Мелодия тьмы

— Мама? В детской комнатке послышался тонкий девчачий голосок, от чего сердце моё застучало быстрее. Сейчас я должна была познакомиться с ней и дать понять, что я ее новая мама. Но разве ребёнок сможет так быстро принять новых людей? Конечно же нет. Смогу ли я стать хорошей мамой? Сможет ли она меня вообще принять? Я не знаю, но очень хочу этого. Очередной вопрос девочки звучит из детской, заставляя меня пойти туда. Побольше вдохнув воздуха, я открываю дверь в её комнату. — Что, милая? — стараюсь быть уверенной, но нервные нотки в голосе всё равно слышны. Девочка видимо пугается меня и отходит назад к своей кроватке. В глазах виднеется испуг и страх. И тут я окончательно теряюсь. Наверное, стоило хорошо выспаться и привести себя в порядок — проскальзывает мысль в голове. Но я тут же ее отвергаю. Мне было некогда. Все эти дни я проводила около кровати моей девочки, ухаживая за ней. — Я хотела бы увидеть свою маму, — шёпотом говорит девочка, не отрывая взгляд от меня. Ее последние слова задевают меня, но я беру себя в руки, в конце-концов она всего лишь ребёнок, потерявший свою семью. Я подхожу к ней и сажусь так, чтобы мы были одного роста. — Теперь я твоя мама, — также тихо говорю я и начинаю нежно проводить рукой по ее кудрявым волосам. — Но… но. Ее ярко-карие глаза становятся влажными, хрупкое тельце начинает дрожать, и тогда я прижимаю её к себе, попутно шепча: — Я люблю тебя, милая. Буду любить так же сильно, как и предыдущая твоя мама. Девочка ничего не говорит, только плачет, уткнувшись в мое плечо. — Как тебя зовут, родная? Да, звучит не очень. Не знать имени своего ребенка ужасно, но я ничего не могла поделать с этим. Она спала около трёх дней, а какой-либо информации о ней, кроме того, что она волшебница, у меня не было. — Г-гермиона. — Сколько же тебе лет, Гермиона? — Мне пять, — говорит она и, отстранившись от меня, показывает пять пальчиков. — Так ты у меня большая девочка, — улыбаясь, говорю я и вижу ответную улыбку Гермионы, — Пойдём кушать? — Пойдём.

***

Рудольфус сидит за обеденным столом, читая очередную газету. Его холодное состояние всегда раздражало меня, особенно сейчас. Я хотела сказать ему что-то ядовитое, но, почувствовав то, как крепко сжала мою ладонь Гермиона, замолчала и посмотрела на неё. Девочка боялась моего мужа. — Всё хорошо, милая. Это твой папа, — успокаивающим тоном говорю Гермионе. — Я не собираюсь становиться отцом какой-то грязнокровки, — недовольно ворчит Рудольфус, но всё равно не отрывается от чтения газеты. Ещё в первый день, когда я забрала Гермиону с того несчастного дома, Рудольфус оскорбил её. Но в тот момент мне было не до этого, а теперь мне хотелось вырвать его язык за слова, которыми он обижает мою девочку. — Закрой свой рот! Только после моего крика он откладывает газету и смотрит на меня с Гермионой. Мне ужасно хочется кинуть ему Непростительное, но присутствие Гермионы останавливает меня. — Не надо закрывать мне рот. Его убийственное спокойствие и медлительность окончательно выводят из себя. Я отпускаю теплую ручку Гермионы и достаю волшебную палочку, насылая «Ступефай» в мужа. Тот в свою очередь невербально ставит щит перед собой, а уже затем достаёт свою палочку. Через минуту вся комната погружается в бесчисленные заклинания, которые разрушают всё на своём пути. — Мне страшно! Слова заплаканного ребёнка заставляют меня остановиться. Я швыряю палочку на пол и бегу к Гермионе, чтобы успокоить её. Меня не тревожит потенциальный враг сзади, сейчас для меня главным является успокоить плачущую девочку. Я крепко обнимаю её и начинаю целовать в щёки. Рудольфус сзади фыркает, а затем уходит, оставляя меня с дочерью. — Извини, я не хотела пугать тебя, милая. Девочка наконец перестает плакать и вырывается из моих объятий. Она долго смотрит на меня и на полуразрушенную комнату. — Как вы это сделали? Вы такие же, как я? — спрашивает Гермиона, оглядываясь по сторонам. Только сейчас понимаю, что она ничего не знает о магическом мире, хотя неудивительно, ведь ее родители магглы. Что ж, мне придется рассказать и показать ей этот волшебный мир. — Конечно. Все мы можем так. — Но мои родители говорили, что это ненормально. Однажды я как-то опрокинула целый стол вместе с блюдами, родители меня сильно наругали, — с большой грустью в голосе рассказала девочка. Вероятно, её и вправду сильно отругали. — Ты была не виновата… — Но я ведь опрокинула стол! — пыталась оправдать предыдущих родителей Гермиона. Её огромная любовь к мёртвым людям заставляла меня ревновать. — В любом случае, ты была не виновата. Потому что дети-волшебники не могут стихийный выброс. — Дети-волшебники? Я волшебница что ли? — с удивлением спросила она. Её большие глазки стали ещё больше, и тогда я смогла увидеть их янтарный цвет, который поразил меня своей красотой. — Да, — ответила я и заодно кивнула. — Н-но волшебников не существует! Это ведь всё детские сказки… — Тогда как я по твоему смогла сделать это, — указав на разрушенную комнату, спросила я. — А так? — подняв с помощью магии уцелевший стакан, вновь задала вопрос. — Вау, — раскрыв рот, проговорила Гермиона. — Тем более ты сама только что говорила, что опрокинула целый стол. — Да, но я думала, что это какая-то случайность, что возможно произошло землетрясение… Дальше я предпочла не слушать её, только смотрела, как она растерянно пытается опровергнуть существование волшебства и смахнуть всё на какие-то случайности. А затем я широко улыбнулась, наклонилась к своей дочери и поцеловала её в лоб, чтобы она наконец закончила свои размышления на тему волшебства. — Давай лучше поедим? — предложила я. — Да, но как? Только после вопроса Гермиона я вспомнила, что мы с Рудольфусом разрушали всю нашу столовую и немного задели кухню, в которой готовили наши домовики. Эх, придется поесть на террасе, пока мы всё не восстановим. Взяв за руку Гермиону, мы отправились на улицу. Я помогла ей сесть на высокий стул и позвала домовиков, чтобы те принесли наш обед. — Я забыла помыть руки! Сказанные слова Гермиона крайне меня удивили. Обычно дети в таком возрасте не заботятся о гигиене. Даже Драко, воспитанный в строгих правилах этикета, часто забывал помыть руки перед едой. Да, моя девочка умна и воспитана не по годам. Но мне это не важно, главное то, что она жива, здорова и счастлива. Похоже, я люблю её.