***
— У тебя очень уютный дом, — с показным восхищением выдыхает Чимин, как только переступает порог жилища теперь уже законного мужа. Он лихорадочно скользит мутным взглядом по просторной комнате первого этажа, освещенной лишь белым светом тонкого месяца, и вздрагивает, когда Намджун бесшумно подходит сзади и укладывает свои ладони на его плечи. Надо срочно придумать тему для беседы с жарко дышащим в шею оборотнем, который явно рассчитывает на нечто большее, чем задушевные разговоры до самого утра. Чимин судорожно соображает, чем можно отвлечь зверя от блуждающих в его голове непристойных мыслей, но излишки выпитой им за праздничным столом рябиновой настойки дают о себе знать не только вялостью и неловкостью движений тела, но и растерявшим остроту восприятия сознанием. Омега осторожно убирает чужие ладони и поворачивается к Намджуну, чтобы спросить, где можно умыть пылающее лицо или попросить кружку воды. Лучшей идеи, как непринуждённо начать разговор, в голову омеги не приходит, хоть он и осознаёт никчёмность и глупость пока ещё не озвученных фраз — умывальник чётко выделяется в левом углу, а на стоящем посреди комнаты столе заранее выставлен глиняный кувшин. Но прежде чем Чимин успевает хоть что-нибудь произнести, Намджун уверенно притягивает его к себе и, властно обхватив ладонью чужой затылок, тянется за поцелуем. Всё, что делает Намджун, для Чимина происходит впервые, и тот невольно напрягается всем телом, зажмуривает глаза и сжимает губы, но очень скоро с удивлением понимает, что сотни раз прокрученная в мыслях ситуация на деле оказывается вовсе не омерзительной. Всё складывается на удивление неплохо, и омега позволяет альфе продолжать мягко касаться ртом, слегка прихватывая и оттягивая нижнюю губу, неуловимо скользить влажным языком, пробуждая что-то сладко тянущее внизу живота. В альфе хочется тонуть, почувствовать его вкус, позволяя целовать глубже и сильнее, и омега несдержанно всхлипывает, прося большего и незамедлительно это получая. Чимину это действительно нравится — рваное дыхание альфы и его язык, скользящий по губам и во рту. Нравятся крепкие объятия, в которых омега чувствует себя маленьким, беспомощным, но защищенным. Нравится, как чужая горячая ладонь соскальзывает с затылка и медленно движется вниз по спине, через тонкую ткань рубахи согревая озябшую от ночной прохлады кожу. А вот когда пальцы альфы сжимают до боли ягодицы, и сам он толкается бёдрами вперёд, нетерпеливо потираясь пахом — Чимину совсем не нравится. Омега хлопает альфу по плечам и возмущенно мычит в поцелуй, требуя немедленно всё прекратить. — Намджун, послушай, — хрипло выдыхает Чимин, как только оборотень отстраняется и внимательно смотрит, дожидаясь объяснений. — Мы же с тобой сознательные люди… оборотни… разумные существа! — омега улыбается, радуясь, что смог подобрать нужные слова и более уверенно продолжает: — То, что мы сейчас делаем — это нормально, ведь мы стали семейной парой. Но не пора ли нам остановиться, пока мы не совершили много чего лишнего? Мы с тобой друг друга видим всего лишь второй раз и должны понимать, что не стоит торопить события. Конечно, занятия любовью является очень важной составляющей супружеской жизни, это всё у нас тоже будет. Но попозже. Через несколько месяцев или может быть даже год. Мы получше узнаем друг друга и вообще… так будет правильно! Ты же со мной согласен? Омега с мольбой глядит в глаза оборотня, рассчитывая увидеть в чужом невозмутимом взгляде хоть каплю рассудительности, и непонимающе хлопает ресницами, услышав короткое: — Нет. У Чимина словно выбивают землю из-под ног, и он с силой сжимает в пальцах ворот рубашки оборотня, не сразу осознавая, что его подхватили сильные руки. От выпитого алкоголя и покрывающих его шею опьяняющих поцелуев комната плывет перед глазами, и омега сам не понимает, как оказывается лежащим на широкой постели. Намджун рывком стягивает через голову рубаху и разрывает одежду, отбрасывая прочь лоскуты мешающейся ткани на почти протрезвевшем от ужаса муже. Чимин возмущенно кричит, когда на него наваливается тяжёлое горячее тело, и пытается увернуться от новых ласк. Губы альфы везде — жарко покрывают лицо поцелуями, исследуют шею и ключицы — и омега пытается остановить Намджуна. Он, ломая ногти, царапает спину альфы и со всей силы впивается зубами в чужое плечо, но когда отстраняется видит на плотной коже оборотня лишь едва заметные побелевшие вмятинки от укуса. — Почему ты пытаешься сделать мне больно? — чуть склонив вправо голову, удивлённо спрашивает Намджун. — Потому что я не хочу, чтобы это сделал мне ты! — Глупый, — альфа обманчиво расслабленно улыбается, одной рукой стягивая с себя штаны, — я не собираюсь причинять тебе