El futuro es ahora

      — Что значит — пропал, лисяра? — Кьер проигнорировал едва слышный голос Торая за спиной, подскочил к Хари — думал, разыгрывает от нечего делать. А ведь Хари мог — чувство юмора у него было неповторимое и такое же паршивое, как и характер. Но лис не разыгрывал — в самом деле был на нервяке.       — То и значит, ёбаный башмак! — с раздражением ответил он. — Я тебе тут клоун, что ли, шутки шутить? Был и пропал, прикинь? Как испарился просто!       — Давно?       Лис перевернул ладонь, изучая прицепленный вверх ногами на левое запястье комм.       — Часа два примерно стандартных, по местному понятия не имею. Я красноглазым всю инфу уже слил, — Торай его скупо похвалил — всё правильно лис сделал. По протоколу.       — Ты почему сразу не сообщил, хер лохматый? — альфа потянулся к Хари, но лис проворно увернулся от его рук, прижал к голове уши, мелко ощерившись в ответ — как перед броском.       — Клешни спрячь, кэп, иначе я тебе в морду пропишу. И в комм посмотри, не стесняйся.       Кьер посмотрел — Хари отправил ему туеву хучу вызовов, ни один из которых услышан не был. Потом лис допёр, что дело это гиблое и бесполезное, и забил, обратившись за помощью к патрульным.       — С чего ты взял, что это Зрящий? — альфа развернулся уже к Тораю, заставив его шагнуть назад. — Может, твои кореша? Им-то Оле приглянулся больше цветов.       — На Эсдве каждая шелуха знает, что связываться с господином Маре себе дороже, — сказал Торай медленно, тщательно выговаривая буквы. Глаза у него были бешеные и вместе с тем такие сонные, что в них аж смотреть приятно было. — Мои, как ты говоришь, кореша знают это лучше всех. Пиздуй в администрацию, не тяни время.       Пойти-то они пошли, чуть ли не побежали — Тори в результате пришлось тащить за шкирку, чтобы не отставал — так и так все дороги этого болота вели в паучью нору. Кто, как не старик, который в пальцах держал нити, стянувшие систему в цельный организм, мог знать, что происходит в его владениях. Особенно во владениях с определённой репутацией, где за промах разорвут свои же — стаей, как гиены, в назидание остальным, чтобы не было соблазна повторить.       На том всё и стояло.       Господин Маре не спал, видимо, даже не собирался ложиться. Он ходил по своему заполненному терминалами отсеку — теперь к шее его было присоединено два кабеля, и слушал. Всё слушал: доклады, переговоры шёпотом, писк терминалов, шум за серыми бронированными стенами, и наматывал это на воображаемые железные шестерёнки.       -…прорваны три слоя защиты, целостность внешней обшивки космопорта не нарушена. Логи поступят на третий терминал сразу же, как ИИ сформирует отчёт, — старик склонил голову, продолжая разгуливать от стены до стены. Перед ним почтительно расступались, стараясь не задеть провода.       — В черте города вашего спутника нет. Поиски ведутся, — сказал он, едва Кьер перешагнул порог на этот раз первым, оттеснив плечом Торая — словно спиной увидел. — Я сожалею, господа. Это наша вина. — Ну да, его словам охотно верилось: если старик о чём-то и сожалел, то лишь о своей репутации, что полагалось восстановить любой ценой. В серьёзном бизнесе такие акции карались жестоко — а на Эсдве бизнес был очень, очень серьёзный.       Народу в паучьем логове тёрлось много: просто до неприличия, по ощущениям, будто набилось полгорода. Какие-то инопланетники, люди в комбезах — вроде бы мелькнули знакомые рожи из бара, но Кьер в том уверен не был, — патрульные андроиды, которые оказались не андроидами, а солдатами в силовой броне. Или не силовой, хер тут что разберёт, у прачеловечества всё было слишком… не по-человечески.       Сюда за каким-то чёртом притаранили даже пьянющего в дым Шелла. Пират при виде альфы расплылся в странной улыбке и покачнулся — один из солдат успел поймать его за шиворот и поставить ровно.       Градус напряжения зашкаливал, Кьер ощущал его кожей — осязаемое, почти материальное, это напряжение, наверное, можно было рукой потрогать. Старик злился, потемнел лицом — куда только подевался добродушный дедушка с молочником и чашкой чая.       — Какова наглость, — господин Маре гневно притопнул ногой. Какая-то случайно затесавшаяся в чрезвычайный комитет улиточка вылетела на улицу — ей словно придали ускорение посредством пинка. Кьер посмотрел на старика и пришёл к выводу, что это было самое оптимальное решение. — Никто не смеет нарушать установленные мною правила. Господин Крамер, мне нужно, чтобы вы нашли дыру в системе, через которую сюда могло проникнуть незарегистрированное судно. В идеале судно мне тоже нужно — без критических повреждений, вы меня поняли?       — Ха-а-а-арашо-о-о, старая пс-с-сна, я прям щас на орбиту, — невнятно булькнул пират и стал заваливаться на бок. Солдат снова схватил его за комбез на спине и больше не выпускал.       — Нейтрализатор ему вкатите, лейтенант, — как ни в чём не бывало произнёс старик. Аукнется бляди сивой эта псина, ох и аукнется, альфа по блёклым глазам видел. — Он же опять не соображает ничего. И сопроводите до корабля, а то напьётся по дороге.       — Так точно, господин Маре, — отчеканил патрульный, ударил кулаком по груди — в левой руке у него ветошью болтался Шелл — и вместе с пиратом вышел. Шелл, когда его несли мимо Кьера, умудрился ущипнуть альфу за задницу, но потом всё своё внимание отдал закованному в броню лейтенанту.       — Эс-один. Третий квадрат — чисто. Смещаемся к северу, — старик остановился рядом с передатчиком, поднял белые брови — чему-то удивился. — Видимость никакая, работаем по синхрону. Сканеры вследствие активации пси-аномалий и связанных с ними помех вышли из строя.       — Пси-аномалии… — сказал господин Маре. — Прекрасно. Полагаю, это как-то связано с образцами.       — Эс-четыре. Со стороны моря тучи идут широким фронтом, — отметился в эфире экипаж ещё одного грава. — Ливнем накроет минут через десять.       