***
«Пак Чимин, ты — идиот!» — мысленно ругает себя омега, медленно бредя в сторону дома лекаря. Его мелко трясёт от пережитого ужаса и мрачных опасений за судьбу мужа. Ноги, словно набитые ватой, едва шевелятся, и ведущий Пака альфа из стаи охотников крепче обнимает его за плечи и шепчет что-то ободряющее, но тот не может разобрать слов. — «Мне надо было просто прогнать медвежонка. Дать хорошего пинка этому вонючему клубку шерсти, и его папаша сразу побежал бы за ним». Продолжая сокрушаться из-за собственной неосмотрительности и глупости, Чимин подходит к дому лекаря и хочет подняться по ступеням крыльца, но внезапно перед ним встаёт Хосок. — Сейчас заходить никому нельзя. Сокджин зашивает раны. Слабость улетучивается из тела, заменяясь пламенем жгучей злости. — Кто ты такой, чтобы останавливать меня? — шипит Чимин, пытаясь обойти альфу, но тот неизменно возникает у него на пути. — Немедленно пропусти, а не то… — А не то… что? — насмешливо интересуется оборотень. — Драться со мной будешь? Будь на месте Хосока обычный альфа, Чимин именно так и поступил бы, врезав от души кулаком по нахальной морде. Но бить оборотня бесполезно, это омега понял ещё с тех времён, когда отбивался от Намджуна; и поэтому, пригрозив альфе пожаловаться на его отвратительное поведение мужу, Пак садится на нижнюю ступеньку крыльца и начинает терпеливо ждать. Время идёт мучительно медленно. Чимин чутко вслушивается во все звуки, доносящиеся из распахнутого окна, опасаясь услышать вскрик боли или сдавленный стон, но улавливает только негромкое металлическое побрякивание и тихий, успокаивающий голос Сокджина. Омега сначала сидит, похлопывая себя ладонями по коленям, потом встаёт и нервно прохаживается мимо окна, успевает раза три окончательно сойти с ума от беспокойства и, наконец-то, слышит от лекаря громкое разрешение войти. Быстро проскользнув в дом, Чимин решительно направляется в спальню, в которой лежит его тяжело раненый муж. — Поговори с ним немного. Намджуну от этого будет легче, но не утомляй долгой беседой. Услышав наставления, омега останавливается и поворачивается лицом к лекарю. — Какая разница, буду я с ним разговаривать или нет? Волк не поймёт моих слов. — Намджун сейчас в человеческом обличье, — не прекращая мыть в железном поддоне иглы и ножницы, коротко отвечает Сокджин и чуть хмурится. — А почему ты считаешь, что после перевоплощения мы перестаем понимать речь? Чимин ошарашенно округляет глаза. А действительно, почему он так думал? Сам изо дня в день убеждался, что всё услышанное об оборотнях в его родной деревне — полная чушь, но так и не соизволил узнать правду у того же Юнги. Вот дурак! Омега робко проходит в комнату и опускается на колени перед кроватью, на которой лежит укрытый лёгкой простыней альфа. — Намджун, прости меня, — скулит омега, обхватывая обеими руками широкую ладонь мужа. — Со мной всё в порядке, мой хороший, — ласковым голосом шепчет Намджун и чуть сжимает чужие пальцы. Но Чимин отрицательно мотает головой. Не в порядке. Он видит побледневшее лицо своего альфы и его обескровленные, искусанные губы. Замечает, как он часто дышит и обессилено прикрывает глаза. А ещё у альфы непривычно холодная ладонь и на его лице блестят мелкие капельки пота. Смотреть на беспомощно лежащего оборотня, который всего час назад был здоров и пострадал из-за его, чиминовской глупости, омеге осознавать невыносимо. Пак с тревогой вглядывается в потускневшие желтые глаза и, утыкаясь лицом в бок мужа, заходится слезами. Он плачет, как маленький ребёнок, не стесняясь и не скрывая своей слабости и страха. Громко всхлипывает и шмыгает носом, вымачивая чужое постельное бельё. Плачет второй раз за те месяцы, что провёл в общине. Первый раз был из-за амулета, который лежит выброшенным где-то под окном дома, потому что теперь он Чимину не нужен и никогда больше не станет ценен. Омега, еще днём сомневающийся в чувствах мужа, сейчас твердо уверен — никто и никогда его не любил так, как любит Намджун. Паку стыдно за свои мысли, но в голову невольно лезут воспоминания с ночи Белой Луны. Он помнит своих родителей, которые даже будучи твердо уверенными, что их сына уводят на верную смерть, не попытались остановить оборотней или хотя бы поговорить с ними. И Чимин этому рад, правда! Меньше всего на свете он хотел бы, чтобы его родные были мертвы, но… Они смирились с его потерей, а муж — нет. Отец не мог победить