El futuro es ahora

      — Оллиере, проснись!       Омега зевнул, отчаянно растирая кулаками глаза. Почему-то вместо привычной жёсткости корабельной койки под ним оказался мягкий матрас, совсем как дома, но поначалу Оле не заметил подвоха. Спросонья он решил, что лисятам опять понадобилась какая-нибудь ерунда, перевернулся на бок и совершенно неподобающе взвизгнул.       Возле кровати на стульчике сидел папа, примерно сложив на коленях ухоженные наманикюренные ручки. Из распахнутых окон в приторно-омежью комнатку лился свет солнца Терры, и всё вокруг было слишком радостным, праздничным, ярким. Только вот лицо папы выглядело как посмертная гипсовая маска — он смотрел на Оле безразличным взглядом и даже не моргал.       Омега вскочил, ощупал себя, подушку, заглянул под одеяло, зацепившись за наволочку кольцом, тем самым, которое подарил ему на помолвку бывший жених. Оле замер и медленно поднял перед собой ладонь. Он точно помнил, что кольцо вместе со всем его имуществом осталось на яхточке, но оно было на месте — тяжёлое, вычурное, нехорошо взблёскивающее в солнечных лучах, а сам омега лежал в своей постели, в пижамке, с заплетёнными в косу волосами. Длинными волосами.       «Так, главное не паниковать», — сказал Оле сам себе, хотя всё внутри истошно вопило от ужаса, откинул одеяло в сторону и прямо в пижаме побежал к дверям, дёрнул ручку — дверь оказалась заперта на замок. Омега не растерялся, пнул створки ногой, всё-таки силёнок и решительности у него заметно прибавилось — но дверь не поддалась, даже не шелохнулась.       Мысли в голове путались, скручивались в клубок и тут же разлетались. Что происходит? Где ставшие привычными металлические переборки, где постоянный шум и ор, который слышно даже в его каютке? Где лисята? Где… где Тори?!       Омега краем глаза увидел знакомую улыбку, рванулся, впечатавшись лбом в холодную поверхность — но это было всего лишь зеркало, безжалостно, отрешённо отразившее его испуганное лицо. Оле отступил на шаг, и стекло издевательски вспыхнуло, отражая солнечный луч — ему что же, всё это приснилось?! Нет, нет, быть не может!       — А где станция? — робко пискнул омега.       — Какая ещё станция, Оллиере? — спросил сзади папа. В голосе его слышались надлом и равнодушная усталость. — Тебе мало того, что ты натворил? Бессовестный, невоспитанный мальчишка! Мы с отцом старались вырастить из тебя достойного омегу, украшение и гордость мужа, а ты, неблагодарный, плюнул нам в лицо. Сбежал, как эти сказочные шлюхи из твоих вульгарных романов, запятнал свою честь, оскорбил уважаемого альфу, опозорил семью. Одевайся немедленно!       Оле повернулся. Старший омега разглядывал его из-под опущенных ресниц, и лицо его по-прежнему было неподвижно мёртвым.       — Я никого не позорил и не оскорблял! — неожиданно зло выпалил Оле. Абсурдность ситуации только придала ему храбрости. — Папа, ну почему же ты не понимаешь? Нельзя жить с человеком без любви!       Старший омега оскалился — неестественная, будто приклеенная ухмылка исказила родные черты до неузнаваемости.       — Какие глупости. В твоём возрасте я прилежно учился и не думал о всякой ерунде. Цель хорошего омеги — выйти замуж и не забивать голову всякой чушью! — с яростью выдохнул он. — Иди ко мне, Оллиере!       Папа поднялся, отбросив ногой стульчик, и Оле не смог сдержать рвавшийся из груди крик — на руках старшего омеги лежал маленький ящерёнок, и бессильно свешивался вниз хрупкий полупрозрачный хвостик.       — Иди ко мне, омеженька, — вкрадчиво проворковал папа, поправил выбившийся из сложной причёски локон и взглянул на Оле безупречными серебристыми глазами. — У нас впереди целая вечность.       Оле без разбега врезался в дверь плечом; что-то хрустнуло — то ли дерево, то ли кость, омега не почувствовал боли. А Зрящий приближался к нему и тихо напевал крошечному трупику, что всё будет хорошо, что скоро он увидит распустившиеся цветы, и тогда они пойдут на охоту в пустыню. Лопаток сквозь тонкую ткань пижамки коснулся ледяной ветер с запахом прокисшей крови. Омега с воплем бросился к окну, вскочил на подоконник — неживые пальцы сомкнулись на обнажённой щиколотке, потянули вниз.       Оле не удержался, упал, сильно ударившись спиной о край пуфика. Зрящий склонился над ним, провёл по щеке омеги ладонью, оставляя на коже багровый след.       — Хочешь попробовать ещё раз? — с его губ на лицо Оле капала чёрная холодная гуща. — Открой рот.       Омега ногой толкнул Зрящего в живот, отполз назад. Липкий страх окутывал его разум, выпивая все силы, не давая возможности сопротивляться. Пол под Оле вспучивался и опадал, окно затянула паутиной сизая мембрана, и, пронизанная солнечным светом, пульсировала в ней венозная сеть.       — Тори! ТОРИ! Где ты?! — закричал омега, дёрнул себя за рукав пижамки и… проснулся.       — Я здесь, маленький, успокойся.       Оле резко сел на постели. Он был весь мокрый от холодного пота и дрожал всем телом — не спасало даже одеяло. В его каюте царил полумрак — узкая полоска света из коридора прочертила на полу косую линию. Омега был на станции, рядом с ним на койке сидел Тори и держал его за руку. В баре, за переборками, шумели инопланетники, что-то бумкнуло, отозвавшись гулом — бета покачал головой, в одно слово пробормотав «какжезаебали». Оле широко улыбнулся сквозь выступившие слёзы облегчения — он был дома. Именно дома — омега не побоялся этого сравнения. Терра, жених, родители — всё стало далёким прошлым, перевёрнутой страницей скучной книги. Его место здесь, на станции, с горой чужаков, обнаглевшими лисятами и Тори, который защитит его и от уважаемого господина Мориса, и от Зрящего, и от страшного сна — да от всего, что существует во вселенной.       — Ты так кричал, — бета сжал его ладонь — не сильно, но омега вздрогнул от прикосновения — такое оно было сладкое, как те фантазии в душе.       — Мне кошмар приснился, — виновато прошептал Оле. — Всё хорошо.       Омега неуклюже высвободил руку и схватил стакан с водой. Он пил, проливая на себя воду. Бета терпеливо ждал, пока Оле придёт в себя, и не шевелился, словно боялся его спугнуть.       — Точно?       — Точно, Тори, — омега вытерся краем простыни и снова улёгся, натянув одеяло до самого подбородка. Ему было неловко. — Не переживай.       