Кьер выругался — не вслух, про себя, да так, что галактика тихо икнула. Пусть цветы им больше не принадлежали, но головная боль от них была всё та же. Трепыхалась ведь чуйка, что прибыль от такой добычи станет проблемой, только жадность пересилила — знать бы, где упадёшь… Ещё и втравили в эту залупу омегу, который к делу отношения не имел: торчал себе на станции, жарил личинок, пребывая в неведении — и в итоге пострадал за всех.       Какой же вы, капитан третьего ранга Тейн, долбоёб.       Омега пропал, пока он обжимался с Шеллом, предвкушая приятный вечер, — и цена этого неслучившегося вечера оказалась огромной. Если бы Кьер знал, что всё повернётся именно так, то не отпустил бы Оле от себя ни с какими ящерицами, подумаешь, подправил бы воздыхателям лица — когда с этим были сложности?       Но альфа этого не знал и теперь мучился от бессилия и невозможности что-либо предпринять. Конечно, он рвался что-то делать, как-то помочь, но его предельно корректно завернули, чтоб не мешался. Кьер это состояние ненавидел всеми фибрами души, но от них уже ничего не зависело. Даже от Торая не зависело — а он переживал не меньше, у него лицо было, как и у старика: неподвижное, злое. Одной эффективности производные, что тут ещё добавить.       Город накрыло грозой в одно мгновение. Тучи привалили чёрные, на полнеба, заклубились над головами, наползая друг на друга. Где-то в их глубине раскатисто бухнуло, словно ударили чушкой в медный таз, и на землю обрушился самый настоящий потоп.       Как там говорили давным-давно — разверзлись хляби небесные? Так вот, очень точно давным-давно говорили.       Дыра в навесе не выдержала, расползлась, и мутная вода потекла по улице, разгоняя припозднившуюся публику по ближайшим куполам — давешняя улиточка на всей скорости вернулась обратно и забилась под стол. Её в общей суматохе никто не заметил.       — Как долго человек без защиты может находиться под дождём? — спросил альфа у господина Маре. Черви с ней, с улиткой, пусть сидит.       — Под таким — десять минут. Максимум, — сказал старик, допил остатки холодного чая. — Будем надеяться, что вашего мальчика нашла Карра. На остальное воля Солнца.       Как же вместе с тайнами успело заебать и это Солнце, кто бы знал.       Это была самая долгая ночь в жизни Кьера. Он не слышал омегу и терзался в неведении. Жив ли Оле там, за пределами безопасных сфер, среди болот и огромных насекомых, или погиб под ядовитым ливнем? Альфа стискивал кулаки до хруста, нервно мерил шагами металлическую паучью нору. Выпросив у Торая косяк, выходил курить на улицу, под тенты, где было сухо — пыльца обжигала лёгкие, плавила мозги, но успокоения не приносила.       Тори предложил ему свою фляжку с коньяком; Кьер глотнул, утёр губы. В этот раз коньяк почему-то горчил, как дрянная микстура, поди пойми, какую панацею эти отбитые находили в алкоголе, но тут пили все, за исключением дедка. Хотя, может, и он прибухивал — альфе не докладывали.       Оставалась ещё пара тяг — и тут Кьера словно током ударило. Он замер, прислушался — нет, не показалось. Оле был жив, и он его чувствовал. Слабо, прерывисто, словно в этом предназначенном только для них эфире возникали неполадки — но чувствовал.       — Так, — отбросив недобитую самокрутку, альфа схватил Торая за руку — левую, которую сломать ему не успел. — Погнали.       Нет, убиваться наркотой, когда нужно чистое, незамутнённое сознание, ни разу не выход.       — Куда погнали? — Тори опять ничего не понял, но не сопротивлялся, когда альфа потащил его обратно к старику, нахально раздвинул солдат, оказавшись у господина Маре перед самым носом. Патрульный опустил на плечо Кьера тяжеленную ладонь, сжал, предупреждая, чтобы не делал резких движений, но старик дал отмашку, и солдат отступил.       — Я знаю, где мальчик, и могу его найти. Вот оно, — Кьер как следует встряхнул Торая, — может управлять вашими гравилётами?       Господин Маре ему не верил, это было видно по скептично поднятому уголку рта, но всяко бывало — и лучше, и хуже, и средненько, так что похуй, каким идиотом он выглядел.       — Может, — ответил за Тори старик, усмехнулся как-то тонко, понимающе. — Но вы уверены, молодой человек? По протоколам эффективности я не имею возможности отправить с вами патрули…       — Плевать, нужен только транспорт, — альфа посмотрел на светлую макушку Тори — а у него так забавно, оказывается, вьются от сырости прядки. — И этому тоже что-нибудь вколите, чтобы не уснул по дороге.       Свободный гравилёт старик им всё-таки выделил. Правда, как и предупреждал, другой помощи не предоставил: патрульные машины прочёсывали установленные квадраты — по ебучим протоколам ебучей эффективности и не понятной остальным обитателям Эсдвы логике.       Летели вдвоём сразу после ливня — во время резона не было. Удивительно, что Торай про эффективность не заикнулся, покорно соглашаясь во всём с альфой. Это было на него не похоже, но Кьер задумался о причинах гораздо позднее — сейчас даже не заметил.       Хари рвался до кучи — полагал себя виноватым за пропажу омеги, но старик не позволил. То ли решил поберечь лисяру, потому что затея эта в его глазах была чистой — и непродуктивной! — авантюрой, то ли у него были свои мотивы и планы — в итоге лис остался в штабе.       — Ожидаемо, — меланхолично сказал Тори уже в ангаре, увидев машину, и полез в кабину пилота. Кьер не понял, что именно — и запрыгнул следом.       Управление на гравилёте было точь-в-точь, как на корвете — собственно, ничего другого от машин землян альфа и не ждал. Даже проектировка была похожая, как по шаблону, лишь с учётом некоторых особенностей. Торай предъявил ИскИну код допуска, поднял грав в воздух — с такими перегрузками, что у альфы, вроде бы уже привычного к разного рода херне, потемнело в глазах.       — За подобный взлёт ты бы у меня с отметкой в личном деле оказался на поверхности быстрее, чем успел моргнуть, — сказал Кьер, когда Торай положил машину на курс. В голосе его яда было не меньше, чем в дожде.       — Я бы тебя на борт вообще не взял, — невозмутимо ответил Тори. — Ты неэффективный.       