Деяния непревзойденной доблести

Вечером с востока нежданно появился конный отряд. Над ним развевалось потрепанное знамя. Они приближались, и до стоявших на стенах Химринга стражей донеслось: — Откройте ворота! Откройте ворота Владыке Маглору! Один из стражников тут же метнулся, чтобы поскорее впустить Владыку в город. Маэдрос тут же бросил свои дела — в буквальном смысле. Он выпустил из рук пачку архитектурных чертежей, которые под порывистым ветром разлетелись по всей улице, и побежал с такой скоростью, что очутился у ворот раньше всадников. Когда они въезжали в крепость, он уже стоял там и смотрел. Несомненно, стук копыт и усталые лица были вполне реальны, но Маэдрос все не отводил глаз от знакомого знамени с алыми звездой и арфой — он готов был к тому, что они вот-вот замерцают и рассеются, как туман, и ему придется сердиться на часовых, впадать в ярость, насмехаться и притворяться, что невольно вспыхнувшая надежда не могла бы его уничтожить. Но никакой ошибки не было. Посреди своего последнего отряда конников-ветеранов в Химринг въехал Маглор. Маэдрос видел его и никак не мог поверить своим глазам. Маглор не успел еще спешиться, когда Маэдрос буквально взлетел к нему в седло — а потом они, оказавшись на земле, едва не свалились. И яростно обнялись. — Я думал, что потерял тебя, — с трудом, задыхаясь, проговорил Маэдрос. Он уткнулся лицом в волосы брата. — Думал, что потерял тебя, Макалаурэ. Думал, что потерял. Маглор молча прижался лицом к плечу Маэдроса. От плаща все еще пахло сосной и смазанной сталью. Точно и не было всего этого времени, что прошло после расставания, которое Маэдрос посчитал последним. Маглор взял лицо Маэдроса своими темными от засохшей крови ладонями и посмотрел ему в глаза. И поспешно стал успокаивать: — Майтимо… Карнистир бежал на юг, в Оссирианд. Близнецы с ним. А Тьелко и Курво в Нарготронде. — Не может быть, — недоверчиво, почти жалобно, проговорил Маэдрос. Ему казалось, что от неожиданного счастья сердце сейчас разорвется. В глазах Маглора светились боль и радость. — Да, Майтимо. Они живы. Мы живы. Все мы живы. Потрясенный Маэдрос радостно засмеялся сквозь выступившие слезы. Не в силах ничего сказать, он покачал головой. — Что… все живы? — Да. Да. Мы все живы. Последовал новый приступ смеха, почти исступленного. — В жизни бы не поверил. Маглор мрачно улыбнулся и отступил от него. — Похоже, мы оказались сильнее, чем сулил рок. Маэдрос справился с нахлынувшими чувствами и его лицо приняло такое же мрачное выражение. Он выпрямился, и в глазах появился какой-то новый блеск. — И правда, брат. Валар ошиблись. Маэдрос стиснул плечо брата. — Так докажем же это здесь, на Химринге. Я приму убежище, предложенное тобой, и буду сражаться с тобой бок о бок, чтобы сберечь этот холм. Один взгляд, исполненный любви и веры — договор был заключен. Маэдрос повернулся, чтобы уйти. — Но не прямо сейчас. Отдохни сперва. Пройди в мои покои — боюсь, для тебя не найдется отдельной комнаты… Маглор схватил его за рукав. — Майтимо… за нами гнались валараукар, — поспешно проговорил он. — Когда мы приблизились к холмам, их уже было не видать, но они, может быть, все еще движутся в этом направлении. Отрывистый кивок. — Часовые! Ожидать балрогов. Часовые зашевелились. Маглор наморщил нос. — Напомни мне, почему у тебя весь город говорит на синдарине. — Меньше слогов, — живо отозвался Маэдрос. — Теперь идем. Тебе надо прийти в себя после поездки. Он велел стражникам отвести Маглоровых воинов в казармы, дать им какой-нибудь еды и обеспечить необходимое лечение. И повел брата в город. Улицы были пустынны. Встречались патрули, которые блюли комендантский час. Ночь, как и следовало ей в это время года, была холодна и тиха. Маэдрос и Маглор шли в товарищеском, усталом