Тори встал — омеге без тяжести его тела стало холодно и одиноко, но он не решился просить бету посидеть с ним ещё, наверняка и так отвлёк от важных дел.       — Я громко орал? — вместо этого спросил он, приподнявшись на локте. Тори у самых дверей повернулся. Падавший из коридора свет озарил его фигуру со спины, сделав лицо чёрным, как космическая бездна.       — Меня с Рэйкой ты напугал от души. Оле, может, мне остаться?       — Нет, — омега отчаянно затряс головой. — Не надо, я же не маленький. Подумаешь, сон.       Бета покинул каюту, и Оле перевернулся на спину, сцепив руки на животе. Спать он больше не мог — едва омега закрывал глаза, как на веках снова огнём вспыхивал тонкий хвостик и звучало тихое, изумительное пение с привкусом холодной протухшей крови. Рот сразу же наполнился горечью, и Оле сплюнул в пустой стакан. Хорошо, что он не успел поужинать, иначе его стошнило бы прямо в кровать.       Спасибо Тори, что он догадался оставить дверь приоткрытой — освещение в коридоре разгоняло ставшую душной, недоброй тьму. Так было легче — не приходилось вздрагивать от каждого звука и шороха, ожидая продолжения.       Сны были редкими гостями. Обычно Оле выматывался за вахту и едва находил в себе силы доползти до своей скромной лежанки. Иногда он и вовсе засыпал прямо в одежде, упав ничком на застеленную кровать, и снилась ему бессмысленная ерунда. А такой реальный, безысходный кошмар омега видел впервые за всю свою жизнь, словно кто-то транслировал ему в голову извращённый вариант будущего.       Рядом закопошился Колобок, ткнулся омеге в шею — наверное замёрз, и Оле спрятал его под одеяло. Маленького инопланетника омеге принёс Тори вместе со своим планшетом и попросил о нём позаботиться, пока он готовится к отлёту. Пушистый шарик с планшета не слезал, но когда заканчивалась смена Оле, он перебирался к омеге в кровать и лежал там до самой побудки.       Как с ним общаться, омегу тоже научил Тори. Оле понравилось обмениваться мыслями с Колобком и получать в ответ размытые изображения далёких планет, несвязные завораживающие образы и кривые, но старательно составленные предложения на общегалактическом.       «Кайхэли плохой мой человек хороший, но дурак не злись на него».       Оле тихонько рассмеялся, осторожно погладил Колобка по шелковистой шёрстке — всё же он был незлопамятным омегой. А тот альфа оказался не заносчивым, вкрай охуевшим говнюком, каким его видел Оле в их первую встречу — Кьер нашёл в себе мужество извиниться перед омегой, которого и знать не знал, признал свою неправоту, причём искренне, так что Оле обиды на него не держал. Да и пах альфа приятно, даже слишком: чем-то солнечным, пряным, как полевая трава — про дохлого тарлака омега ему нахально соврал, зная, как тот отреагирует.       Оле казалось, что он и сейчас ощущает этот аромат, смешавшийся с острым, больничным запахом антисептика, оставшегося от Тори. Это интриговало и настораживало, хотя во всякие истинные пары омега не верил. Папочка, чтоб он больше не снился, избавил его от иллюзий безжалостно и сразу, но вот в книгах всё было описано именно так, как было сейчас — Оле вопреки всему чувствовал, что альфа озадачен, растерян и увлечён. Увлечён не кем-то абстрактным, а именно Оле.       — А ты что-нибудь знаешь про истинные пары? Они правда существуют? — спросил омега у инопланетника. Колобок заёрзал под боком, устраиваясь поудобнее.       «Разумное существо может выбирать как ему поступить инстинкты это пережиток прошлого предназначение не есть обязательство можем ещё поваляться я сейчас расскажу тебе как мы убегали от императора это было весело я тогда как раз нашёл новый канал…».       Что было дальше, омега не узнал. От Колобка исходило приятное, мягкое тепло, и Оле не заметил, как, пригревшись, всё-таки уснул — на этот раз без сновидений.       — Эй, вставай, — Рэй потряс омегу за плечо и проворно отскочил — Оле, не разобравшись, махнул перед собой рукой. — Тори сказал, чтобы ты собирался быстрее.       Омега спустил ноги на пол и зябко поджал пальцы — бронированное покрытие было обжигающе холодным. Лисёнок, заметив это, подал ему форменные ботиночки и одежду — при этом он умудрялся придерживать рукой оттопыривавшийся боковой карман.       — Опять герметик стащили, — отметил Оле, быстро натягивая комбез — почти как в армии, куда омег отродясь не брали.       — Мы чуть-чуть, — Рэй сделал страшные глаза и прижал палец к губам в жесте молчания. — Не говори Тори. Он и не заметит. А Рач нам разрешил.       — Балует он вас, — проворчал омега, застёгивая крепления.       — Рач хороший, — заступился за бармена лисёнок. — Хоть и карем. Видел бы ты, как он грибов отделал, когда они прицепились к Каю! Ух, что там было! Они на него, а он сразу двоим с ноги, а тут третий пуху достал и шмальнул! Бах! — Рэй изобразил руками, как держит бластер и стреляет в стену. — Рач его закинул в шлюз — а ворота же бронебойные! А Кай четвёртому подносом споры отбил! Какая драчка была, Оле, блин-блин!       — Рэй, ну что за слова, ты же омега.       — Ты тоже омега, а материшься, как Тори, — не остался в долгу лисёнок. — Давай быстрее, они жрут уже без нас.       Оле вздохнул — Рэй был неисправим — подхватил Колобка, бережно устроив его за пазухой, и следом за лисёнком поспешил на завтрак.       Омега ещё ни разу не покидал пределов станции. Скучать, конечно, не приходилось, но и сказать, что его жизнь тут отличалась хоть каким-то разнообразием, было нельзя, потому полёт на Эсдву омега воспринял с энтузиазмом. Тем более Тори по прибытии обещал ему тур по магазинам, развлечения и сеанс в симуляторе виртуальной реальности.       Впрочем, симулятор и магазины Оле волновали меньше всего — он почти созрел для того, чтобы плюнуть на воспитание и признаться Тори в чувствах, если сам бета такой непрошибаемый и слепой. Омега за двое суток уже успел навоображать себе романтический полёт среди звёзд, почти представил в подробностях их с Тори первый поцелуй, естественно как в книгах про любовь, и сильно расстроился, когда узнал, что полетят они не вдвоём — это значило, что откровенного разговора не получится. В очередной раз.       