***
Омега чувствует себя значительно лучше, просыпаясь в следующий раз. Все органы чувств вновь обрели остроту восприятия. Чимин, ощущая в комнате лишь запах мужа и свой собственный, с наслаждением делает глубокий вдох. Слабо улыбается, когда ладонь разбуженного оборотня движется вверх по спине, чтобы зарыться пальцами в спутанные волосы на омежьем затылке. Осторожно потягивается, а после уже увереннее поднимает руки и болтает ногами в воздухе, проверяя возможность управлять собственным телом. Но когда распахивает веки и его по-прежнему окружает тьма, омега испуганно взвизгивает, думая, что страшные сокджиновские предположения сбылись, и он навсегда ослеп. — Чимин, что с тобой? Альфа быстро садится и притягивает к себе с перепуга чуть не свалившегося с кровати мужа. Намджун обнимает до хруста костей и прижимается лицом к чужой макушке, силясь защитить от всех бед, болезней и огорчений; и омега затихает, когда немного привыкшие к окружающей темноте глаза начинают различать смутные силуэты. — Уже ночь, — шепчет Пак. — Я провалялся без сознания до самой ночи? — Больше двух дней, — так же тихо отвечает оборотень. — И ты всё это время… — Был рядом, — Намджун чуть ослабляет крепкую хватку и притрагивается губами к чужому лбу, проверяя, нет ли жара. — И буду столько, сколько потребуется. Расслабляясь от ласковых прикосновений, Чимин льнёт ближе и прижимается к груди альфы, ощущая щекой жёсткость тонких завязок рубахи. Забота и нежность мужа — это именно то, в чём так сильно нуждается омега, но в голову бесконтрольно лезут грустные мысли. — Зачем ты спасал меня, если я тебе не нужен? — не скрывая обиды в голосе, спрашивает омега, при этом сильнее сжимая пальцами подол чужой рубахи, если вдруг альфа, вспоминая минувшие события, захочет его оттолкнуть. — Зачем говорил, что отведёшь меня обратно в деревню? — Чтобы ты успокоился и перестал ошалевшим зайцем скакать по всей общине, — невозмутимо отвечает Намджун, как видимо, не испытывая никаких угрызений совести за сказанную ранее ложь. — Я никогда бы не стал этого делать. Просто хотел выиграть время, чтобы ты всё понял и осознал. — Ты сказал, чтобы я убирался прочь, — припоминает Чимин грубые слова, стараясь малодушно переложить всю вину за случившееся на своего альфу. — В тот момент я был очень на тебя обижен, — пожимает плечами оборотень. — А сейчас злишься? — Нет, — одной рукой Намджун поправляет сбившиеся подушки, на которые укладывает несопротивляющегося омегу. Он ложится рядом на бок и, опираясь на локоть одной руки, чуть нависает над Чимином, внимательно глядя в его глаза. — Сейчас я за тебя боюсь. Я понимаю, что ты чувствуешь — сам когда-то прошел через подобное. Но я даже подумать не мог, что ты захочешь решить все свои проблемы таким способом. Альфа ложится на спину и трёт ладонями лицо. Задумчиво смотрит в потолок и облизывает пересохшие губы, и омега понимает, что оборотень хочет рассказать что-то очень важное и личное. — Община, в которой мы живём, тоже не приходится мне домом, — начинает говорить Намджун и тихо хмыкает, заметив, как омега от удивления приоткрывает рот. — Я родился и вырос в другом поселении, Чимин. У меня, как и у многих волчат, было всё, о чём только можно мечтать: заботливый отец, ласковый папа, весёлые братья, радушные соседи, многочисленные друзья. А когда стал старше, у меня появился омега. Мой омега. — Как его зовут? — Чимин, до этих слов мирно лежащий на плече альфы, вскидывает голову. — Это неважно, — Намджун легонько давит ладонью на чужой лоб, вынуждая недобро сверкающего глазами омегу лечь обратно, и продолжает прерванный рассказ. — С этим омегой, как