***
— А какие они — оборотни? — с нескрываемым любопытством интересуется Тэхён, заглядывая в лицо бредущего рядом Чимина. Тот ненадолго останавливается, чтобы переложить тяжёлую корзину в другую руку, и вытирает ладонью выступивший на лбу пот. — А мне откуда знать? — отвечает недовольно. — Сам их завтра впервые увижу. Тэхёну чужое недовольство — как с гуся вода. Он продолжает кружить вокруг Чимина, то забегая вперёд, то оставаясь далеко позади, залюбовавшийся пролетевшей мимо бабочкой или случайно увиденным на краю дороги цветком. Из его закинутого на плечо лёгкого мешка непрерывно срываются тяжёлые капли, но и вымоченная на спине рубаха, и потемневшие сзади штаны, кажется, его тоже ничуть не смущают. «Вот же бестолочь» — беззлобно думает Чимин, глядя на него. — Эй, бестолочь, — громким окликом разносятся по улице мысли омеги, и Тэхён, болезненно сжавшись, спешит встать поближе к соседу. Их догоняют двое альф и, судя по злорадным ухмылкам, они настроены, как минимум, на долгую беседу. Один из них — не слишком высокого роста, но на удивление крепкий и коренастый — по-хозяйски закидывает руку на плечо Чимина, а спустя пару мгновений отходит в сторону и примиряюще поднимает вверх ладони, получив крепкий удар под дых. — Чего дерёшься, крошка? — обманчиво миролюбиво интересуется альфа и ловит устремившегося к Тэхёну Чимина. — Мы, может, помощь предложить хотели. Так сказать, по-дружески. Ну, или по-соседски. — Ты для начала себе помоги, убогий, — выплевывает в ответ омега, вырывая свою ладонь и с тревогой глядя на прижавшегося спиной к чужому плетню Тэхёна, к которому медленно подходит второй альфа — высокий и статный. — И хватать ты своего дружка будешь! Вот прямо сейчас возьмитесь крепко за руки и валите лесом. — Ой, какие мы злые, — язвительно отзывается альфа, стоящий поодаль, и едва уловимо проводит по лицу Тэхёна кончиками пальцев, отчего омега зажмуривается и начинает жалобно скулить. — А вот твой приятель не хочет, чтобы мы уходили. Даже слова нам об этом не сказал. И штаны у него намокли от одного нашего присутствия! Эй, дебил, — альфа наклоняется к омеге, опасно приближая своё лицо, — хочешь познать большую и чистую любовь, пока тебя волки не скушали? Альфа громко смеётся над собственной шуткой и тянется рукой, чтобы ухватить омегу за мокрый зад, но моментально отказывается от своего решения и быстро убегает дальше по улице, утягивая за собой менее сообразительного друга, едва из распахнутого окна дома напротив раздаётся грозный голос: — Я вам, щенкам, сейчас покажу большую и чистую! Я вам обоим такой любви под зад надаю, что неделю сидеть не сможете! А ну, пошли вон, и на глаза мне даже не попадайтесь, сукины дети!***
— Хорошо им, уродам, об оборотнях рассуждать, — со злой обидой в голосе выговаривает Чимин, стряхивая с плеча ладонь пытающегося утешить Тэхёна. Он идёт широкими шагами по направлению к уже виднеющемуся дому, даже не оглядываясь на едва поспевающего следом соседа. — Не альфам завтра стоять на площади. Не их, как скот на рынке, будут осматривать, выбирая кого получше. Не им подыхать неизвестно от чего! Действительно, почему бы и не пошутить про волков, если вся твоя задача — сидеть дома и не высовываться! Внезапно сзади раздается какой-то шум, а к оглянувшемуся Чимину подскакивают двое и скручивают за спиной руки. Он видит, как Тэхён от сильного толчка в грудь падает на пыльную дорогу, и над ним склоняется взбешенный омега. Нападающий встряхивает головой, убирая с перекошенного злобой лица клоками обстриженные волосы, и Чимин кривит губы в горькой ухмылке. Когда приближается ночь Белой Луны, многие омеги, что должны встать в ряд перед оборотнями, добровольно уродуют себя, состригая красивые локоны, или пьют ядовитые отвары, от которых кожа покрывается болезненными гнойными нарывами. В желании выжить не жалеют своей красоты. В эту ночь красота для омег — проклятие. Чимин и сам готов в отчаянии расцарапать до глубоких шрамов себе лицо или одним движением отрубить пару пальцев, но больше страха перед болью и увечьями его душит ужасом мысль, что своим поступком он вызовет гнев оборотней. Люди рассказывали, как один раз, когда волкам было некого выбрать, они убили семьи всех омег, которые посмели уничтожить свою привлекательность. — Я тебе сколько раз повторять должен — не смей приближаться к моему альфе, — взвизгивает склонившийся над Тэхёном омега, грозно размахивая перед его лицом кулаками. — Хватит перед ним задом крутить! Видел я, как ты глазки довольно щурил! Ещё раз к нему