оборотней и позволил увести Чимина, а Намджун, не задумываясь, ринулся в бой с противником, который тоже превосходил его по силе. Его родителям есть ради кого жить, кроме младшего сына. Для Намджуна Чимин — это вся его жизнь. — Прости меня, — ещё громче воет Пак, чувствуя на своих волосах мягкие поглаживания мужа. — Я больше никогда тебя не подведу. Буду самым хорошим и послушным омегой, ты только… — он запинается, не осмеливаясь произнести вслух страшные слова, — не уходи. Не бросай меня одного. В комнате раздаётся слабый хриплый смех, и омега, прекращая плакать, непонимающе смотрит на мужа. — Ты думаешь, что я сейчас умру? — морщась от боли, хохочет Намджун и тыкает пальцем в свой перевязанный бок. — Чимин, это всего лишь несколько царапин. Они зарастут через пару дней. — Минимум через пять, — перебивает альфу суетящийся рядом Сокджин. — А через неделю я уже смогу, как и было запланировано, выйти на охоту, — продолжает Намджун, недобро косясь на лекаря. — Не раньше, чем через две, — отзывается Сокджин. — Тогда какого лешего ты лежишь и корчишься, как умирающий?! — возмущается Чимин. — Потому что мне действительно больно, — объясняет альфа и хлопает ладонью по постели. — Залезай. Чимин быстро ложится рядом и прижимается к мужу. — Ты на меня не злишься? За те слова, которые я тебе наговорил, когда думал, что ты ничего не понимаешь, — интересуется омега и, получив отрицательный ответ, продолжает: — А почему тогда не признался сам, что волк понимает человеческую речь? — Во-первых, мне было очень интересно знать, какие мысли бродят в голове у моего любимого мужа. А во-вторых, — альфа хитро прищуривается, — Чимин, ты правда думал, что если попросишь, то я начну, как несмышленый щенок, гоняться за собственным хвостом? — Ты следил за мной сегодня, — пытаясь скрыть смущение, омега ладонью убирает с чужого лба прилипшие прядки волос. — Часто так делал? — Каждый раз, когда была такая возможность. Намджун чуть приподнимает голову и тянется за поцелуем. Болезненно выдыхает, удобнее укладываясь на кровати, и закрывает глаза, а Чимин неподвижно лежит рядом, боясь потревожить спокойный сон родного и самого любимого на свете оборотня.***
Альфа крепко обхватывает рукой ствол дерева, и Чимин вместе с другими омегами отбегает от яблони, чтобы уже через минуту начать собирать под ней же раскатившиеся крупные плоды. — И зачем только они нам нужны, — быстро работая руками, ворчит Чимин, обращаясь к ползающему рядом по траве Юнги. — Жесткие, кислые… Кто их есть добровольно будет? — Это особый сорт, — так же недовольно бурчит в ответ оборотень. — Сейчас яблоки не очень хороши, но мы их пересыпаем в ящики, перекладываем сеном и убираем в погреб. Вот там они потихонечку дозревают и зимой становятся мягкими и вкусными. Сам в этом убедишься. Юнги закидывает в корзину ещё пару плодов и садится скрещивая ноги, явно собираясь немного отдохнуть. Чимин устраивается рядом, всё ещё недоверчиво поглядывая на собранный урожай. — И где только стаю охотников носит? — через теплую кофту любовно поглаживая свой живот, тихо возмущается Мин, и Чимин сразу понимает причину недовольства оборотня. — У меня течка со дня на день начнётся, а Хосоком даже не пахнет! Вот только пусть попробует вовремя не вернуться и не заделать мне в этом году волчонка — он тогда домой сможет зайти не раньше следующей осени… А ты чего грустный? — уже более мягким голосом интересуется Мин, замечая, что сидящий рядом тоже не в настроении. — По Намджуну соскучился? — Хоть соскучился, хоть не соскучился — разницы никакой, — вяло отвечает Чимин, наблюдая за вольготно устроившимся на пледе Тэхёном, вокруг которого безостановочно суетится Чонгук. — Намджун мне и до охоты совсем внимания не уделял. Омега явно преувеличивает, но считает, что ничего страшного в этом нет, потому что проведённого до охоты времени с альфой ему действительно катастрофически не хватало, а вот сочувствие и поддержка укоряюще зацокавшего языком Юнги будет очень даже кстати. — Вас затянула рутина, и семейная жизнь стала пресной и предсказуемой, — понимающе качает головой Мин, но тут же заметно приободряется. — Не переживай, ты обратился по нужному адресу! Я с радостью тебе подскажу, как разжечь в ваших отношениях почти потухший огонь! Омега смотрит настороженно, вспоминая, какие советы давал оборотень перед днем свадеб, но взгляд Юнги открыт и ясен, и Чимин решает ему довериться. — Забудь