Деяния непревзойденной доблести

Прошло несколько дней, и переодетые блюстители поймали-таки беженца, пытавшегося украсть муку из общественного склада. Блюстители его заметили, задержали и взяли под стражу. Он не отпирался, но, побледневший, он отказывался отвечать на задаваемые ему вопросы. Маэдрос в это время наблюдал за ходом работ по ремонту сгоревшей части стены. Когда блюстители сообщили ему, он на миг прикрыл глаза, точно в молитве. Потом спешно созвал совет. По пути его то и дело перехватывали, обращаясь с разными деловыми вопросами, так что, когда он, перескакивая через две ступеньки, поднялся в палату Совета, все остальные уже сидели на своих местах. - Советники, - приветственно проговорил он, проходя в переднюю часть комнату. – Мы поймали вора. - Беженец? Или горожанин? - Беженец. Из нолдор. Последовали звуки, выражающие презрение. Маэдрос поднял руку, призывая к тишине. - Я созвал вас потому, что опасаюсь, что решение, которое я принял, может вызвать противоречия. И я не стану налагать такое наказание, не дав своим советникам возможность меня поправить, если нужно. - Едва ли мы сможем прийти к лучшим решениям , нежели ты, Владыка, - сказал один из советников. Маэдрос отмахнулся. - Сначала выслушай, потом суди. Думаю, вам не понравится то, что я скажу. Но, тем не менее, это необходимо. Так вот мое решение: пусть вора приведут ко мне. Я отрублю ему голову и насажу ее на кол на городской стене, завтра же на рассвете. Тело его будет выброшено со стены, чтобы там оно и сгнило. Потрясенные советники заморгали. - Владыка... это...ты не можешь... Не можешь так поступить, - проговорил Гилнарион, с трудом подбирая слова. Он выглядел так, словно Маэдрос объявил, что намеревается сдать Химринг врагу. – Этот вор... он все же один из Эльдар, не наш враг. Совершить братоубийство в стенах собственного города, и над одним из собственного народа! Владыка, это кощунство. - Кощунством я считаю оказывать помощь врагу, - равнодушно отозвался Маэдрос. – Орки со своей осадой намерены уморить голодом народ Химринга; предатель же намеревается уморить голодом народ Химринга кражей. Я не вижу разницы. Мы приняли его в своем городе, а он вместо благодарности ворует последний кусок у честных жителей. У него орочье сердце. Так пусть его тело лежит рядом с их нечистыми трупами, в предупреждение врагам как внутри города, так и вне его. - Это безумие, - с болью в голосе проговорил Келерос. – Другие тоже воровали. Почему это суровое наказание должно пасть именно на этого вора? - Потому что он попался невовремя, - Маэдрос сверкнул глазами. – Непоследовательность и мне не по нраву, но все же я предпочту показать пример на этом воре, чтобы такое наказание не стало обычным делом. Ты предпочитаешь рубить головы всем ворам? Или наказывать менее сурово – например, лишать их рук? Глумливость его слов заставила советников опустить глаза. Келерос, едва шевеля губами, прошептал: - Нет, Владыка. Маэдрос холодно-презрительно поднял бровь. - Значит, мы пришли к согласию. Можешь присвоить эту честь себе – отрубить предателю голову и водрузить его голову на стену. Келерос не ответил. Взгляд Маэдроса сделался жестким. - Или же ты возымел такую привязанность к беженцам, за которых отвечаешь, что предпочитаешь, чтобы именно они выжили, а не верные городу. Пусть даже они его предали. - Нет, - сказал Келерос, справившись с собой и посмотрев Владыке в глаза. _ Но я предпочитаю милосердие, Владыка. Целое долгое мгновение никто не дышал. Воцарилось неприятное молчание. - Орки оценили бы твое милосердие, Келерос. Но они его не заслуживают. Не забывай, что у врага много обличий. Некоторые не столь отвратительны, но по своему не менее опасны. Келерос не ответил. Его щеки запылали от стыда и от гнева. Маэдрос со вздохом отвернулся и сложил руки за спиной. - Я