Декабрь.
Девушка сидела у окна, разглядывая причудливой формы снежинки. Они прилипали к окну, на одно лишь мгновение, а потом таяли оставляя ручейки холодных капель. Рваные порывы ветра подхватывали белый пух, играясь с ним в такой тончайшей грациозности и аккуратности. Казалось, ни одна снежинка не смела задеть другую.
Все тротуары запорошило легким слоем снега. Деревья и ветки поменяли цвет на молочный, а крыши зданий заметно посветлели. Всё этим днем было очень ярким и светлым, если не считать внутреннее состояние Кэтлин.
Особенно хорошо, когда на плечах папин свитер, а в руках горячее какао. Просто сидеть и глядеть в окно, разве многое нужно для спокойствия?
Репетиции проходили четыре раза в неделю, за это время Кэтлин успела подсмотреть и другие номера. Восьмиклассники Райли и Ричард пели просто волшебно, так же как и Амалия. Танец Бинс был недолог, но весьма мил. Она танцевала что-то вроде восточных плясок. За это время подростки успели идеально отточить движения вальса. Теперь никто не сомневался в удачном концерте.
Гонзалес подружилась с Гарри, он был вполне хорошим. Но как оказалось не очень относился к остальным людям, даже с брезгливостью. Конечно, не мог не льстить тот факт, что парень по-другому общается с Кэтлин. Кстати сказать, он был очень самовлюбленным, что оправдывало его поведение.
С Питером ситуация только ухудшалась. Она следила за каждым его движением, провожала взглядом каждое его действие. А каждое слово, произнесенное им, надолго оставалось в памяти, эхом разносясь по сознанию. Она не могла спокойно формулировать предложения, при его присутствии, тем более если беседа велась с ним лично. Каждый день она все больше и больше думала о нем, переживала за него. С каждой минутой давящее чувство губило, разрастаясь сквозь ребра наружу, а Кэтлин стала забывать о той сплавленной грубой цепи, что держала её за запястье все предыдущие дни.
Если до этого девушка обрывала все мысли о Паркере, сразу, как они мелькали в её голове, то теперь она вовсе не обращала внимания на спонтанно всплывавшие воспоминания. Не замечала и того, как беспрерывно наблюдала за сокращением мышц ладоней, когда Питер писал. Как он щурил глаза, когда сильно смеялся. Или как неловко уводил кофейный взгляд, замечая пристальный взор соседки.
Теперь все стало по-другому. Кэтлин с какой-то стороны стала более общительна. Она спокойно разговаривала с посторонними людьми, смеялась и шутила. Только в обществе Питера она превращалась в забитую и зажатую, страх опозориться мгновенно вспыхивал в её груди. Это не оставалось незамеченным со стороны паука.
Парень же наоборот, в обществе Гонзалес безостановочно шутил и смеялся, не замечая поникшего лица девушки. Приходилось частенько останавливаться, если Кэтлин заметно было неуютно. Пару раз, придумывая глупые отговорки,
Мэй сказала быть дома, там что-то важное, парень покидал компанию, оставляя девушку в покое.
Не получалось забыть о её выражении лица, о её образе. То, как она себя вела, подсказывало ему, что она не очень хочет находится в его компании. Это сильно задевало, а Питер пытался подавить не то чувство, которое нужно. Борясь с симпатией, он прогнивал обидой и ревностью, которой с каждым днем становилось все больше, а от того всё больнее.
***
Двадцать третье декабря. До дня концерта оставались каких-то жалких два дня.
Страх накрепко приварился к голове. Задымленная гадким чувство, Кэтлин, теперь уже не была уверена в себе и в своем партнере. Она придиралась к каждому своему движению и движению Гарри. Уилингтона это неоднократно бесило и раздражало, поэтому он часто рявкал и ворчал на Гонзалес. Девушка же отступать и не собиралась. Ей было страшно оттого, что стоило ей поймать
ненужный взгляд, то она сразу провалится сквозь землю. Она была уверена, что у нее все тут же пойдет не по плану. Она или споткнется, или наступит на ногу Гарри. Или врежется в другую пару, а той парой, как назло, окажется Дебора и Питер.