Обменялись любезностями каждый со своего воображаемого корабля. Два капитана двух империй, оба люди, и оба разные — настолько, что действия друг друга им обоим казались лютым дерьмом.       Видимость действительно была нулевая — Торай шёл по показаниям бортовых приборов и данным, которые напрямую в голову передавал ему ИскИн — на удивление неразговорчивый, в отличие от Перси.       И это было хорошо, потому что болтовню искусственного разума хотелось слышать меньше всего.       — Поворачивай. На десять, живее. И дальше строго по прямой, — распорядился Кьер. Торай недовольно вскинулся.       — Какого хрена?       Расписывать, что и почему, у альфы не было ни времени, ни желания — да и не смог бы. Как в нескольких словах объяснить про истинную связь тому, кто про неё никогда не слышал? Никак, конечно же.       — Делай, как говорю, — вместо этого сказал он. Таким тоном, что Торай захлопнулся моментом и развернул машину стремительно, жёстко, не заботясь об её содержимом. Кьер, чудом не вывалившись из кресла, громко проклял его манеру пилотирования — естественно, блядь, эффективную, как же иначе.       — Пиздец, какие помехи, — сказал Тори в эфир, двумя пальцами провернул штекер. — Ах ты, Солнце!..       — Эс-пять, повторите, — прошелестел передатчик прежде чем заглохнуть окончательно. «Великое и грёбаное, да-да», — мысленно продолжил за него альфа, когда рассмотрел на голоэкранах источник этих самых помех.       Квазиживой звездолёт выплыл из тумана величественно, неторопливо. Кьер никогда не задумывался, насколько был огромен симбиотик в масштабах отдельно взятой планеты — из космоса всё выглядело иначе — и теперь об этом пожалел. Тут нужен был не гравилёт и даже не «Энча» Торая, а что-то более убойное.       Бурая туша, покрытая мелкими трещинами, соткавшимися в узор, вытянула мясистый отросток толщиной с три таких грава, тряхнула им перед носом железной машины, как кнутом, — Тори понял всё мгновенно, опрокинул грав на бок, уходя от столкновения.       Но «спрут» их видел: глазами или чем другим, его взгляд — холодный, безразличный, мертвящий — ощущался через броню и защитные экраны. Так мог бы смотреть сумасшедший или робот. В общем, тот, у кого в башке ничего не осталось. Ну или не было никогда.       Бессмысленное сопротивление, жест отчаяния, потому что все эти разъёмы и эффективность не помогли — второе щупальце разорвало плотное марево, разбило обшивку и отшвырнуло гравилёт в болота Эсдвы. Сила удара была такой, что амортизаторы по левому борту от чудовищной перегрузки просто лопнули; запахло то ли аммиаком, то ли ещё какой непонятной химией — от вони стало невозможно дышать. Уже у самой земли отказал основной двигатель. Машину затрясло, залихорадило — и грав камнем устремился к поверхности.       Что там Торай успел сделать, альфа не разобрался, но они не рухнули, почти по-настоящему приземлились, пропахав трясину — за гравилётом тянулся длинный след из перемолотых лиан. Без амортизаторов стало совсем худо. Альфа не удержался, покатился по бронированному покрытию и вмазался в переборку — затрещал череп. Где-то далеко ИскИн грава монотонно сообщал о поломках, несовместимых с дальнейшим функционированием.       А потом пришла тьма.       Кьер опомнился первым, поднялся, цепляясь за разбитые датчики, — в глазах всё плыло, как при сильнейшем опьянении. Видимых повреждений на нём не обнаружилось — даже черепушка была целая, лёгкое сотрясение не в счёт. А Тораю не повезло.       Кабель синхронизации у него был разорван почти у самого штекера, и кровь сочилась изо рта и носа, как будто в голове Тори всё лопнуло вместе с амортизаторами. Альфа подскочил к нему, пощупал пульс — слава четырёхруким богам, живой. Пусть и не совсем здоровый.       Критическая перегрузка реактора. Попытка возобновить синхронизацию — неудачно. Автоматическая стабилизация невозможна. Приблизительное время обратной реакции — четыре минуты двадцать пять секунд.       Всё предельно ясно даже для пассажира, впервые прокатившегося на земном гравилёте: без синхронизации с пилотом реактор ебанёт, а этот пилот едва ли целее собственной машины.       Лучший полёт в истории человечества — и одного, и второго.       Тяжёлый Торай был, скотина. Кьер забросил за спину оружие — единственное, что им перепало из эффективных щедрот, и то потому, что эта гауссовка валялась бесхозная в кабине, и потащил Тори прочь от раскуроченного транспорта — его пятки оставляли в податливой земле две кривые борозды.       Альфа сориентировался очень кстати: «спрут» появился бесшумно, подцепил грав щупальцем, как ноготком, переворачивая. Кьер шестым чувством понял, что сейчас произойдёт — швырнул Тори на землю, упал мордой в лужу сам.       И перегруженный реактор взорвался — зрелищно, искромётно, разметав машину по болоту. Куски обшивки брызнули во все стороны — здоровенный кусок раскалённого сплава просвистел над головой и шлёпнулся в трясину далеко за их спинами. Осколки брони посекли отростки симбиотика, взрывная волна обожгла подбрюшье; живой звездолёт издал отчаянный вопль, поджимая щупальца, и прянул вверх.       Папу его, чем дальше, тем веселее.       — Тори, блядь, ты живой?       Тишина в ответ. Альфа похлопал его по щекам, окунул головой в болотную жижу — безрезультатно. Помогла только фляжка с коньяком, Кьер залил его Тораю в глотку насильно, поддерживая под затылок, чтобы тот не захлебнулся ко всем червям своим пойлом. Тори очнулся, закашлялся, заляпав кровью собственную руку и лицо альфы, и вместо благодарности зло осведомился:       — Нахуя?       — Что? — Кьер аж растерялся.       — Нахуя ты меня тащил? Взорваться решил за компанию?       — Вот это называется «по-человечески», а не «эффективно», привыкай.       Глаза у Тори были безумные, непонимающие, ошалелые — он резко сел, опираясь на здоровую руку. Фиксирующая перелом скоба слетела при крушении, искать её времени не было — но ничего, не маленький, потерпит. Рука не голова. Хотя и голове тут, судя по всему, тоже как-то хреновато.       — Эта дрянь куда делась?       — Не знаю, по ходу в атмосферу ушла — мы ей пузико подпалили.       