сам обезглавлю предателя, - произнес он мгновение спустя. – Я не стану просить никого из вас сделаться братоубийцей из-за какого-то ничтожного вора. Элгон резко встал. - Если бы ты только попросил, среди нас есть те, кто сделает это без колебаний. За ним поднялся командир стражи. - Некоторые и так уже братоубийцы. Позволь мне сделать это, Владыка. Я бы поберег тебя. - Позволь мне! - В голосе Келероса послышалась настойчивость. – Я не сомневаюсь в твоем суде, Владыка. Позволь доказать это. Тут все советники поднялись со своих мест, и каждый предлагал взять на себя проклятие по слову своего Владыки, совершить кощунство ради него, к чему бы это не привело. У Маэдроса вдруг ком подступил к горлу. - Нет, - хотел сказать он, но получилось только шепотом. – Нет! - повторил он громче. Советники умолкли и опустились на стулья. – Я это сделаю сам. Не хочу больше это обсуждать. Но я вижу вашу преданность. И... ценю. По-настоящему. - Ты же знаешь, что мы готовы умереть за тебя, Владыка, - произнес Гилнарион. - И, как оказалось, обречь свои души на мучения. – Маэдрос ощутил тяжесть на сердце. – Но эту цену я заплачу сам. – Он сделал паузу и постарался сделать так, чтобы грусть в его голосе сменилась на деловитость. - Гилнарион, проследи, чтобы вор был приведен на восточную стену на восходе солнца. Связанный. Но пусть никто, кроме меня самого, не смеет причинить ему никакого вреда. Гилнарион кивнул и прикусил губу. - Владыка, - решился он сказать, - уж если ты собираешься... обезглавить предателя... не верю, что ты откажешь ему в легкой смерти. Уверен ли ты, что именно ты должен... - Потому что у меня только одна рука, ты это хочешь сказать, - резко отозвался Маэдрос. – Да, советник, я уверен, что смогу отрубить ему голову с одного удара. Я делал то же самое в бою, а у орков толстая шкура. Вор же будет неподвижен и связан. - Да, Владыка. - Хотя, - добавил Маэдрос, - когда голова будет отрублена, мне будет трудно водрузить ее на стену. - Это сделают дежурные блюстители, - быстро сказал Гилнарион. - Хорошо, - он снова посмотрел на них и обратился ко всем сразу. – Я не принуждаю никого из горожан или беженцев быть при казни, но сообщите им, что тем, кто придет посмотреть, будет выдана дополнительно... одна восьмая пайка. Сами понимаете, что надо внимательно смотреть на лица, чтобы не было мошенничества. Есть вопросы? Советники покачали головами. Маэдрос искривил рот так, что это можно было принять за улыбку. - Перед нами стоит неприятная задача, но мы должны быть рады тому, что возвращаем в Химринг законность. Если так пойдет и дальше, то скоро мы сможем увеличить паек до прежних размеров. Как и следовало ожидать, эту шутку сердитого и голодного шутника не оценили . Маэдрос обнаружил, что это его никак не трогает. Он стремительно покинул комнату. Келерос тут же поднялся и поспешил за ним. Он догнал Маэдроса на лестнице. - Владыка, я прошу прощения за то, что усомнился в твоем суждении. Я был неправ, я просто... - Некогда, Келерос, - Маэдрос остановился и повернулся к нему. – Для того у меня и есть совет, чтобы мои суждения подвергались сомнению. Не извиняйся передо мной больше, не то разжалую и отправлю снова заведовать химрингским водопроводом. Келерос захлопал глазами, чуть было снова не извинился, сдержался и расправил плечи. - Да, Владыка. - Ты прекрасно управляешься с беженцами. - Благодарю, Владыка. - Если Элгон умрет, я хочу, чтобы ты принял на себя его обязанности. Ошеломленный Келерос кивнул. - А... он что, собирается умереть, Владыка? - Уверен, что нет. Просто знай об этом. И прекрати говорить «Владыка» в конце каждой фразы, а то мне придется заставить тебя обращаться ко мне по прозвищу. - Я... да. Хорошо. Несколько мгновений Маэдрос с любопытством рассматривал своего советника. А потом сдержанно кивнул и ушел.