Проклятье Полуночницы

      Джек тяжело и прерывисто вздохнул и поднял глаза на подругу.       — Она выпустила меня из башни. Ненадолго. И показала… как они живут.       Девушка прижала к себе колени и обняла их руками, приготовившись слушать. Прозвенел звонок на перемену.

***

      — Я не понимаю, как мы оказались на улице, ведь в башне не было ни дверей, ни окон, но буквально за пару секунд, когда я, зажмурившись, моргнул, мир вокруг переменился. Я стоял у стены со старыми, тёмно-серого, грязного цвета, огромными кирпичами в кладке. Вокруг росли кусты какого-то непонятного растения: зелёные листья имели форму спирали, а цветы шевелились, принимая очертания то фиолетовых ягод, то синих бутонов. Я поёжился от их вида и отвернулся, рассматривая окрестность. За огромным сооружением, из которого, видимо, меня вызволила Полуночница, рвались ввысь высокие деревья, отдалённо смахивающие на сосны. Вот только шишки на них, как и кусты вокруг, были необычными. Словно… они смотрели на меня, следили за каждым движением. Не знаю, как это объяснить… От башни шла неширокая, лишь немного потоптанная дорожка. Она вела вперёд, где за странными кустами и за холмом, на котором, как я понял, стояла эта башня, виднелись силуэты домов.       Деревня. На мгновение у меня пронеслась в голове мысль: «Может, попросить помощи?». Но я тут же её отогнал. У кого просить? Кто здесь живёт? О какой помощи идёт речь?.. Я ведь здесь никто. И где — «здесь»?       «Это — мой мир, Джеки» — раздался голос в голове, отчего я вздрогнул. За это время я уже успел забыть о ней.       «Зачем я здесь?» — спросил я, оглядываясь. Её нигде не было. Когда я повернулся к башне, то вдруг почувствовал её холодные ладони у себя на плечах. Холод, словно какой-то газ, проникал внутрь. Это был не такой холод, когда щиплет руки, нет. Он был особенный, какой-то… ненастоящий. Сейчас я как никогда лучше понял высказывание «продрогнуть до костей». Знаете, когда мороз на улице, то тебе холодно снаружи, а внутри жарко, ведь ты одеваешься тепло. А тут… холодно внутри. Я почувствовал, как кровь стынет в жилах, но не мог и двинуться с места. Она скоро убрала руки, и жар внутри снова привёл всё в обычное состояние.       «Что это?..» — я не понимал совершенно ничего. Это была какая-то игра. Она то мучила меня, то давала свободу. Совсем как сейчас… Но даже несмотря на то, что она позволила мне сейчас остаться с вами… думаю, я мало что могу сделать. Это как шахматы, только разница в том, что ты не переставляешь фигурки, а этой фигуркой являешься. Безмолвной и покорной, не способной изменить что-либо. Но я хочу попытаться…       «Ничего плохого. Просто решила охладить твой пыл. Здесь не любят горячих ребят» — эти слова были произнесены с такой небрежностью, что я даже подивился.       «Для вас издеваться над людьми в порядке вещей?» — спросил я и обернулся. Она стояла очень близко, и мне пришлось шагнуть назад. Полуночница была в своём обыкновенном одеянии, ничего голубого, лишь лицо отдалённо напоминало Эльзу. Сначала она улыбалась, а затем нахмурилась, заглядывая в мои глаза.       «Мы не издеваемся.»       Я изумлённо поднял брови.       «Серьёзно?»       «Хорошо. Я не издеваюсь.»       Я даже издал тихий смешок.       «Не издеваешься? Так что же ты тогда делаешь?»       Она грустно опустила взгляд, а затем посмотрела в сторону.       «Я лишь хочу… точнее, хотела быть счастливой, Джеки. Мне… жаль, что пришлось впутать тебя и твою мать. Но это зависело совсем не от меня. Не делай этого я, на моём месте оказалась бы другая, и всё могло бы быть намного хуже. Это как вакцина. Чтобы не заболеть тяжело, нужно переболеть лёгкой болезнью того же типа. Возможно, я даже помогаю тебе?..» — её лицо на мгновение осветила грустная ухмылка.       Я опешил, глупо уставившись на неё. Если бы она играла, то это было очень убедительно. Я не слышал ни доли сарказма или ещё чего похожего в её словах. Это было… искренне?       Я не понимаю. Это никак не вязалось с тем, что делала она. Я искал слова между строк, но смысл сказанного не доходил до меня.       «Ты поймёшь… Попозже. Может быть. Если я решусь… Или она… А сейчас нам нужно идти.»       Она ловко взяла меня под руку и повела по дорожке к деревне.       «Куда?» — спросил я, осторожно спускаясь с холма вместе с ней.       Я напрягся всем телом, когда её рука коснулась моей, но не освободил свою. Почему?.. Не знаю. Я не ощущал того ужаса, который веял от неё во время наших прежних встреч. Сейчас она… была уязвима? Я буквально чувствовал, как через место её прикосновения ко мне просачивается волнение и страх. Я не понимал, как это возможно, но от неё действительно веяло страхом. Её страхом. Было непонятно, чего она боится, а когда я попытался в этом разобраться, она будто очнулась и, посмотрев на меня, сама отпустила мою руку. Все ощущения исчезли.       