Душа героя

Лето сменилось ранней осенью. Изуку вернулся в школу на второй семестр, и у Инко была уйма свободного времени, которое она не знала, как потратить. Когда ее руки не были заняты уборкой, шитьем или приготовлением еды, ее мысли неизбежно возвращались к Тошинори, и он был последним человеком, о котором она хотела думать. Она была зла на него. Она злилась на него уже несколько недель. И она знала, что он этого не заслужил. Как бы она ни старалась убедить себя в том, что ведет себя мелочно, ей все равно не удавалось сдержать свой гнев. Она снова чувствовала себя девочкой-подростком, переживающей школьные драмы и проблемы с мальчиками. Она чувствовала себя жалкой. Конечно, на следующий день после инцидента он появился в ее желтой рубашке. Конечно, он каждый раз приходил в ее рубашках. Но он так ничего насчет них и не сказал. Он вообще ничего не сказал. Никаких «извини» за тот день, когда он забыл ее надеть, никаких «они идеально на мне сидят», никаких комплиментов или жалоб. Черт, Инко приняла бы даже «они ужасны, я их ненавижу», по крайней мере, хоть какая-то обратная связь. Инко поняла, что она не злится на него из-за рубашек. Все из-за отсутствия обратной связи. Тошинори никогда не говорил ей о своих чувствах. Читать его становилось все труднее и становился он все более отдаленным. Каждый раз, когда она пыталась заставить его открыться, он уклонялся от вопроса или давал ей неопределенный ответ. Она больше не практиковала свою причуду из-за того, как странно и запутанно она чувствовала себя рядом с Тошинори, поэтому виделись они все реже и реже. Она больше не могла этого выносить. Она должна что-нибудь сказать. Инко не хотела расстраиваться из-за Тошинори до конца семестра Изуку. Ее сын так усердно готовился к вступительным экзаменам в Юэй. Он заслуживает ее полную поддержку. Это означает находиться рядом с Тошинори, не отвлекаясь на свои смешанные эмоции. Поддержка Изуку — ее родительская обязанность. Ее сын — главный приоритет. Когда Изуку вернулся из школы, она приняла решение. — Изу, можешь сделать мне одолжение? — спросила она его, сидя на диване и выключая телевизор. — Да, конечно, — сказал он, снимая ботинки в прихожей. — Можешь написать мне номер Тошинори? Изуку ответил не сразу. Инко повернулась и посмотрела на него. Он казался удивленным, но его лицо быстро приняло нормальное выражение, когда он заметил на себе ее взгляд. — Да. Конечно, — он вытащил мобильник из заднего кармана. Казалось, Изуку чувствовал себя слегка неловко, водя большим пальцем по экрану телефона. — Эм… все в порядке? Я… заметил, что вы, ребята, давно не разговариваете… Инко почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она отвернулась и уставилась на черный экран телевизора. — Да, все в порядке. Я просто… Я хочу ему кое-что сказать. Она не видела лица Изуку, который ничего не ответил. Через несколько секунд в ее заднем кармане завибрировал телефон. Она вынула его из кармана и открыла сообщение от Изуку. Инко добавила номер к своим контактам, задумавшись над тем, подписать ли его просто как Тоши или же как Тошинори Яги. В конце концов, она выбрала Тоши. — Спасибо, Изуку. — Не за что. Он ушел в свою комнату, оставив сидящую на диване Инко наедине со своими мыслями. Она уставилась на телефон, пытаясь придумать, как правильно выразить свои мысли. Я устала вести себя как школьница. Я взрослая. Мне нужно встретиться с ним лицом к лицу. Я должна рассказать ему о своих чувствах. ‘Тоши, это Инко. Изуку дал мне твой номер. Помнишь ты говорил, что я могу поговорить с тобой о чем угодно?' Она нажала «отправить», быстро засунула телефон обратно в карман и включила телевизор. Она не могла просто сидеть здесь, уставившись на экран телефона в ожидании ответа, каким бы сильным ни было искушение. Ей необходимо отвлечься на забавные игровые шоу или на кулинарные программы. Спустя две минуты ее телефон загудел. Она не могла понять, была ли ее паника вызвана волнением или расшалившимися нервами. Инко проверила сообщение. Оно от Тоши. Он ответил. ‘Да, я помню. Тебя что-то беспокоит?’ Поскольку он ответил так быстро, то, вероятно, и ей нужно поторопиться. Инко едва замечала болтовню по телевизору, сочиняя ответ. ‘Мне тут стало интересно, могли бы мы поговорить с глазу на глаз? Может, встретимся за ужином?' ‘Конечно, я смогу прийти. Где и когда?' ‘Сегодня вечером. Асахи рамен? 