Ночь. Глубокая и всепоглощающая.
Черная дымка плывет по комнатам, оседает на полу и потолке, застилает глаза и тяжело давит на плечи.
В будущем известные певцы и певицы лежат в кроватях. Они впервые за весь день остались наедине со своими мыслями. Кто-то считает их ужасно глупыми, кто-то - до боли гениальными. Тишина прерывается лишь тихими вздохами ребят и шорохом одеял.
Слава резко распахивает глаза. В ушах всё ещё звенит, а перед глазами морда не самого прекрасного создания.
Кошмары. Мерзость ещё та.
Мартюшов потирает глаза руками и замечает остатки влаги. Видимо, страшно было до слез. Он поворачивает голову, взглядом блуждая по соседней кровати.
- Тёма, - тихо зовет Слава.
В ответ лишь звенящая тишина.
Встать с кровати было выше сил брюнета, он был уверен, что ноги его подведут, поэтому решил использовать голос.
- Артём, - произнес парень и на всякий случай вытянул ладонь вперед.
Ни удара, ни ответа не последовало.
- Если уж после "Артём" он не встал и не набил мне морду, - рассуждал Мартюшов, - значит, он крепко спит.
Оперевшись рукой о тумбочку, Слава перенес вес на одну из своих ног. Не почувствовав боли или онемения, он встал в полный рост и подошел к кровати Амчиславского. Опустив руку, предположительно, на плечо друга, он почувствовал мягкость подушки.
- Значит, сбежать решил, - прошептал Мартюшов, кутаясь в одеяло и выходя из спальной зоны.
Обойдя вдоль и поперек весь этаж, брюнет нашел Амчи в репетиционном зале. Тот сидел спиной к двери и лицом к окну. Его спина была сгорблена, руки лежали на фортепиано. Пальцами парень водил по лаковому покрытию, не позволяя себе нажать на клавиши. Дреды были слегка запутаны и откинуты назад, резинка для них покоилась на запястье.
В окне виднелось темное небо. Оно было ясное, лишь местами покрытое облаками. Луна освещала соседнее здание Москва-Сити. А может даже не луна, а проезжающие машины у подножия небоскреба. На часах без пятнадцати два, а жители Москвы все еще куда-то едут. В маленьких городах в это время даже животные не бегают по тротуарам. Здесь же все по-другому. Москва никогда не спит. Для нее темнота не повод остановить вечеринку, а лишь предлог ее начать.
Слава тихо проходит в глубь комнаты, ногами ощупывая прохладный пол. Когда его присутствие замечают, он начинает разговор первый.
-Ты вправду развернул фортепиано только для того чтобы смотреть в окно? - первый вопрос, который приходит на ум Мартюшову.
-И тебе привет, Слав, - мягко произносит Артём, начиная говорить с небольшим воодушевлением, - я просто хотел рассвет увидеть, отсюда прекрасно видно.
Слава и сам все понял, когда вошел. Амчиславский в последнее время только и делал, что смотрел в большие панорамные окна здания. Разглядывал Москву с высоты, оценивал пейзажи. Искал глазами море. Но безуспешно, ведь какой бы высокой башня Меркурий не была, из её окон Черное море не виднелось.
А Слава наслаждался своим морем, до которого рукой подать и которое сейчас сидит перед ним за инструментом.
Мартюшов отыскал в глубине комнаты кресло-мешок и черную акустическую гитару. Натянув пару струн потуже, парень обнял гитару и сел поближе к Амчиславскому. Тот переводил взгляд с брюнета на окно и наоборот, а в глазах у него читалась усталость с долей счастья.
- Ты пришел сюда посреди ночи, чтобы песни попеть? - поинтересовался Слава после долгого молчания.
- А ты пришел сюда за мной? - ответил вопросом на вопрос Амчи.
- Я проснулся от кошмара, - начал тараторить брюнет, - увидел что тебя нет и ушел искать, а ты тут и я...
- Кошмар? - единственное, за что зацепился слух Артёма.
-Не бери в голову, пустяк, - произнес парень и мягко улыбнулся.
Артём может и хотел бы поговорить об этом, но по взгляду Славы было понятно - вытаскивать слова из него придется силой.
-Устал? - голос Мартюшова начал хрипеть.
- А ты нет?
- Ты умеешь нормально отвечать на вопросы? - усмехнулся парень.