подойдешь, я тебе всю морду расцарапаю! Да чтоб тебя волки трахнули, суку течную! — Уж лучше волк, чем твой альфа, — дрожащим голосом отвечает Тэхён, пытаясь сохранить хоть немного достоинства, и указывает пальцем на чужие волосы. — А на тебя теперь даже у оборотня не встанет. Чимин громко рычит и дёргается вперёд, когда омега сильным ударом в лицо опрокидывает Тэхёна на спину. Он пытается вырваться из крепкого захвата, но с двумя ему не справиться, а омега продолжает покрывать сжавшегося Тэхёна всё новыми ударами и проклятиями. Омега останавливается, лишь вдоволь насладившись болью и страхом лежащего перед ним на спине. Тяжело дыша, медленно распрямляется в полный рост и вытирает о штаны свои окровавленные руки. — Завтра, когда оборотни плюнут в тебя, скажешь мне за это спасибо, — ухмыляется он, с садистским удовольствием разглядывая чужое разбитое лицо, и коротко кивает своим друзьям. — Пошли отсюда. — Лучше и правда от рук оборотней сдохнуть, чем продолжать так жить, — тихо плачет Тэхён, когда отброшенный в его сторону Чимин подползает ближе и крепко прижимает к своей груди. — Не говори так. Не зови беду, — вспоминает Пак давние слова дедушки, но сосед внезапно вырывается из его рук и, размазывая по щекам слезы с кровью, быстро убегает, чтобы запереться в маленькой покосившейся хибарке, служившей омеге домом.***
— Люди словно сходят с ума перед приходом оборотней, — говорит папа, расчесывая мокрые после бани волосы сидящего перед ним Чимина. — Не вини их за это. Он бросает беглый взгляд в окно и сокрушенно качает головой — в стоящей неподалёку хибарке не видно привычного огня зажженной лучины, а из трубы не клубится дым. Тэхёна никто не видел уже сутки. Не то чтобы о нём сильно переживали, но омега достиг возраста, указанного оборотнями, и обязан прийти этой ночью на площадь. — Они всегда так к нему относятся, — возражает Чимин. — Или сторонятся, как будто он чем-то болен, или издеваются, зная, что за него некому заступиться. Папа в ответ молчит, тщательно зачёсывая волосы сына гребнем. Он пытается отросшими прядками прикрыть его лицо, но так, чтобы все его старания не были очевидны. Всё, что делает в этот вечер семья — подготавливает Чимина к встрече с оборотнями. — Не смотри им в глаза, — дрожащим от волнения голосом даёт наставления старший брат. Он давно вышел замуж и живет в другом доме, но сегодня пришёл к родителям, чтобы проводить младшего омегу семьи. Возможно, что в последний путь. — Старайся привлекать к себе как можно меньше внимания. Стой прямо, не дрожи и не дергайся. Не издавай никаких звуков, если только они ни о чем тебя не спросят. И, если повезёт, они пройдут мимо. Услышав советы, Чимин лишь криво усмехается. Как не дрожать перед тварями, если уже сейчас, в жарко натопленном доме, трясёт словно в ознобе? Как не издать ни одного вскрика ужаса, когда в лицо будут глядеть чужие нечеловечьи глаза? «Надо не выделяться», — сам себя убеждает Чимин, переодеваясь в праздничную расшитую рубаху, чтобы никто не смог упрекнуть их семью, что они специально одели сына в отторгающие лохмотья, но вышивка на ней идёт не яркой красной нитью, а едва выделяется в темноте блекло-розовым цветом. «Они не должны мной заинтересоваться», — прокручивает в своей голове, в последний раз протирая шею и запястья крепко заваренным мятным чаем, аромат которого выветрится с кожи раньше, чем он дойдет до площади, но его охлаждающая свежесть сделает естественный запах омеги слабым и почти не ощутимым. «Они не выберут меня. Нас в этот раз очень много, а они забирают лишь несколько омег». Чимин пытается успокоиться и усмирить в себе нарастающую панику. Обводит глазами всё вокруг — здания и собравшихся людей — словно видит впервые. Сохраняет спокойное выражение лица, держится отстраненно, а самому хочется, как и многим другим пришедшим омегам, выть в голос и пасть к ногам родителей, вымаливая защиту. Заливаясь слезами, валяться в пыли, разжалобить опухшим и перемазанным лицом тех, в чьих глазах нет ни сострадания, ни жалости. Чимин крепко держит папу за руку, жадно дышит ртом, затравленно оглядывается на заходящуюся усиливающимся воем толпу. И случайно встречается взглядом с Тэхёном. Тот стоит, как и обычно, поодаль. Глядит исподлобья, низко опустив голову, скрывая темные пятна на нежной коже. Боязливо вздрагивает, если ровный гул людей нарушается особенно громким одиноким плачем, но в этот вечер впервые до омеги никому нет никакого дела. Никто не пытается его унизить или наградить брезгливым взглядом — каждый