***
Воодушевленный общением с Юнги, Чимин уверенным шагом направляется прямиком к Тэхёну. Если оборотень на него не обижается и был очень рад увидеться, то Ким — человек с которым Пак общается всю свою сознательную жизнь — тем более не станет долго злиться. Прокручивая в голове возможные диалоги и успев мысленно помириться с Тэхёном раза три, Чимин останавливается у крыльца дома семьи Чон, на котором продолжает восседать Чонгук, теперь уже с одним из своих младших братьев. Нахмурившийся альфа, не обращая на пришедшего ни малейшего внимания, продолжает полировать шкуркой длинную чуть изогнутую палку, а дремлющий на его коленях рыжий волчонок негромко ворчит и трясёт головой, когда ему на морду случайно падают хлопья древесной пыли. — Привет, — еле слышно говорит Чимин и крепче сжимает ладонями принесённый с собой горшок, когда оба альфы исподлобья смотрят на него, — я пришёл к Тэхёну. Мне можно зайти в дом? — А я тебя разве останавливаю? — вопросом отвечает Чонгук. Он крутит в руках заготовку, придирчиво осматривая её со всех сторон, откладывает в сторону и тянется за новой деревяшкой. — Проходи, раз пришёл. Омега боком, чтобы случайно не задеть ногами альфу, поднимается по ступеням. Чонгук продолжает сидеть неподвижно, а вот волчонок сползает с его колен и вслед за гостем проскальзывает в дом. Ничего не говоря и не привлекая внимания моющего посуду Тэхёна, Чимин без приглашения проходит вглубь комнаты, ставит на кухонный стол горшок и садится, думая, что указать на дверь человеку, неловко топчущемуся на пороге, гораздо проще, чем выгнать его же из-за стола. Уходить без прощения омега не намерен, и он лишь несильно толкает улегшегося у его ног волчонка, который с явным удовольствием вгрызается в истерзанную ножку чиминовского стула. — У Ёнгука зубки режутся, — закончив дела, с тяжелым вздохом объясняет Тэхён, кивая головой в сторону щенка. — Чонгук уже замучался новые ножки для мебели мастерить и поэтому немного не в духе. Ким, внимательно глядя на гостя, тщательно вытирает руки и подходит к столу. Недолго смотрит на горшок и приподнимает край полотенца. — Мёд, — радостно улыбается Тэхён. — Это тот самый, который тебе Намджун принёс? Нам Хосок об этом рассказывал. — А рассказывая, наверно, смеялся, как сумасшедший, — хрипло отзывается Чимин. — Не без этого, — соглашается Ким. — Но почему ты вдруг решил поделиться со мной мёдом? — По-дружески. — Ты говорил, что мы с тобой не друзья, — иронично приподнимает брови Тэхён. — Но мы же можем ими стать, — неловко мямлит Пак, пряча свой взгляд от присевшего рядом омеги. — Разумеется, если тебе нужен такой друг, как я, — он ненадолго замолкает, собираясь с мыслями, и продолжает: — Тэхён, я пришёл, чтобы извиниться перед тобой. И не только за мои слова и поведение в общине, а вообще за всё. Я понял, что всегда был к тебе несправедлив, и… — Чимин, перестань, — вдруг просит Тэхён, и в его голосе отчетливо слышны нотки сочувствия. — Я ничуть на тебя не обижаюсь. Пока мы были в деревне, никто для меня не делал так много, как ты. В детстве, когда другие дети сторонились, ты был единственным, кто всегда был рад со мной поиграть. Когда мы стали взрослее всегда защищал меня и смело лез в драки, даже с альфами. И твоя семья… Ты правда думал, что очутившись в общине и выйдя замуж за Чонгука, я сразу забуду вашу доброту? Нет, Чимин, я всё помню. Помню, как твой отец чинил протекающую крышу нашего дома и каждый год помогал папе заготовить на зиму дрова. Помню, как твой дедушка всегда угощал меня чем-нибудь вкусным и учил красиво вышивать. Помню, как твой папа помогал моему в огороде и никогда не отказывался присмотреть за мной и братом, если мой папа был вынужден куда-то надолго уйти. — Мы должны были