- Могу, но мне слишком нравится смотреть на то, как ты злишься, - без тени задора произнес тот.
Вопрос про усталость был риторическим и это было ясно. К середине проекта все участники устали. Амчи каждый день пел, учился держаться на сцене и очень много думал. О том, как остаться здесь на подольше и о том, как несправедливо уходят люди. Часто рассуждения прерывал Мартюшов, заставляющий сходить поесть, попить или развлечься. Иногда парень просто садился на кровать Артёма и долго сжимал чужие плечи. Говорил что-то мотивирующее или просто ободряющее. Даже сейчас он ушел на поиски друга посреди ночи, потому что почувствовал что-то неладное.
Сам же Мартюшов чувствовал усталость не так сильно. Уход друзей из проекта был болезненным лишь в первые недели, а уверенность в себе позволяла не задумываться о будущем. Слава просто делал то, что привык делать и решительно не обращал внимания на внешние факторы.
На все внешние факторы кроме четырех.
Он следил за тем, чтобы Трития существовала как проект. Чтобы парни были друг другу братьями, чтобы не происходило ссор и стычек.
Он следил за тем, чтобы Ксюша Минаева светила также ярко, как и в первые дни. Она для него как младшая сестра и он не мог себе позволить всю ответственность повесить на плечи Славы Исакова.
Он следил за тем, чтобы его братишка Слэйм не опускал руки. Тот слишком долго шел к этому, чтобы из-за банальной усталости бросить всё на полпути. Исаков старался помогать всем остальным и частенько забывал о самом себе.
Он следил за тем, чтобы Амчи не пал духом. Артём должен был дойти до конца, до победного конца. Слава никогда себе не простит, если в его персональном море начнется шторм.
- Я так устал, - продолжил Амчи, когда Слава уже подавно забыл об их разговоре, - и дело ведь даже не в сбитом режиме сна, не в разногласиях в коллективе и не в бурном графике работы
- С непривычки всегда так, - останавливает его Мартюшов, - но это ведь того стоит
- Весь проект того стоит, - кивает своим мыслям Амчи, - сама возможность того стоит.
- Даже несмотря на то, что мы постоянно ссоримся? - решил перевести все в шутку брюнет.
- Это не мы ссоримся, это ты мне мозги выносишь, - сразу отвечает Амчиславский.
По лицу и взгляду Мартюшова можно четко прочитать: "Да неужели?", поэтому когда Тёма поворачивает голову, оба начинают смеяться.
Отвлекшись от Славы, Амчи начинает перебирать клавиши фортепиано, создавая незамысловатую мелодию. Но, как ни странно, она была не трагична. Артём играл отрывисто и быстро, мягко касаясь кончиками пальцев лакового покрытия.
Мартюшов, почувствовав прилив сил, взял в руки рядом лежащую гитару и начал звонко стучать по струнам. Амчи, услышав аккомпанемент друга, повернулся и встретился с парнем взглядом. В темноте было плохо видно, не считая плохого зрения Артёма, но он чувствовал, что в глазах Славы бегают искорки восторга и тихого счастья. Он это знал, ведь чувствовал себя так же. Восторженным и счастливым.
Слава же видел прекрасно, ведь глаза друга даже в полумраке были ярко голубыми. Он бы хотел сравнить их с морем, но там, откуда он родом, море не настолько светлое. Зато небо там именно такого оттенка. Яркое, с мелкими лучиками солнца, заставляющее щуриться и морщить нос. Так Мартюшов и чувствовал себя большее количество времени. Будто одна секунда и он ослепнет.
- Ты так бодро скачешь на месте, - начал говорить Слава, - у тебя дреды на глаза падают.
Амчи, убрав руки с фортепиано, потянулся за резинкой для волос, но его остановили. Слава мягко взял чужое запястье в свою ладонь и снял с него черную плотную резинку.
- Давай лучше я, - шепотом произнес брюнет.
Мягко перебирая пряди в руках, он плел две красивые косички. Слава практически не дышал, боясь слишком сильно дернуть. Артём же был ужасно спокоен. Если бы природа сделала его не человеком, а котом, то он тут же бы замурлыкал от теплых прикосновений.
- Спой мне что-нибудь, - сказал Слава, усаживаясь поудобнее на кресле.