Тори поморщился и вытащил из разъёма окровавленный штекер — как кусок мяса выдрал.       — Где Оле?       — Рядом, — Кьер поднял его, отряхивать не стал — Торай один хрен был извалянный в грязи как чёрт. — Идти можешь или тебя на ручки взять?       — Жральник прикрой и пушку лучше возьми. Шутник нашёлся…       Гаусс-винтовка была для альфы непривычна, как третий глаз на лбу или свежеотращённый хвост, но и не из такого шмаляли. Торай наспех объяснил ему принцип действия, щёлкнул тумблерами подачи напряжения на катушки. Кьер не отказал себе в удовольствии дать очередь по кузнечику, который решил отведать халявного угощения, и хищно оскалился. Надо сказать, что гауссовка «поменьше и недорого» лупила как две стационарные туррели — в доли секунды насекомое разорвало даже не на клочки, на желе.       — Патроны не трать, последняя обойма, — неразборчиво сказал Торай. Выглядел он, мягко говоря, совсем плохо — как бы не свалился по пути. У альфы до сих пор звенело в ушах; что звенело в башке у Тори после принудительно разорванной синхронизации, представить было трудно. — И скажи мне, что теперь?       — Теперь ты можешь как-то сообщить координаты вашему дедку, чтобы патрули сюда гнал? — спросил Кьер, не оборачиваясь. В болотной кислятине, свежей, ядрёной после дождя, плыл запах яблок. — Мы с тобой вдвоём Зрящего не вывезем.       — Теперь — не могу. Передатчик наш эльфячьей херовине пузико подпалил. Не знаю, о чём ты думал, — ответил Тори, будто издевался, сука покоцанная. Кьер скрипнул зубами, но от язвительного замечания удержался.       Чем дальше они забирали в сторону от места катастрофы, полагаясь на чутьё альфы, тем холоднее становилось. Влажный воздух забирался под комбез, в ботинках хлюпали, наверное, все болота Эсдвы — обычно альфу такие мелочи не заботили, он бывал в переделках и пострашнее, но сырость отрезвила мигом, прополоскала мозги, как в стиральном автомате.       Ну вот правда, на что он рассчитывал, когда требовал у дедка транспорт? На чудо? Так все чудеса уже случились, стрёмненькие, честно говоря, чудеса — но других не было, не подвезли.       По сути, это был самый поспешный и недалёкий поступок, который альфа совершил за все десять лет. Даже бегство от душевной боли после расставания с мужем было более… осмысленным, что ли, несмотря на то, что оно привело конкретно к этому итогу. Однако сидеть и ждать, пока его истинный омега бродит в тумане под ядовитым дождём, было невыносимо, и пусть все действия были лишены благоразумия, Кьер иначе поступить бы не смог.       И поэтому тащился по ночному болоту вдвоём с полудохлым Тораем — вооружённый против Зрящего и его «спрута» гауссовкой и резаком. Блеск.       Возможности их альфа оценивал трезво — ноль. Ровно ноль, потому что знал, что из себя представляют телепаты — в отличие от старичка-паучка, в отличие от Торая и всеми нелюбимого Шелла, который обещал достать звезду с неба… тьфу, симбиотик с поверхности и был уверен, что у него получится.       Дети великого и грёбаного Солнца мнили себя верхушкой этой пищевой цепочки до той поры, пока Зрящие не обломали им зубы.       Федерация со всеми её флотами и армиями не по наивности своей признавала мощь древних — между беловолосыми светлоглазыми телепатами и прочими расами лежала пропасть длиной в десять тысяч лет, а технический прогресс такая вещь, что иногда один год может решить многое.       Для Зрящих они все были обезьянками, едва-едва научившимися делать из камня топор. Так что пытаться убить древнего — это как младенцу лезть в драку с легионером. Делайте ваши ставки, господа. Что, никто не хочет поддержать самоубийцу?       И всё равно Кьер сделал так, как сделал. По крайней мере, попытался.       Почему Са-Тэл не почувствовал их приближения, альфа догадался лишь тогда, когда увидел телепата вблизи. Зрящего кто-то отметелил, хорошо так отметелил: белые одежды на спине были в потемневших разводах — не грязи, крови, его словно несколько раз проткнули насквозь когтями, а левая ладонь превратилась в мешанину из мяса и костей.       Но он был жив и уверенно парил над болотом, утаскивая на незримом ментальном поводке Оле. Омега плёлся позади, механически переставляя ноги в разодранных о шипастые лианы штанцах.       Какие твари, способные навредить хозяину биотика с двенадцатью щупальцами, водились на таинственной Эсдве — знать не хотелось. Ну их к червям. Тварей пока не видно, а Зрящий — вот он, рядышком.       — Мальчишку отпусти! — окликнул Са-Тэла Кьер, повёл стволом гауссовки, чтобы телепат не усомнился в его намерениях.       Зрящий повернулся — плавно, изящно, подтащил к себе омегу — Оле смотрел перед собой, и глазищи у него были безжизненные, лишённые даже проблеска разума. Омега не вздрогнул, когда тонкой шеи коснулись когти — не у каждого хищника такие встретишь — прорвали кожу, оставив четыре тёмные лунки.       — Знал, что придёшь. Цветы, альфа. Мне нужны цветы. Где они?       Пас-с-скуда. Нащупал слабое место — знал, что альфа обязательно сорвётся за своей парой, выманил в болота, под «спрут», где из помощи только серые, как и вся планета, кузнечики. Такая вот помощь, которая сама рада бы понадкусывать.       Са-Тэла Кьер сейчас не боялся — разучился сразу и наверняка, когда увидел омегу в его руках — но не расслаблялся, ждал любой подставы. Подставы Зрящий не организовал — уж больно от души его потыкали и погрызли. Не то кузнечики дружным стадом, не то кто покрупнее — хотя альфа бы не испугался телепата и целого.       — Тебе ответ подсказать или догадаешься?       — Это значит — не отдашь?       — Нет, сказал же. — Теперь можно было не ломать комедию — Са-Тэл знал, что цветы у них, как бы ни мазался лис на станции, Кьер знал, что он знает. Вот такой коленкор выходил занятный. — Омегу отпусти и катись.       — Тогда я вернусь за ними не один. Ты же понимаешь, чем всё это закончится? — телепат посмотрел на альфу, потом на Тори, который держался на ногах из чистого упрямства, и презрительно вздёрнул совершенный подбородок.       