боль. Наоборот, я постараюсь сделать очень приятно. Но Чимину неприятно. Ему больше не нравятся поцелуи и успокаивающие поглаживания шершавых ладоней. Ему противны касания языка по коже и усилившийся запах оборотня, в котором ощущается вонь мокрой шерсти. Ему омерзителен сам Намджун, который по-хозяйски закидывает себе на плечи ноги Чимина и ведёт влажными губами по чувствительной коже его бедра, спускаясь всё ниже к паху, и омега стыдливо прикрывает ладонями свой налившийся кровью член, когда тот жалобно дёргается от горячего дыхания альфы. — У тебя ещё ни разу не было течки, — понимающе говорит Намджун, вглядываясь в залитое краской лицо омеги. — Иначе ты не стал бы так сильно бояться собственного возбуждения. Пожалуйста, разреши мне показать, как прекрасна бывает страсть. Альфа с силой убирает от паха ладони омеги, которыми тот сразу же закрывает своё пунцовое лицо, понимая, что сопротивляться бесполезно. Оборотень осторожно касается губами нежной омежьей кожи чуть ниже пупка, довольно улыбается, ощущая как по телу Чимина проходит волна дрожи, и осторожно продвигается ниже, соскальзывая языком с живота на плотно прижатый к нему небольшой член. Намджун недолго ласкает ярко-розовую головку, то невесомо щекоча её дыханием, то с силой посасывает, неглубоко вбирая в рот. Очерчивая языком вспухший узор венок, спускается вниз к самому основанию члена, трепетно вылизывает мошонку и, обхватив руками чужие бёдра, нетерпеливо поднимает их выше, чтобы добраться до вспухшего и сочащегося смазкой ануса. — Нет! Чимин звонко вскрикивает, ощущая язык альфы в том месте, в котором его точно быть не должно, отчаянно впивается ногтями пальцев в чужие плечи, стараясь отодвинуть как можно дальше от себя, и непокорно извивается, распарывая кожу в кровь. Но не Намджуна, а свою собственную, неловко раня её о когти альфы. — Осторожнее, — недовольно ворчит оборотень, замечая выступивший бисер ярких капель на напряженных омежьих бёдрах, и вновь опускает лицо. Чимин не пытается сдержать крика, когда альфа начинает жадно вылизывать его промежность, губами собирая выступившую смазку. Намджун ласкает анус особенно долго, мягко оглаживает и разогревает пульсирующие мышцы, врывается внутрь сильным языком; и Пак понимает — оборотень не может использовать при растяжке свои пальцы, он подготавливает его к сексу с помощью рта. — Не надо! Я не хочу тебя! — вопит Чимин, чувствуя, как в его промежность упирается крупный член альфы, когда тот наваливается сверху. — Нам обоим будет гораздо проще, если ты расслабишься, — рвано шепчет Намджун в ответ. — Боль и страх пройдут очень быстро, обещаю. Чимин зажимается изо всех сил и глухо рычит, когда альфа с силой проталкивается в него. От острой, разлившейся по телу боли хочется выть в голос и проклинать оборотней, давным-давно заключенный договор и весь белый свет. Он бешено бьётся и пытается вырваться, расцарапывая кожу и вынуждая Намджуна удерживать его крепче, сжимать пальцы до красных отметин, которые уже завтра нальются черно-синим цветом. Альфа больше не сдерживает себя, нетерпеливо вдалбливается в сопротивляющегося мужа, вжимая того в перину тяжестью собственного тела; и Чимин от отчаяния кусает свою ладонь, чтобы усилившейся болью перебить выступившие слёзы. Омеге хочется плакать от стыда, собственной беспомощности и омерзения от своего тела, которое чутко реагирует на каждое движение альфы, на каждый его поцелуй и мимолетную ласку отзываясь непривычным нежеланным удовольствием. Происходящий кошмар длится долго, выматывающе долго. Намджун кажется абсолютно неутомим, и даже достигнутый оргазм не успокаивает его желания, а только ещё больше распаляет. Омега передёргивается от отвращения, чувствуя, как из его растянутого ануса обильно вытекает липкое семя оборотня, вымазывает и, чуть подсыхая, противно стягивает кожу. Он ощущает себя жалким, грязно использованным и морально разбитым, а все его желания сводятся к тому, чтобы смыть с себя чужую сперму и, закутавшись с головой в одеяло, хотя бы ненадолго забыться сном; но бешено дышащий альфа вновь тянется за поцелуями. — Пожалуйста, не надо, — жалобно хнычет Чимин. — Я хочу отдохнуть и увидеть Тэхёна. Убедиться, что с ним всё в порядке. — Вы обязательно встретитесь завтра, — обещает Намджун. — Ты можешь общаться с кем угодно и сколько угодно, но только днём. Ночь всегда будет принадлежать только мне одному. Чимин судорожно всхлипывает, обессиленно вытягивая вдоль туловища израненные руки, когда Намджун, продолжая ласки, мягко обхватывает губами его сосок и алчно оглаживает тело. Эта ночь кажется омеге бесконечной.***
