Служить, спасать и задолбаться!

— Повторяю ещё раз, зачем вы её убили?              На часах около девяти часов вечера. Час назад была задержана Жанна Кюри и её, так сказать, напарник — Анатоль Смит. Оба сидят в практически полной тишине, за исключением кашля, которому они иногда придавались. Во время допроса руки заключённых надёжно закреплены наручниками, дабы предотвратить быстрого перехвата того самого топора, которым, скорее всего, тело жертвы было разрублено на несколько частей, чтобы отрубить мне руки. К счастью, за дверью находилось по крайней мере не меньше трёх полицейских. Во всей этой тишине я слышал, как кровь течёт в моих ушах.        — Что ж, — я встал со стула и посмотрел на вероятных убийц сверху вниз, — вы двое упустили свой шанс.              Кивнув в сторону предполагаемого стекла, я направился к двери. Как только я покинул комнату, мимо меня прошёл один из коллег, собиравшийся сыграть роль плохого полицейского. Пару минут назад он ушёл, потому что захотел есть. И теперь за моей спиной слышны его повышенный тон и угрозы. Естественно, обоснованные.       Мысли о том, что Жанна Кюри была не единственным человеком, способным так решать свои проблемы, ни капли не утешали, ровно как и то, что человечество в моих глазах перестало быть столь невинным, каким я считал его до этого. Ведь за не малое время работы я повидал достаточно, чтобы сделать не слишком лестные выводы о тех, кому я клялся служить, и о тех, кого поклялся спасать и защищать.       У стекла стоял, вернее, висел над душой бедного Джерри, Джейк, наблюдающий за допросом. Мне почему-то кажется, что он готов стоять здесь ещё три часа, лишь бы понять суть этого преступления. Парень то и дело опускал и поднимал брови, что говорило о его задумчивости.       Захватив своё пальто и кофе, я направился к выходу. Полчаса назад дети отправились в мою квартиру по причине их усталости. Я не стал их мучить, помня те времена, когда Коди был примерно в том же возрасте, и отвёз их на место. Уверенный, что Медикс и Вирл давно спят, я прошёл мимо Тиффани, появившийся словно из-за угла, заставив меня испуганно дёрнуться.        — Ты уже домой?        — Да, — мне пришлось остановиться, как только я заметил свой развязанный шнурок.        — Всё ещё не желаешь сходить в кафе? — завязывая шнурки, я уловил в её тоне нечто печальное.        — Знаешь, — да, я хотел отказаться. Она мне действительно не нравилась и я не желал давать ей надежду на нечто столь невозможное. Однако, мне в голову тут же пришёл образ девочки с косичками, разочарованно смотревшей на меня два часа назад. Я вздохнул, — я передумал. Давай купим мороженое? — встав, я лицезрел в её лице нечто столь радостное, как будто она была ребенком, получившим целую гору конфет.              Через некоторое время мы с Тиффани стояли у моей машины, избавляясь от остатков мороженого. Ночная атмосфера заставляла меня расслабиться и усмирить свой пыл каждый раз, потому я так люблю ночь. Радио передаёт тихий джаз, заставляющий меня чувствовать себя подонком в отношении к Тиффани. Я абсолютно уверен, что она примет это всё за свидание. Не хватает только свечей, стоящих на капоте.        — Надеюсь, ты не принимаешь это за свидание, — желая прояснить ситуацию, я заговорил.        — Совсем нет, — она хихикнула, это дало мне понять, что Тиффани солгала.        — Мороженое для детей растает, — я должен дать ей понять, что мне уже хочется домой.        — О Боже, какой же ты болван, — закатив глаза, она всё-таки решила сесть в машину.              Это были последние слова за время нашей с ней встречи. Тишина в машине и звуки играющего джаза сочетались слишком хорошо, чтобы я мог что-либо сказать. Свет в окнах домов, мимо которых мы проезжали, постепенно гасли, заставляя улицу принять наступающий мрак. Краем глаза я видел, как Тиффани, облокотившись об окно, высматривала что-то на другом конце улицы. Скорее всего, она просто смотрела на океан, отражающий в себе лунный свет. Даже когда девушка покинула мою машину, мы не прощались. Вернее, вслух. Нам всё ещё не хотелось прерывать эту ночную атмосферу.       Расставшись с ней, я припарковался около своего дома, но из машины пока не выходил. Снова это противное чувство дежавю. Ко мне постепенно начало приходить осознание, что, рано или поздно, но подобное последним двум дням закончится и может больше никогда не вернуться. Невольно на языке вертелась метафора «Заезженная плёнка». Да уж… Как будто киноаппарат сломался, застряв на одном и том же отрезке, который повторяется снова и снова, пока зрителю не надоест, и он не выключит этот треклятый фильм. Хотя, лично мне хочется верить, что этот аппарат каким-то образом починится и сорвется с мёртвой точки, продолжая наполнять сюжет новыми, более увлекательными событиями. Однако, есть ли вообще, что показывать?       От мыслей меня отвлёк вой сирены. Встрепенувшись, я выскочил из машины и огляделся по сторонам. Виновниками оказалась группа подростков, по неосторожности задевших чувствительную сигнализацию. Неловко бросив на меня взгляд, они скрылись в соседнем дворе. Какое-то время я продолжил стоять, на сей раз не думая ни о чём. В голове образовалась странная, но приятная пустота. А потом я вспомнил, что оставил ключи и портфолио в машине.       Добравшись до двери квартиры, я ожидал, что заевшая пленка вновь покажет мою полупустую квартиру, телевизор с редкими помехами во время просмотра и шумящий ночью старый холодильник, но… Внезапно, у самой двери я заметил чужие следы. Много следов. Они были большие. Явно больше детских, а некоторые даже шире моих. Не самый хороший знак.       Я потянулся к поясу, желая нащупать там шокер, но, увы, сейчас он, видимо, валялся где-то в бардачке, так как во время моей встречи с коллегой он был немного не в тему, да и меня порядком начал раздражать.        «А как же дети?!», — опомнился я и поспешил в зал.              Во всей квартире было темно, свет я включать не стал. Если преступники ещё здесь, то я не должен выдавать своё местоположение или, по крайней мере, не быть, как на ладони.        «Но как они вошли?», — подумал я. Дети, которые мне попались, не были столь беспечны, чтобы оставить дверь не запертой. А значит, её скорее всего взломали. Замок у меня был нехитрый. При желании и должном умении, его можно было открыть простой отмычкой.       В гробовой тишине внезапно раздались шорох и чей-то неразборчивый шепот. Я насторожился и приготовил наручники. Странно, что их наличие меня никогда не смущало. Правда, мои знакомые не разделяли это мнение. Я затаился у входа в комнату. Из глубины зала раздались тихие, но тяжёлые шаги, которые медленно приближались к выходу. Медлить было нельзя. Выскочив из-за угла, я, машинальным, уже который год отработанным движением, сделал попытку повязать незваного гостя. Однако, мой противник оказался несколько крупнее меня и смог выбраться из захвата. В силу внезапно ударившего в голову адреналина, я с силой ударил преступника по лицу, тем самым свалив его на пол. Раздался болезненный вскрик, я мигом включил свет и обомлел, беспомощно открыв рот.        — ХИТВЕЙВ?!