молчании. Наконец они поднялись по лестнице к покоям Маэдроса и тот отпер дверь. В темноте комната казалась еще более пустой. В камине не было ни дров, ни углей, не было даже пепла- в ледяном мраке это сразу бросалось в глаза. — Уютненько, — саркастически заметил Маглор и обхватил себя руками, пытаясь защититься от холода. Проигнорировав эти слова, Маэдрос бросил в очаг дрова и растопку. С легкостью, которая говорила о большом опыте, он выбил несколько искр, полыхнувших оранжевым светом. Со второго удара растопка занялась. Затрещал огонек. Маглор подошел и протянул к огню онемевшие руки, издав звук, означавший благодарность. Маэдрос с минуту смотрел на него, потом спросил: — Как пала твоя крепость? Маглор помрачнел. — Против орков и даже валараукар мы бы устояли, но тут было другое. Дракон. Огромный золотой ящер, дышащий огнем. Мы едва уцелели. Думаю, остальные погибли — все, кроме этого моего отряда. — Не все. Много беженцев пришло в Химринг. Твоих, думаю, с начала Браголлах — сотни четыре. Маглор моргнул. — Помнишь такого Куриона? — спросил Маэдрос. — Нет. — Хм, — подойдя к столу, Маэдрос взял кусок зачерствелого хлеба и налил им обоим вина. — Лучшая пища Химринга для Владыки Маглора, — произнес он, предлагая брату эту простую трапезу. — Кислое вино и хлеб из опилок. Описание Маглора отнюдь не смутило. Он жадно накинулся на еду, и через минуту от нее уже ничего не осталось. — Неплохо, — пробормотал он, проглотив остатки хлеба. — С самого Валинора не пробовал ничего подобного. В ответ на эту шутку раздалось фырканье. — Неправда, — Маэдрос взмахнул чашей. — Умирающий с голоду и вкус пыли похвалит. — Кому и знать, как не тебе, — не спустил ему Маглор. — Брат, говоришь, у тебя беженцы, а город в осаде. Насколько малы запасы? Лицо Маэдроса сделалось напряженным. —  Малы, — произнес он без выражения. — Но я делаю все возможное, чтобы их хватило подольше. — Довольно взглянуть на тебя, чтобы понять это. Маэдрос на миг задумался, что брат имел в виду. Темно-фиолетовые тени под глазами? Слишком заострившиеся скулы? Или же глаза выдавали недавнее лихорадочное помутнение рассудка? Притом сам Маглор казался потрепанным и измученным, и будто стал на многие годы старше, чем при их последней встрече — точно начал стареть, подобно смертным. Под изящным изгибом подбородка появился новый шрам, а руки все еще были в засохшей крови после схваток, которыми сопровождался его безумный побег в Химринг. — Ты и я — сосуды, Макалаурэ, — сказал Маэдрос наконец. — Я по-прежнему крепок, и именно это важно сейчас. Если я способен жить, голодая, то почитаю это за преимущество. Долгий миг стояли они точно в безмолвном противостоянии, потом Маглор смягчился. — Майтимо, — проговорил он тихо. — Как же я рад, что я здесь, с тобой. — И я рад. — Странными и новыми показались ему эти слова. Точно он забыл уже сам вкус счастья. Маглор всплеснул руками — и тут, кажется, наконец заметил, что они в крови. Он поднес ладони к лицу. — А… брат, у тебя?.. Маэдрос жестом указал на приготовленную лохань. Пробормотал слова благодарности, Маглор принялся соскребать с рук и лица въевшуюся грязь. Вода оказалась ледяной, он чуть поморщился. Наблюдая за дотошным умыванием брата, Маэдрос глотнул вина и развалился на стуле, вытянув ноги. Постепенно руки Маглора делались снова похожими на руки музыканта. Маэдрос же чувствовал, как подобно тяжелому одеялу, накрывает его усталость. Наверно, все дело в сочетании вина и тепла от огня, который он позволил себе впервые разжечь в комнате за три? четыре? недели… — Не возражаешь, что постель придется разделить со мной? — спросил он. Маглор глянул на него через плечо, выпрямился и вытер руки наиболее чистой частью туники. — Конечно, нет. Но ты поклянись, что не утащишь одеяло на себя больше, чем тебе причитается. — Я не приношу клятв, которых заведомо не смогу сдержать. — Это что, брат — ирония? Или же высокомерие? Ужасно серьезный Маэдрос склонил голову на бок. — Разве я стал бы шутить о столь серьезных вещах? —  Свободно, — отвечал Маглор. — Если бы ты только был уверен, что никто не знает, что ты шутишь. Маэдрос коротко и невесело засмеялся в ответ. Маглор на это криво усмехнулся — вряд ли это можно было назвать улыбкой. Он снял доспех, и, сев, стал расшнуровывать сапоги.  — Ты похож на покойника, — заметил Маэдрос после очередной паузы. — Я и чувствую себя, как покойник, — признался Маглор, продолжая распутывать шнурки. — Это была… очень неприятная поездка. Но я не жалею, что предпринял ее. — Он поднял глаза и искренне, устало улыбнулся. Маэдрос не ответил на улыбку. Спохватившись, он все же попытался улыбнуться, но губы не слушались. Маглор состроил гримасу. — Не знаю, Майтимо, что не так, но, если ты и в самом деле желал, чтобы я умер, ты хоть попробуй скрыть это. Буду крайне признателен. — Да заткнись ты и давай выпьем, — отозвался Маэдрос. — Мне просто нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что ты не умер. — Тут голос его сделался тихим и грозным. — Я бы убил кого угодно в этом городе, лишь бы вернуть тебя. Маглор стащил с себя, наконец, одежду и стоял, разглаживая тунику. — Не думаю, что это в самом деле так, — сказал он. — Твой выбор, — Маэдрос сделал большой глоток. Глаза Маглора, кажется, выражали теперь едва ли не жалость. — Люблю тебя, — проговорил он.  — И я тебя, — отозвался Маэдрос. —  На самом деле, я тебя люблю дольше всех. Остальные, любившие тебя, умерли… — Наша мать не умерла, — прервал Маглор сердито. — Или же нас больше не любят, — продолжил Маэдрос. — Люби она нас, так пошла бы с нами. — Ты идиот, Майтимо, — выговорил Маглор с отвращением. — Я отказываюсь сейчас спорить об этом. — Он отвернулся. — Я хочу принять эту проклятую ванну, и дай мне чистую одежду. Чувствую себя, точно я перешел Хэлкараксэ. — Ванны не будет. Дров не хватает. Кстати, Финголфин умер. — О? — на лице Маглора отразился холодный интерес. — Полагаю, верховный король у нас теперь Финдекано? Если только ты не станешь оспаривать корону. А ты мог бы ее вернуть… — И свести на нет все, что я делал? — рявкнул Маэдрос. С усилием справился с собой и небрежно поднес чашу к губам. — Нет. Нет, Финдекано будет королем. Обещаю, нам это сослужит хорошую службу. Долгое мгновение Маглор смотрел на брата. — Странная и сомнительная вещь твоя любовь, — произнес он наконец. — Даже не знаю, рад ли я ей.  — Она все равно твоя. — Знаю, знаю, — взяв вино, Маглор уселся на стол. Держа чашу в ладонях, он сделал долгий глоток. — Майтимо, а что станет с моими всадниками? Необходимость думать о практических вопросах в такой момент вызвала у Маэдроса мимолетное раздражение, но он подавил его и лишь допил остаток вина. — Полагаю, я их присоединю к своим всадникам, — проговорил он, протягивая руку к бутылке и снова наполняя чашу до краев. — Или можешь их оставить как отдельный отряд под своим командованием. Мне не важно. Поговори об этом с советником Нимеделем. Маглор неопределенно хмыкнул в ответ. — Макалаурэ, тебе дать плащ? — Да нет, я уж лучше замерзну насмерть. Маэдрос закатил глаза, снял с себя плащ и бросил брату. Тот поймал его на лету, при этом чуть не пролив вино на пол. Он выругался, но в плащ все-таки завернулся. Посмотрев на него, сидящего здесь, в тепле и безопасности, Маэдрос ощутил боль в сердце. Откинув назад голову, он нашел глазами взгляд брата. — Сыграешь мне на арфе? — спросил он вдруг. — Нет, — Маглор отпил вина. — То есть, не смогу никак, — пояснил он. — Она погибла вместе с крепостью. Та арфа была сделана еще в Валиноре и переплыла море. Она