ты уже наверняка догадался, мы были знакомы с раннего детства, но когда стали подростками неожиданно сблизились. Нам нравилось проводить вместе время, мы много разговаривали обо всём на свете и при любой возможности мчались друг к другу. Желая уединиться, каждый день гуляли или в обличье волков носились по лесу. Он принял меня во время течки, и сам пришёл, когда начался мой первый гон. Родители предупреждали, что каждый из нас неподходящий друг для друга партнёр, но мы были юными, безрассудно влюбленными, и мало прислушивались к чужим советам. Мы искренне хотели создать семью и много мечтали. О доме, в котором будем жить. О том, как он будет радостно встречать меня с охоты. Придумывали имена нашим будущим сыновьям, и даже один раз сильно повздорили, не сойдясь во мнении, как именно будут звать нашего первенца. Годы пролетели быстро, и, когда омега достиг возраста вступления в брак, я не задумываясь вышел участвовать в битве за него. Мы, до мелочей продумывая нашу будущую семейную жизнь, не учли лишь одно — мы были ровесниками. — Ты проиграл, потому что был слишком молод, — тихо говорит Чимин. Он, снедаемый жгучей ревностью в самом начале рассказа, теперь понимает, что альфа вовсе не пытается вывести его на эмоции или набить себе цену. Намджун открывает перед ним душу, доверчиво обнажает давние раны, которые много лет болели и кровоточили, сжимая горло и вызывая желание сдохнуть от осознания, что ничего невозможно изменить. — И что было дальше? Что сделал этот омега, когда понял, что вместе вам не быть? — Как и положено, вышел замуж за альфу, которому посчастливилось выиграть тот бой, — Намджун говорит ровным голосом, но Чимин замечает, что чужое дыхание становится чуть чаще. Эти воспоминания даются Киму нелегко, — а я, как и подобает, присутствовал на их свадьбе, поздравляя пару и желая им всяческих благ. Омега стал мужем достойного оборотня и окунулся с головой в семейную жизнь. Я видел, как с каждым днём он становится всё счастливее, одаривая лаской альфу и получая взамен такую же трепетную заботу. А меньше, чем через год, они стали родителями. Он подарил мужу сразу двух волчат. Близнецов… Омег. Намджун морщится, как от боли, через силу выдавливая из себя последние слова, и Чимин хорошо знает, почему. Рождение в общине омеги — гордость для каждого отца. Произвести на свет того, кто не даст угаснуть роду оборотней — как особое благословение пары, как особо ценный дар судьбы. И как последний забитый гвоздь в крышку гроба, в котором Намджун был вынужден заживо похоронить надежду на счастье. — Наверное, я самый неправильный оборотень из всех, которого ты когда-либо встретишь, Чимин, — грустно улыбается альфа и проводит ладонью по волосам разволновавшегося омеги, успокаивая его. — Я долго убеждал себя смириться с судьбой и забыть глупые детские мечты. Я выматывал себя тренировками и в кровь стирал лапы. На каждой охоте неизменно сопровождал отца, и очень скоро стал полноправным охотником стаи. Я много и упорно трудился, изучал повадки лесных зверей, без устали выискивал и прокладывал новые пути для более успешного загона дичи. Мне удалось стать очень важным и значимым оборотнем для своей общины. Но каждый раз проходя мимо дома, где жил тот омега, или случайно увидев резвящихся на улице его детей, я ощущал себя невыносимо одиноким. Я больше не участвовал в брачных боях, не стремился создать пару, а в каждом омеге видел только, что это не он. И именно поэтому, когда к нам пришёл мой нынешний вождь и попросил о помощи — не задумываясь ушёл вместе с ним, оставив семью, родной дом, друзей и стаю. Я много лет искал способ избавиться от гложущей