— Олби, привет, — улыбнулась девушка, усаживаясь напротив дяди. Мужчина поднял на племянницу потускневшие глаза. Он сидел на кухне, читая очередной выпуск скучной газеты. Одной рукой он помешивал горячий кофе, хотя по виду, не скажешь, что оно было горячим. — Как ты? — спросила Кэтлин, метнув взгляд в сторону.
— Привет. — он нахмурился, внимательно посмотрев в глаза девушки. Образовав некоторую паузу, будто стараясь распознать что-то в поведении Гонзалес, мужчина отложил газетные листы. — Хорошо. Вижу, у тебя тоже настроение появилось?
— Да, сегодня почему-то лучше обычного. Воскресенье как-никак. — она пожала плечами, хватая овсяное печенье с корзинки на столе. Подогнув под себя колено, девушка уныло опустила голову на ладонь.
— Это здорово. — мужчина искренне улыбнулся. — Что повлияло этому?
— Не знаю… Может идеально отрепетированный вальс, — она остановилась, делая важный вид, полностью выпрямив спину. — Кстати, ты не хочешь прийти на концерт в школе? Вдруг тебе будет интересно, не знаю… — Гонзалес рвалась порадовать близкого ей человека, потому усердно врала.
По правде, она не очень желала появления дяди в школе, потому что страх унизить себя, возрастал в два раза больше.
Она хотела, чтобы дядя верил, что у нее все хорошо. Чтобы на его лице чаще сияла улыбка, а он меньше тратил время на пустые переживания за её состояние. Может быть, увидев, как она улыбается, танцуя с… С Гарри, ему станет приятнее. Кто знает?
— Я буду очень рад присутствовать, конечно. — искренне улыбнулся мужчина, протягивая руку девушке. Та подала свою. — Правда, рад, спасибо. — произнес Олби, а племянница в ответ выдавила улыбку, но почему-то ей казалось, что она совсем не напоминала искреннюю. Скорее из-за того, что заметив её улыбку, мужчина стиснул челюсти.
— Я рада, когда ты улыбаешься, — усмехнулась девушка. — Делай это чаще, пожалуйста… — она смотрела так чисто и невинно. Её глаза и правда умели убеждать. Неважно в чем, одного взгляда достаточно, чтобы ты провалился сквозь землю.
Дядя вскинул брови, издав при том короткий смешок.
— Только если я буду чаще видеть улыбку на твоем лице. — более серьезно сказал он, но тут же улыбнулся.
— Обещаю, — тише произнесла Кэтлин, понемногу убирая свою ладонь. — Правда, обещаю… — Олби растянул губы ещё шире.
На самом деле, он не выглядел так, как раньше. Его волосы отросли до мочки уха, под глазами залегли темные круги, а радужка больше не светится былой нежностью и счастьем. Она потускнела, как будто… Стала более мутной. Кажется, переезд повлиял отрицательно не только на племянницу, но и на её вечно счастливого дядю.
— Я хочу тебя ещё кое о чем попросить, — сказала Олби, мгновенно убирая с лица улыбку. — Я хочу чтобы ты поделилась со мной. — негромко произнес он, вскинув глаза на девушку. Все что он мог заметить в её поведении, это сильное напряжение и недоумение. — Не стоит отговариваться, что у тебя все в порядке. — на висках появились желваки. — Я не слепой, да и не тупой, вроде как… Я вижу, что ты меняешься и причем, вовсе не в лучшую сторону. Я не о учебе, не смотри на меня так. Я о твоем внутреннем состоянии. Поделись, тебе правда станет легче. — мужчина полностью повернулся к девушке, складывая руки на столе. Ожидание затянулось, а Кэтлин поняла, что уходить от разговора уже поздно. Вернее, и не вышло бы. Удерживая паузу, будто убеждаясь в достоверности слов дяди, Кэтлин начала:
— Я не уверена… Но… — голос дрогнул. Стало очень заметно, какую боль ей причиняют эти слова. — Но наверное… Я немного… А точнее… Не немного… В общем… — глаза метались из стороны в сторону, будто пытаясь раздобыть подсказку. Внезапно, Кэтлин замолкла, а по истечению пары минут, дядя решился предположить за нее.
