Деяния непревзойденной доблести

Спустившись по лестнице, он пошел по продуваемой ветром стене, направляясь к себе. По пути приходилось кивать в ответ на почтительные приветствия и торопливые поздравления с победой от спешивших мимо караульных и блюстителей. Он повернул за угол, отворил дверь своей комнаты и, наконец, остался один. Забыв о крови на своем плаще, он тяжело привалился к закрытой двери — и соскользнув вниз, осел на ледяной каменный пол и крепко зажмурился. В комнате было холодно и почти пусто — лишь кровать, простой стул и загроможденный стол, да еще единственный деревянный сундук. Очаг был пуст, не светился — зажженный прошлым вечером огонь давно уже потух. Подтянув к груди колени, Маэдрос тяжело опустил голову на руки. Залепленные засохшей кровью наручи вызывали неудобство. Тело налилось свинцом. Голова болела, на глаза точно что-то давило изнутри. Какой ужас. Ужасная смерть, ужасные страдания, ужасные поступки по отношению к мертвым и живым. А ведь Тангородрим лишь совсем недавно изверг свое пламя. Сознание плавало от непозволительной дремоты к прерывистому бодрствованию. Он понимал, что надо почистить меч и доспехи. И не двигался с места. Так он сидел в тишине. Тело немело от холода. Прошло, наверно, несколько минут, когда стук в дверь заставил его с трудом подняться на ноги. Он распахнул дверь, и тусклый свет резанул отвыкшие глаза. — Да? — рявкнул он. Он возвышался над стоявшим перед дверью разведчиком с таким видом, точно сейчас совершит непреднамеренное убийство. Тот невольно попятился. — Да, Кармир? — Маэдрос сделал над собой усилие, и на этот раз слова прозвучали несколько спокойнее. К чести разведчика, он удивительно быстро овладел собой. — Владыка Маэдрос, вернулись разведывательные отряды. — Да? Разведчик расправил плечи и торопливо продолжал.  — - Докладываю, Владыка: на западе захвачен проход Аглон. Вражеские войска стоят лагерем в его южном конце. Они скапливаются там, предположительно, готовясь взять штурмом Химлад. Ни балроги, ни осадные орудия пока в лагере не появились, но есть всадники на варгах. Общее число оценивается не менее чем в семь тысяч, и они продолжают подходить. Химлад — голая равнина. Чтобы взять тамошние укрепления, осадные орудия и балроги, скорее всего, просто не понадобятся. Он мог лишь надеяться, что, при отсутствии укрепленных аванпостов, братья не дадут рассеять свои силы и все же смогут вернуть Аглон. — А на востоке? — спросил Маэдрос, с, возможно, излишней резкостью. — - На востоке орки вошли через Врата, но притоки Гелиона задержали их продвижение, и всадники Владыки Маглора рассеяли их, раздробив на мелкие шайки. Орки несут огонь и разрушение, но едва ли они способны удержать сколько-нибудь значительные территории, если только не получат подкреплений. — Получат ли? — Владыка… боюсь, да. Воины Владыки Маглора не смогли… пока не смогли перекрыть Врата. И ходят слухи о звере на севере, звере, который ползает на четырех лапах, подобно ящерице, но сам крупнее чем балрог и способен извергать ядовитое пламя.  — Крупнее чем… Вряд ли стоит доверять слухам, — сказал Маэдрос. — Ты сам видел это существо? — Нет, Владыка. Но я неправильно выразился — «слухи». Мы встретили всадников Владыки Маглора, а они видели его издали, во мраке. Глаза у них острые, и они не склонны к игре воображения. Я не сомневаюсь в их словах, Владыка. Маэдрос стиснул зубы. — Ладно, — кратко отозвался он. — Благодарю, Кармир. Разведчик коротко поклонился и с облегчением удалился. Маэдрос снова захлопнул дверь. Собственные мысли заставили его нахмуриться. Похоже было, что Моргот отправил на Химринг столько войск, сколько было достаточно, чтобы не дать помешать ему захватить подходы к Восточному Белерианду. Очевидно было, что кто владеет этими путями, того и земля. Маэдрос бессознательно взял со стола глиняную бутылку с вином, вынул пробку, наполнил кубок. Отпил. Крепкая темная жидкость, к тому же слишком холодная, с трудом прошла в горло — а для желудка она и вовсе явилась потрясением, ведь он уже больше двадцати четырех часов ничего не ел. Но алкоголь быстро согрел кровь. Вторым глотком он прикончил содержимое кубка и усилием воли заставил голову перестать пульсировать. Рука автоматически стала расстегивать застежки и пряжки, и, часть за частью, окровавленный доспех нецеремонно полетел на пол. Маэдрос ногой оттолкнул его в сторону, и наклонился над стоящим на столе тазом, вода в котором по краям подернулась льдом. Он стал плескать воду себе в лицо. Обратно она стекала розовой. Порез на лице защипало, но он не обращал на это внимания. Вытершись полотном, он уселся и принялся чистить меч и доспехи. Этого бездумного занятия оказалось достаточно для того, чтобы сердце перестало ощущать боль от происходящего в этом мире, точно на нем образовался шрам.