сделать для тебя гораздо больше, — упрямо качает головой Чимин. — После смерти папы могли забрать тебя в нашу семью. — Не могли, — всё так же тихо, но твердо отвечает Тэхён. Он тянется рукой и крепко обхватывает пальцами лежащую на столе чиминовскую ладонь. — Я — безотцовщина. Привести меня в дом означало бы признать своим ребёнком. Твой отец не мог этого сделать. Он не мог себе позволить очернить ваш род и добровольно поставить на себе клеймо насильника. Я не знаю, кто мой отец, но твой точно в моем рождении участия не принимал. Вы все сделали для меня очень многое: делились овощами и дарили одежду, следили, чтобы никто ночью не залез ко мне в дом, и в особо холодные зимние дни разрешали пожить у вас. Чимин, благодаря тебе и твоей семье я выжил. Я не обижаюсь на тебя, потому что тоже очень сильно по ним скучаю. А что касается, что мы с тобой не друзья… Знаешь, я тоже никогда не считал тебя просто другом, мне больше нравилось думать, что мы с тобой хоть и не по крови, но братья. Тэхён внезапно отворачивает лицо и резко встаёт из-за стола. Он отходит на пару шагов, подозрительно влажно шмыгает носом и наспех вытирает глаза ладонями, а наступившее молчание нарушается лишь пыхтением и чавканьем волчонка. — Что-то я совсем растрогался, — Тэхён неловко улыбается и, успокаиваясь, направляется к очагу. — Давай сейчас выпьем вместе чаю и займёмся делами. Юнги обещал сегодня сводить меня на ферму. На днях альфы стригли овец, и можно взять шерсть, чтобы связать тёплые вещи. А ещё нужно договориться, чтобы с нас сняли мерки и сделали подходящую обувь и меховые жилетки. Ты же не против? Чимин хочет закричать от счастья, что он ничуть не против. Он очень хочет идти на ферму, да и вообще куда угодно. Он согласен пойти хоть в лес, хоть на поле. Он даже готов купаться в холодной реке, лишь бы только как раньше, вместе с Тэхёном, но озвучить это вслух Пак не успевает. Подточенная меланхолично грызущим щенком ножка стула с сухим треском ломается надвое, и Чимин падает на пол, замечая, как лежащий у его ног рыжий волчонок, избегая заслуженной взбучки, ловко выпрыгивает в окно.***
Друзья находят Юнги во дворе его дома. Оборотень, проводив мужа, вольготно лежит на своём привычном и излюбленном месте — в широком гамаке. Он мирно дремлет, иногда негромко похрапывая и причмокивая губами, а пришедшие омеги с изумлением рассматривают расположившихся вокруг Мина детей. Двенадцать малышей расселись вокруг посапывающего омеги — по шесть с каждой стороны — и неотрывно смотрят на старшего оборотня. Они не издают никаких звуков, не шевелятся и, кажется, даже моргают и дышат через раз. — Что тут у вас происходит? — испуганно шепчет Тэхён, глядя на замерших в оцепенении, словно неживых детей. — Мы играем, — сладко потягивается Юнги и открывает глаза, но ребятня продолжает сидеть абсолютно неподвижно, прожигая лежащего в гамаке пронзительными желтыми взглядами. — Во что? — спрашивает Чимин, встревоженный происходящим ничуть не меньше Кима. — В охоту, — отвечает Юнги и поясняет. — Я — трепетная и пугливая лесная лань, а они, — Мин широким взмахом руки показывает на детей, — храбрая стая охотников. Затаились в засаде и следят, чтобы я никуда не убежал. Малыши продолжают сидеть неподвижно, не спуская с «дичи» глаз, но вдруг вокруг одного из них начинает летать жирная муха. Крохотный альфочка изо всех сил старается игнорировать нахально лезущее насекомое и чуть морщит носик, пытаясь отогнать от своего лица, но в итоге не выдерживает и осторожно приподнимает одну руку. — Я всё видел! — внезапно вскрикивает Юнги. — Бэкхён пошевелился. Вы все проиграли. Оборотень выпрыгивает из гамака и довольно ухмыляется, глядя вслед уходящим детям, которые понуро опустили головы. — Зачем ты над ними издевался? — хмуро спрашивает Чимин. — Они сами ко мне пришли, — разводит руками Юнги. — Сказали, что им ужасно скучно и попросили немного поиграть. — По-моему, ты их просто обманул, — укоризненно произносит Тэхён. Ничуть не смущаясь чужих упрёков, Юнги, хитро прищурившись, внимательно смотрит на двух омег и разочарованно качает головой. — Сложно вам по жизни придётся, — жалостливым голосом озвучивает вслух сделанные выводы оборотень и обнимает друзей за плечи. — Идём за шерстью?***