Чимину не удаётся выбраться к Тэхёну — тот неожиданно приходит сам, и от его непривычно безрадостного вида Паку становится даже хуже, чем было ночью. В постели с Намджуном можно было пытаться драться, вырываться и не сдерживать отчаянных воплей. Показывать истинные эмоции и без того разбитому Киму — нельзя. — Это было ужасно, — Тэхён начинает разговор лишь после второй выпитой в тягостной тишине кружки травяного чая. — Но, кажется, тебе пришлось ещё хуже. Чимин в ответ лишь машет рукой, тем самым показывая не заострять на его помятом виде внимание, а сам быстро опускает ранее закатанные для удобства рукава рубахи, чтобы прикрыть тканью испещрённую длинными ссадинами и местами темнеющую кожу предплечий. — Мне было больно, — жалобно тянет Ким. — Не так больно, как когда пинают ногами, но всё же очень ощутимо. А ещё мне было безумно страшно и стыдно. Мне постоянно казалось, что, открываясь, скрипит входная дверь и вся семья Чонгука будет стоять у нашей постели, наблюдая как он меня… — Тэхён внезапно замолкает и прячет в ладонях вмиг раскрасневшееся лицо. — Чимин, если бы ты только знал, что он со мной делал! Не сразу, конечно, сначала он просто брал меня, и это было легко вытерпеть. Я просто лежал, думал о том, что рано или поздно мы снова станем свободными и поэтому можно недолго потерпеть, но потом… Потом, когда Чонгук удовлетворил свою похоть, он заметил, что я не получил ни малейшего удовольствия, и пытался сделать мне приятно. Лучше бы он этого не делал! Чимин, он вытворял такие непотребства с моим телом… Руками, губами… и языком. Я раньше даже не слышал, что так вообще можно! И этот кошмар длился так долго, невыносимо долго. Он брал меня, потом старался грязно ласкать, потом снова брал — и так до бесконечности. Мне было невероятно стыдно. Казалось, что Чонгука слышала вся община, и каждый из оборотней будет при встрече осуждающе тыкать в меня пальцем, зная, что я разрешал альфе сделать с собой. Честное слово, я с трудом сдерживал слёзы и мечтал побыстрее дожить до утра, чтобы утопиться в первом попавшемся водоёме. Тэхён трёт ладонями лицо и несколько раз глубоко вздыхает, чтобы выровнять плаксиво задрожавший голос. — Чонгук успокоился через несколько часов. Как будто мгновенно перевоплотился из похотливого зверя в заботливого альфу — помог мне стереть с тела мокрым полотенцем все следы первой брачной ночи, а потом крепко обнял и долго утешал меня. Он мне шептал, что я самый лучший на свете омега, самый послушный и замечательный. Благодарил за доставленное ему удовольствие и обещал, что будет ещё лучше стараться, чтобы мне тоже было хорошо… Чимин, ты не подумай, что я наивный дурачок и растекся лужей от его слов, но… В тот момент, когда Чонгук просто разговаривал со мной, восхищался и гладил по волосам, мне было и правда очень даже неплохо. — Я так не думаю, Тэхён, — успокаивает распереживавшегося омегу Чимин и нервно хмыкает. — Я понимаю, о чём ты сейчас говоришь. — Я многое узнал этой ночью, — Тэхён кривит в невесёлой ухмылке губы и нервно передёргивает плечами, — помимо того, что в постели альфы-оборотни жуткие извращенцы с ненормальными сексуальными аппетитами. Чонгук рассказал, что мы будем жить в доме его папы, потому что отец был охотником и погиб несколько лет назад, и теперь мой муж — старший альфа в семье и не может их бросить. На самом деле Чонгук, по меркам оборотней, ещё слишком молод, чтобы заводить свою семью, но он не смог удержаться, когда увидел меня и решил участвовать в битве. Папа не стал ругать его за этот поступок и даже наоборот — забрал всех остальных детей и ушёл с ними погостить ближайшее время у каких-то родственников, чтобы не мешать нам привыкать друг к другу. Те четверо волчат, о которых рассказывал Юнги — это младшие братья Чонгука, три альфы и один омега. — В семье Чонгука из пятерых детей четверо альфы? — удивленно переспрашивает Чимин. — Наверно, его отец гордился этим. — Наверно, — неуверенно отзывается Ким, а после неловко улыбается и доверчиво делится с Чимином своими мыслями. — Знаешь, несмотря на то, что было ночью, я рад, что стал мужем именно этого альфы. Чонгук со мной действительно очень мягок и осторожен. Он так гордится мной и своей победой! Не думаю, что другие альфы были бы так же добры ко мне… А ты? — внезапно спохватывается Тэхён с искренним сочувствием заглядывая в глаза Пака. — Как у тебя прошла эта ночь? — Практически так же как и у тебя, вот только ощущения были в обратном порядке, — хмуро отвечает Чимин и торопится закрыть эту тему разговора. — Что ещё важного тебе рассказал Чонгук? — Ещё… — омега внезапно фыркает от смеха. — Ещё он сказал, что у Юнги очень странное чувство юмора. На это заявление Чимин лишь недоверчиво качает головой, не разделяя веселья друга. Интуиция подсказывает Паку, что не всё сказанное омегой-оборотнем было неудачной шуткой.