утопает в своей боли, и никто не замечает, как морщится Тэхён, осторожно трогая подсохшую ссадину на губе или заплывший левый глаз. Глядя на пришедшего соседа, Чимин находит в себе силы оторваться от папы и шагнуть вперед, вставая в пока ещё неровную цепочку выстраивающихся омег. Если Тэхён может совладать со своим страхом, то Чимин тем более должен держать себя под контролем — за его спиной остались родители, дарящие нужную поддержку почти ощутимым взглядом. Вдалеке раздается жалобный вой собак, и площадь мгновенно затихает — никто не хочет вызвать гнев оборотней. Они идут бесшумно, за стоящими домами не видно огней, но по усиливающемуся лаю псов люди понимают, что твари неукротимо приближаются. Они выходят на площадь, освещая густой туман ночи яркими всполохами факелов, и Чимин, бегло скользнув глазами по обнажённым до пояса крепким телам, быстро опускает голову вниз, боясь встретиться с ними случайным взглядом. В их руках нет ни мечей, ни кинжалов. Им не нужно оружие — они и есть сама смерть. Боковым зрением Чимин замечает, как от всех пришедших выступает вперёд один альфа. Оборотень неторопливо подходит к стоящему слева омеге, ненадолго останавливается напротив, чтобы в итоге равнодушно развернуться и проследовать вдоль замершего в ужасе ряда. С ленивым интересом рассматривает каждого и неизменно идёт дальше. Чимин слышал разговоры людей, что самое удачное место для омеги — как можно ближе к краю. Мол, оборотни никогда не выбирают первых, кто под руку подвернётся, неизменно уходят дальше, чтобы поглядеть на всех остальных пришедших; а к концу выбора, пресытившись красотой омег, самых последних разглядывают больше из необходимости, чем из интереса. Чимину от этих рассуждений всегда становилось смешно. Кто помешает оборотням пройти вдоль ряда несколько раз, чтобы определиться со своим выбором? Но многие в этот бред верили, и именно поэтому Тэхён оказывается стоящим ровно посередине строя. Альфа останавливается напротив него, подносит ближе зажатый в руке факел, чтобы лучше разглядеть лицо омеги, и недобро щурит глаза. — Где его семья? От прокатившегося по площади рыка стоящие за спинами омег их многочисленные родственники невольно отшатываются назад. Альфа, увидев, что никто не отзывается, повторяет: — Я спрашиваю, где семья этого омеги? — У него никого нет, — внезапно охрипшим голосом объясняет старейшина деревни. — Он — сирота. Альфа слегка кивает головой, то ли показывая, что он услышал ответ, то ли принимая какое-то решение. Тянется свободной рукой и осторожно проводит пальцами по корочкам ссадин. И Чимин испуганно округляет глаза, услышав властное: — Выходи. Тэхён ошарашенно озирается по сторонам, не сразу понимая, что фраза оборотня была обращена к нему. Он беззащитно оглядывается, ища поддержку или сочувствие, но площадь накрывает гробовое молчание. «Они же рады, — внезапно понимает Чимин. — Рады, что выбрали именно Тэхёна.» От нахлынувшей ярости он крепко сжимает кулаки. Забываясь, где он, открыто смотрит, как соседский омега делает первый неуверенный шажок навстречу оборотням. Смотрит на жалко ссутуленную спину и невольно дёргается вперед, когда один из оборотней опускает на плечо Тэхёна свою большую ладонь. «Нельзя привлекать к себе внимание». Чимин вспоминает об этом слишком поздно. Он поспешно выравнивает спину, сливаясь в ровном строю, но цепкий взгляд альфы замечает всё происходящее. Оборотень, потеряв всякий интерес к тем, кто стоял рядом с выбранным омегой, направляется прямо к замершему Паку. Бегло рассматривает. — Выходи. Чимин резко вскидывает голову, встречаясь со взглядом жёлтых глаз. Он слышит, как за его спиной отчаянно заплакал папа, и вспоминает красные брызги, десять лет назад оросившие одежду отца. Опасаясь, что родители, пытаясь удержать, не выдержат и бросятся следом, омега делает вперед несколько шагов и практически падает в чужие протянутые руки. Его подтягивают ближе и легко приподнимают от земли. Быстро относят к стоящему неподалеку паланкину, который принесли на своих плечах оборотни. Чимин отталкивает от себя поддерживающие его руки. Чуть качнувшись, сам садится на оленью шкуру, что расстелена внутри деревянной коробки, в которой, сжавшись комком, его уже дожидается Тэхён, и крепко зажимает ладонями уши. Подхваченный оборотнями паланкин мягко качнулся, и Чимин не хочет слышать, как жалобно заскулил сидящий напротив омега. Не хочет слышать, как плачет папа. Но больше всего он не хочет слышать всё усиливающийся шепот людей, которые очень скоро вернутся домой.