Ночь Белой Луны

             Чимин слышит раздающиеся отовсюду настороженные перешептывания и внимательнее рассматривает альфу, что вызвался последним на бой за Тэхёна. Высокий, широкоплечий, с отчетливо выделяющимися крепкими мышцами и сильными руками, с тянущимися под кожей выпуклыми дорожками вен. Этот оборотень не из изнеженных, заласканных родителями баловней — таких Чимин вообще не видел в общине, в отличие от родной деревни, — но ещё мягкие, округлые черты лица, ребячливо взъерошенные, чуть вьющиеся каштановые волосы, которые на солнце отливают бронзой, и восторженно-щенячий блеск выразительных глаз выдают его юный возраст.       — Не, ну вы это видели? — громко возмущается сидящий рядом брюнет и хлопает ладонями себя по коленям. — Завтра в лесу все ёжики от смеха передохнут! Куда это годится — ещё вчера альфа погремушку грыз, а сегодня уже омегу ему подавай!       Старшие омеги, что стоят возле скамьи, начинают укоряюще выговаривать брюнету, что участвовать в боях имеет право любой альфа, и не ему осуждать их выбор, но ворчливый оборотень на это лишь раздраженно отмахивается и нервно ерзает на скамье, замечая, что альфы расходятся в отгороженном круге и замирают, дожидаясь знака вожака.       Едва заметный жест — и оборотни стремительно сходятся, сталкиваются телами, стремясь сбить с ног своих противников. В ход идут кулаки и когти, удары ногами и головой — всё что угодно, лишь бы вырвать, выгрызть победу и завязать на тонком дрожащем омежьем запястье браслет из собственной шерсти. Рёв в миг озверевших альф, которые безжалостно терзают своих собратьев. Крики беснующейся толпы, наперебой выкрикивающей имена тех, кто, по их мнению, должен стать победителем. Визги боли от вспоротой кожи или вывернутых суставов. Скрежет острых, как ножи, клыков и топот пяти пар ног. Всё это сливается в удушающую страхом какофонию, словно плотным куполом накрывшую всю поляну.       Чимину хочется сжать руками гудящую голову, прикрыть ладонями уши и крепко зажмурить глаза, чтобы не видеть, не слышать, не знать, что происходит вокруг. Слишком громко — оглушительные звуки мощной вибрацией проникают в тело, сжимая лёгкие. Слишком быстро — оборотни превращаются в мелькающие размытые пятна, и их стремительное передвижение и резкие удары вызывают болезненные спазмы не проходящих приступов тошноты.       С неба слепит желтый круг солнца. Пять пар жёлтых глаз глядят с ненавистью и злобой. Желтый песок орошается красным, прилипает к взмокшей коже и влажным ссадинам опрокинутых навзничь. Оборотни падают и вновь вскакивают на ноги. Жестоко бьют с размаху и стойко выдерживают подобные удары. Рвут когтями и клыками чужую плоть и мучительно рычат, когда расходится их собственная кожа. Все они сливаются воедино, в дрожащий от ярости ком, и единственное, что может различить Чимин — отблескивающие бронзой волосы юного альфы.       Перед глазами омеги прошло уже пять драк оборотней, которые он смотрел без особого интереса, отвлекаясь на разговоры за спиной и непрекращающийся шепот Тэхёна; за шестой он наблюдает через силу, пытаясь заранее угадать, кто в итоге станет женихом Кима; и этого вполне достаточно, чтобы понять — у самого младшего нет ни одного шанса на победу. Он смел, безрассуден и отчаянно желает стать победителем, но все другие участники обладают силой взрослых альф и большим опытом в подобных сражениях, а он перед ними — неподготовленный юнец.       Но, кажется, именно это и позволяет юноше продержаться на удивление долго. Противники словно не воспринимают его всерьёз, бьют в полсилы и надолго не задерживают внимания, опасаясь быть сраженными одним из равных.       — Первый ушёл, — довольно выдыхает брюнет, когда один из альф внезапно обращается в огромного волка и, стыдливо отвернув от вопящей толпы морду, выходит из круга.       — Что сейчас произошло? — непонимающе спрашивает Чимин.       — Он нарушил одно из правил, — терпеливо объясняет брюнет. — Драться можно только в человеческом обличье, а он поддался охватившему азарту и перевоплотился в зверя. Бои за омегу — это проявление не только физической силы, но и силы духа. Альфа должен доказать, что в любой ситуации умеет держать своего волка под контролем.       Чимин кивает головой, благодаря за понятный рассказ, а сам не спускает глаз с круга, из которого выбыли ещё два участника — одного вытолкнули, перекинув через яркие ленты, другой вышел сам, как видимо, получив какую-то особенно болезненную травму. На орошённом тяжёлыми каплями крови и разрыхленном босыми ногами песке осталось двое — статный альфа, чьи плечи раскраснелись от полученных ударов, а сжатые кулаки вымазаны липким и ярко-алым, и молодой бешено дышащий оборотень, на котором уже нет живого места. Они оба прожигают друг друга взглядом, по-звериному кружат по огороженному участку поляны, готовясь и поджидая удобного случая, чтобы снова ринуться в бой.       На поляне стихают все звуки. Больше не раздаются восторженные визги и подзадоривающие выкрики, а образовавшуюся гробовую тишину нарушает лишь рваное дыхание двух обезумевших альф. Оборотни молча следят за исходом битвы, и Чимин начинает понимать, почему толпа в одно мгновение растеряла весь свой задор и радость.       — Альфы гибнут в брачных боях.       Чимин не спрашивает, просто тихо проговаривает вслух сделанные выводы, и ничуть не удивляется услышав такой же тихий ответ брюнета.       — Да. Это редко, но случается.       — Но этот оборотень может победить, не убивая. Он может просто вытолкнуть мальчишку за ленты, — начинает взволнованно тараторить Чимин.       Он с жалостью смотрит на юношу, на его разбитый нос и губы, сочащиеся кровью, которая густыми подтеками скатывается вниз по лицу и непрерывными каплями срывается с подбородка. Скользит взглядом по его исполосованным чужими когтями бокам и ободранным костяшкам упрямо сжатых кулаков. По прилипшей ко лбу длинной челке и воздушной шапке волос, в пряди которой вплетены крупные деревянные бусины. Во всем образе этого альфы столько стремления и жизни, и омеге невыразимо больно от одной только мысли, что эта самая жизнь может оборваться в любой миг.       — Чонгук слишком сильный, чтобы его, как щенка, вышвырнули прочь, — сквозь зубы цедит брюнет.       «И он слишком слабый, чтобы стать победителем», — не озвученной фразой повисает в воздухе.       Молодой оборотень, не решаясь напасть первым, зло наблюдает за своим противником, но и тот не спешит продолжать бой. Они внимательно вглядываются друг в друга, словно видят впервые, тонко считывают чужие эмоции, растягивая для всех присутствующих мучительное ожидание. В глазах взрослого альфы — уверенность в собственной победе и искра сожаления. Чонгук — воплощение ярости и желания биться до конца.       Изменения происходят так неуловимо медленно, что Чимин не сразу их замечает. Напряженная до предела атмосфера словно сминается, обмякает рыхлым сугробом под теплом солнечных лучей. Чуть расслабляются каменные мышцы взрослого альфы, и смягчается его хладнокровный, расчетливый взгляд. Он мельком оглядывается на стоящего у вожака омегу, смотрит противнику в глаза и…       Делает шаг назад.       А за ним — ещё один. Оборотень сперва неловко пятится, сомневаясь в правильности своего решения, но через пару мгновений решительно уходит в сторону. Ловко перепрыгивает через ленты, добровольно отказываясь от победы. Собственноручно отдаёт почти принадлежащего ему омегу тому, кто готов биться за него, не страшась ни боли, ни смерти.       Чонгук не сразу понимает, что произошло. Он обескуражено смотрит вслед уходящему оборотню и вздрагивает от раздавшихся раскатом грома восхищенных криков толпы. Альфа неверяще оглядывается вокруг и растерянно вытирает окровавленные лицо и руки кем-то поднесённым мокрым полотенцем. Чуть покачиваясь, медленно подходит к чаше и непозволительно долго выискивает собственный браслет, попутно бросая в огонь чужие. Замирает в нерешительности, теребя негнущимися пальцами шерстяную нить, но когда видит подзывающий жест вожака, осознаёт, что победил, и торопливо подходит ближе.       