всегда была с Маглором, с тех самых пор, как отец договорился о ее изготовлении с самым искусным мастером музыкальных инструментов, какой только был среди эльфов. Маэдрос понимал, что сожалеть о ней сейчас бессмысленно, но ощутил гнев. — Велю сделать тебе новую. Будь они прокляты, эти указы о расходах. — Указы о расходах, брат? — Странным образом лицо Маглора выразило недоверие, лишенное всякого удивления. — Ремесленникам велено не производить ничего, кроме самого необходимого в эти тяжкие времена. — Вполне разумно, — Маглор рассеянно провел пальцем по царапинам на кубке. Маэдрос уклончиво хмыкнул. — Могу спеть, — предложил Маглор. Маэдрос молча осушил свою чашу, снова наполнил и выпил — и понял, что он уже почти пьян. Он не понимал — ему это не нравится или же ему все равно? — Нет. Не пой. Выпей со мной, Макалаурэ, — проговорил он и поднял кубок. — За наших братьев, которые живы, за отца, который умер, за нашего родича, который король, за дядю, который не король, и за нашу мать, которая нас не любит, и за союзников, которые нам не помогают, и за нашего врага, который не убивает нас, и за богов, которым все равно. Когда Маглор поднял кубок, выражение его лица вызвало у Маэдроса едва ли не слабость. — За Майтимо, — странным, охрипшим голосом произнес он, — который и мертв, и жив, и король, и не король, который не любит, не помогает, не убивает и не спасает. Это прозвучало так странно и в то же время так правдиво, что, не задумываясь, шутка ли это или нет, Маэдрос невольно засмеялся. Может, следовало бы плакать, но после этих слов с сердца его точно упала тяжесть — может быть, то был алкоголь, просто алкоголь — но сейчас, с этим холодным воздухом, с их порезами и синяками, легко было представить, что он сейчас в Форменосе, выпивает с братом при отдаленном свете Тельпериона. Трудности никуда не делись, да, но тепло, которое он ощутил сейчас, точно отодвинуло их, и на миг показалось, что все в мире идет должным образом. Наконец он снова опустился на свой стул. — Это… не совсем точно, — сказал он. — Я убиваю. И люблю. Слишком. — Возможно, — отозвался Маглор. — Возможно. Маэдрос не совсем понял — то ли Маглор не уверен, что он убивал и любил слишком или же в том, что вообще это делал. Но Маэдросу было все равно. Они долго еще не ложились, вспоминая истории из прошлого и упиваясь головокружительным ощущением того, что они живы. Когда же, наконец, собрались ложиться спать, Маглор замялся. — Дай ночную рубашку, Майтимо. — Невозможно. — Что — у тебя совсем нет запасной одежды? Недоверчивое выражение на лице брата вызвало у Маэдроса смех. — Нет, нету. Многие беженцы пришли сюда в обгорелых тряпках, так что пришлось пойти на жертвы, раз уж я не хочу, чтобы Химринг походил на город нищих. Маглор в ответ лишь фыркнул. Маэдрос с кривоватой улыбкой отвернулся и стал раздеваться. — Но в грязном я тебя в кровать не пущу. Помойся, а завтра я добуду тебе новую одежду. — Он кивком указал на лохань. Маглор что-то буркнул. Сняв тунику, он нерешительно плеснул себе на грудь и плечи розоватую ледяную воду и попытался растереться. Закончив эту малоудачную гигиеническую процедуру, он подошел к кровати и залез под одеяла. Маэдрос лежал в постели всего несколько минут, и простыни были ледяными. Маглор выругался и поспешно придвинулся к брату, чтобы согреться. — На кой прах ты построил этот город в такой забытой Валар пустыне, я никогда не… — Доброй ночи, Макалаурэ, — устало прервал его Маэдрос. С недовольным звуком Маглор прижался еще теснее, пытаясь перестать дрожать. — Я могу все ребра у тебя пересчитать, Майтимо, — пробормотал он, проводя по ним пальцам. — Ради этого ли ты выжил на Тангородриме? — Выживать так выживать. Я не делаю различий. Маглор хмыкнул. Они более не говорили и скоро уснули.