боли и отчаяния, чтобы снова начать жить, а не существовать, и нашёл его. Я увидел тебя. Альфа крепче обнимает жмущегося к его боку омегу и ладонью осторожно гладит его по нежной щеке. Он проводит по линии острого подбородка, очерчивает контур пухлых губ, и Пак довольно фыркает, когда муж подушечкой указательного пальца шутливо ударяет его по кончику носа. — Чимин, я хочу, чтобы ты знал и никогда не сомневался в том, что все потери — они не случайны. Судьба мудра и справедлива, и каждый раз что-либо забирая, она непременно даёт очень многое взамен. Но это нужно понять и увидеть открывшиеся возможности. Не боясь и не оглядываясь назад, пойти по новому жизненному пути и в итоге стать кем-то гораздо бо́льшим, чем был бы, благосклонно получив то, что желал раньше. Чимин нервно теребит завязки на рубахе альфы, раздумывая о том, что услышал. Их судьбы вовсе не похожи. Омегу забрали из дома насильно, лишили права выбора, а оборотень решился на данный поступок сам. Пак рвался обратно и вспоминал свое прошлое каждый миг, в то время как Ким всеми силами старался забыть. Чимин трепетно хранил и оберегал свою любовь к семье, находя в ней силы для борьбы и желания жить дальше. И именно любовь отняла у Намджуна то, что было ему дорого. Их истории совсем разные, но они оба потеряли всё, чтобы в итоге обрести… А что, собственно говоря, они получили? — И после всего случившегося ты по-прежнему рад нашей встрече? — горько хмыкает омега. — Хочешь сказать, что ни разу не пожалел о том, что вышел на битву, выбрав в мужья меня, а не Тэхёна? — Тэхён прекрасно освоился в общине и без особой помощи альфы, — отвечает Намджун. — Он добрый и отзывчивый мальчик, очень благодарный и чуткий к заботе о нём. А вот ты — это совсем другое дело. Ты гордый, упрямый и своенравный, не похожий на других омег. Я вышел, потому что увидел, что нужен тебе. Ты — воин, человек с удивительной силой воли и духа, и другие альфы уже давно бы смирились и признали свое поражение, потеряв тебя. А я никогда не отступлю и не позволю тебе погибнуть. Я нужен тебе, Чимин, — вновь повторяет Намджун и вдруг утыкается лицом в омежью шею, почти жалобно скуля. — Я так хочу быть тебе нужным. Чимин растерянно зарывается пальцами в спутанные волосы шумно сопящего альфы. Неуверенно и неуклюже поправляет растрепанные прядки и чуть массирует кожу так, как он всегда это делал с Джуни. Волку это нравилось, Намджуну — тоже. Оборотень умиротворенно выдыхает и жмурит от удовольствия глаза. — Ты хочешь, чтобы я жил ради тебя? — робко спрашивает омега. — Нет, — уверенно отвечает альфа. — Ты должен жить ради себя самого. Ради ясных рассветов и ярких закатов, чарующих красотой расписанного неба. Ради солнечных дней и звездных ночей. Ради того, чтобы видеть, как неторопливо меняются сезоны, и в каждом из них находить неповторимое очарование. Ты должен жить ради всего самого доброго, радостного и светлого, что ожидает тебя впереди. Каждый из нас рождён, чтобы быть счастливым. Я прошу тебя, стань им, Чимин. Отпусти прошлое и смело шагни на свой путь. — Один я не справлюсь, — говорит расстроенным голосом омега и тут же утопает в надёжных и теплых объятиях. — Ты не один, я всегда рядом. Они долго обнимаются, находя необходимую обоим поддержку. Безмолвно обещают друг другу стать тем, кто поможет омеге выжить, а альфе вновь начать жить. Затянувшееся молчание не тяготит обоих, но всё же вздорный характер Пака даёт о себе знать. — Ты всё время твердишь, что мне нужно больше времени, а сам в первую ночь потащил меня в кровать, — укоряюще отчитывает Чимин оборотня, но тот даже не думает обижаться. — Я очень соскучился