18:30?' ‘Я приду.' ' :)' Это было… относительно безболезненно, — Инко вздохнула и засунула телефон обратно в карман. — Мы оба взрослые люди. И мы можем поговорить, как взрослые. Все будет хорошо. А сейчас ей нужно как-то убить время. Инко закончила смотреть оставшуюся часть своего телешоу. Она приготовила ужин и поставила его в холодильник, после чего просунула голову в комнату Изуку и сказала ему, что сегодня вечером он должен сам о себе позаботиться, потому что ее не будет дома. Он бросил на нее нехарактерно пустой взгляд поверх своей домашней работы и ответил: — Конечно. Повеселись. Инко вошла в спальню, чтобы переодеться во что-нибудь красивое. Но не слишком красивое. Это не свидание. Она стояла перед зеркалом и наносила тени для век и тушь. Но лишь слегка. Это не свидание. Она покрутила в руках тюбик красной помады, затем отложила его в сторону и выбрала что-то менее интенсивное: более глубокий оттенок розового. Это не свидание. Она посмотрела на часы. 17:30. Инко вернулась к просмотру телевизора. Уж лучше она посмотрит телевизор, чем станет расхаживать по комнате или рассматривать себя в зеркале, обеспокоенная тем, как плотно платье облегает ее пышное тело. Однажды он назвал меня красивой. Не знаю, что на него нашло. Тогда это прозвучало несерьезно, но… Она покачала головой, плюхнулась на диван и снова включила телевизор.

***

Когда Инко добралась до ресторана, то обнаружила, что Тоши уже там, ждет ее за столиком в углу. Она села напротив, бросив на него быстрый оценивающий взгляд. На нем была ее желтая рубашка, как она и предполагала. Его волосы были расчесаны и слегка влажные, словно он только что вышел из душа и не успел полностью высохнуть. Его руки были сложены на столе. Она видела каждую косточку его пальцев. — Как ты, Инко? — Я в порядке. А ты? — В порядке, в порядке, — тон его стал нарочито небрежным. — Как Изуку? — Все еще упорно трудится. Переживает из-за оценок. Он должен учиться усерднее обычного, ведь его оценки стали падать, — Инко знала, что не сообщила ему ничего нового. Он просто ведет светскую беседу. Оттягивает неизбежное. Они оба заказали рамен, и между ними воцарилось неловкое молчание. Инко поймала себя на том, что вращает большими пальцами, крутит браслет на запястье, накручивает волосы на палец. Тошинори уставился на экран своего мобильника. Инко глубоко вздохнула. Вероятно, он ждет, что она первой начнет этот разговор. — Итак, Тоши… — осторожно начала Инко. Он убрал телефон и посмотрел на нее. Она обнаружила, что различает мелкие черты его лица четче обычного, особенно сейчас, когда они только вдвоем, сидят друг напротив друга под яркими огнями ресторана. Его череп. Его глаза так запали. У него такие впалые щеки. Он слишком высокий, растянутый, словно ириска. Его волосы такие растрепанные и лохматые, и он так странно укладывает челку. Его кожа словно полиэтиленовой пленкой натянута на кости. И что же меня в нем так привлекает? — Есть… кое-что, о чем я должна тебя спросить. — Чем же заняты твои мысли? Инко отвела от него взгляд. — Тобой. Мои мысли заняты тобой. Она сделала паузу, чтобы проверить, ответит ли он. Он ничего не сказал, и она продолжила: — Постоянно. Меня расстраивает, что у нас не было… настоящего разговора. Именно поэтому я и попросила тебя встретиться со мной, — она перестала играть с прядью своих волос и глубоко вздохнула. — Я просто скажу это. Ты, наверное, уже знаешь. Ты мне нравишься, Тоши. Она заметила, как покраснели его впалые щеки. Его ярко-голубые глаза метнулись к окну. — Да, я предполагал это. — Не страшно, если ты не чувствуешь того же. Мне просто… нужно знать. Это сводит меня с ума, когда я не знаю, что ты чувствуешь. Ты заставляешь меня гадать. — Мне очень жаль, Инко, — сказал он, слегка опустив плечи. — Правда. Я… не хочу водить тебя за нос или играть с тобой в игры разума. Он снова посмотрел на нее. Он выглядел таким усталым и печальным. Его плечи продолжали опускаться, словно он чувствовал себя побежденным. Инко почувствовала, как вдруг сжалось ее сердце. Он собирается отшить меня. — По правде говоря, никто и никогда не проявлял ко мне интереса. К настоящему мне, — продолжил он искренним и ровным тоном. — Меня целовали тысячи людей и еще сотни признавались мне в своих чувствах. Но… это было для моей геройской личности. Не для Тошинори. Инко не ожидала этого услышать. Она искоса посмотрела на мужчину, пытаясь переварить услышанное. — Ты… никогда раньше не был влюблен? — Нет, никогда. — И