Мы уже спустились к подножию холма, когда я посмотрел на небо. Было пасмурно, и из-за серого цвета неба растения вокруг казались какими-то грязно-зелёными. Даже трава не была ни свежей, ни яркой. Тускло и мрачно. Всё это время мне казалось, что вот-вот должен начаться дождь.       «У нас не идут дожди.»       Я вздрогнул от какого-то непонятного тоны, которым были произнесены эти слова, и посмотрел на Полуночницу. Она смотрела вперёд, и нас разделало два-три шага.       «Почему?»       Она повернула ко мне голову.       «Посмотри вокруг. Ты видишь что-нибудь живое?»       Я огляделся. За дорожкой стелилась грязно-зелёная трава, чуть дальше ввысь поднимались деревья. Они огромной стеной окружали деревню и ту башню, оставшуюся позади нас. Те растения, которые были возле башни, иногда встречались около дорожки и тоже шевелились, но эти движения… они будто были мёртвыми. Я посмотрел на Полуночницу.       «Это гиблое место. Мёртвый мир. Поэтому здесь нечего делать живым…»       От её слов по всему телу побежали мурашки. Я передёрнул плечами и посмотрел вперёд. Мы уже подходили к деревне, ко входу. Здесь не было ни заборов, ни каких-либо других ограждений. По обе стороны от расширившейся дороги стояли мелкие приземистые деревянные домишки. Какие-то окружали кусты, подобные тем, что росли у башни, у некоторых в больших кучах серого пепла на выжженной земле стояли какие-то огромные котлы, испачканные копотью.       Но больше всего меня поразило не это.       Возле некоторых домов было что-то наподобие грядок, в которых росли непонятные мне растения, возможно, овощи, хотя, это, конечно, глупо, учитывая, где я. И рядом с этими грядками сидели люди. Мужчины, молодые парни. Их было несколько, человек шесть всего. Но их вид не внушал доверия. В старой потрёпанной одежде, с давно немытыми волосами, грязными руками и ногами без обуви, они сидели и собирали что-то с грядок, складывая собранное в корзинки. Когда мы вошли в деревню, люди стали оборачиваться на нас. Их лица меня напугали. У кого-то были шрамы, у кого-то их не было, но испачканы были все. А их глаза… Никогда не забуду эти взгляды.       Полуночница даже не посмотрела в их сторону. А когда эти "люди" перевели глаза на меня, то сразу изменились. В их чертах появилось нечто человеческое, затуманенный взгляд просветлел, а губы зашевелились, стараясь произнести слова.       Во мне всё сжалось. Я чувствовал себя ужасно, оглядываясь и видя, что эти бывшие когда-то, наверное, люди просят помощи. Я их боялся. Они тянули ко мне свои руки, а просветлевшие глаза молили о помощи.       Я услышал тихий стон слева от себя и резко развернулся. Возле домика, привстав на коленях, находился молодой парень. На вид ему было столько же, сколько и мне. Каштановые волосы от времени в этом мире ещё не успели принять слишком грязный оттенок, а лицо было даже не испачкано. Он, словно повинуясь судьбе, сложил руки на коленях. Его глаза не были затуманены, и я отчётливо видел их яркий зелёный цвет. Они смотрели на меня покорно, без мольбы. Видимо, он единственный понимал, что обречён, но через зелень его глаз я видел отчаянное желание вернуться домой. Кроме обречённости я увидел ещё кое-что… Жалость. Сочувствие. И это напугало меня больше всего.       — Что с-с ни-ми?.. — спросил я вслух, сглатывая и не имея сил отвести взгляда от парня с зелёными молодыми глазами. Полуночница стояла уже чуть впереди. А я даже не заметил, как остановился.       «Ты им не чем не поможешь. Слишком поздно, Джеки» — прервала мой незаданный вопрос она, не оборачиваясь.       «Но ведь…»       «Они мертвы.» — Твёрдость и жёсткость в её голосе взбудоражили меня и одновременно заставили остолбенеть. Я повернул голову к ней и судорожно выдохнул.       — Не дай ей поцеловать себя… — услышал я тихий голос. Обернулся и увидел, как тот самый парень встаёт. Его плечи были опущены вниз, а глаза смотрели на меня.       «Джеки, не слушай его. Он безумен. Разве стоит слушать мёртвых?»       Я не знаю, откуда взялась смелость, но я дерзко повернул голову к Полуночнице и громко, вслух, спросил:       — А ты разве не мёртвая?!       Она чуть обернула голову, продолжая стоять ко мне спиной.       «Я — не они.»       От неё словно снова потянуло холодом.       — Но ты ведь тоже не живая, ведь так? — я смотрел на неё и тяжело дышал.       «Не живая. Но им не поможешь, а тебе можно…»       Я широко открыл глаза и возмущённо засопел.       — То есть, ты мне всё-таки «помогаешь»?!       Меня пугало всё происходящее. Оттого я старался казаться как можно более уверенным в себе и не боящимся её. Хотя это было враньём. Она молчала. А когда я уже начал терять терпение, нервы стали сдавать — Полуночница обернулась ко мне лицом и за секунду оказалась возле меня. Я отшатнулся, а она, плотно сжав губы, глядела мне в глаза. Тут же цвет её волос с корней начал меняться, а глаза стали голубыми. Она зажмурилась, а затем открыла один глаз и удивлённо выдохнула:       — Д-джек?