- Среди этой идиллии ты хочешь услышать мой голос? - спросил Амчи, удивляясь, - я не распелся, а голос иногда переходит в хрип, и я...
- Плевать.
Артём с опаской поймал взгляд друга и увидел в нем лишь уверенность в своих словах.
Сам того не подозревая, Слава дал Амчиславскому шанс. Шанс сказать то, что давно находится в голове. Ведь они привыкли через песни передавать эмоции, настроение и то, что их на самом деле волнует. Они так живут. Так почему нельзя взять песню и ею сказать то, что думаешь? Никто ведь не поймет, поешь ты ее потому, что тебе нравится мотив или ты закладываешь весь смысл своей жизни.
Никто не поймет.
Кроме родного человека.
Как жаль, что для Амчи сейчас роднее его Славы никого нет.
А значит оправдаться не получится.
- Я бы хотел, - голос предательски начинает дрожать, - посветить эту песню одному парню с прекрасного Дальнего Востока.
Амчи переводит взгляд со своих рук на Славу, тот же смотрит на него с неподдельным интересом, склонив голову набок.
- Ну и спасибо моему южному братишке Пиэлси, за этот шедевр.
Мы так и не смогли догнать
Мы так и не смогли понять
Мы же были на одной волне
Детка, мы же на одной волне
Я хотел бы не знать тебя
Но это так обязательно
Ведь без этого всего
Мы бы были другими
Если б прошел по касательной
Не умирал бы из-за тебя
Но такие, как ты — проходят навылет
Перед тобою море
Мои флаги на ветру
Я целую горизонт
Ты танцуешь на берегу
Последние слова Артём уже просто говорит, а не пропевает, потому что голос спрятался где-то в районе легких. Видимо, он перекрывает воздух, ведь дышать становится тяжелее. Жарко, очень жарко. Голова гудит, в ушах звенит. Но даже так Амчи смог уловить спокойный тон друга. Друга ли?
- Теперь моя очередь.
Перебирая струны пальцами, Мартюшов пытался вспомнить пару аккордов песни, которая застряла в его голове с первой встречи парней.
- Скорее всего ты не знаешь эту песню, - осведомил друга Слава, - но я все же спою.
Ночь выжигает мои пьяные мысли
Видишь как небо над нами зависло?
Сколько мне ждать, пока ты успокоишься?
Внимание твое — это моя утопия
Когда ты улыбаешься, ноги подгибаются
Тело рассыпается, планеты взрываются
Когда ты улыбаешься, когда ты улыбаешься
Слава хотел было остановиться, но услышал слова, спетые тихим голосом.
Я в ожидании чего-то опасного
Магически белого, в жизни ужасного
Как оценить, что имел в наличии
Пустые места, они так идентичны
Ты заявляешь, что все будет, как было
И в этот момент мою улыбку смыло
Как мне понять, что это все не со мною
Заплатил бы за это двойною ценою
- Ты поменял куплеты местами, - подметил Мартюшов незначительные детали.
- Очень важное замечание, спасибо большое, - слишком резко произнес Амчиславский.
- Знаешь, чего сейчас хочется? - пропустив все мимо ушей, спрашивает брюнет.
- Сигарету.
- Я хотел сказать, что хочется спать, но видимо курильщик в тебе говорит другое, - улыбается Слава, берет гитару в руки и зажимает аккорд любимой песни.
Променяю воздух на сигареты
Ты сегодня очень плохо одетый
Амчиславский лишь ухмыляется и продолжает за напарником.
Помнишь, раньше здесь летали ракеты
А сегодня - пусто, пусто, пусто
Мартюшов бьет по струнам в последний раз и поднимает голову. Впереди, за окнами, поднимается яркое солнце. Небо приобретает желтые оттенки, так же, как и голубые глаза напротив. От усталости в них ничего не осталось, все вытеснило счастье. Немного детское, родное и такое уютное. Амчи смотрит на Славу, а тот лишь ярко улыбается. Артём не спешит ответить такой же улыбкой, за что получает толчок в ребро.
- Расслабься, Тём.
- Всем бы быть таким расслабленным как ты, Слав.
Но голубоглазый все же улыбается.
А Мартюшов позволяет себе сжать чужую ладонь в руке и почти невесомо прикоснуться губами к тыльной стороне.
Артём улыбается еще сильнее.