Лисёнок по пути красочно расписывал, какой же красивый взрослый лис и какая обалденная у него шерсть — натуральная, не крашеная, что он настоящий пилот космического корабля и что Рэй женится на нём, когда вырастет. Оле на автомате поправил, что не женится, а выйдет замуж; мальчишка отмахнулся — суть-то не менялась, — и продолжил заливаться соловьём. Омеге ненароком подумалось, что и он мог бы часами говорить про Тори всем, кто пожелает его слушать. Вот, правда, про Тори слушать никто не желал — бета на станции был чем-то вроде страшилки, которую рассказывают непослушным детям.       Страшилка Тори ждал омегу в кают-компании. Серебристый лис и Кьер были уже там. Альфа обсуждал что-то с хозяином и Раччжте, лис по имени Хари хитро переглядывался с мальчишками — лисята млели, фыркали, но при этом успевали таскать еду с тарелок. Причём не со своих.       Лис на самом деле оказался очень красивый — омега теперь понимал восторженные, с придыханием, пересказы Рэя. А ещё он постоянно шутил, рассыпался в комплиментах омегам, вежливо подхватил Оле за локоток, когда тот поскользнулся на выходе. В общем, впечатления от Хари у омеги остались самые положительные — чего нельзя было сказать про Кьера с его грозной и недовольной мордой.       После завтрака Тори провёл их в личный ангар. Сюда же ящеры притащили запечатанные контейнеры. Оле заинтересованно огляделся, предусмотрительно держась подальше от Кьера — он не собирался менять своего (теперь уже точно своего) бету на какой-то запах, пусть и такой изумительный.       Ангар омегу не впечатлил — он мало чем отличался от всей остальной станции, но вот звездолёт… Матово-чёрный, с резкими хищными очертаниями корабль привёл Оле в благоговейный трепет — он не видел таких необычных космических судов даже на голоснимках. Омега коснулся ладонью обшивки — она была холодная, шершавая и какая-то… жуткая, что ли. На бронепластине по правому борту сохранилась выбитая в металле маркировка N-I RS m-XXVII p-Psyche «ENCHANTRESS» и куски то ли эмблемы, то ли герба — было видно, что его счищали с особым остервенением. Оле пальцем обвёл буквы по контуру — они были знакомые, но лишённые какого-либо смысла — и поспешил к остальным.       Тори как раз разблокировал гермодверь, включил освещение, и омега подпрыгнул, когда корабль поприветствовал их искусственным механическим голосом — не понять, то ли омежьим, то ли альфячьим. Но тоже, блин-блин (Рэй, чтоб его), с акцентом!       Автономный искусственный интеллект седьмого поколения «Психея» выведен из режима ожидания. Сканирование информчипа — завершено. Идентификация персонального нейроинтерфейса — завершено. Добро пожаловать, Торай.       — Привет-привет, Перси, — отозвался бета, постучав по борту корабля костяшками пальцев. — Принимай гостей.       Рад видеть. Заползайте, — любезно пригласил их ИскИн — ещё бы ножкой шаркнул, имейся она у него.       Лис помог Оле забраться в звездолёт — омега воспринял его прикосновения совершенно спокойно, в них не было похоти и желания подмять под себя хрупкое омежье тело. Понятное дело, что Хари любовался очаровательным пареньком — но не более: он видел в омеге не постельное дополнение, а исключительно партнёра и члена экипажа.       Нет, лис и правда был обалденный. Повезло мальчишкам. Пусть женятся на нём сколько угодно — с таким альфой они не пропадут.       — Места мало, — запоздало предупредил Тори — расслышать его через обшивку катера было трудно. — Так что размажьтесь по стенам и не мельтешите.       Омега удивился, как может быть мало места на таком большом корабле, решил, что Тори производит впечатление на альф, и отправился в экспедицию по катеру, чтобы убедиться в этом самому.       Внутри чёрный корабль тоже был спроектирован непривычно, можно даже сказать — слишком эффективно. Ничего лишнего, бесполезного, все идеально пригнано и отлажено, словно инженеры были зациклены на перфекционизме. Оле даже стало немного не по себе: не проходило ощущение, что этот звездолёт был собран для робота, а не для живого человека. Совсем некстати вспомнились слова Раччжте про железо вместо мозгов, но омега запретил себе даже думать об этом. Никакой Тори не робот. Он человек — и точка.       Оле из любопытства заглянул в отсеки, поразился скудной, но опять-таки до дрожи эффективной обстановке жилой каюты — она здесь была одна, на три койки, осмотрел рубку и — всё. Места на катере действительно оказалось неприлично мало — всё остальное пространство занимали неизвестные механизмы, в которых Оле не разбирался. В хвосте он обнаружил два цилиндрических, в три его роста, объекта. На них так же сухо, как и на бронепластине, было выгравировано NPR-II — омега попялился на надпись пару минут и зашагал обратно.       В кораблях империи предпочтение отдавалось комфортабельности и удобству, здесь же — исключительно эффективности с минимальным набором функций для поддержания жизнедеятельности, так что никаких радостей, которые могли бы скрасить долгий полёт сквозь гипер, Оле не обнаружил. Удивительно, даже в его маленькой яхточке имелись развлечения на самый взыскательный вкус — а ведь это бюджетная модель!       В общем, странный это был катер. Такой же, как и его владелец.       Хари тоже заинтересовался устройством неизвестного корабля — он таскался с омегой, всё трогал, ощупывал, цокал языком, когда очередное инженерное решение приводило его в замешательство.       — Придумают же, — с укоризной сказал лис омеге. — Хренею с этих чужаков. Тут же с ума сойти можно.       Оле развёл руками — он всё равно ничего в этом не понимал.       Так они добрались до рубки — она почему-то располагалась не в носу катера, как во всех нормальных звездолётах, а почти в самой его середине, спрятанная под десятками слоёв брони, — и опять удивились. Штурвал как таковой здесь отсутствовал. По бокам от кресла пилота располагалось несколько сенсорных голоэкранов, а из приборной панели, гладкой, матово-чёрной, как и сам корабль, змеились кабели, уходившие к бортам зведолёта. Больше в рубке ничего интересного не нашлось.       — Какая мшелая древность, — постановил лис, досконально изучив обстановку. — Явно кустарная сборка, — и безо всякого почтения отодвинул провода ногой.       Ты этот корвет даже запустить не сможешь, — неожиданно активизировался ИскИн. Оле снова подпрыгнул. — А уже понтуешься.       — Я-то? — оскорбился Хари. — Я с любой посудиной, которая летает в известном космосе, на «ты». И даже ближе. А уж с этой доисторической фигнёй с проводами и подавно справлюсь.       У тебя есть два часа, пока грузимся. — Максимум десять минут, говорящая хрень!       