Вернувшийся домой под вечер Чимин бросает у порога объёмный, наполненный шерстью мешок и потирает ладонью ноющую поясницу. Поддаваясь усталости, проходит в спальню и заваливается на кровать, решая, что перед приходом мужа следует немного отдохнуть. По комнате гуляет свежий, наполненный вечерней прохладой ветерок, и омега зябко заворачивается в одеяло, не находя в себе сил встать и захлопнуть створки окна. Он, окутывая себя уютным и теплым коконом, укрывается с головой и утыкается носом в подушку. Думая о своем альфе, глубоко вдыхает его запах, сохранившийся с прошлой ночи на постельном белье. Омега довольно прикрывает глаза, представляя, что очень скоро Намджун вернётся домой. Он сварит отвратительную кашу, которую Чимин, разумеется, есть не будет, и тогда альфа наверняка начнёт его уговаривать поужинать. Наверное, оборотню очень быстро надоедят пустые пререкания, и тогда он попытается накормить омегу силой. Чимин нервно облизывается, ясно представляя, как альфа подойдёт к нему так близко, что можно будет ощутить жар его тела. А ещё он обязательно крепко обнимет и согреет поглаживаниями широких ладоней. Сквозь рубашку омега не почувствует, но он хорошо знает какие они, когда скользят по обнажённой коже. Ладони Намджуна сухие и чуть шершавые, приятно теплые и удивительно осторожные для такого сильного существа, как оборотень. Альфа может убить одним взмахом руки, Чимин это сам видел, но сейчас омега вспоминает лишь ласку мужа, по которой ужасно соскучился. Вспоминает обращенный на него взгляд пронзительных жёлтых глаз, наполненных страстью и любовью. Пухлые, мягкие губы альфы, покрывающие поцелуями всё тело. И мокрый язык, нежно скользящий во рту омеги и чувственно растягивающий перед сексом анус. Внезапно становится душно, и Чимин ногой сбрасывает с себя одеяло, жадно дышит запахом мокрой шерсти и стягивает прилипшую к телу рубашку. Не открывая сомкнутых век, омега неуверенно проводит пальцами по своей шее и гладит острые ключицы. Так, как его гладил Намджун. Он вспоминает, что во время его болезни волк ни разу не пытался сблизиться с ним, ограничиваясь легкими поцелуями и объятиями. Альфа не будет делать этого и сегодня, и омега прикусывает нижнюю губу и ведёт кончиками пальцев по своей груди, задевая выпуклые горошины сосков, посылающие в ответ на прикосновения волны сладкой дрожи. В паху становится тягуче горячо, а между ягодиц липко от выступившей смазки, но Чимин не хочет торопиться. Он вымучивает себя неспешными ласками, осторожно сжимая соски и щекоча их вершины. Так, как это делал бы Намджун. Омега мечтает о скорейшем возвращении мужа. Он хочет обвить руками его шею и, встав на цыпочки, первому потянуться за глубоким поцелуем. Самому пойти на сближение, снова ощутить власть над оборотнем, а после всецело отдаться своему мужу как никогда раньше — бесстыдно и горячо, задыхаясь под альфой и выстанывая его имя. Чимин тихо скулит и быстро стягивает с себя штаны. Ему уже невыносимо жарко. Одной рукой продолжая поочередно гладить соски, другой — спускается ниже по животу. Омега обхватывает ладонью свой ещё не очень твёрдый, но уже жаждущий прикосновений член, и надавливает большим пальцем на головку, отзывающуюся на ласку капелькой