никто никогда не любил настоящего тебя? — Нет. — Лишь… твою геройскую личность? — Да, — Тошинори кивнул, терпеливо позволяя ей пробежаться по всему тому, что он только что ей сказал. Казалось, ему это было не в тягость. — Мой геройский образ — это личность. Он — преувеличенное воплощение героических идеалов. Он тот человек, которым я мог бы восхищаться. Для меня важно быть им, а для людей важно его существование. Но когда люди признаются ему в любви, для меня это нереально. Потому что он ненастоящий. Тошинори еще никогда не говорил столько о своей геройской личности. Сначала Инко была взволнована услышанным. Но через несколько мгновений она почувствовала разочарование и гнев. Он только что сказал ей, что не хочет водить ее за нос или играть в игры разума, но при этом его геройская личность — самая большая игра разума. Он буквально живет двойной жизнью, будучи двумя разными людьми, и Инко знала только об одном из них. Она дотронулась до его руки. Когда он не отстранился, она сжала его ладонь своими пальцами. — Тоши, тебе не кажется… что пора уже рассказать мне, кто ты? — тихо спросила она. — Изуку знает. А я его мать. Он не сказал мне из уважения к тебе. Думаю, нам будет намного легче его обучать, если ты не будешь держать это в секрете. Тоши не убрал руку, но поднял вторую и запустил ее в свои волосы. Она видела, что ему становится неуютно. В горле у него встал ком, а рука взмокла от пота. — Ты уже знаешь, кто я. Инко со стоном отпустила его руку. — Ты знаешь, что я имела в виду. — Я-я знаю. Извини. Это просто тяжело. — Я знаю, что тяжело. Знаю, что ставлю тебя в затруднительное положение. Мне просто кажется, что ты мне не доверяешь, и меня это беспокоит. — Дело не в доверии, Инко, — он вздохнул и опустил голову. Его нос был нацелен прямо на стол. — Я не хочу подвергать тебя опасности. Ей потребовалось время, чтобы осознать это. Как она могла подвергнуться опасности, узнав его геройскую личность? У него мишень на спине нарисована? Неужели кто-то хочет его поймать? Кстати, насколько он знаменит? Тысячи людей целовали его. Он — воплощение героических идеалов. Людям важно его существование. Многие герои могут рассказать о себе то же самое. Про-герои постоянно находятся в центре внимания. У них есть фан-клубы. Их постоянно приглашают на телевидение. Различные компании любят использовать про-героев для рекламы своих продуктов. Но произнесенные Тошинори фразы заставили Инко задуматься, и она начала вспоминать их прошлые разговоры. Ему нравится американская культура. Он выглядит так знакомо. Особенно на той старой фотографии, которую я видела. Изуку невольно намекнул, что я знаю его. Изуку повел себя немного странно в тот день, когда мы ходили по магазинам в торговом центре. Слово врезалось ей в мозг с силой мчащегося на полной скорости грузового поезда. Всемогущий. Ее сердце пропустило удар. Она перестала обращать внимание на болтовню остальных посетителей ресторана. В мгновение ока она перебрала в уме длинный список возможностей, плюсов и минусов, объяснений, пытаясь понять, верны ли ее догадки. Нет, нет, нет. Он никак не может быть Всемогущим. Как он может быть Всемогущим? Он совсем на него не похож. Даже если у него есть причуда трансформации, может ли его тело действительно так сильно измениться? У Всемогущего совсем иная форма лица. Даже если бы Тошинори был полностью здоров, его лицо не было бы таким, как у Всемогущего. Даже его кожа темнее. Конечно, в этом мире имеются странные причуды, но может ли причуда действительно дать одному человеку столько силы? Всемогущий — самый популярный герой в мире. Самый сильный человек на свете. Он изменил ход истории. Он взял контроль над преступностью. Для Изуку он пример для подражания. Он сущность, находящаяся за пределами досягаемости простых смертных. Как, скажите на милость, Всемогущий мог проявить личный интерес к мечте моего сына? Это выходит за пределы везения, это просто абсурд. Я слишком много об этом думаю. Он не может быть Всемогущим. Но что, если он и есть Всемогущий. По какому-то невероятному совпадению. По какой-то причудливой иронии судьбы. Что, если этот человек действительно Всемогущий. Тогда он совершенно прав. Связав себя с ним, я окажусь в серьезной опасности. Вероятно, каждый известный человечеству злодей желает его смерти. И я стану для него обузой. Моя причуда бесполезна. Я не смогу защитить ни себя, ни его. Инко знала, что лучше