— Ты влюбилась? — девушка вздрогнула, будто её ошпарили, но отрицать не стала. Она лишь опустила голову, закусывая нижнюю губу. Наверное, слишком сильно, потому что после остались красноватые следы зубов.
— Я не могу сказать, что… Что влюб… Влюбилась. — шея сильно напряглась, Кэтлин силой заставляла себя выговаривать эти буквы. — Скорее симпатия… — нервно сглотнув, она осмелилась посмотреть на дядю. Этот взгляд… Снова нежный, спокойный. Взгляд, который мгновенно вызывал доверие, наверное, слишком родной…
— Слушай, у нас тут на работе намечается что-то типа праздника, — Олби увел глаза. — День рождения начальницы, важная женщина, все дела… Будет что-то типа конференции, и там… — дядя остановился, будто думая, надо ли ему это говорить. — Там можно пригласить кого-нибудь. Я подумал, может вы с Питером хотите?
— Чего? — Кэтлин напряглась ещё больше, выпрямляя спину. — Я и… Питер? — глаза распахнулись шире, а рот открылся в немом удивлении.
— Я просто подумал, если у вас… Что у вас? Я не знаю, как это назвать… Отношения? — после произнесенного, мужчина поднял глаза на девушку. В глазах читался вопрос и недоумение. Единственное, что понял Олби, так это то, что она и это отрицать не стала, поначалу.
— Я не думаю, что он согласится. — выдавила она, так тихо, что пришлось постараться, дабы услышать это. — И у нас… То есть… Мы не встречаемся. — показалось, что последняя фраза причинила ей физическую боль. Настоящую, будто кто-то розгой хлестнул по губам, заставляя заткнуться.
— Так ты спроси. — настаивал мужчина. — Просто, понимаешь… Все придут семьями… А я… Ну… — закусив верхнюю губу, мужчина опустил глаза. Повисла неловкая тишина.
— А ты с племянницей… Скажи, что я твоя дочь. — пожала плечами девушка, немного успокаиваясь. Уставшие глаза вдруг поднялись на нее. Олби улыбнулся.
— Да нет, я хотел чтобы ты шла не одна. — усмехнулся. — Вдвоем идти… Это как-то… Ну не знаю… — мужчина остановился, положив руки на колени. Через мгновение он встал, поправляя футболку. — Позови Питера, так будет веселее. Если что, это ещё совсем не скоро, ну, относительно… Двенадцатое января. — улыбнулся Олби, после чего отправился в свою комнату, шаркая по полу. Последнее что услышала Кэтлин, это «Ничего не случится, если вы пойдете, как друзья…»
Опустив глаза, Кэтлин не замечала происходящего внутри нее. Все подрывалось, ныло, болело, резало. Причиняло настоящую боль. Страх и ужас дополняли картину, помогая добивать состояние девушки, остальным «ненавязчивым» чувствам. Выдохнув, прислушиваясь к гулкому биению сердца, девушка останется на кухне.
Надо подумать.
***
Этой ночью Гонзалес почти не спала. Несколько раз просыпаясь посреди ночи, Кэтлин совсем откинула мысль выспаться. Она лежала, тупо всматриваясь в потолок. Чувство отстраненности и равнодушия поселилось на этот раз.
На самом деле, кажется, что все налаживается. Выкрики и оскорбления прекратились, у Гонзалес появились друзья. Хотя они мало общались, поэтому, наверное, хорошие знакомые.
Только вот один человек причиняет столько боли, которой она не чувствовала при массовом унижении. Она бы лучше вернула репутацию шлюхи, взамен на полное отсутствие этого разрывающего чувства изнутри.
Окончательно проснувшись где-то в пять часов утра, Кэтлин отправилась в ванную. Приняв душ и умывшись, она посмотрела на себя. На самом деле, она выглядела хорошо. Только эта бледная кожа, почти синие мешки под глазами и пунцовые опухшие веки. Когда она уже посмотрит на себя, с мыслью
ты и правда сегодня красивая?