Лис махом развернулся к экранам, азартно прикусив кончик языка. Омега сначала следил за лисом, но, поняв, что Хари потерян для мира на неопределённый срок, предпочёл выбраться в ангар. Там было не менее весело — про спор Хари с ИскИном были оповещены даже ящеры из охраны. Рептилии затаскивали в звездолёт ящики и попутно делали ставки. Лис пока лидировал.       Но через два часа воз был и ныне там. Хари, злой, раздражённый, наматывал круги по рубке и ругал всё и вся.       — Торай, ну что это за херня? — накинулся лис на бету, едва тот очутился в поле его зрения. — Где пульт управления, где датчики диагностики, где система навигации? Да как вообще запустить это долбанное корыто? Ещё ИскИн твой заебал!       Такие функции не прописаны в архитектуре, — сообщил Перси. — Я не мог совершить с ним половой акт по причине того, что я не имею…       — Заткнись, заткнись! Умный дохуя!       Искусственный интеллект класса «Психея» имеет производительность около семи триллиардов операций в стандартную секунду. На данный момент седьмое поколение нейросетей считается устаревшим и не подлежащим дальнейшему апгрейду, но разрешается использование «Психеи» на пассажирских и грузовых кораблях, не прошедших плановую модернизацию. Так что в какой-то мере характеристика дана верно, — отстранённо оповестил лиса ИскИн.       — Да как же ты меня затрахал! — в отчаянии возопил Хари.       Я не мог тебя трахать, потому что у меня отсутствуют какие-либо половые признаки. А в целом да, подзаебал, — омега был готов поклясться, что слышит удовлетворение в безликом механическом голосе. — Не обижайся, мне было очень скучно.       — Зато мне пиздец как весело было, говорящая хрень! Мог бы и подсказать, а не умничать.       Минимальный уровень синхронизации для управления корветом дальней разведки проекта «Психея» — шестьдесят пять процентов, а у тебя отсутствует даже гражданский разъём, так что я не смог бы тебе помочь.       — Ух, бля-я-я-а-адь! — простонал Хари и в сердцах пнул перегородку. — Какой мудила решил сделать его говорящим?!       — Забыл предупредить про Перси. Он бывает невыносим, — Тори невозмутимо прошёл мимо кипевшего от гнева лиса, сел в кресло и подтянул к себе один из кабелей, заканчивающийся штекером. Хари, забыв про заебавший его ИскИн, недоуменно захлопал глазами, и даже Оле вытянулся на носках, чтобы посмотреть, что же такое любопытное хозяин скрывал.       А бета тем временем отодрал с шеи пластырь — там у него оказались металлические, побитые временем разъёмы, как раз под штекеры — и аккуратным, отточенным движением подключил кабель к собственной голове. По приборной панели побежала цепь огней, вспыхнули голоэкраны, звездолёт мерно, едва ощутимо завибрировал.       Разъём синхронизации джей-два нуждается в прочистке и калибровке.       — Ты уж прости, — Тори пальцами поправил штекер в шее, — но калибровщика нам тут взять негде. Синхронизируй.       Запускаю. Синхронизация шестьдесят восемь процентов с учётом раскалибровки разъёма. Неполученные данные будут выводиться на экраны. Торай, я бы настоятельно рекомендовал…       — Перси, отвянь. Нет медика и не намечается.       Я всё же напомню, что потеря даже одного процента синхронизации отрицательно сказывается на эффективности.       — Коридор дайте, — сказал Тори куда-то в сторону переговорного устройства. Общительного Перси он ответом не удостоил.       Момент выхода в открытый космос Оле банально проворонил: корабль будто бы и не тронулся с места. О том, что они покинули станцию девять минут назад, ему сказал ИскИн — ИИ, поправил себя омега. Когда инопланетный жаргон стал ему ближе родных определений, Оле не заметил. Да и не парился — так выглядело лучше. Эффективнее.       Блин!       Этот полёт оказался скучным — даже иллюминаторов не было, чтобы поглазеть хотя бы на космический мусор. Голоэкраны не могли заменить полноценный обзор, а словесные баталии нейросети седьмого поколения Перси с лисом удовлетворяли только их самих. Совсем не так представлял себе Оле долгожданное путешествие, но не жаловался — сам напросился, прельстившись возможностью побыть с Тори наедине.       — Эльф за нами тащится, — вдруг пробормотал Тори, провел рукой по панели. — Вот гнида.       — Где? — Хари машинально прилип носом к экранам, но внешние камеры передавали только черную пустоту космоса с россыпью далёких звёзд.       — На девять, по самой границе сенсоров прёт. Думает, я его не вижу.       — Догонит? — с тревогой спросил Оле. Вселенная словно бы услышала мысли омеги, подкинув ему развлечение, да такое, что лучше бы и дальше сидеть в рубке, скучая и слушая перебранку Хари с ИИ. Зрящего омега по-прежнему боялся до дрожи в поджилках — бурый симбиотик, проявившийся на экранах, был гораздо больше железного корвета — как раз хватит, чтобы сожрать и переварить…       — Хренушки. Мы тоже не пальцем деланные. До Эсдвы нормально доберёмся… — Тори помрачнел. — А там уже будем думать. Перси, прыжковой!       Заряжен, — отозвался ИИ. — Приблизительное время перезаписи частиц три минуты и четыре секунды без учёта внешних факторов.*       Голоэкраны моргнули — изображение космоса сменилось строками заковыристого кода. Тори, прикусив губу, сосредоточенно сверял данные вместе с Перси. Оле смотрел на него не отрываясь и думал, что эта чуть прикушенная нижняя губа — самое сексуальное зрелище, которое он видел в своей жизни.       Две минуты тридцать пять секунд. Вероятность вооружённого столкновения с неопознанной ксеножизнью в точке переноса — семьдесят два процента. Тори, ты уверен? Алгоритм эффективности предписывает…       — Уверен. Продолжишь ебать мне голову, переключусь на ДБК**.       Семь секунд.       Омега с замиранием сердца ждал встречи со Зрящим, но ИИ, скорее всего, ошибся — корвет проявился в реальности один, вокруг не наблюдалось даже самого завалящего астероида. Фух, папочки.       Контакт.       «Спрут» мгновенно выбрался из подпространства совсем рядом, на расстояние удара щупальцами. Бета рыкнул, уводя корвет из зоны поражения — Оле видел, как пугающе медленно поползла из уголка его рта ярко-алая кровь. Тори не хватило какой-то доли секунды — отросток врезался в борт, в рубке на мгновение погас свет, и омега почувствовал, как внутренности подпрыгнули к горлу — одновременно с освещением на долю секунды отключилась гравитация. От второго удара Тори увернулся — корабль переместился левее, словно его переставила с места на место исполинская рука.       