всего будет просто спросить его, является ли он Всемогущим. Тошинори не показался ей человеком, который стал бы лгать, и он мог легко подтвердить это, поведя себя странно или уклонившись от вопроса. Но в этот момент ее горло сжалось, и она не произнесла ни слова. Она больше ничего не хотела знать. Она не хотела знать, является ли он Всемогущим. Потому что, если он подтвердит это. Если скажет ей, кто он такой. Тогда, поняла Инко, она больше не сможет любить Тошинори. Она любила мужчину, сидящего напротив нее. Ей нравилась его милая, неловкая улыбка, обнажающая слишком много зубов. Ей нравились маленькие морщинки вокруг его глаз. Ей нравилось, каким мягким и хриплым был его голос, когда он говорил. Ей нравилось, каким добрым и заботливым он был. Ей нравилось ощущение его рук на своем теле, когда он обнимал ее. Ей нравилось, с какой страстью он говорил о героизме. Ей нравилось, что, несмотря на все, через что он прошел, в его сердце все еще остались надежда и позитив. Она хотела навсегда сохранить этот момент в маленькой бутылочке. Она не хотела, чтобы это изменилось. Она не хотела прекращать испытывать чувства к Тоши. Даже если он никогда не отвечал взаимностью, даже если он постоянно держал ее на расстоянии вытянутой руки, она все еще хотела любить его. — Я понимаю, — сказала она, осознав, что молчание затянулось на несколько слишком долгих ударов сердца. — Все… все в порядке, Тоши. Тебе не нужно мне говорить, — она массировала лицо, не в силах скрыть свое поражение. Он тоже, казалось, вступил в противоречие с самим собой. — Спасибо, Инко. Пожалуйста, пойми, дело не в том, доверяю я тебе или нет. Есть некоторые вещи, о которых я не рассказывал даже своим самым близким друзьям. Я просто не хочу подвергать их опасности. Я предпочел бы, чтобы они были живы и здоровы, чем знали что-то обо мне. — Я понимаю, — повторила Инко на этот раз более убежденно. Она понимала. Жизнь профессионального героя тяжела. Она поняла это, взглянув на его шрам. — Но, Тоши, — продолжила она, когда ее вдруг осенило. — Изуку знает. Он в опасности? Выражение лица Тошинори слегка исказилось. — Я никогда не собирался показывать Изуку, кто я есть. Все произошло совершенно случайно, — тихо признался он. — Если бы не эта случайная встреча, я бы никогда не узнал, насколько он удивителен. То, как все произошло… он увидел мою геройскую личность, рассказал о своей мечте, помог поймать злодея… все это — идеальный шторм. Он самый героический человек, которого я когда-либо встречал. Я хотел дать ему инструменты, необходимые для достижения его мечты. Вот за что я выступаю в качестве героя. Я помогаю другим стать великими. Инко со всей серьезностью кивнула, но затем снова спросила: — Он в опасности? — Ты уже спрашивала меня об этом, когда мы впервые ужинали вместе, — припомнил он. — Ничего не изменилось. Сейчас Изуку не в большей опасности, чем уже был. Он преследует свою мечту. Даже если бы мы не встретились, думаю, это мало бы что изменило. Я считаю, что мое участие в его жизни подвергает его меньшей опасности, ежели наоборот. — Так почему же со мной все иначе? — В каком-то смысле это не так. Однако, чем больше людей знает правду, тем больше вероятность того, что что-то пойдет не так. Я и не предполагал, что Изуку узнает правду. Просто… я всегда так поступаю. Храню свои секреты, чтобы люди были в безопасности. Если ты пострадаешь из-за моей небрежности, я не смогу простить себя. Инко чувствовала себя неловко, но при этом удовлетворенно. Это лучший ответ, который он мог ей дать. На данный момент ее это устраивало. Им принесли еду. Тоши потягивал бульон, рискнув откусить несколько кусочков лапши. Инко поймала себя на том, что смотрит на него, задавшись вопросом, что же она должна чувствовать. Больше ничего не имело смысла. Она встретилась с ним в поисках ответов, но получила еще больше вопросов. Он не отшил ее, но и не принял ее признание. Как и в случае со Всемогущим, она не стала просить у него объяснений. Она не хотела знать. Они ели молча и почти не разговаривали. Она предположила, что он так же глубоко погружен в свои мысли, как и она сама. Она не винила его за это. Когда ужин закончился, Тошинори взял счет. Прежде чем уйти, он улыбнулся ей и сказал: — Кстати, выглядишь довольно прелестно. Просто хочу, чтобы ты знала. Инко смотрела на его удаляющуюся фигуру и боль в ее сердце смягчилась от его нежных слов. Он снова назвал меня красивой.