***
Маркус сидит за пианино, но, кажется, совсем не видит чёрные и белые клавиши, хотя пальцы двигаются правильно, словно их обладатель сам по себе, а они сами по себе. Он смотрит на бушующую непогоду, но совсем не думает о ней, будто вовсе не видит и не слышит, как капли беспощадно барабанят по подоконнику. Мысли его вовсе не здесь, вовсе не на стуле у пианино, вовсе не рядом с отцом — а рядом с Саймоном. Саймона уводят в машину скорой помощи незнакомые люди. Он знает, что светловолосый мальчик сидит там, внутри, когда его мать приезжает в попыхах и начинает что-то быстро говорить людям, которые ещё недавно помогали её сыну доковылять до машины. Лицо довольно молодо выглядящей женщины выражает полное спокойствие, но глаза бегают, а губы слегка дрожат. Она заходит, зовёт сына по имени. Незнакомые люди рассаживаются по местам, двери закрываются, и Саймона увозят. Увозят в больницу. А Маркус всё стоит, стоит и смотрит вслед машине, сворачивающей за угол. Кто-то тянет за рукав, но он не обращает внимание. Пока, наконец, ему не прилетает пощёчина от Норт. — Маркус, — Карл склонил голову над сыном, заглянув прямо в лицо, — всё в порядке? — Его взгляд упал на клавишу, которую мальчик до сих пор нажимал раз за разом, смотря только на неё и в то же время не смотря никуда. — Да. Всё хорошо, а что? — Маркус попытался улыбнуться, но, видно, получилось не очень убедительно, потому что Карл перестал просматривать папку с нотами и, слегка нахмурившись, посмотрел на сына. — Ты точно не хочешь мне ничего рассказать? Я уверен, что ты не просто так пришёл грустным и растрепанным вчера. Кстати, ребятам понравились карандаши и альбом? — Да, Норт сразу начала рисовать там. А ещё у нас появились книги. — Уголки губ опустились, и Маркус отвёл взгляд от папы. Он вспомнил Саймона, калачиком лежавшего среди жёлтых подушек. Хоть тогда и стало немного грустно, но было спокойно: ничто не угрожало ему, никто не будил, не бил его и не издевался над ним. А если бы он — Маркус — не взял Саймона за руку тогда, если бы не ввязался в драку… — Я очень глупый, пап, — смотря в пол, тихо проговорил Маркус. — Нет, что ты. Кто тебе такое сказал? — Карл положил ладони ему на плечи. — Никто. — Слёзы подступили к глазам, и Маркус несколько раз быстро моргнул. — Так. — Руки крепче сжали плечи. — Что случилось? Когда рассказываешь о своих переживаниях становится легче. — Он громко вздохнул и продолжил: — Ты же знаешь, что у меня не часто получается вот так сидеть с тобой. Я беспокоюсь о тебе, Маркус. Голубые глаза смотрели тепло, заглядывая будто прямо в душу. Однако человек не обладает телепатией, и всё, что Карл мог понять по глазам сына, было лишь грустью. — Мне больно, когда я вижу, что тебе плохо, Маркус. Тебя кто-то обидел? Маркус покачал головой. — Что-то не получается? Или с домашним заданием проблемы? Знаю, я не силён в задачах, но всё-таки… — Нет, — довольно резко прервал его Маркус, — у меня всё получается. Дело совсем не в этом. — И он вновь потупил взгляд. — Дело в Саймоне. — Это который… — Карл сделал паузу. — Который показал мне, как завязывать шнурки, пап, — с укором сказал Маркус. — Он… То есть я… То есть… Вновь подступили слёзы, сделав всё вокруг нечётким, и мальчик тут же вытер их. Немного помолчав, Маркус наконец более менее собрался с мыслями. — Там были старшие мальчики, и они издевались над двумя другими. Назвали их гомиками. Пап, ты знаешь кто такие гомики? — Он с невинным любопытством посмотрел на отца, ожидая, что тот объяснит, но Карл молчал. Тогда Маркус добавил: — Они держались за руки. Гомики — это те, кто держатся за руки?.. — Нет, не слушай их. Это довольно обидное слово. Его говорят только невоспитанные дети, понимаешь? Маркус кивнул. — Ты расстроился из-за