Ученик по обмену - Федор.

      –Действие. — хмуро произносит Дазай кидая на Федора взгляд. Все загадывают правду, а так неинтересно, к тому же, очень интересно узнать, что же скажет Достоевский делать. Федор с минуту призадумался.       –А поцелуй Гоголя. — ехидно вытянул Федор, глядя то на Дазая, то на Николая. Кто был больше удивлен - не понятно. Не больше, не меньше.       –Что, прости? — влез в это все Гоголь, явно не ожидавший услышать это от друга.       –А можно не надо? — с надеждой произнес Дазай, но по Федору так и написано "Отказы не принимаются, целуйтесь, дети мои". Осаму глубоко вздохнул и, встав, начал подходить к Коле. На минуту у него вспыхнула мысль: а ведь Достоевский не сказал, куда целовать. Тихо усмехнувшись, он наклонился уже над Николаем и поцеловал того в растрепанную макушку. Тут до Коли тоже дошло.       –Готово. — ехидно произнес Дазай, гордо подняв голову возвращаясь на место.       –Ох, я забыл уточнить.. — "с досадой" произнес Федя, отводя взгляд. Он специально не уточнил. Хотел посмотреть, насколько Осаму умен. Конечно, не глупый тоже догадается, наверно, поэтому это лишь цветочки.       –Чуя, правда или действие? — поворачиваясь к Накахаре, проговаривает Осаму, смотря на него. Кажется ему вообще неинтересна эта игра. Чуя фыркнул.       –Правда. — повторно выдает он вытягивая руки к верху и тем же потянулся. Дазай кинул немного обеспокоенный взгляд на руку Чуи, а потом призадумался.       –Я у тебя тут кое-что заметил. — вздохнув, начал он. Накахара кинул на него вопросительный взгляд и встретился со взглядом кофейных глаз.       –Рука.. Там бинты или что? Откуда? — наконец задал Дазай, продолжая рассматривать Чую и пытаясь понять, показалось ему или нет. Федор пригляделся и тоже заметил что-то подобное. Рукав рубашки был немного приподнят, поэтому виднелась какая-то ткань. Накахара нахмурил брови и спрятал руку за спину.       –Поцарапался. —быстро ответил он отведя взгляд. Федор уловил во взгляде растерянность, а Дазай уловил в его словах ложь. Оба мимолетно переглянулись.       –Ясно. — спокойно кинул Осаму, отворачиваясь. Чуя тихо вздохнул с облегчением и глянул на Гоголя.       –Эй, с косой, правда или действие? — выводя из некого транса чуть повышая голос произнес Чуя, на что Коля вздрогнул. Он фыркнул на то, как его назвали.       –Действие. — с ноткой пафоса сказал Николай, с вызовом смотря на Накахару и откидываясь на спинку дивана.       –Поцелуй Федора в губы. — с ноткой ехидности, усмехаясь, произнес Накахара, в ответ глядя на него принимая вызов. Гоголь опешил, но не показал этого. Федор посмотрел на двоих, при упоминании себя, и прежде на Гоголя. Что, серьезно? Разошлись, да?       –При вас?.. — пытаясь оставаться серьезным, проговорил Николай, глядя на Чую с Дазаем. Накахара скептически приподнял бровь.       –Мы можем выйти. — произнес Чуя, вставая с дивана и направляясь к двери, параллельно доставая пачку сигарет. Дазай, следуя за Чуей, встал с дивана и пошел за ним.       –Только честно. —серьезно сказал Накахара хлопая входной дверью прямо перед носом Осаму. На это он фыркнул и, заново открыв дверь, вышел за ним. Гоголь глубоко вздохнул и посмотрел на Достоевского. Почувствовав на себе взгляд, Федор также посмотрел на Колю. Встретившись взглядами, оба немного покрылись румянцем.       –П-прости.. —замявшись, тихо произнес Гоголь опускаясь к Достоевскому лицами вплотную, но еще не соприкасаясь губами. Федор рукой остановил.       –Не извиняйся. — также тихо произнес он, не нарушая атмосферу, и, прикрывая глаза, потянул Гоголя на себя. Их губы соприкоснулись. Сначала Николай был в неком замешательстве, а потом, уже понимая всю суть дела, также прикрывая глаза и отвечает на поцелуй. Вроде должен поцеловать Коля Федю, но получилось наоборот. Ничего, и так нормально.       Говорить честно, то уже оба ждали этого момента. Поначалу ради эксперимента, а потом это уже постепенно переходило в реальное желание. Тут их и друзьями назвать теперь нельзя, ведь так? Но на подобные вопросы, которые иногда все же бывают, оба отвечают "Близкая дружба" или "Лучшие друзья". Все же кто-то и начинал подозревать, что у них что-то нечто большее, чем дружба, хоть и подходили почти только к Коле. Как никак, к этому воскресшему трупу подходить страшно.       Двое залились в краску, но просто не обращали внимания на жар в щеках. Просто наслаждались этим моментом, будто бы он последний. Но когда уже категорически начинает не хватать воздуха, Гоголь отстраняется. Дыхание сбилось, а сердце билось с высокой скоростью. У двоих. Николай отводит взгляд, молча отодвигаясь от Достоевского. Федор тоже решил не портить столь "прекрасную" тишину.