Кьер понимал, чай, соображалкой природа не обделила: при таком раскладе на горизонте маячила великая галактическая свалка, в которой ему отводилась роль мелкого камушка, влекущего за собой оползень. Вот только весь размах грядущей трагедии альфе был неинтересен.       Одну Федерацию, которую Зрящие за собой потянут, было жаль.       — Я думал, мы сможем с тобой по-хорошему, — телепат надавил на шею Оле сильнее — по коже поползли четыре кровавые полосы. Омега не моргнул — смотрел как мёртвый, и в глазах его плыл клочьями туман.       По-хорошему тут не получалось никак. Са-Тэл переступил ту грань, за которой уже не договариваются — стреляют на поражение. Но Кьер не был загадочной тварью Эсдвы, а Зрящий это понимал лучше всех и мог себе позволить немножечко… развлечься.       — Ты считаешь, их железный бог тебе поможет? Альфа, подумай. Ты ошибся, оступился, такое случается, но я всё ещё готов тебе помочь. Ты же не собираешься убивать омеженьку из-за ерунды, которая тебе не нужна? — как-то тепло, почти с нежностью спросил Са-Тэл, верно истолковав его молчание. Кьер застыл в нерешительности — отчаянно скреблось, царапалось въевшееся в подкорку знание, что древние желают людям лишь блага, а вот чего ждать от далёких предков, которые им совсем чужие?       Смерти. Они — зло. Скверна, которую нужно выжечь светом.       Прекрасный голос убаюкивал, погружал сознание в мягкую, склизкую пучину безразличия — Торай, на которого это действовало плохо, что-то говорил, пытался вырвать из окоченевших пальцев винтовку — много у него получится со сломанной-то рукой. Кьер не слышал ни слова, таращился на испачканные подсохшей кровью безупречные губы, лопнувшие ровно посередине.       Зрящий и в таком состоянии был способен на многое. Он не стал марать руки, выбрал инструментом возмездия альфу — как его забавляло происходящее, Кьер ощущал, даже не будучи телепатом. Это было извращённое наслаждение, осознание исключительности и превосходства.       Са-Тэл играл с ними, как ребёнок играет с куклами, двигал ручки-ножки как хотел.       Ты, рыцарь, сегодня убиваешь плохого дракона, у него всё равно дефект на шейке.       Альфа поднял гауссовку, направил Тораю в грудь — на дисплее сменялись цифры заряда.       А завтра я оторву тебе голову, потому что мне для коллекции пригодится твой прекрасный принц.       Кьер вдавил спусковой механизм, в последний момент успев всем корпусом развернуться к Зрящему, и выпустил всю обойму в сотворённый скалящимся телепатом щит. Чем-то этот щит напомнил альфе мыльный пузырь — такой же тонкий, с радужными разводами. Нечеловеческая красота снаружи — и труха, поющая слизь внутри.       Захотелось схаркнуть, словно Кьер набил полный рот тухлятины, но язык был сухой, как родные пустыни ящеров. Протолкнув в горло колючий комок, альфа снова нажал на спусковой крючок — уже по своей, не навязанной телепатом воле. Винтовка печально щёлкнула.       Эндшпиль, конец игры.       — Я сожалею, альфа, — Са-Тэл покачал головой, словно происходящее на самом деле доставляло ему страдания, подошёл ближе. — Нельзя помочь тому, кто этого не хочет.       Он поднял искалеченную руку — по выломанным пальцам к локтю и выше побежали серебряные всполохи — демонстрировал свою силу, как прима на театральных подмостках. Кьер был для Зрящего ничтожеством, Торай — скверной, от которой требовалось очистить мироздание.       Стало тошно — хуже, чем в баре на станции, хуже, чем в преддверии паучьего логова, где кто-то рылся в его мозгах, как в архивах. Вот так тошно, что пойти и утопиться в первой попавшейся луже — самый верный выход.       — Мудень сивый! Мы с тобой… ещё не закончили.       Кьер развернулся, машинально перехватив гауссовку. Из тумана, нелепо подволакивая ногу, выползло чудовище. То самое, которое встретило их у паучьего логова — с нарисованным черепом и кривенькой надписью на наплечнике. Теперь оно выглядело не так грозно: плащ висел лохмотьями, броня во многих местах была оплавлена, изуродована, разбита, один визор на шлеме потух.       — Никто. Не уходил. От Правосудия. Солнца. — Проклекотало оно, глядя исподлобья, и упрямо потащилось к Зрящему, спотыкаясь на каждом шагу.       Са-Тэл изменился на глазах. Вся его мягкая красота сползла, облетела, как слой старой краски — и то, что скрывалось под ней, лучше бы никому и никогда не видеть. Нет, Зрящий не стал кошмаром из голофильмов — остался по-прежнему прекрасным и совершенным, но ненависть, выплеснувшаяся из него во все стороны, ужасала. То смертоносное, концентрированное сияние, которое должно было достаться альфе, Са-Тэл потратил на андроида — его он почему-то ненавидел особенно сильно.       Бронированное чудовище швырнуло назад. Раскололся надвое наплечник, как скорлупка, и рядом с ним упала оторванная по самое плечо рука — плеснуло в трясину чем-то чёрным, дымящимся.       Но последнее чудо вселенная всё-таки явила: бедняга-андроид выиграл им несколько драгоценных мгновений, которыми альфа воспользовался на полную катушку. Кьер отбросил бесполезную винтовку, оттолкнулся подошвами от упругой лианы и прыгнул — у него был один шанс. Из сотни, из тысячи, из миллиона — да хер знает. Важно, что один — был.       Телепат закрылся щитом, пытаясь остановить летящую на него массивную альфью тушу, но уже не успевал ничего сделать — слишком заигрался в живые куклёшки, считая себя неуязвимым и всесильным. Альфа пролетел сквозь мыльный пузырь, своим весом сбив Зрящего с ног, и ударил его кулаком в висок. Что-то хрупнуло, вмялось в совершенной голове, и в глазах Са-Тэла, прежде чем они погасли, Кьер успел разглядеть недоумение — как же так ты, убогий, смог до меня дотянуться?..       А вот смог.       Медленно потекла яркая, с серебром, кровь — марая пальцы Кьера, белые волосы и болотную грязь.       Сердце от избытка адреналина рвалось наружу как бешеное, бухало так, что его было слышно по всему болоту. Альфа поднялся, жадно хватая ртом кислый воздух, брезгливо стряхнул с руки древнюю кровь. Пить хотелось страшно, но вокруг была только жидкая грязь.       — Карра! Карра, зачем? — вышедший из-под контроля омежка, запинаясь, подобрался к андроиду, сел рядом прямо на землю, не обращая внимания на оставленные когтями Зрящего раны. Торай вытащил коробочку с пластырями, дал один Оле. Омега прижал его к отметинам и зашипел — наверное, сильно щипало.       — Это была… самая удачная вероятностная линия из возможных, — отозвалось чудовище. Оно дышало тяжело, заходясь мучительным кашлем через испорченный голосовой динамик. — Милаха, ты цел?       Омега кивнул, и чудовище переспросило ещё раз. Кьер понял, что оно кивка не увидело — громко сказал, что да.       — Мою винтовку возьми, герой долбаный, — хрипло скомандовал андроид. Мигнул уцелевший глаз — как испорченный фонарь. — На шум сейчас слетится всё, что можно. Я… всех не смогу.       — А Колобок… — прошептал Оле, глядя на чудовище. — Эльф убил Колобка. Там… там он, в луже лежит.       — Уёбок, — динамик снова закаркал, как старая больная ворона. — Эй, дебилы… Колобка… принесите. Он этого всего не заслужил.       Идти пришлось альфе — ни от омеги, ни от Тори проку не было никакого. Он бродил кругами, подсвечивая себе под ноги микропрожектором, который они общими усилиями отодрали с брони, пока не наткнулся на штурмана. Не знал бы, прошёл мимо — не Колобок это был, а маленькая кочка.       Кьер поднял холодное неподвижное тельце — инопланетник был грязный, как ком земли, его даже отмыть было негде. Альфа постоял, прогнал по лёгким воняющий уксусом туман, убивая в себе желание разбросать куски Са-Тэла по болоту. И вернулся обратно.       Андроид уже не разговаривал — визор моргал и моргал с перебоями, пока совсем не потух. Оле, уже в куртке Торая, сидел, уткнувшись лбом в колени, и прижимался к холодной броне. Нет, он не плакал — коротко, отрывисто вздыхал.       Болото вслед за ним гулко хлюпнуло, потом заволновалось тихо-тихо и выплюнуло из себя рой зубастых кузнечиков. Кьер стрелял прицельно, экономно — каждой твари по одному подарочку, никаких очередей широким жестом.       Кузнечики были упорные, но тупые. Нет бы навалиться всем сразу, и остались бы от отважных спасателей рожки, ножки и копытца, но они выпрыгивали по одному, как в тире — их как будто кто-то сдерживал, запутывал примитивные разумы.       Альфа о том не думал, сбивал тварей на подлёте — не промазал ни разу, так что пространство вокруг вскоре стало насекомьим кладбищем. Уцелевшие кузнечики покружили, пострекотали и скрылись в мареве — искать добычу, которая не станет жалиться так больно.       Кьер проверил заряд на гауссовке, тоже примостил задницу в грязь рядом с андроидом, где уже сидели Торай и Оле, провёл по лицу ладонью — чище от этого оно не стало. Обняв замёрзшего омегу — Оле вздрогнул, прильнул щекой к его груди — альфа потряс за плечо Торая.       — Ты как? — спросил он.       Тори постоянно выпадал из реальности — сломался, вышел из строя, как приборы на гравилёте, как андроид с оторванной рукой. Кьеру очень хотелось его починить — он готов был выслушивать и про эффективность, и про что угодно, лишь бы вернулся прежний киборг, к которому он привык, — но как это сделать, альфа не знал.       — Настройки слетели, — бесцветно ответил Тори и неясно произнёс: — Сейчас будут.       Откуда-то справа донеслось ровное урчание, которое с каждой минутой становилось всё ближе, громче: из тумана появились четыре гравилёта, зависли поодаль — без «спрута» их нашли сразу. По регистрационным меткам или глубинным сканерам, со спутников или после плясок с бубнами — по-е-бать, всё равно опоздали.       Светло стало как днём — трофей с брони андроида не шёл ни в какое сравнение с прожекторами, установленными на машинах. Из гравов, не дожидаясь полного приземления, выпрыгнули солдаты с гаусс-винтовками, окружили Са-Тэла, взяв его на прицел, но телепат был, скорее всего, мёртв — Кьер надеялся, что наглухо выбил ему содержимое прекрасной головы.       Последним из гравилёта вышел старик — ему помогли спуститься, проводили к телу Зрящего, белеющему среди тёмного месива. Надо же, лично явился, чтобы посмотреть на результаты чужих трудов.       Господин Маре приблизился к поверженному древнему, ткнул носком ботинка его голову — как кучу мусора, интересного такого, ценного мусора.       Зрящий бы пнул тело старика точно так же. И чем они отличаются? Да ничем.       — Восхитительно. Качественная особь, — полушёпотом сказал кому-то господин Маре, но его голос над притихшим болотом прозвучал оглушительно. — Немедленно доставить в город госпожу Кветзаль.       Двое солдат погрузили сломанное чудовище на гравиплатформу, положив ему на грудь оторванную руку — под тяжестью брони платформа просела до самой земли — затащили в одну из машин и отчалили. Пилотом там был, судя по всему, брат-близнец Тори — не по крови, но по духу.       «Этого бы тоже на поверхность с отметкой. Пусть летать научится, а потом людей возит», — отстранённо, с какой-то ленцой подумал альфа.       — Тут ещё корабль, — предупредил Тори старика, который стоял над Зрящим и разглядывал далёкое, скрытое маревом и тучами небо. Разговаривал он с трудом, проглатывая половину звуков, но господин Маре его понял.       — Им уже занимается господин Крамер, Торай, не беспокойся.       В подтверждение его слов душную, мокрую тишину разорвал дикий вопль. Омега поспешно закрыл уши, Кьер поморщился — по мозгам резануло будто стеклом. «Спрут» вылетел из верхних слоёв атмосферы, упал в болото примерно в километре отсюда — земля под ногами содрогнулась, как от мощнейшего взрыва, жидкая грязь заколыхалась, пошла волнами.       Обдолбанный нейтрализаторами Шелл своё дело знал — чересчур хорошо знал. Невидимые корабли с орбиты гоняли симбиотик терморазрядами — каждый раз волосы на голове шевелились от страшного жара, который был ощутим и на таком расстоянии. «Спрут» выл, лупил по земле щупальцами, поднимая гейзеры вскипячённой, парящей воды, и старик скомандовал отступление, чтобы не попасть под удар исполинских отростков.       