Выдохнув, Кэтлин тихо пройдет в свою комнату. Она стала родной, хотя поначалу, в это было сложно поверить. Слишком другой город, другая комната и другие жители.
Обернувшись на шкаф, Гонзалес несмело откроет его.
Пакеты со старой одеждой пылились наверху, там, где их почти не было видно. Из-за маленького роста, пришлось воспользоваться табуретом, дабы достать хотя бы до края полки.
Сумка с грохотом рухнула на пол. Вздрогнув, Кэтлин ещё минуты две стояла, прислушиваясь, не разбудила ли дядю. В груди все трепетало, ощущение, что ты совершаешь какое-то непростительное преступление, не покидало.
Опустившись на колени, девушка уставилась на сумку, не решаясь коснуться её.
Здесь была собрана оставшаяся одежда родителей. Дрожащими движениями перевернув емкость, на полу оказалось не так много вещей. Кэтлин знала, за чем именно полезла туда.
Она была в курсе, что на концерт нужно прийти в платье, но отказавшись от похода по магазинам, девушка предпочла рождественский наряд матери. Это было платье, цвета топленого молока, по краям белые кружева. Слоеная юбка. Длина чуть выше колена, а расклешенные рукава спускались до бедра. Вырез был немного откровенным, хотя скорее всего, так казалось лишь Гонзалес.
Волосы девушка собрала в легкий пучок сзади, вот только пряди привычно выпали из него. Образовав некий хаос на голове, Кэтлин и с этим смирилась. Волосы уложить не удавалось, значит, так и надо. Челка, как всегда оказалась за ушами.
Из обуви девушка выбрала обыкновенные балетки. Она понимала, что среди остальных «образов» она будет выглядеть серой мышью, но то почему-то не огорчало. Её даже радовала мысль оставаться незамеченной.
В комнате царил легкий полумрак, из-за нежелания включать свет. Последний раз взглянув на себя в зеркало, Кэтлин попыталась натянуть улыбку. В таком амплуа она напоминала себе обычного подростка, может даже красивую девушку.
Выдохнув, Кэтлин покинула свою комнату. Сменную обувь девушка поместила в школьный рюкзак. Так же там оказалась и бутылка с водой.
В коридоре уже горел свет, а на кухне гремела посуда. Этот звук был таким родным, поэтому не долго думая, девушка двинулась к арке, стараясь ободряюще улыбаться.
Начало концерта в девять, а сейчас только семь. Не забудь о последней репетиции перед праздником, так что приехать надо к восьми.
Услышав голоса, девушка неуверенно показалась в арке кухни.
Её взгляду представился Питер, который сидел за столом и улыбался. Он был в черном костюме и рубашке, цвета слоновой кости. Каштановые волосы падали на скулы и лоб, делая лицо привычно милым и нежным.
Дядя что-то рассказывал, но Гонзалес даже не слышала его. Собственно, она и не посмотрела в его сторону.
— Доброе утро! — воскликнул Олби, обращая внимание Паркера на нее. — Вау, милая… Я не подумал, что ты решишь… Ладно, тебе… Тебе идет. — покивал головой мужчина, вытирая полотенцем руки. Он оценивающе оглядел племянницу с ног до головы. — Скажи, Пит, ей же идет? — Питер вздрогнул, заметно напрягшись. Переведя взгляд сначала на мужчину, а потом на Кэтлин, парень открыл рот.
— Да, — нервно усмехнулся он. — Идет… Конечно, идет… — его реакция заставила Кэтлин неловко улыбнуться. Хотя, понимание, что никто никогда не скажет — «Конечно нет, не идет, ты вообще сегодня выглядишь ужасно!» — заставило скинуть мысли, мол ты ему нравишься.
— Я пригласил Питера, случайно встретил его в подъезде. — начал мужчина. — Мы тебя ждали, я вас хочу подкинуть до школы. Все равно по пути. — объяснил ситуацию Олби, положив руки на пояс. Он по очереди смотрел на подростков.
Поначалу оба молчали.
— Я уже готова. — отстранено произнесла девушка. Дядя кивнул, тут же проносясь мимо Гонзалес. Это произошло слишком резко, некоторые пряди волос поднялись в воздухе, от резкого порыва мужчины.