Альфа, лицо которого сияет радостной улыбкой, завязывает браслет на тэхёновой руке. Крепко, но осторожно сжимает чужую ладонь и тянет омегу ближе к себе, чтобы что-то быстро прошептать ему, отчего Тэхён испуганно отшатывается, а его щёки вспыхивают малиновой краской.       Чимин видит, как к новой образовавшейся паре женихов подходят двое альф, и Чонгук болезненно морщится, нехотя выпуская из своих пальцев ладонь Тэхёна. И в этот самый миг Пак слышит:       — Вставай. Теперь твоя очередь идти навстречу своей судьбе.       Чимин боязливо поднимается на ноги. Немного мешкается у скамейки, растирая затёкшие ноги, и идёт к жертвенному алтарю, почти физически ощущая на себе взгляды всех присутствующих, от которых спина покрывается мелкими каплями пота и подкашиваются подрагивающие колени. Он останавливается рядом с вожаком и обречённо вкладывает в его сухую руку свою ладонь, предварительно обтерев её о штаны. Настороженно смотрит на альф, которые подтягиваются следом, и брезгливо морщится каждый раз, когда в чашу опускается очередной браслет.       Омега, не до конца пришедший в себя после битвы за Тэхёна, ожидает, что подобный кошмар повторится, и не представляет, как ему снова пережить этот праздник безумства, но внезапно происходит что-то лишенное всякого смысла и абсолютно неожиданное не только для человека, но и для всех присутствующих оборотней.       Из толпы выходит альфа и, на ходу развязывая нить на левом запястье, неспешно направляется к алтарю. Он чуть наклоняет голову к правому плечу, задумчиво рассматривая внезапно оробевших альф, и те трусливо опускают глаза, не выдерживая чужого внимательного взгляда.       Чимин от изумления дышит через раз, когда толпа вновь умолкает, но теперь не от страха, а от жгучего интереса ко всему происходящему, боясь упустить даже жалкий миг развернувшегося перед ними представления. Этот альфа, как и Чонгук, вышел последним, но в глазах юноши бурлил стремительный поток эмоций и чувств, а Чимин видит во взгляде напротив лишь бесконечность непотревоженной водной глади. Оборотень источает непоколебимую уверенность в себе, в своих силах и своем выборе.       Омега нервно сглатывает, когда оборотни, которые совсем недавно азартно поглядывали вокруг и изучающе рассматривали его самого, вдруг низко опускают головы и уходят прочь, отказываясь от битвы. Чимину кажется, что если бы те были в обличье волков, то ещё и поджали бы хвосты, от осознания собственной слабости и никчемности. Оставшийся в одиночестве оборотень некоторое время ожидающе смотрит на толпу, видимо, давая время другим альфам подумать и дать им шанс принять бой, но, понимая, что битвы не будет, ловко вытягивает из каменной чаши свой браслет, небрежно сгребая свободной рукой остальные и на ходу бросая их в огонь. Чимин морщит нос от мерзкого запаха палёной шерсти, что доносится от сухо затрещавшего пламени.       «Кто этот альфа? — думает Чимин, наблюдая, как оборотень крепко завязывает на его запястье шерстяную нить. — Какой силой или властью он обладает, что ни один боец общины не смеет противостоять ему?»       Пак неотрывно смотрит на своего жениха, отмечая светло-русый цвет волос, с зачёсанной вверх густой челкой, цепкие глаза и пухлые чувственные губы, от улыбки которых на щеках альфы появляются глубокие ямочки. Замечает на спокойном лице тонкую сеть едва заметных шрамов, и гораздо более глубокие и уродливые отметины, которые виднеются на открытых участках тела. Отмечает, какая обжигающе горячая ладонь этого оборотня, когда тот забирает от вождя руку омеги и поднимает её высоко вверх, демонстрируя возликовавшей толпе его победу, которую он одержал без боя.       — Меня зовут Ким Намджун, — представляется оборотень и выпускает пальцы Чимина, позволяя того увести вместе с другими омегами.