обо всём, что ты якобы знал о семейной жизни, — начинает наставительно говорить оборотень. — Вот все эти сказочки про то, как сильно любят альфы покорных и уступчивых омежек. Поверь мне — это полная чушь! Сейчас я открою тебе секрет идеальных отношений. Его мне рассказал мой папа, а ему — мой дед. А деду — мой прадед… — Я уже понял, что это мудрость, проверенная годами, — нетерпеливо перебивает омега, на что Мин насмешливо закатывает глаза. — Скажешь тоже — «годами». Она целыми поколениями проверена! Значит так, для начала ты должен понять, что в охлаждении ваших чувств виноват лишь ты один, — оборотень машет руками, требуя замолчать возмущенно вскинувшегося Чимина, и продолжает: — Я понимаю, что Намджун был ранен, и ты заботился о нём, но твоя чрезмерная опека разбаловала альфу. Чимин, ты — омега, а значит принимающая сторона, понимаешь? Если ты хочешь нравиться своему мужу не только когда он желает тебя трахнуть, но и во всё остальное время, то запомни: нельзя перед ним вилять хвостом и пытаться заслужить ласку — он окончательно к тебе интерес потеряет. И обижаться тут не на что, такими нас создала природа: омега — требует, а альфа ему это незамедлительно предоставляет, ощущая себя при этом добытчиком и героем. Да хоть на Тэхёна посмотри! Вот он быстро разобрался, как быть любимым и желанным, и уже несколько дней мужу покоя не даёт! То ему жарко, то холодно, то одного хочет, то другого. А Чонгук и рад стараться! Скачет вокруг оленем, глаза блестят, морда красная — ну, сразу же видно, что счастлив! Чимин грустно вздыхает и внимательнее наблюдает за Тэхёном, который с благодарной улыбкой берёт протянутый Чонгуком пирожок, но, один раз откусив, откладывает в сторону и обиженно поджимает губы, а альфа начинает судорожно рыться в лежащем рядом мешке, видимо, пытаясь побыстрее отыскать пирожки с другой начинкой. В последнее время Ким действительно стал более привередливым, но отношениям между супругами это пошло только на пользу. — Дай своему альфе почувствовать себя нужным и незаменимым, — продолжает поучать Юнги. — Капризничай и требуй от Намджуна… э-э-э… вот чего тебе не хватает? — Да у меня вроде как всё есть, — пожимает плечами Чимин. — На лету не схватываешь, — разочарованно тянет Мин. — Тогда давай я тебе подскажу: если тебе в мужья достался хитрозадый альфа, который умудряется заранее предугадать все твои потребности, а устраивать ему хорошие встряски необходимо как минимум раз в месяц, то тогда ты можешь… погрустить. — Чего? — не понимает Чимин. — Погрустить, — терпеливо повторяет Мин. — Это вот как делается: приходишь домой, садишься у окошка — и давай с унылой рожей на улицу смотреть. Знаешь, как Намджун перепугается? — Не уверен, что он вообще это заметит, — грустно хмыкает Чимин. — Ещё как заметит! — жарко уверяет Юнги. — Особенно если ты при этом ужин ему не приготовишь. Сразу начнёт в глазки заглядывать и спрашивать, чем же так сильно расстроен его любимый муж. А ты взгляд отводи, обнимать не давай и вздыхай задумчиво, но ничего не объясняй. Во-первых, потому что и сам не знаешь, а во-вторых, пусть альфа самостоятельно догадается. В ответ Пак лишь недоверчиво качает головой, ведь в его родной деревне неуместно загрустивший омега скорее получит от мужа бодрящую оплеуху, чем заботу и внимание. — Не нравится этот вариант? — интересуется Юнги. — Тогда ты можешь устать! — От чего? — начинает хихикать Чимин. — Я же практически ничего не делаю. До прихода в общину я работал гораздо больше. — Да какая разница от чего, главное, что устал, — взмахивает руками Юнги, недовольный весельем омеги. — Вот как только альфа в дом заходит, так ему с порога и сообщай «я устал», а потом разворачивайся и уходи в спальню, только не очень быстро, чтобы муж успел догнать и на руках отнести. Можешь даже при этом поясницу потереть или ладонь ко лбу приложить. А когда окажешься в постели — надо немножко постонать. Но делать это ты должен жалобно, а иначе альфа возбудится, и вместо заботы получишь… Что именно он получит от своего мужа, если будет стонать недостаточно грустно, Чимин узнать не успевает — по яблоневому саду разносится звонкий мальчишечий крик «Охотники вернулись!», и Юнги, забывая о разговоре, резво вскакивает на ноги и мчится в сторону общины, таща за собой едва поспевающего Пака. Они бегут по улицам в окружении других оборотней, которые подбадривают Чимина громкими восторженными воплями, но