них? — Нет… — Маркус сжал кулачки. — Я хотел, чтобы они перестали издеваться, но получилось ещё хуже. Пап, я очень глупый. Не нужно было подходить к ним вообще. — Ты дрался с этими ребятами? Зачем, Маркус? — Его голос стал твёрже, но не заставил мальчика напрячься. — Они продолжали издеваться, я… Если бы я знал, что Саймон сломает ногу, я бы никогда-никогда не дрался с ними. — Но это ведь не твоя вина, что он сломал ногу, Маркус. — Если бы я не начал драку его бы не увезли в больницу! — Ты начал драку? — Я разозлился, пап. Не знаю, что на меня нашло. — В любом случае, в том, что Саймон сломал ногу, нет твоей вины. Маркус молчал, смотря в пол. — Знаешь, что, — Карл сложил руки в замок, — тебе нужно отвлечься от этого, и я знаю, как это сделать. Маркус поднял голову. — Может, пригласим твоих друзей сюда? Погода сегодня, — он посмотрел в окно, — не подходит для игр на улице. Думаю, и их родители смогут прийти. Как тебе идея? — Наверное, ты прав. Давай пригласим Джоша. — Маркус заметно оживился. — Его папа вроде не работает по выходным. — Отлично! — Карл улыбнулся. — Надо к ним сходить, наверное… — Сходить с тобой? — Маркус закрыл крышку пианино. — Нет, не нужно, по-моему, у меня… — Карл стал что-то бормотать себе под нос, встал со стула и ушёл куда-то. Не впервой Маркус поплёлся в свою комнату. На папу постоянно находит вдохновение в самые неподходящие и неожиданные моменты, и мальчик уже привык к этому. В таких случаях нужно предоставить художника самому себе, оставить наедине со своими идеями и ничего не спрашивать. Войдя, Маркус сел на кровать и стал читать книгу, которая лежала тут же. Собираясь перевернуть только что прочитанную страницу, мальчик вдруг понял, что не помнит ничего из того, что на ней написано. Тогда он внимательно перечитал строчку за строчкой, взгляд перешёл на вторую страницу, но в памяти и она не осталась. Маркус вроде бы читал слова, складывал их в предложения, но уложить в голове, превратить в связный текст и понять его не выходило. Каждая строчка чем-то отсылала его к моменту драки, к моменту, когда он весело бежал с Саймоном к домику на дереве. Тогда никто не подозревал о том, что случится позже. А ведь всему виной он, его решимость, которую следовало спрятать куда-нибудь. Нужно было просто уйти, а он взял Саймона за руку и… Моя вина Маркус захлопнул книгу, насупившись. Ладно, похоже, сегодня чтение не доставляет ему удовольствия. Он открыл выдвижной ящик в столе и достал небольшую коробку с пазлами. Сначала всё шло хорошо, кусочки послушно ложились друг с другом, воссоздавая разрушенную картинку. Но вскоре, какой бы кусочек пазла не брал Маркус, ни один из них не подходил к другому, что в конце концов стало раздражать мальчика, хотя обычно он достаточно быстро и терпеливо решал подобные головоломки. Собирая назад разноцветные кусочки, не желавшие собираться в одну картинку, Маркус думал над своим настроением и этой странной несобранностью, совершенно не свойственной ему. Неожиданно для самого себя он заключил, что его поведение похоже на Лео, и поморщился. Глупый Делать было особо нечего, поэтому Маркус всё же решил спуститься в студию к отцу. Наблюдение за плавно перемещающейся кистью всегда нравилось мальчику. Но, уже стоя напротив стеклянной двери, когда рука застыла в нескольких сантиметрах от ручки, прозвенел дверной звонок, и планы мальчика резко поменялись. Он побежал, успев лишь мельком посмотреть на студию через прозрачную дверь и понять, что папы там не было. — Здравствуйте. — Маркус вихрем пронёсся по коридору и увидел Джоша с отцом. Мальчик тут же забыл и про свою рассеянность, и про то, как внезапно ушёл отец. Теперь было понятно зачем. — Привет, Маркус. — Мужчина пожал руку мальчика и улыбнулся, показав белоснежные