по ласке, а ты выглядел так соблазнительно, что я не смог удержаться, — Намджун игриво хлопает омегу по заднице, и тот обиженно дует губы. — Ага, соскучился. Именно поэтому к тебе во время гона омеги толпами ходили? — Та-а-ак! А вот это мы обсуждать не будем, — оборотень быстро выпутывается из объятий и встаёт с кровати. — Я приготовлю нам поесть. Сокджин сказал, что после отравления ты должен быть особенно осторожен с пищей, и поэтому с сегодняшнего дня переходишь на особое питание. Проводив взглядом ушедшего альфу, Чимин недолго возится на постели, взбивая примятые подушки, а после удобно ложится и прикрывает глаза. Он облизывается и сглатывает набежавшую слюну, пытаясь разгадать, что за особенное блюдо будет готовить ему муж. В воображении Пак видит огромный кусок жареного мяса с брусничным соусом или запеченная с травами и зелёным луком аппетитная рыбка; и когда Намджун возвращается — быстро выхватывает из его рук протянутую миску. Не скрывая разочарования, омега бегло рассматривает малоприятное на вид содержимое тарелки. — Это каша? — Чимин тщательно обнюхивает предложенную серую размазню. — Сваренная на воде? — он подцепляет ложкой немного вязкой бурды и осторожно касается кончиком языка. — Не соленая? На все три заданных вопроса Намджун радостно кивает головой, и Пак с отвращением возвращает ему миску. — Я такую дрянь есть не буду! В ответ на строгий взгляд мужа омега упрямо поджимает губы и складывает на груди руки, но уже через мгновение протестующе мычит и пытается отпихнуть альфу, который начинает силой засовывать ему в рот первую ложку каши.***
— Я точно могу оставить тебя одного? — в очередной раз спрашивает Намджун утром, переодеваясь в чистую одежду. — Иди к своей стае и не переживай за меня. Обещаю, что даже с кровати не буду вставать в твое отсутствие, — со всей возможной искренностью в голосе отвечает Чимин, но откидывает прочь одеяло, как только оборотень, напоследок недоверчиво покачав головой, выходит из дома. Для начала омега, потирая рукой жалобно урчащий живот, обследует все шкафы и котелки, но кроме застывшей бесформенным комком противной каши ничего съестного обнаружить не удаётся. Разочарованно вздохнув, плетётся в чулан и находит на одной из полок подходящий лоскут светлой ткани и плетеную из бересты коробочку, хранящую в себе нитки и иголки. Недолго копошится в остывшем очаге, выискивая не до конца истлевший уголёк, тщательно отмывает перепачканные золой руки, и садится за стол. Он аккуратно раскладывает на ровной поверхности столешницы ткань и бегло набрасывает заострённым кусочком обгоревшей деревяшки чёрные контуры будущей работы. Придирчиво рассматривает тонкие линии, которые вскоре скроются за ровной гладью вышивки и, убедившись, что всё нарисовано именно так, как он и планировал, закидывает остатки уголька обратно в очаг и повторно отмывает пальцы. Перекинув подушки к стене, омега залезает на кровать и удобно садится, скрещивая ноги и облокачиваясь спиной о пуховую мягкость. Раскладывает под рукой найденные цветные катушки, вдевает в игольное ушко обрывок одной из нитей и, приступая к работе, наклоняется ниже к коленям, на которых разложена разрисованная ткань. Пак не торопится. Осторожно, стежок за стежком накладывает цветными мазками портрет трех людей — улыбчивого омеги, сурово сдвинувшего брови альфы и седовласого старика. Под умелыми пальцами Чимина лица любимых, но навсегда оставленных в прошлом людей словно оживают, наполняясь яркими красками. Работа идёт медленно и займёт много дней, но омега уверен, что сможет закончить её раньше, чем облик родных померкнет и навсегда сотрётся из памяти.