— Я побегу машину греть, вы пока… Пока одевайтесь, не торопитесь. — бросил он, натягивая ботинки.
Кэтлин посмотрела в сторону Питера и заметила его взгляд на себе. Стало неуютно.
— Тебе правда… Очень идет. — улыбнулся он, не решаясь подойти ближе. Расстояние между парой было около метра. Руки парня были скреплены в легкий замок. — Прическа тоже… Идет. — Питер на самом деле очень сильно нервничал, и то было как никогда заметно. Но, сославшись на концерт, девушка не обратила на это никакого внимания.
— Я с ней хожу почти ежедневно. — усмехнулась Кэтлин, поворачиваясь в сторону входной двери.
— Все равно, она… Как для тебя создана. — опуская глаза, сказал Питер. Гонзалес кратко бросила «Спасибо» и повторно улыбнулась. На самом деле, не было ещё такого утра, где она так много улыбалась.
Прерывая беседу, она отправилась в коридор, честно, она бы весь день стояла там, в арке кухни, просто разговаривая с Паркером.
Накинув на плечи черную куртку и натянув массивные ботинки, она встала в ожидании Питера. Как только закончил и он, они вместе отправились к машине. Оба, ненароком поймав взгляд, неловко улыбались, но никто из них так и не заговорил, пока они не сели на задние сидения холодной машины.
— Вы мрачные какие-то… — констатация фактов. Автомобиль ещё не до конца прогрелся, поэтому они втроем просто сидели, беседуя. — Ничего не случилось?
— Нет, просто сейчас… Сейчас концерт, волнуемся немного. — ответил Питер, неуверенно взглянув на девушку. Кэтлин кивнула, поджимая губы.
— Вы вместе танцуете? — заводя машину, спросил Олби. «Нет» — почти одновременно ответили подростки, неловко переглянувшись.
Олби посмотрел на Кэтлин.
— Не напрягайтесь так, все у вас получится. Сколько по времени идет танец? — интересовался мужчина, поглядывая на пару через переднее зеркало.
— Ну…
— Примерно шесть минут. — ответил Питер.
Он куда более охотнее общался с Олби, и то не осталось незамеченным.
— Кэтлин, — обратился к девушке дядя. — Улыбнись. — и мужчина первым улыбнулся, как-то даже по детски, заставляя неосознанно усмехнуться племянницу.
Взглянув в сторону Питера, девушка заметила его взгляд, он тоже улыбался. Стараясь не уводить глаза в сторону, пара секунд десять смотрела друг другу в глаза, не отрываясь. Гонзалес сдалась первая, закусывая губу, и опуская взгляд на ладони. Подушечки пальцев немного посинели от холодного утреннего воздуха. Руки и правда почти окаменели, заметно дрожа.
Продержав короткую паузу, Питер протянул свои перчатки девушке, улыбнувшись. Он ничего при этом не сказал, да и не требовалось. Кэтлин неловко посмотрела на Паркера, после чего неуверенно взяла предмет тепла. Хотя, согревала, скорее всего, не ткань, а факт, что перчатки принадлежат Питеру, и то, что он поделился ими с ней.
Остальное время все ехали молча, только когда они появились у школы, пришлось говорить.
— Вы идите, я пока место на парковке найду. — вдумчиво сказал дядя, оглядывая, выстроенные в ряд, машины.
— Ты знаешь куда идти? — спросила девушка, удерживая ладонь на дверной ручке.
— Пойду туда, куда идут остальные. — улыбнулся Олби. — Идите, за нами ещё машина ждет.
Захлопнув дверь, пара пошла рядом. Никто так и не решался нарушить молчание. Только подходя к школе, они обменялись словами «Проходи» и «Спасибо», когда Питер открыл дверь Кэтлин. Между ними висело напряжение, они оба его ощущали.
Подбежавший Нед развеял обстановку.
— Так, бегом, сейчас репетиция буквально через минуты две. — второпях сказал он. — Потом уже концерт… — нервно пролепетал парень, удаляясь от подростков.