Повреждение бортовых гаусс-систем. Зафиксировано пробитие двух бронепластин. Целостность обшивки не нарушена. Конденсатор силового поля будет перезагружен через двадцать две секунды.       — С-с-сука, — прошипел бета, разворачивая корабль носом к «спруту». Симбиотик его манёвр воспринял правильно и выбросил навстречу все двенадцать лап. Оле зажмурился, машинально вцепившись в Кьера. Он знал, что будет дальше — щупальца схватят железный корвет и затянут его в пульсирующее брюхо квазиживого звездолёта. И на этот раз чуда не произойдёт. Не будет ни странного хозяина пиратской станции, ни раскаявшегося альфы, ни лисят — только туман, вкус кислятины во рту и тонкий хвостик мёртвого ящерёнка.       Жалел ли Оле о том, что снова встретился со Зрящим? Если и жалел, то лишь о том, что так и не успел сказать Тори, что любит его — а теперь уже поздно.       Против симбиотика у них шансов не было, и это понимали все. Альфы, наверное, лучше остальных — лис обречённо спрятал лицо в ладонях, Кьер прижал омегу к себе, пытаясь защитить, оградить, и Оле не возражал — он представлял, что это очередной сон и он сейчас проснётся в кровати — мокрый от пота, с Колобком на подушке, напьётся воды и скажет Тори, что всё хорошо. Всё хорошо. Всё хорошо…       — Первый — фазор. Второй — фронтальный. Максимум! — хладнокровно скомандовал из темноты бета. Он, в отличие от своих пассажиров, не потерял голову и действовал так, словно каждый день вступал в космические сражения с древними живыми кораблями.       Омега осторожно приоткрыл один глаз — этот звездолёт, в отличие от судов Федерации, мог огрызаться. Белый луч начисто срезал один из двенадцати отростков, заставив остальные щупальца резко втянуться в брюхо «спрута». Лис подскочил на месте, воодушевлённо толкнул плечом сначала альфу, потом Оле. Омега, опомнившись, отпрянул от Кьера, поправил комбез — альфа выпустил его с заметным разочарованием.       — Ах ты ж! Хорош, Торай, ну хорош! Ещё одно давай! — выкрикнул Хари. Омега, которому передался боевой настрой лиса, тоже радовался и злорадствовал одновременно — наконец-то мерзкий телепат получил щелчок по носу и не помогли ему древние технологии! Так-то!       Но симбиотик, поняв, что чёрный корвет со старательно затёртой эмблемой по правому борту — непростая добыча, не стал атаковать повторно. Он расплылся, как огромная клякса, и растворился в космосе, пропав со всех экранов — уполз в подпространство.       Уровень расхода энергии приближается к критической отметке. Первый реактор переведён в режим охлаждения. Второй работает в штатном режиме. Во избежание перегрузки рекомендуется деактивировать орудийные системы.       — Это же биотик с двенадцатью щупальцами, Торай! — недоверчиво выпалил Хари, когда опасность миновала. — С двенадцатью!       — Да хоть с тринадцатью. Совсем уже охуел.       — А такие бывают? — изумился лис.       — Понятия не имею, — выдохнул Тори. — Ну бред, нахер! Ёбаный эльф! Целый реактор на него слили. Что там за поля, которые фазор на максималке не пробивает при полном контакте?       — Так это же Зрящие, чего ты хотел? Я вообще удивлён, что это твоё корыто с проводами хоть что-то ему сделало!       Это не корыто, а корвет дальней разведки,— ответил вместо беты Перси. — Неопознанная ксеножизнь перемещается на семь часов. Вхождение в мёртвую зону — тридцать четыре секунды. Перезарядка конденсатора завершена. Нагрузка второго реактора шестьдесят два процента.       Тори свёл брови к переносице, анализируя поступавшие данные. Видимо, команда, которую он собирался отдать, была крайней мерой, потому что бета озвучил её неохотно:       — Перси, тактический съёб.       Блинк-режим активирован. Желаю вам приятного полёта.       — Заткнись!       Для омеги блинк-режим оказался неприятным опытом. Амортизаторы корабля не справлялись с нагрузкой из-за нехватки энергии, и перепады внутреннего давления вместе с микроотключениями гравитации доставляли Оле сильный дискомфорт. Лису с Кьером было так же погано — всё-таки это была не невесомость, а чёрт знает что.       Зато корвет резво прыгал в пространстве, проявляясь в реальности на десятые доли секунды, так что даже древнему симбиотику не под силу было перехватить груду чёрного металла, которая передвигалась вопреки всем известным на Терре законам физики.       — Через час будем на Эсдве, можете выдохнуть.       Тори сполз с кресла, помассировал пальцами виски и прямо так, с проводом в шее, куда-то ушёл. Не замечая, каким взглядом провожает его альфа, Оле вылетел из рубки следом за бетой.       Вот вроде бы места на катере было мало, но омега чуть ли не заблудился. Он сначала растерялся, побывав во всех отсеках раза по три точно, но потом увидел на полу провод, схватил его — и как раньше не додумался?!       Кабель, как нить Ариадны, привёл его точнёхонько к бете. Тори стоял, прижавшись затылком к переборке. Выглядел он неважно — под глазами залегли тёмные круги, губы были испачканы красным. Увидев омегу, Тори моргнул — дрогнули светлые ресницы. Оле нестерпимо захотелось обнять своего бету, погладить по голове — как это всегда делал Тори, но потом омега увидел кабель в своих пальцах и передумал.       — Тори, тебе плохо?       Бета отрицательно покачал головой.       — Всё в порядке, Оле. Я просто переоценил свои возможности. Пройдёт.       Омега встал рядом, спрятал руки за спиной, чтобы не выдать своего волнения. На этот раз вопросов у него появилось слишком много, чтобы делать вид, что ничего не происходит. Все эти странности, преследовавшие его с самого первого дня на станции, наложившись одна на другую, стали снежной лавиной и обрушились на несчастного Оле, выбивая почву из-под ног. Омега метался из крайности в крайность. Провод, торчавший из шеи Тори, убеждал его, что происходит что-то неправильное, страшное, и в то же время омега отказывался верить своим глазам. Он прожил с бетой достаточно долго, чтобы изучить его — пусть и не полностью, но достаточно хорошо. Роботом Тори не был.       Или был?       — Тори… а ты… ты… — Оле не мог заставить себя произнести это вслух, но мысли мучили, жгли, не давая покоя, — ты человек?       