***
— Ты не спал трое суток? — удивляется Юнги, когда на вопрос «что с лицом?», Чонгук ответил вскользь «у меня бессонница». — Я, конечно, понимаю, движение хикк, романтизация болезненного состояния, но это не дело, друг. — Мин немного обеспокоенно оглядывает парня с ног до головы и останавливается на безжизненных глазах. Он понимает, что не в этом дело, точно так же, как и понимает, что расспросив ничего не добьётся. Только сажается поближе к парню, чтобы он хоть физически ощущал, что не один. — У меня родители уехали, может закажем пиццу и посмотрим чего? — Юнги пытается не выдавать своё волнение, но с треском проваливается с самого начала. Чон хмыкает, толкает друга в плечо, и немного улыбнувшись, отвечает: — Звучишь, как девчонка. Но я не против.***
" — Ты видишь вещие сны? — шокированно спрашивает девушка, бегая глазами по юношескому лицу. — Да, и в одном из них, я… — парень немного мнётся, чешет затылок и собравшись, хватает собеседницу за плечи, — я видел твою смерть, понимаешь? Пожалуйста, не иди на ту вечеринку! — Н-но, как же я могу, я ведь обещала… — она мешкается, пытается отойти, но в итоге позорно сдаётся, — хорошо, я что-нибудь придума- " — По-моему это бред, — Юнги осуждающе смотрит на экран, и набивая рот, начинает высказывать своё «сугубо-субъективное» мнение, — как люди могут видеть вещие сны? Нам может сниться только то, что мы когда-либо видели. Ты так не думаешь? — Мин оборачивается к другу, продолжая жевать зерна. — На самом деле, не знаю, — неохотно отвечает Чонгук, — сны — это слишком сложно и запутанно. — Но что-то в этом есть… То, что мы можем, буквально, смотреть youtube собственного подсознания в отключке — это круто. — Мин, довольный сравнением, кивает головой и отворачивается обратно к просмотру. — Видимо, я смотрю канал психоделики… — слабо и муторно проговаривает Чон и под женские и мужские голоса, проваливается в сон.***
На улице смог. Темно-серый, с отливами белесого и плотно обвивающий верхушки высоких зданий. Его легко сносит ветром с востока на запад, рассеивая пышные клубы в полупрозрачную пленку. Чон не хочет смотреть на парня рядом сидящего. Он бегает глазами от покалеченных рук до серого неба. Тэхён плачет. Плачет тихо с перебежками полу звучащего воя. Он размазывает слезы по щеками и продолжает плакать. От макушки с взъерошенными волосами до самых ног в потрепанных конверсах он выглядит сломленным. Внутри бушует что-то необъяснимое, кричащее «почему я? за что?», бушующее отчаянием и самой, что ни на есть, глубокой депрессией. Ким еле сел на чуть мокрую траву, после пережитого он почти не чувствует собственного тела. Хотя можно ли его назвать собственностью парня, если им пользуются все. Пользуются как куклой для битья, секса и срыва накопленных эмоций. Он чувствует себя так грязно. Обволоченный кровью, слезами и спермой, Тэхён не видит выхода. Чонгук сидит рядом. Облокачивается головой о барьер и тихо напевает песню. Эта тишина съедающая, будто одиночеством пропитанная. Чон не хочет, чтобы Тэхён ее почувствовал. Он легко жмет на оболочку, с каждым разом добавляя силу. Зачем он тут, если даже не может помочь? Или парень станет чем-то на равне с Иисусом и нужен человек, на печатающий его историю в очередной библии? Он не готов быть наблюдателем, ему невмоготу. Как ни странно, Ким чувствует всё, но не одиночество. В его голове всплывают рифмованные фразы, который он впервые слышит. Тэхён немного открывает рот и начинает напевать, акапельно Чон Чонгуку. Низкий тембр сливается с чуть звонким фальцетом. Чонгук слышит Тэхёна. Тэхён, кажется, услышал кого-то, кроме собственных мыслей. Пальцы немного продавливают прослойку, кожей ощущая воздух, коим дышит Ким. Чон удивленно смотрит на руку, и дымкой исчезает на ветру. Впитываясь в глухой серый смог.