***

      Их снова уводят в лес — двух людей и пятерых оборотней — но теперь уже под контролем трех омег гораздо старшего возраста чем те, кто стали сегодня женихами, в стоящий далеко от общины просторный двухэтажный дом — место, где омеги могли бы как следует отдохнуть перед свадьбой, приготовлениями к которой в ближайшие три дня будет заниматься вся община, не исключая победивших в драках альф.       — Тэхён, слушай внимательно, что я тебе сейчас скажу, — говорит Чимин, предварительно проверив, плотно ли закрыта дверь выделенной им комнаты на втором этаже. На дворе царит глубокая ночь, и весь дом давно погрузился в тишину. Он садится на кровать рядом с лежащим Кимом и крепко сжимает ладонями чужие пальцы, с трудом сдерживая ликование и восторг. — Нам нечего бояться… хотя бы в ближайшее время. Нас не собираются мучить и убивать. Мы не пленники, а новые жители общины. И именно поэтому мы сможем сбежать!       В голове у Пака наконец-то всё сложилось и их с Кимом будущее теперь понятно. Надо просто быть максимально ласковыми и послушными, войти в доверие оборотням и названным мужьям. Ненавязчиво, не вызывая ненужных подозрений, выведать в какой стороне находится их деревня, припрятать запасы съестного и тихо уйти навсегда. Но, кажется, Тэхён не разделяет его радости.       — А разве альфы не расстроятся, если мы удерём?       Ким смотрит прямо и открыто, и от этого по-детски наивного взгляда, в котором явно читается тревога, Паку хочется выть и биться головой об стену. Ну, какая им разница, будут ли так называемые мужья огорчены их пропажей? Оборотни не считались с желаниями омег. Насильно забрали, оторвали от дома и разлучили с семьёй. Нарекли женихами незнакомых альф, которые через три дня и вовсе станут мужьями. Так какое им должно быть дело до чужих чувств и переживаний?       — Не расстроятся. Эти альфы сильные и в следующем году выиграют себе новых омег, — со всей возможной уверенностью отвечает Чимин и, замечая на тэхёновом лице тень сомнения, продолжает убеждать ещё жарче. — Ты же сам видел, что им всё равно, кто в итоге станет их мужем. А нам — нет. Неужели ты не хочешь хотя бы попытаться вернуться? Неужели не скучаешь по нашей деревне?       — Я хочу, правда, — негромко отвечает Тэхён. — Хочу снова пройти по знакомым улицам и жить в своём домике. Поклониться могилам папы и старшего брата, но… — омега часто моргает увлажнившимися ресницами и понижает и без того тихий шепот, — Чонгук. Что он подумает обо мне? И что о нас подумает вся община? Эти люди так добры к нам. Не будет ли наш побег оценен, как предательство?       — Тэхён, они не люди, — осторожно напоминает Чимин. — Они оборотни. Звери.       — Ну и пусть! — восклицает Ким, но услышав предостерегающее шипение Пака, снова переходит на шепот. — Знаешь, на боях мне было страшно. Все эти альфы казались такими жестокими и опасно сильными. Но по дороге в этот дом я осознал — это был первый раз, когда кто-то в моём присутствии сжимал кулаки не для того, чтобы ударить меня, а чтобы биться за право быть рядом.       Чимин, возмущенный услышанным, хочет возразить, объяснить сидящему напротив глупому омеге в чём именно тот не прав, но замолкает, едва услышав, как к ночной тишине, сотканной из трели цикад и дыхания запутавшегося в листве деревьев легкого ветра добавляется пробирающий до дрожи неприятный скрежет. Оба омеги замирают и, не сговариваясь, отходят ближе к двери. Они испуганно вслушиваются, как острые когти скребут по неровной бревенчатой стене. Поднимаются всё выше и выше, неизбежно приближаясь к распахнутому настежь окну. И надо бы быстро подбежать, закрыть тяжелые ставни, не впуская в дом незваного гостя, что решил прокрасться под покровом ночи, но страшно сделать даже шаг.       Омеги сдавленно вскрикивают, когда на нижнюю часть окна ложится тяжелая когтистая ладонь. Следом за ней, оставляя глубокие борозды на мягкой древесине, забрасывается вторая…       — Тэхён, не бойся, — слышат омеги сдавленный тихий голос. Пришедший подтягивается на руках, и уже через секунду в окне виднеется знакомый альфа с каштановыми волосами, в растрёпанные пряди которых вплетены крупные деревянные бусины. Он теперь держится лишь одной рукой и смотрит немного вниз, как видимо, пытаясь достать что-то из-за пазухи рубахи. — Тэ…       Альфа внезапно пропадает, неловко сорвавшись вниз, но вновь, цепляясь когтями за выступающие части стены бревенчатого сруба, упрямо ползёт к омегам.       — Тэхён, подойди ко мне, — ласково просит Чонгук, едва его голова снова появляется в проёме окна. Он подтягивается и ложится грудью на подоконник, но не смеет зайти в комнату. Вместо этого призывно протягивает перед собой крепко сжатый ладонью кулёк из бересты. Замечая, что жених не спешит выполнить его просьбу, затравленно оглядывается, мельком осматривая двор, и снова скулит: — Ну, пожалуйста.       Чимин хватает за запястье решившего было идти к окну Тэхёна. Желтые, светящиеся в темноте глаза и скривившиеся в оскале губы оборотня не вызывают ни малейшего доверия, но наивный и доверчивый Ким, видимо, думает иначе.       Со двора раздаётся громкий возмущенный крик.       — Мне пора, — мгновенно реагирует Чонгук и, закинув в комнату принесённый кулёк, спрыгивает вниз.       — Это что тут такое происходит?! — вопит один из старших омег. — Это кто тебе разрешил врываться на нашу территорию и беспокоить жениха?! Да что б тебе, бесстыднику, хвост бревном прищемило!       Тэхён внезапно хихикает, вслушиваясь в доносящиеся визгливые угрозы и громкий топот мощных лап стремительно удирающего прочь зверя. Он вытирает ладонью взмокший лоб и осторожно подходит к валяющемуся посреди комнаты кульку, содержимое которого от падения немного высыпалось, словно крупными каплями усеяв пол.       — Это земляника! — радостно вскрикивает Тэхён, поднимая с пола нежданный подарок. — Мой жених принёс мне землянику!       Омега, прижимая к груди свернутую бересту, чтобы случайно не рассыпать оставшиеся ягоды, свободной рукой подбирает те, что лежат на полу и выбрасывает их во двор. Садится на кровать и, получив от Пака категоричный отказ на предложенное, начинает в одиночку есть ягоды, подозрительно долго задерживая у лица правую руку.       И Чимин понимает, что Тэхён незаметно принюхивается к запаху оборотня, что исходит от валяной шерсти браслета, опутавшего его запястье.

***

      — Думаешь, это хорошая идея? — недоверчиво переспрашивает Чимин, на что Тэхён уверенно кивает головой, продолжая тащить его за руку к спящему в саду уже знакомому оборотню.       — Нам надо как можно больше узнать обо всём, что тут вообще происходит и что нас ожидает в ближайшее время. Кто об этом знает лучше, чем жители общины? А этот омега, — Ким кивает головой в сторону отдыхающего в гамаке, — вроде бы как самый разговорчивый.       На это Чимин хочет возразить, что брюнет хоть и был самым разговорчивым, но отнюдь не самым доброжелательным, и не успевает — Тэхён, устав волочить за собой упирающегося друга, выпускает его ладонь и быстро подбегает к спящему. На этом, как кажется Паку, энтузиазм Кима внезапно пропадает, потому что тот не спешит начинать необходимый разговор. Вместо этого он растерянно топчется на месте, нервно похлопывает себя ладонями по бедрам и беспомощно оглядывается вокруг, ища глазами подсказки, как обратиться к оборотню.       Всё это не остается незамеченным. Брюнет лениво приоткрывает правый глаз, внимательно рассматривает стоящих перед ним омег и недовольно морщится.       — Уходите. Вы меня отвлекаете, — раздаётся знакомый сиплый голос.       — Но ты же ничего не делаешь! — возмущенно восклицает Тэхён.       — Я не «ничего не делаю», — раздражённо отзывается оборотень. — Я — отдыхаю, и это очень важное занятие.       Данное утверждение кажется Чимину вполне убедительным и он, чтобы не злить зверя, хочет увести Тэхёна обратно в их комнату, но тот вырывает свою ладонь и навязчиво продолжает беседу:       — А почему тебе так важно отдохнуть?       — Не мне, а всем нам, — поправляет оборотень. Он, видя настойчивость людей и понимая, что разговора избежать не получится, долго и сладко потягивается, широко зевает, обнажая ряд белых и острых, но более мелких, чем у альф, зубов, и с жалобным кряхтением принимает сидячее положение, всем своим видом показывая пришедшим, на какие немыслимые жертвы он идёт, чтобы удовлетворить их любопытство. — Всех нас ждёт тяжелая и выматывающая семейная жизнь… И это я ещё молчу о первой брачной ночи! Выполнить все сексуальные желания наших альф даже оборотням сложно, а вы… — брюнет придирчиво осматривает омег и сочувствующе качает головой, — вы вообще, возможно, эту ночь не переживёте.       — Какие… желания? — шепчет побледневший Тэхён.       — Любые, — зловеще блестит глазами оборотень.       — А если я не стану выполнять любые желания мужа, то что тогда? — с вызовом спрашивает Чимин.       — Не советую этого делать, — сухо отвечает брюнет и отводит в сторону свой взгляд. — Оборотни умеют очень жестоко наказывать. Лучше вам быть хорошими мужьями, и тогда будете жить со своими альфами счастливо… А если повезёт — то ещё и долго.       — Ну, наверное, быть хорошими мужьями не так уж и сложно, Чимин, — заискивающе смотрит в глаза друга Тэхён, чтобы тот подтвердил его слова. — Мы многое умеем: шить, вышивать, в доме прибираться, готовить…       — Подожди-подожди! — машет руками оборотень, останавливая Кима. — Вот же какой шустрый! Если всё перечисленное собираешься делать ты, то чем будет заниматься твой муж?       — А разве альфы-оборотни не работают? — удивлённо округляет глаза Тэхён.       — Работают, конечно: кто на охоту ходит, кто лес валит, кто в полях урожай выращивает. Но этим они заняты днем, а что они будут делать вечером?       Чимин и Тэхён недоумённо переглядываются, не зная, что на это ответить. В их деревне альфы всегда отдыхают по вечерам, а всю работу по дому делают исключительно омеги, но, кажется, в общине оборотней всё совсем по-другому.       — Во-о-от! Мало вы знаете о семейной жизни! — укоризненно качает головой брюнет и наставительно поднимает вверх указательный палец. — Как говорит мой папа: «Юнги… — оборотень ненадолго задумывается и, вспоминая, что до сих пор не представился, добродушно улыбается. — Меня, кстати, Мин Юнги зовут. Так вот, папа мне всегда говорил, что главная задача каждого омеги — вдохновлять своего мужа на работу. Это же альфы! Если окружить их заботой и сопли подтирать, они не то что дичь — мух ловить перестанут! Поэтому рекомендую вам быстро подружиться с соседями, чтобы было куда по вечерам уходить. Немытые полы и пустая миска на столе — лучший стимул для активной работы по дому каждого альфы.       — Но если всю работу по дому тоже делают альфы, то чем тогда омеги занимаются? — не унимается Тэхён.       — Живут в доме своего мужа, — тяжело вздыхая, начинает загибать пальцы Юнги, перечисляя все будущие обязанности. — Радуют альфу ночами. Рожают и воспитывают детей.       — Это и правда совсем не сложно, Чимин, — обрадованно восклицает Тэхён, смотря на своего недоверчиво прищурившегося друга. — Я люблю детей.       — Любишь? — Юнги громко хохочет и хлопает Кима ладонью по плечу. — Ну, тогда тебе очень повезло. У Чонгука их четверо.       — Как четверо? — охает Тэхён, моментально теряя всю свою радость.       — А ты не знал? У Чонгука есть четверо пушистых волчат. Создания симпатичные, хоть, на мой взгляд, и мало воспитанные. Но Чон в них души не чает. Идёт дрова рубить — с ними, на речку купаться — с ними…       — А первая брачная ночь? — тихо шепчет Тэхён.       — Тоже с ними, — строго сжав губы, кивает головой оборотень, и, увидев, как Кима качнуло в сторону и тот, чтобы не упасть, цепляется за плечо друга, разводит руками. — А куда, по-твоему, он их денет? Привыкай, парень, теперь вы будете жить вместе. Они славные, правда. Вот только… — Юнги быстро оглядывается по сторонам, словно опасаясь, что сказанный им совет могут подслушать другие, и, понижая голос, негромко добавляет: — ты по дому ходи внимательнее. А ещё лучше вообще без особой надобности на пол не ступай. Они тебе в один миг пятки отгрызут.       — Что случается с омегами-людьми, которые не выполняют обязанности хорошего мужа? — хмуро спрашивает Чимин.       — Мы их съедаем в неурожайный год, — равнодушно пожимает плечами Юнги и, широко зевнув, снова ложится в гамак, показывая, что на этом разговор закончен.       — Я не хочу замуж за Чонгука, — громко плачет Тэхён, обессиленно сползая на пол спиной по стене, едва они с Чимином снова оказываются в своей комнате и плотно закрывают дверь. — Я не хочу провести свою первую брачную ночь в окружении четырех детей, которые будут кусать меня за пятки.       — Если ты ещё не понял, наше мнение здесь никого не интересует, — грубо отвечает Чимин и ложится на кровать, размышляя, что бежать надо как можно скорее.