зубы. — Джеймс, я рад, что вы смогли прийти, несмотря на такую ужасную погоду, — сказал Карл. — Что вы! Дождь почти прошёл, да и это бы не остановило нас. Оба мужчины рассмеялись. — А мы вам пирог принесли, — сообщил Джош. — Яблочный. — Теперь уже целый, — добавил его отец, улыбнувшись. — Право же, не стоило. Для нас двоих многовато будет. — Карл улыбнулся, взглянув на Маркуса. — Ну, я думаю, вскоре вам останется чуть меньше, чем целый пирог. — Джеймс подмигнул мальчикам. Оба заулыбались, а Карл предложил расположиться на диване в гостиной и отправился делать чай. Отец Джоша последовал за ним на кухню. — Им точно будет о чём поговорить. — Маркус улыбнулся и плюхнулся в кресло. — Ага, — кивнул Джош, — архитектор и художник. Здорово. — Он сел на край дивана. — А где твоя мама? — Она не смогла прийти, потому что сегодня ведёт дополнительные занятия. Она работает в детском саду. — Понятно. Передай ей от меня, что она готовит очень вкусные яблочные пироги. — Спасибо, передам обязательно. — Джош улыбнулся. — А вот и я. — Джеймс поставил на низкий столик у дивана две горячие кружки. — Осторожно, не обожгите языки. — Он улыбнулся и снова пошёл на кухню. — Твой папа такой весёлый. — Ага, — кивнул Джош. — Он говорит, что потерянный день — тот, на протяжении которого ты ни разу не засмеялся. Кажется, это чья-то цитата, но, — мальчик задумался, — я не помню чья. — А мой папа постоянно в студии или на каких-нибудь мероприятиях, — не смог проигнорировать такое различие Макрус. — Он не так часто улыбается и почти всегда серьёзный. — Все взрослые серьёзные, когда работают, — попробовал подбодрить Маркуса Джош. — Когда мой папа что-то чертит, лучше его не беспокоить. Он становится очень сосредоточенным. Весь погружается в работу. — А вот и пирог! — торжественно произнёс Джеймс, из-за спины которого выглядывал Карл с двумя белыми кружками в руках. Мальчики резко замолчали и переглянулись. Едва Карл сел на диван, Маркус вспомнил, что хотел показать Джошу, и тут же спросил: — Можно нам пойти в библиотеку, пап? — Докушаете пирог и пойдёте, — ответил тот, отпив кофе. — А с пирогом можно? Обещаю, мы не будем крошить. — Но, Маркус, ты же знаешь, как я отношусь к библиотеке. Есть там… — Мы не будем брать книги. Только поедим, — вкрадчиво говорил мальчик, стараясь склонить папу к утвердительному ответу, — а Джошу я покажу всё потом. Джош же всё это время старался не смотреть на Карла и, чтобы как-то спрятать свою неловкость, то пил чай, устремляя взгляд в кружку, то оглядывался вокруг. Карл перевёл взгляд на мальчика, затем снова на сына. — Хорошо, — со вздохом сказала он, — уговорил. — Спасибо! — Маркус тут же подпрыгнул, взял тарелку, кружку с чаем и, улыбаясь, стал ждать, пока и Джош возьмёт свою еду.***
Мальчики вошли в просторную полукруглую комнату, стены которой полностью были заставлены высокими полками с книгами. Они окружали два светлосерых кресла, как горы окружают долины с парой домиков на них. Послышался щелчок: Маркус нажал на выключатель, и две хрустальные люстры озарили библиотеку тёплым, янтарным светом. Комната со столь большим количеством тёмных полок вмиг стала такой уютной, что Джошу уже захотелось остаться здесь. — Вау, — прошептал он, — как много книг! — Нравится? — спросил Маркус, ставя тарелку и кружку на столик между креслами. — Очень. — Джош улыбался, а его глаза блестели. Наверное, он бы ещё долго так стоял, если бы не вспомнил, что всё это великолепие можно будет рассмотреть поближе после того, как пирог будет съеден, а чай выпит. Поэтому ребята приступили к еде. Но в тишине Маркусу сидеть не хотелось. Тишина в библиотеке настораживала его всегда, кроме времени, когда он читал здесь, что происходило, однако, не так уж часто. — У тебя много книг? — Нет, не