Бета повернулся. Омега с удивлением увидел на его лице кривую от боли и облегчения улыбку, словно Тори долго ждал этого вопроса.       — Да, маленький. Я человек.       Сердце подпрыгнуло к горлу, устремилось в пятки и отчаянно забилось в груди. Оле боялся услышать другой ответ, понимая, что любое слово, кроме «да», разобьёт вдребезги его хрупкий мирок, его веру и его едва зародившееся, но успевшее оформиться чувство. Но теперь всё это не имело значения — омегу захлёстывала необъяснимая, сумасшедшая радость. Пора! Сейчас или никогда! Какая, к червям, разница, что под пластырем не татуировка и не шрам, а три железных разъёма. Главное, что теперь он может сказать Тори всё, что чувствует!       — Тори, знаешь, даже если бы ты был роботом… Я тебя люблю! — выпалил омега на одном дыхании, быстро прижался губами к губам беты и убежал в каюту, прижимая к горевшим щекам пальцы.       В каюте Оле просидел всё то время, пока они летели к Эсдве. Одиночество его не угнетало — омеге хватало собственных размышлений. Он не знал, что будет дальше, не знал, как отреагировал Тори на его признание, но совсем не раскаивался в том, что сделал. Оле ощущал на губах вкус обычной человеческой крови — солоноватый, металлический — и глупо улыбался. Пусть этот смазанный поспешный поцелуй не был похож на мечты влюблённого омежки, но голову от него снесло напрочь — даже запах альфы, который Оле чуял даже здесь, не мог вывести его из состояния эйфории.       Две минуты, — конечно, куда же без вездесущего Перси, умеющего запороть такой момент. И где только Тори взял эту «говорящую херню»?!       Выражение «негостеприимная планета» Оле понял лишь тогда, когда они прибыли на Эсдву. Долетели почти без происшествий — оказывается, Зрящего сбросили с хвоста где-то на полпути. Биотик их преследовать не стал — для квазиживого корабля блинк-режим оказался таким же ебанутым сюрпризом, как и для омеги, а сквозь астероиды и мелкие метеориты корвет пролетал так, словно был призраком, не имевшим материального тела.       Чужим на Эсдве были не рады, долго мариновали их кораблик у доков, пока наконец не разрешили посадку. Тори выдал сочный матюк в адрес проверяющего, получил в ответ не менее затейливую фразу и направил корвет в атмосферу.       Омега стоял рядом, держась за спинку кресла, и заворожённо таращился на металл в шее Тори — отвращения он не вызывал, исключительно любопытство. На каждом разъёме, как проба на кольце, виднелась маркировка. Омеге хотелось потрогать и кожу Тори, и три железяки, а может даже и лизнуть, пока никто не видит, но он удержался от такого проявления чувств — наверняка его не поймут ни бета, ни альфы.       Тори с ним так и не заговорил, однако Оле видел по лицу беты, что тот взволнован не меньше его самого. Лишь когда их пассажиры вышли проверить ценный груз, Тори прошептал омеге на ухо:       — Я тоже тебя люблю, маленький.       Оле остолбенел на миг, недоверчиво приоткрыл рот и, опомнившись, бросился обниматься. Теперь омега был безоговорочно счастлив и испортить ему настроение не мог даже занудный ИИ.

***

      Космопорт Эсдвы выглядел чересчур экзотично даже для пиратского убежища — это была огромная крытая конструкция с тамбуром, как на станции, защищённая силовыми полями и десятками систем автоматического огня — такую оборону не обошёл бы и симбиотик, если бы ему вздумалось сунуться сюда без приглашения.       В тамбуре космопорта уже стояло несколько инопланетных кораблей всевозможных видов. Чужаки — целый отряд вооружённых ящеров в силовой броне с одинаковыми шевронами (ЧВК*** местного разлива, как позже объяснил Тори), парочка увешанных браслетами поверх комбезов карем и стая шерстяных комков с глазами улиток — торчали у пропускного пункта и оживлённо переговаривались. При виде корвета они как по команде замерли и уставились на зелёного от тряски Оле, который вывалился из корабля, бешено вращая глазами.       — Чего позатыкались? Тут свои все, — следом спрыгнул Тори, махнул рукой карем, изобразил что-то на пальцах знакомому ящеру. Тот отделился от группы и направился к человеческому звездолёту.       — Атлична, Тори. Звёзды нас любят, раз я тибя встретил, — ящер схватил руку Тори двумя лапами и затряс её, изображая приветствие. — Есть очинь дилавое придлажение.       Похоже, на общегалактическом плохо разговаривали абсолютно все виденные омегой рептилии — что пираты, что наёмники. Оле кое-как разбирал, что они говорят, а если и разбирал, то смысл ящериных речей от него неизменно ускользал.       — Ну? — сдержанно спросил бета, вырвав пальцы из бронированного захвата. Он, в отличие от омеги, трудностей с переводом не испытывал. — Экскурсии к червям я не провожу.       — Ни, ни к чирвям, та плахая была идея. Нам нужин токой же караболь, как у тибя, и пелот к ниму. А мы тибе чо хочишь, — выдал ящер и вперил в бету взгляд жёлтых глаз, прикрытых прозрачным бронещитком. Тори, услышав деловое предложение, поперхнулся на вдохе, закашлялся — Оле с силой хлопнул его по спине.       — Вы там чего обожрались? — наконец выговорил бета. — Где я вам такое возьму?       — Ну иле хатя бы двегло прыжкавое, — снизил планку ящер.       — Не лучше. У вас энергоустановки не потянут двигатель даже с гражданского катера, — жёстко припечатал Тори.       — Я када пра двегло говарил, имел в веду и риакторы тожи, — не сконфузился наёмник. — Ты чо, думол, што я тупой, Тори?       — Не думал. К Шеллу обратитесь.       — Ни, с ним нильзя дагаварица, он атбитый далбайоб.       — В целом согласен, — бета с инопланетником обменялись понимающими взглядами. То, что какого-то Шелла на Эсдве не любят так же, как и Зрящего на станции, Оле сообразил сразу.       — А ты пачти ни отмарозак и борыжышь ещо, можит, есть чо? — целеустремлённо продолжил ящер.       Оле поперхнулся, услышав такой «изысканный» комплимент его мужчине, и теперь уже пришла очередь Тори хлопать омегу по спине.       — Извиняйте, ребята, но я вам тут точно не помогу. Самому теперь где-то пластины искать.       — Жаль, Тори, очинь жаль, — погрустнел ящер, снова потянулся пожать ему руку. — Мы тута ниделю будим, прихади в бар, погаварим, обминяимся новастями.       — Будет время, зайду, — пообещал Тори, отвертевшись от прощания, и ящер вернулся к воротам — по расписанию выпуск прибывших должен был начаться через семь минут по времени Эсдвы. Благодаря общительному ИИ омега знал, что это примерно как четыре стандартных.       