никто не смеет обогнать мужа главного охотника, и Юнги отпускает чужую руку, давая человеку право первому оказаться на поляне. Пак по инерции пробегает ещё несколько метров и радостно вскрикивает, оказываясь заключенным в объятиях своего альфы. Быстро оглядывает его с ног до головы. — Всё в порядке? Никто из стаи не был ранен? Вместо ответа Намджун обхватывает ладонью затылок омеги и наклоняется за долгожданным поцелуем, показывая, как сильно он соскучился. Омега скучал не меньше, но через несколько минут всё же выскальзывает из кольца сильных рук. — Ты куда собрался? — спрашивает оборотень, не скрывая обиды в голосе. — Помогать! — весело кричит в ответ Чимин и устремляется в гущу суетящейся толпы. Он, охваченный общим ликованием, скользит между альф, что подвешивают горланящую на разные голоса дичь, и подставляет вёдра под потоки крови. Собирает в тазы внутренности выпотрошенных животных и довольно облизывается, представляя жирные пироги с сочным ливером, которые будут испечены к вечернему празднику. Звонко смеётся, наблюдая за волчатами, которые гоняют по поляне зайцев, и, спохватываясь, спешит к Юнги, в одиночку несущему в сторону погреба тушу вепря. — Сейчас этого оттащим, и пойдём вот за тем оленем. Справимся вдвоём? — Мин широко улыбается и вытирает ладонью взмокший лоб. Ненадолго выпуская из рук ношу, скидывает с плеч мешающуюся кофту, но тут же напяливает её обратно, услышав возмущенный крик Хосока. — Юнги, немедленно оденься и застегнись на все пуговицы! У тебя же течка скоро начнётся! Хочешь её провести, захлёбываясь соплями? Поздним вечером, выслушав торжественную речь вожака, Чимин выходит из-за стола и направляется к жертвенному камню. Нельзя сказать, что он абсолютно спокоен, но его пальцы сжимает ладонь Намджуна, и все сомнения и тревоги уносятся прочь. Омега становится у алтаря, небрежно стряхивает с себя мешающийся меховой жилет и протягивает руку, принимая блестящий серебром кинжал. Недолго примеривается и одним неумелым, но сильным ударом вспарывает жертвенному ягненку горло. Из-под тонкого лезвия вырывается упругая струя, и Чимин невольно вздрагивает и прикрывает веки, чтобы в глаза не попали оросившие его грудь и лицо капли крови. Омега широко улыбается, посмеиваясь над собственной неаккуратностью, и замечает в свете факелов, как бледнеет от страха Намджун. Омега вертит головой, разглядывая притихших оборотней, в глазах которых плещется тот же безмолвный ужас, и жалобно смотрит на мужа. Он не понимает, что сделал не так, и чего испугалась община, но тут со скамьи вскакивает Юнги, восторженным воплем и овациями нарушая накрывшую поляну тишину. Вслед за ним резво встаёт Тэхён и несильно пинает ногой замешкавшегося Чонгука. Поднимаются со своих мест охотники, следуя примеру Хосока, и вскоре вся община, позабыв о случившемся, радостными криками выражает благодарность Паку за принесённого в жертву истекающего кровью ягненка. Намджун с почтительным поклоном передаёт вожаку кинжал, и, крепко сжав чужую ладонь, быстро уводит омегу на самый край поляны, в темноту, подальше от глаз начавших пир оборотней. — Переодевайся! Живо! Чимин, путаясь в завязках, изумленно смотрит, как альфа быстро стягивает через голову собственную рубаху. Намджун помогает мужу избавиться от запятнанной кровью одежды, облачает его, мелко дрожащего от холодного ночного воздуха, в собственную вещь, сверху укутывает в прихваченный меховой жилет и до хруста костей прижимает к своей груди. — Джуни, что случилось? — жалобно стонет Чимин. — Всё в порядке, мой хороший, — альфа пытается говорить твёрдо, но омеге не нравится показательно спокойный голос. А ещё не нравится, как альфа, возвращаясь к накрытым столам, с ненавистью швыряет снятую чиминовскую рубаху в один из костров. — Ты хотя бы сейчас можешь мне объяснить, что произошло у жертвенного камня? — интересуется Чимин у мужа, когда они после долгого пиршества неспеша идут домой. — Не обращай внимания, это пустяки, — отмахивается Намджун, но увидев требовательный взгляд, всё же неохотно отвечает: — Испачкаться жертвенной кровью — это плохой знак. — Чуть не уронить кинжал, как это сделал Тэхён — плохой знак. Случайно обляпаться — тоже. А хорошие предзнаменования у вас бывают? — со смехом фыркает Пак. — Конечно, бывают, — радостно отзывается оборотень, меняя тему разговора, но при этом прижимает к себе омегу ещё плотнее, словно силясь уберечь от беды.