Грузились в спешке, но без суеты — словно части отлаженного десятилетиями механизма. Как закидывали в грав Зрящего, Кьер не видел — да и ему было безразлично, что сделают с телепатом, если он выжил. Са-Тэл заслужил любую участь, даже ту, где его будут разбирать на молекулы. Кто ему в этом всём виноват?       Господин Маре сел с ними в один гравилёт — никто не удивился. Торай снова выключился, а Кьер заебался достаточно, чтобы разбираться, что дедок здесь забыл. Особи, скверна — какие же помои варятся в головах разумных и прут изо всех щелей, когда перестают там умещаться, забрызгивая всех, кто по неосторожности оказался рядом.       Иногда так случается — ты просто хочешь заработать, а на деле вляпываешься по колено в какую-то хуету, которая к бизнесу отношения не имеет.       Эти отморозки с полным презрением к чужим жизням друг друга стоили. Что Империя Солнца, что Зрящие под своей чистенькой, безукоризненной маской заботы — одинаковый кромешный, беспросветный, ёбаный мрак. Только одни помешаны на совершенстве, другие — на эффективности, и им реально всё равно, что остальная галактика имеет иные суждения относительно своего существования. Обычного, нормального — а не вот такого суррогата.       Куда ни шагни, короче, наступишь в дерьмо. Нахер. Этими мыслями тоже можно забрызгаться не хуже, чем эфемерными помоями.       Господин Маре проковылял к своему месту, задержался возле альфы и протянул ему руку.       — Я горжусь такими потомками, — внушительно сказал он. Кьер на автомате пожал старческие пальцы. — Спасибо, что спасли госпожу Кветзаль.       Альфа пожал плечами. Он не какую-то госпожу-робота спасал — а свою задницу и омегу. Ну и немного Торая. Андроид его не волновал, это всё равно кусок железа, который либо соберут заново, либо переплавят и соберут из него что-нибудь ещё — сковороду, например. Оле его чувств не разделял — он подёргал господина Маре за полу камзола, сразу угадав, кто здесь главный.       — С Каррой всё будет хорошо?       — Множественные внутренние повреждения, переломы и травматическая ампутация органической конечности плюс сгоревший пси-блок интерфейса, — охотно объяснил ему старик. — Но жить будет.       — Органической конечности? — влез Кьер. — Постойте-ка, так это человек, что ли, был?       Господин Маре кивнул, подтверждая, и альфа пожалел, что не оторвал Са-Тэлу обе руки вместе с беловолосой башкой.       — А… — омега опустил голову, шмыгнул носом — но всё равно не заплакал. — А можно будет похоронить Колобка?       — Колобка? — полюбопытствовал господин Маре. — Покажите.       Кьер порылся за пазухой и вытащил пушистый шар. Грязь на нём успела подсохнуть и покрыла некогда белую шёрстку хрупкой корочкой. Старик взял инопланетника в ладонь, прищурился, рассматривая тельце, и убрал его в свой карман.       — Посмотрим, что можно с этим сделать, — неопределённо пообещал он омеге и сел.       Альфа посмотрел на Оле — чумазого, исцарапанного, покрытого твёрдыми на ощупь волдырями. Бывший муж давно бы уже изошёл на вопли — Оллиере переживал за всё и всех, кроме себя. Вот за такого омегу можно и в огонь, и в воду, и хоть со всей древней империей схлестнуться. Спасибо тебе, Кэли, что съебался.       Почти до самого города они не произнесли ни слова. Альфа поддерживал Оле за талию, и на этот раз омега не отстранялся. Он откинулся на Кьера, как на перину, и почёсывал за ухом Торая, который положил голову ему на колени. Идиллия просто: пират, аристократ-омежка, чьё воспитание не скрыть никакими бандитскими замашками, и его ручной киборг. Всем кармам карма.       — Я хотел сказать, — вдруг произнёс омега, сел ровно, чтобы видеть лицо альфы. Похоже, он весь полёт собирался с мыслями и наконец-то решился. — Вот ты вроде как мой истинный…       — Не вроде, а так и есть, — пробормотал Кьер, не понимая, к чему Оле клонит. Какое-то странное время он выбрал для того, чтобы признавать очевидное.       — От Тори я не откажусь, будь ты хоть трижды моя пара. — Так. Альфа впился пальцами в край сиденья, чтобы омега не видел его разочарования. Кажется, он знал, что сейчас произойдёт: «спасибо за помощь, альфятина, и всё такое, но теперь изволь уйти нахер, всего наилучшего». И ничего уже не сделаешь. — Но вы мне оба нужны. Не хочу выбирать.       Ошибся. Ошибся, драть всех четырёхруких богов за ногу! Слишком всё это похоже на сон после дрянной реальности — не бывает всё так гладко. Или бывает? Или нет?       Торай сейчас вряд ли что-то соображал, но вот Кьер поверить не мог, как легко Оле пришёл к тому решению, которое альфа не успел даже озвучить — без условий, торгов, истерик. Омежка оказался умный, и думалка у него работала лучше, чем у Кьера и у Тори вместе взятых.       — Ты это серьёзно? — всё равно оставалось впечатление какой-то иллюзии, словно он до сих пор был под контролем Зрящего, и Са-Тэл вкладывал ему в сознание образы, чтобы потом сделать больнее. — Ты ведь меня совсем не знаешь.       — Не знаю, — честно сказал Оле. — Ты меня тоже не знаешь, но тебе это не помешало спасти меня от эльфа. Не думаю, что кто-нибудь из моих знакомых альф решился бы такое провернуть, — омега помолчал и добавил: — Жизнь обладает той ценностью, какой мы готовы её наделить. — Кьер от этой философии чуть слюной не подавился. — Я свою хочу наделить именно такой.       Старик, про которого успели забыть, улыбнулся — словно знал, что всё так и будет. Альфа едва уловил эту вспыхнувшую и тут же потухшую улыбку — господин Маре сразу же отвернулся и больше никаких эмоций не проявлял.       С посадочной платформы их всех сразу увели в медицинский купол. Кьер косился на сопровождение из трёх солдат в броне, которые напоминали ему не то конвой, не то почётный караул, но Оле воспринял это спокойно, и альфа тоже предпочёл не забивать себе голову. Господин Маре шёл с ними — маленький, ростом Кьеру по плечо, хрупкий, морщинистый, но живости в нём было на троих — такой ещё на похоронах галактики спляшет и потом переберётся в новую.       