Корабль вместе с грузом оставили в ангаре. Тори не стал деактивировать Перси, задав ему сторожевые алгоритмы в довесок к охране порта. ИИ огорчился вынужденной изоляции и выразил надежду на скорую встречу с лисом. Хари очень громко и злобно выругался, шалея от перспектив провести с охуевшим Перси хотя бы пять минут, и смылся от греха подальше.       На выходе из карантинной зоны им сделали какие-то инъекции и поставили временные метки — всем на правое запястье, а Тори почему-то на левое; омеге на все эти странности было уже до одного места — он ощущал себя первопроходцем, первым колонистом, сошедшим с борта «Андромеды» на Терру. Оле растолкал ящеров, предвкушая, как вдохнёт полной грудью настоящий, нерециркулированный воздух, выскочил наружу и… сразу же разочаровался. Эсдва была схожа со вторым домом человечества только классификацией — в остальном это было затерянное в космосе огромное болото.       Если бы омегу попросили рассказать про Эсдву, то он описал бы планету одним-единственным словом — бесцветная. Здесь не за что было зацепиться глазу, всё вокруг было однотонно серым, грязным, мокрым и таким же негостеприимным, как и пограничники на её орбите. Небо над головой, тёмное, с розовыми прожилками в разрывах туч, давило своей тяжестью. От болот поднимались испарения, плотно затянувшие горизонт. Вонючая жижа по обе стороны от площадки под навесом булькала, вспучивалась пузырями, словно кипящее варево.       Где-то почти рядом лениво громыхнуло, и по навесу забарабанила мелкая неприятная морось. Оле приблизился к краю платформы, вытянул руку, чтобы поймать пару капель, и тут же за шкирку был втянут обратно. Омега обернулся — за ним стоял Тори и хмурился. Теперь, когда между ними не осталось недомолвок, бета перестал вести себя как тупой, слепой и глухой — его беспокойство заметили даже ящеры, отпустив по этому поводу пару пошлых шуток.       — Под дождь здесь без спецскафандров не выходят.       — Почему? — недоумённо спросил Оле — он в дожде ничего опасного не видел.       — Ядовитый.       — Гадюшник, — с неприязнью сказал Кьер — альфа подошёл неслышно, как кошка. Теперь в гамме его чувств омега явственно ощущал дикую ревность, направленную почему-то на них обоих. Тори дёрнул плечом, но промолчал.       От космопорта к городу их должны были везти местным рейсом. Инопланетники сгрудились у подъёмника, нетерпеливо поглядывали на табло, пока из тумана не появился транспорт, напоминавший здоровую многоножку с прозрачным куполом на спине.       Ящеры загрузились первыми, расселись у входа, переведя оружие в боевой режим, Оле с бетой, альфами и карем достались кресла в самой середине. Последними гриб-рабочий позабрасывал на заднюю площадку улиточек, и «многоножка» рванула с низкого старта, оставив космопорт где-то далеко в густых болотных испарениях.       Лис плюхнулся на своё место и сразу же закемарил — его не волновали унылые пейзажи Эсдвы и производимый наёмниками шум. А вот Оле рассматривал клубившееся марево за бортом — казалось, что многоножка прогрызает себе путь в слое спресованной ваты.       — Пиздец какой-то, — сказал омега нахохлившемуся альфе. Кьер коротко кивнул — Оле ощущал, как от альфы волнами расходились глухое раздражение и враждебность, перебивая сногсшибательный запах. Омега наморщил нос и отвернулся — развлекать Кьера он не подряжался. Не хочет разговаривать? Пожалуйста, его право.       Многоножка пёрла, быстро перебирая десятками суставчатых ног, но ехать на ней было на удивление комфортно. Оле не чувствовал ни тряски, ни смещения, когда необычный транспорт шёл под уклон или скакал по кочкам, преодолевая трясину. Он смотрел через купол на выскакивавших из грязно-белой завесы больших, размером с руку взрослого мужчины, зубастых кузнечиков, и вздрагивал, когда серые тушки расползались по бронестеклу грязными пятнами.       — Тори? — тихо позвал Оллиере, когда соседи-карем отвлеклись на какую-то местную фауну. Бета наклонился к нему, чтобы лучше слышать. — Это ведь ужасная планета, почему тут живут?       — Потому и живут, что она нахрен никому не нужна, — так же вполголоса объяснил Тори. — Будь на Эсдве нормальные условия, её бы уже давно объявили частью какой-нибудь империи, но с терраформированием никто связываться не хочет. А так… хорошее убежище с некоторыми неудобствами.       Насчёт некоторых неудобств омега бы поспорил — неудобства тут были совсем не некоторые, а очень даже ощутимые, прыгавшие на многоножку с завидным упорством.       Вскоре от однообразного зрелища устали все — карем достали из термохранилища варёных личинок и приступили к перекусу, ящеры защёлкали предохранителями. Омега, удобно устроившись в кресле, прижался щекой к плечу Тори и задремал, вдыхая антисептик вперемешку с дикой травой. Кажется, немного отдавало шалфеем — совсем как в жаркий летний день.       Сквозь сон он слышал, как переговариваются впереди ящеры, громко шипят, довольные чьим-то скабрёзным анекдотом. Как бьются в прозрачный купол огромные насекомые, как монотонно стучит по бортам многоножки ядовитый дождь. Как чавкают своими варёными личинками карем и сыто урчат.       Вдруг пахнуло холодом, сыростью и озоном. Оле вскинулся, захлопал глазами — один из ящеров менял батарею в бластере. Его поздравляли с удачным выстрелом — улиточки на задней площадке прыгали и курлыкали, присоединяясь к общему веселью.       — Всё, приехали, — Бета помог омеге встать — Оле никак не мог сообразить, где он находится и что происходит. Прикрывая ладошкой зевок, омега втиснулся в очередь между ящерами и Тори и спустился на платформу.       Городок, куда их привезла многоножка, оказался чистым, безопасным и почти сухим — вся живность моментально сгорала на подлёте, а натянутые между зданиями-полусферами тенты спасали от ядовитого дождя. Оле без устали вертел головой, жадно рассматривая пиратское поселение — это, конечно, не мегаполисы Терры, но всяко лучше, чем брюхо «спрута».       В отличие от станции, где они с Тори жили, как два сыча среди чужаков, людей здесь хватало, но альфы это или беты, Оле не понимал — тяжёлый воздух Эсдвы перебивал все запахи. Мужчины лукаво подмигивали омеге, улыбались, и Оле не знал, куда ему деться — он давно отвык от всеобщего обожания.       