выступившей влаги. Он размазывает вязкую каплю по чувствительной плоти, щекоча уздечку и дырочку уретры. Сдвигается чуть вниз, ощупывая вздувшиеся венки, выступившие на тонкой коже члена. Недолго мнёт гудящую от желания опустошиться мошонку и дразняще проводит пальцами по всей длине ствола, вновь возвращаясь к пылающей головке. Чимин жмурится от удовольствия и коротко постанывает, переставая замечать всё, что происходит вокруг. Обжигающе горячий воздух обволакивает тело, и омега отдаётся во власть бушующей похоти, мелкими шажками приближаясь к желанному, но не скорому оргазму. Он то быстро скользит ладонью по стволу, то останавливается на головке, которая начинает немного побаливать от долгого бездействия. Щиплет себя за соски и легко поглаживает нежно-розовые ареолы. Ласкает себя старательно и умело, но этого мало, ничтожно мало. Раньше Чимину для удовлетворения хватало нескольких минут быстрой дрочки в туалете, теперь хочется дольше, мучительнее и… глубже. Понимая, чего ему не хватает для разрядки, Пак резко переворачивается на живот. Трётся щекой о наволочку, пропахшую его волком и, приподнимая зад, подгибает под себя ноги. Он скользит коленями по простыне, шире разводя бедра, и заводит руку за спину. Недолго задерживается у прохода, вымазывая пальцы в обильно выступившей смазке, и облегченно выдыхает, проталкивая указательный внутрь. Удовлетворять себя подобным способом Чимину непривычно, но волнующе приятно. Он несколько раз проводит в глубине своего тела вперёд-назад, и добавляет ещё один. Омега осторожно ощупывает себя изнутри, прикасается к упругим стеночкам и широко разводит пальцы, растягивая припухшие мышцы ануса. Чтобы ощутить себя ещё более заполненным, засовывает следом третий. Пылающий вокруг воздух жидким огнём проникает в лёгкие, сжигает усиливающимся запахом волка. Страждущий своего альфу Чимин раскачивается и ведёт бедрами, стараясь насадиться как можно глубже. Жалобно всхлипывает и вымазывает подушку вытекающей из приоткрытого рта слюной. Он быстро и резко втрахивается в себя пальцами, засовывая их до самых костяшек. Его тело дрожит, бешено колотится сердце, а текущий по жилам огонь выступает на коже бисером пота. До разрядки ещё далеко, а силы уже оставляют омегу. Он не умеет так, как это делает альфа. Оборотень справился бы гораздо лучше. — Намджун, — звонко выстанывает Чимин, и на мгновение замирает от ужаса, услышав позади себя ровный голос. — Я здесь. С пошлым хлюпаньем омега выдёргивает из себя пальцы и садится на постели, подтягивая к груди колени и закрывая ладонями пылающее от стыда лицо. Он рвано дышит и боится пошевелиться, когда матрас прогибается под тяжестью медленно ползущего ближе оборотня. — Не бойся, я ничего не видел, — успокаивает Намджун и широко проводит языком по влажным пальцам омеги, слизывая оставшуюся на них смазку. — Ничего, что могло бы мне не понравиться. Чимин сжимается взъерошенным комком и мелко мотает головой. Он не хочет слышать голос альфы и чувствовать на своих плечах мягко поглаживающие шершавые ладони. Всё должно было быть не так. Оборотень никогда не должен был увидеть его таким слабым и нуждающимся, удовлетворяющим в одиночестве свои грязные потребности. Омега чувствует себя омерзительным, ничтожным, достойным презрения. — Ты выглядел потрясающе, Чимин, — выдыхает Намджун, и Пак слышит, как начинает дрожать от возбуждения его голос. — Был таким уязвимым и открытым для меня. Омега пытается уловить в словах оборотня хоть каплю лжи, но чувствует в них только чистую правду. Намджун действительно в восторге от развернувшегося перед ним зрелища и, кажется, ждёт не просто продолжения — как будто Чимин смог бы это продолжить, даже если бы оборотень открыто попросил о подобном — а сам