деле, но это же мальчики, да, Кё-чан?       О, а ещё я впервые побывала за границей! Ну, не впервые, в общем, но осознанно — точно впервые! Мы с семьёй были на Гавайях! Было весело, но конец получился немного смазанным, так как меня похитили. Не знаю, кто это был, но в итоге спасла меня и других детей Вария. Я думаю, ты уже знаешь, что это, не так ли, Кё-чан? Если нет — спроси у Фонга. Ну так вот. В Италии мы пробыли всего два дня, но знаешь, что самое любопытное? У меня выявили пламя! Я — Дождь, но что-то есть внутри ещё, но что именно?.. Никто, увы, не знает.       Я не знаю, в курсе ли ты, но я родилась в Италии. И моё настоящее имя — Кристина Эстранео. Ты знаешь, что это за семья была? Хотя, наверное, лучше не знать. Единственное — она была вне Омерты. Мы с мамой бежали, когда я была очень маленькой, так что это всё более не важно, но имя мне всё равно скрыли…       В подарок посылаю сувенир с райского острова, надеюсь, ты оценишь.       Надеюсь, у тебя всё хорошо, Кё-чан!       Искренне твоя лучшая подруга,       Куросаки Акира.»       Кёя мягко усмехнулся, вновь перечитывая письмо своей подруги и, аккуратно расправив уголочки, поместил его обратно в ящик стола.       Мягко блеснул в тёплом свете лампы крупный аметист на цепях его браслета.       — Кёя, иди в душ! — крикнул из-за двери Фонг и маленький Хибари, мазнув взглядом по багровым каплям на лице, резво соскочил со стула.       Маленькому Хибари Кёе было восемь лет, и сегодня он убил трёх человек на задании Фонга.       Потому, что он якудза.       Потому, что он наследник Хибари-гуми.       И потому, что выбора у него, как и у Кристины Эстранео, не было.