особо, но они все мне очень дороги, и иногда я перечитываю те, которые мне понравились больше всего. — Значит, у тебя есть любимая книга? — Их несколько. Нет, — Джош задумался, отложив вилку с насаженным кусочком пирога, — наверное, даже больше, чем несколько. Если не учитывать сказки, то все книги, которые у меня есть, мне очень нравятся. Маркус отпил чай, после чего сказал: — Но есть же самая любимая? У меня вот, например, это — «Хроники Нарнии». Пока что самая интересная книга из всех, которые я когда-либо читал. — И он сделал большой глоток, наклонив чашку так, что его нос полностью оказался в ней. — Недавно я прочитал «Приключения Тома Сойера». Мне понравилось, и теперь я жду, когда у меня появятся «Приключения Гекльберри Финна». — Приключения Гегльб… Как ты это выговариваешь? — Не знаю. — Джош пожал плечами. — Просто говорю Гекльберри Финн. — Гелкберри Финн, Гелькеберри, Гекб… Да ну его! — не выдержал Маркус и в смущении отвернулся. Джош еле сдерживал смех, поэтому решил попить чай, который уже успел остыть. Наконец оба покончили с едой, и Маркус приступил к «экскурсии». Они медленно ходили вдоль высоких полок с, казалось, тысячами и тысячами разноцветных корешков книг, так и манящих к себе интересными, удивительными и даже странными названиями, необычными авторами, о каких Джош никогда не слышал. Маркус показывал свои книги и книги папы, которых, конечно же, было большинство. Всё было расставлено чётко по жанрам литературы. А сами книги аккуртно стояли, будто никем никогда и нетронутые в ожидании того, кому смогут показать всё своё внутреннее великолепие. Однако библиотека не была очень большой, поэтому «экскурсия» длилась недолго, но Джош ещё не скоро перестал ходить от одной полки к другой, изредка аккуратно беря какую-нибудь книгу и, читая название, автора, аннотацию, пытался запомнить её, чтобы когда-нибудь заиметь такую и у себя. Маркус за это время успел сходит на кухню и помыть посуду. Он думал, чем бы таким заняться, перебирал все игры, которые у него были. Вспомнил и про свои пазлы, а вместе с ними про Саймона и старшеклассников, с которыми влез в драку. Ему стало любопытно узнать, кто это и почему пристали к тем двум мальчикам, держущимся за руки. И всё же не о них хотел спросить он в первую очередь. — Ничего не слышно о Саймоне? Он в больнице? — Едва войдя в библиотеку, спросил Маркус. От голоса, неожиданно прорезавшего тишину, Джош вздрогнул. — Нет, — он покачал головой. — Моя и его мамы разговаривали недавно, но всё, что я знаю: Саймон проведёт некоторое время в больнице, а потом будет дома около трёх месяцев. — Похоже, перелом серьёзный, да? — На Маркуса уже накатила грусть, и это отразилось на его голосе. — Ну, нога довольно важная часть тела. Так что, наверное, да, — неуверенно сказал Джош. — Как думаешь, это я виноват? — Маркус посмотрел на друга. Ему хотелось знать, что тот думает, ведь он всё видел и наверняка скажет как есть. — Конечно нет. Не ты же ногу ему сломал. — Но если бы я не начал драку, его бы не ударили! — повысил голос Маркус и отвёл взгляд в сторону, сжав кулачки. Джош решил не высказываться по поводу того, виноват Маркус или нет: всё же склонялся он к первому варианту. Но в то же время Джош не хотел расстраивать друга и, уйдя от чёткого ответа, сказал: — Ты заступился за тех двоих, не зная, что со старшекласниками лучше не связываться. Мы не рассказали тебе о них, прости. — Так вы их знаете? — Ну, не то, чтобы очень, но они учатся в нашей школе, — начал Джош. — Гэвин и другие задиры из шестого класса. Они постоянно кого-то бьют, влезают в драки, бегают по всей школе. В общем, они довольно агрессивные ребята и решают все вопросы исключительно кулаками. Мы давно поняли, что их не интересует чужое мнение и