хочет принять активное участие. Намджун придвигается вплотную, выводит пальцами по обнажённому телу причудливые узоры и шумно дышит, пытаясь осторожно убрать ладони от лица омеги. — В следующий раз не надо так долго изводить себя воздержанием. Просто скажи мне, и я сделаю всё, что только пожелаешь, — продолжает шептать оборотень. Он прикасается губами к омежьим рукам, а ладонью внезапно проскальзывает между его бёдер, которые Чимин, не ожидая подобного вторжения, не успевает сжать. Альфа обхватывает чужой почти опавший член. — Кажется, ты так и не дошёл до самого главного… Как тебе помочь? Вместо ответа Чимин убирает от себя чужие руки и ложится на живот. Опасаясь случайно встретиться взглядом с альфой, прячет лицо в локтевом сгибе уложенных на подушку рук и, чуть поколебавшись, призывно приподнимает задницу. Судя по шороху ткани, который раздаётся сзади от него, оборотень намёк понимает мгновенно. Намджун, жадно оглядывая омегу, быстро освобождается от мешающей одежды. Он открыто любуется Чимином и осторожно обхватывает ладонями узкую талию. Немного тянет ближе к себе, удобно устраиваясь между широко разведенных омежьих бедер и, не желая вымучивать долгим ожиданием, толкается вперёд. — Какой старательный мальчик, — шепчет альфа мягко погружаясь в подготовленное тело. — Так хорошо себя растянул. От неожиданной похвалы и ощущения потрясающей наполненности, Чимин издаёт протяжный стон. Тяжёлый член альфы скользит внутри, растягивая стеночки и задевая чувствительную простату. Альфа наклоняется ниже, оставляя на смуглой омежьей спине россыпь коротких поцелуев, ладонью поддерживает под животом и легко поглаживает, а сам всё ускоряет темп, и Чимин сходит с ума от этого контраста нежности и силы. Невыносимо хочется кончить и дать отдых вымотанному ещё до прихода альфы телу, и омега звонко вскрикивает, когда Намджун обхватывает рукой его член. — Кончай, не сдерживай себя, — хрипло рычит альфа. Несколько быстрых движений, и Чимин захлёбывается стоном, спуская в ладонь альфы. Он обессиленно падает на живот и пытается отдышаться, чувствуя, что оборотень резко выходит и орошает его спину и ягодицы горячими, липкими струями. Омега довольно улыбается, когда тяжело дышащий Намджун укладывается на бок и обеими руками обнимает его. Так идеально, лежать прижимаясь друг к другу и размазывая по коже волчье семя. Больше нет стыда, и Чимин ворочается в крепком обхвате, чтобы посмотреть в горящие счастьем желтые глаза. — Мне растопить баню? — спрашивает Намджун. Чимин отрицательно мотает головой и теснее жмётся к чужой груди. Он не хочет мыться. Сейчас он хочет, чтобы волк продолжал его обнимать.***
— Ты выглядишь гораздо лучше с нашей последней встречи, — говорит Сокджин, осторожно ощупывая пальцами живот омеги. «Все выглядят гораздо лучше, если их нормально кормить» — хмуро размышляет Чимин, но вслух лицемерно благодарит лекаря за проявленную заботу и правильно назначенное лечение. — Ты продолжаешь соблюдать мои рекомендации? — интересуется альфа. — Продолжаю, — кротко отзывается омега, но дышать старается в другую от оборотня сторону, чтобы тот не почуял запах жаркого с луком, которого Пак от души налопался, зайдя по пути в гости к Юнги. Намджун продолжает строго следить за питанием мужа, но, к великому счастью Чимина, в общине есть ещё два дома, где его с радостью накормят. — Ты очень быстро восстанавливаешься после отравления, — мягко улыбается Сокджин, явно довольный результатами осмотра, и проводит ладонью по волосам лежащего на лавке омеги. — Скоро будешь совсем здоров. — А ребёнок? — осторожно спрашивает Пак. — Не волнуйся об этом, — ещё шире улыбается лекарь, и сердце Чимина пропускает удар, когда он слышит окончание фразы. — Беременности нет.