Спрятавшись за спину шедшего рядом Кьера, омега выдохнул и продолжил наблюдение. Многочисленные инопланетники, которые им встречались, вели себя расслабленно, буднично; никто не хватался за пушки, никто не лез в драку в пьяном угаре — чужаки толпились под тентами, приценивались, чинно беседовали на десятке наречий. Людей они не замечали, зато Хари провожали сотни любопытных глаз: судя по всему, лис на Эсдве был диковинкой. Хари такое внимание раздражало, он что-то шипел, хлюпая носом — на выходе получались забавные звуки, омега еле сдержал смешок.       На перекрёстке, где инопланетный базар приобрёл особый размах, им встретился мужчина, покрытый татуировками, как Раччже — от шеи до запястий. По виду это был, несомненно, альфа, длинный, как каланча, на целую голову выше Тори и даже Кьера, огромный, мощный — рукава комбеза плотно обтягивали рельефные мышцы. Он грыз паёк и равнодушно глазел на чужаков. Лиса с Кьером здоровяк не удостоил даже мимолётным взглядом, но вот при виде беты мужчина заметно оживился, заулыбался, обнажив белые ровные зубы.       — О, здорово, кэп! Давненько тебя не было видно. «Энча» живая ещё?       Кьер дёрнулся, едва не отдавив Оле ногу, но татуированный верзила обращался не к нему, а к Тори — выражение лица задвинутого на задний план альфы было бесценно.       — Твоими молитвами, Майк, — бета встрече не обрадовался, шарахнулся в сторону, намереваясь пройти мимо, вот только мужчина был настроен поговорить. Он сгрёб Тори в охапку, крепко стиснул, приподняв над землёй. — Отпусти, сука, некогда мне!       Оле, который до этого играл в переглядки с красивой маленькой ящеркой, сопровождавшей их от самой многоножки, рассердился, что какая-то левая рожа безо всякого стеснения лапает его бету, и с воинственным возгласом пнул наглого мужика под колено — как Тори и учил. Никто не ожидал от омежки такой прыти — лис показал Оле большой палец и беззвучно захихикал.       — Это мой Тори! — рявкнул омега, ободрённый поддержкой. — По ебалу получить, что ли, хочешь, сын червя?       От неожиданности здоровяк выпустил бету и переключился на Оле. По законам станции он должен был ответить ударом на удар, но мужчина рассматривал омегу с неприкрытым восхищением, переходившим чуть ли не во влюблённость с первого взгляда. Оле вспыхнул и снова юркнул за спину Кьера — к счастью, смурной альфа у приятеля Тори интереса не вызвал.       — Твой парнишка? — хохотнул мужчина, ничуть не обидевшись. — Ну и милаха! Откуда упёр?       — Ты шёл куда-то, Майк? — ласково спросил Тори — у омеги от его голоса мурашки побежали по коже. — Вот и иди. По ебалу тебе уже обещали. Если что, могу добавить.       — Ладно-ладно, не претендую. Пиздец, ошалел ты там в своих ебенях, крыса пустотная, — Майк совсем не по-дружески погладил бету по шее, проигнорировав недовольство Тори и омеги вместе с ним. — Мы позавчера прибыли, кстати.       На лбу Тори появилась знакомая омеге складка — именно с неё всегда на станции начинались любые репрессии.       — И какого хера не свалили ещё?       — Так Шелл тебя ждёт.       — Блядь, — Тори обошёл стоявшего на дороге Майка, не оборачиваясь, процедил сквозь зубы: — Можешь ему передать, чтоб он нахуй катился.       — Кэп, у нас крейсер свободен, нужен синхрон не меньше семидесяти пяти. Кроме тебя нет никого, ты же знаешь.       Бета споткнулся, схватился за удачно подвернувшегося Кьера. Альфа придержал шаг, но помогать Тори не стал — посмотрел так, словно мысленно окунул его в жидкий азот.       — Нахуй. Вы меня к этому балагану не примажете.       — Это ты с Шеллом обсудишь, кто кого и куда примажет, — Майк похабно осклабился. — Он тебя очень хочет… видеть, — Тори отпустил Кьера, хрустнул пальцами, собираясь привести свою угрозу в исполнение, но здоровяк вдруг сорвался в галоп, не прекращая ржать. — До встречи, кэп!       — Солнце великое, какие же долбоёбы, — буркнул бета себе под нос. — Тут и коррекция бессильна.       Дальше шли в молчании, петляя между домами-полусферами. Теперь Оле держался ближе к Тори — настроение альфы он чувствовал как своё собственное. Омеге не нравилось, что чужие эмоции лезут ему в голову, лишая внутреннего равновесия, но ничего не мог с этим поделать.       А альфа был готов взорваться — мысли Оле перемешивались с мыслями Кьера, и хорошего омега там не видел.       — Торай, — вдруг сказал Кьер. Омега опустил голову и крепче вцепился в бету — гроза разразилась. Глупо было бы думать, что альфа промолчит — слишком сильные чувства его обуревали. — Может, просветишь нас, кто ты, блядь, вообще такой?       — Ты сюда прилетел, чтобы выяснять подробности моей биографии? — недобро прищурился бета, но Кьер не отступил.       — Мне на твою биографию поебать, я просто не хочу подставлять спину какому-то мутному типу с кучей тайн и непонятной хернёй в голове!       Тори остановился, смерил альфу презрительным взглядом. Оле показалось, что бета сейчас кинется в драку, и омега поспешно обхватил двумя ладонями его руку, но это не понадобилось — Тори лишь иронично поднял брови.       — Тогда нахер ты соглашался? Мне никто не мешал слить вас сраному эльфу ещё на станции, мне никто не мешал отдать ему вас вместе с вашими ёбаными цветами, а не подставлять «Энчу», ремонт которой будет стоить больше всех твоих процентов. И, собственно, ты, тупая органика, которая с этим самым мутным типом пролетела сотни световых лет, задумалась об этом только сейчас? Я хуею, Кьер, правда.       — Как будто у меня был выбор, — свирепо выдохнул альфа. Оле прямо-таки чувствовал его злость и, как ни странно, возбуждение. Он съёжился, стараясь быть как можно незаметнее, и переместился к Хари — лис в расстановке точек над «и» не участвовал. Просто стоял и смотрел, чем всё закончится.       — У тебя и сейчас его не наблюдается, — Тори зло сплюнул под ноги. — Так что закрой ебало и иди молча.       — Ну, а всё-таки? — Кьер догнал бету, развернул к себе, нависнув над ним, как бог мщения. Тори неожиданно рассмеялся, сбросил с себя руки альфы.       — Я потом объясню тебе лично, если не передумаешь. А то говорят, чем меньше знаешь, тем целее задница.       — Объяснишь лично? — угрюмо спросил Кьер, но в глазах его зажёгся дикий огонёк. — Ты уж постарайся. А со своей задницей я как-нибудь сам разберусь.       «Вот и помогай после этого людям», — подумалось омеге, которому всё это романтическое путешествие перестало нравиться с самого начала.