Са-Тэл был надёжно упакован и куда-то спрятан, но старик предпочёл перестраховаться. Он проводил гостей до самой сферы, о чём-то неслышно переговорил с патрульными и исчез — усеменил, как паук по своей паутине, в ожидании новой жертвы.       А бронированные двери купола разъехались, пропуская всех в тамбур, чистый, светлый до рези в глазах, с белыми переборками и особым запахом. Альфа от такой упорядоченности отвык давненько — бравых каперов латали либо коновалы, либо они штопали дырки сами — забуксовал на входе.       Рада вас видеть. Приложите регистрационную метку к панели, чтобы я могла внести данные в систему и сгенерировать наиболее эффективную терапию.       — Это ещё что за хрень? Опять Перси? — спросил Кьер у пустоты — Торай на его вопросы не ответил, а омега просто не знал.       Можете называть меня Агнодика. Нейросеть «Психея» имеет другую архитектуру и практическое назначение. Прошу следовать по указателям.       После трёхуровневой дезинфекции они попали в лапы к медику, причём медику военному. Кьер его опознал даже не по золотой нашивке с кадуцеем на комбезе — по повадкам. Военврачи, кажется, везде были одинаковые — что в Федерации, что в Империи, тут и при желании не спутаешь.       — Так как у вас эсэров нет, проведём поверхностное сканирование, — обрадованно сказал медик — по виду он был чуть младше альфы. Кудрявенький, симпатичный — жадный внук господина Маре ему и в подмётки не годился.       — Вы чего, в башке у меня ковыряться будете? — мгновенно набычился Кьер. — Давай не будем портить впечатления от первого знакомства.       — Да не беспокойтесь, мы извлечем сведения и воспоминания, касающиеся захваченной особи — больше ничего. Это безопасно и не имеет негативных последствий. Заодно и подлечим, — заверил его кудряшка. — Сюда извольте.       В головах порылись у всех. Оле на контакт пошёл с готовностью, а вот альфа был настроен на бунт: изначально деликатный док под конец изматерился, как потомственный контрабандист, обнаруживший, что вместо крупной партии пыльцы везёт поселение улрогов-нелегалов. Один приятель Кьера подобным образом и встрял — ругался незадачливый капер точно так же.       Торай кудряшку вниманием не жаловал. Он сидел, привалившись к стене, и отсутствующим взглядом таращился на собственные ботинки — медик не расстроился, наклонил ему голову, воткнул штекер в самый нижний разъём и был таков.       В процессе омегу запоздало начало трясти — Кьер решил, что от пережитого кошмара, но док нахмурился, взял Оле за руку, ощупывая побагровевшие волдыри.       Требуется экстренная госпитализация, — прозвенела Агнодика. — Первичные данные загружаются в нейроинтерфейс. Разрешите доступ.       — Дика, я уже говорил, что у тебя подключение по умолчанию.       — Мне Карра колола антидот, — поспешил сообщить ИскИну и врачу Оле. Он госпитализироваться не собирался, укрылся за спиной Кьера, блестя оттуда глазами, как зверёк. Альфа тоже не хотел расставаться со своим омегой, машинально занял оборонительную позицию — Агнодику и медика не проняло.       Стандартная доза антидота не рассчитана на организм с изменённым геномом. Требуется экстренная госпитализация.       — Я себя хорошо чувствую, — возразил Оле. — Просто замёрз и переволновался. Тем более под ливень мы не попали.       Требуется экстренная госпитализация, — терпеливо сказала Агнодика в третий раз. — По протоколам эффективности я вынуждена…       Что был вынужден сделать ИскИн с непокорным пациентом, Кьер так и не узнал. Кудряшка отодвинул массивного альфу в сторону, ухватил Оле за шиворот и потащил куда-то в глубины сферы — видимо, такое ему было не в новинку. Омега крикнул через плечо, что скоро вернётся, и альфа остался наедине с Тораем и Агнодикой.       Кьер от нечего делать осмотрел отсек, пообщался с нейросетью — как же хорошо, что в Федерации искусственному интеллекту не дали возможности выражать ценное мнение: Агнодика, как и Перси, оказалась своенравная, на всё имела свою точку зрения и под конец довела альфу до белого каления.       — Так-с, теперь с кэпом разберёмся. Дика, передай карту и оценку текущего состояния, — врач вернулся незаметно, вынырнул из коридора, как «спрут» из тумана и закатал рукав комбеза Торая — Агнодика нежно чирикнула, загружая показания. Кьер прикинул и был вынужден признать, что обмениваться информацией напрямую гораздо удобнее и быстрее. — Готово. С настройками я сделать ничего не могу, а в остальном норма, хоть сейчас в рейс, — медик защёлкнул скобы на переломе, полюбовался на дело рук своих. — Можешь забирать, потомок, но пить ему пока не давай. Для верности можешь закрыть где-нибудь или занять любым другим способом. А за мальчиком потом придёте.       Торай недовольно проурчал, что потом закроет его сам и займёт таким способом, что господин Маре не поможет. Кудряшка закатил глаза.       — Когда?       Врач вытащил из своей шеи кабель, обработал разъёмы спреем и заклеил — но не пластырем, а материалом, напоминающим кожу. Альфа у Тори такого ни разу не видел. .       — Дика на комм свистнет, не пропустите.       Вот и всё. Карму Кьер отработал сполна — док успел прогнать его по четырём медкамерам, взял гору анализов, вкатил литр, не меньше, какой-то дребедени. От многочисленных уколов чесались руки на сгибах, но голова была ясная, как никогда. Энергия бурлила, пёрла через край — дай сейчас ему точку опоры, и он перевернёт Эсдву, не напрягаясь.       По крайней мере, вытащить Тори на улицу у альфы получилось легче лёгкого.       За пределами сферы после ливня было тихо и пустынно. На горизонте по самой кромке сияло розовым. Огни тухли, погружая город в серый предрассветный полумрак. Целёхонький, оживший — как Кьеру и хотелось — Торай остановился, запустил руку в карман комбеза и долго, сосредоточенно там копался.       — Дальше что? — спросил у него альфа.       — А не знаю, — Тори вытащил фляжку, потряс ею возле уха — там было пусто, Кьер пустил коньяк в дело ещё на болоте. — Вымыться бы, что ли, для начала.       Да, идея определённо была неплоха.       — И выпить. Ещё бы я земляных червей слушал, — развил Торай мысль. Собственно, ничего нового.