всё равно на чувства тех, кто их окружает. Им может не понравиться то, как ты одет, и они пойдут к тебе, чтобы «разобраться». То же самое, думаю, произошло и с теми мальчиками. — Тут Джош повернулся лицом к Маркусу, оторвавшись от книжных полок. — Гэвину просто не понравилось, что те держались за руки, и он посчитал своим долгом побить их. — В его глазах читалась неприязнь к задирам и некоторое раздражение: как бы не хотелось Джошу, чтобы все были добропорядочными, а мир справедливым, такого — увы — никому не добиться. Надо сказать, что сам Джош был всегда мальчиком тихим и не без доли перфекционизма. Последнее часто беспокоило его, хотя он не всегда мог точно понять причину. Ему хотелось, чтобы всё было «под линеечку», правильно, налажено и без единого промаха. Любая ошибка выводила его из себя, словно он всё время предельно осторожно ходил по шаткому мосту, продумывая каждый шаг, но вдруг кто-то решал пойти следом, прыгая и расшатывая его, отчего от моста начинали отваливаться мелкие щепки и отходить доски. В такие моменты Джош прямо-таки паниковал, а «Джош на мосту» пускался бежать, чтобы не упасть в бездонную, тёмную и пугающую пропасть, над которой висел этот мост. Такое стремление к «идеальному» касалось не только учёбы, но и других людей, потому что от них он ожидал того же. Ведь в его мире не было места изъянам, а несправедливость (конечно же, в его понимании этого слова) являлась одним из самых заметных и недопустимых. Для Джоша она, по сути, в корне разрушала его представления о добре и зле, а потому и заметно расшатывала мост, по которому он шёл. — Я больше не знаю никого из старшеклассников по именам, — немного подумав, продолжил Джош вдруг неосознанно пониженным голосом, — но в последнее время я часто вижу Гэвина с двумя братьями-близнецами и, — тут взгляд мальчика стал серьёзнее, а Макрус, заметив это, немного напрягся, — я советовал бы держаться от них на расстоянии. Видишь ли, они появились в нашей школе только в этом году, но очень быстро подружились с Гэвином, и меня это пугает. Хотя того, что улыбается чаще остальных, я даже в школе никогда не видел. Но в любом случае, не думаю, что кто-то хороший станет сближаться с таким, как Гэвин, да ещё и так быстро. Понимаешь, о чём я? Маркус лишь кивнул, не желая произносить ни слова: ему хотелось знать больше про этих старшеклассников, и он жадно впитывал всю ту информацию, которой с ним делился Джош. — Сами мы, честно говоря, редко видим тех, кто учится в средней школе, но про проделки Гэвина так часто говорят — причём и дети, и учителя, — что его просто невозможно игнорировать! — Мальчик всплеснул руками, и Маркус, почувствовав раздражение друга, положил руку ему на плечо. Он хотел было сказать что-то, но тут из-за двери библиотеки выглянул отец Джоша и, прокашлившись для привлечения внимания, вошёл в комнату: — Сынок, мне тут позвонила мама и попросила забрать её из детского сада: занятия закончились. — Она снова забыла зонтик? — перебил его Джош с интонацией, говорящей о том, что это уже явно не второй и далеко не третий раз. — Именно, — со вздохом и с лёгкой досадой произнёс Джеймс. — Ох, значит, вам пора уходить? — Раздался немного грустный голос Маркуса. — Ну, — мужчина слегка помедлил, — в общем-то, да, но мы ведь не прощаемся навсегда. И, думаю, вы хорошо провели время. — Он улыбнулся, а затем немного шутливо приподнял бровь: — Или я ошибаюсь? — Нисколько! — Не скрывая своего восторга, ответил на вопрос Джош. — Такой богатой библиотеки я в жизни не видел! Маркус довольно улыбнулся: это был один из немногих моментов, когда он гордился состоянием отца. Ведь благодаря ему он уже два раза смог порадовать людей, к которым успел привязаться за сравнительно короткое время, — своих друзей.