Назад из будущего: Эпизод VI. Войны клонов

Лежа на своей койке во время корабельной ночи и уставившись в темноту своей маленькой каюты, Асока безуспешно пыталась уснуть. В ее бессоннице был виноват только один человек: Люк. Это из-за него она не могла спать, из-за него её собственные суматошные мысли не давали ей покоя. Проблема была в том, что с тех пор, как она вернулась из своего путешествия с 501-м, она начала постоянно замечать некоторые вещи, и это сводило ее с ума. Она видела то, на что никогда прежде не обращала внимания. Вещи, которые раньше казались ей ничем не примечательными в повседневной жизни, теперь казались странными, и все из-за него. Например, когда она отправилась искать место для медитации на «Переговорщике» она без проблем нашла тихий уголок. И только она уселась поудобнее, чтобы сосредоточиться, как вдруг резко распахнула глаза. Они все еще были в нескольких часах полета от места назначения. Когда они прибудут, вряд ли их будет ждать полноценный военный фронт, поскольку они сопровождали сенатора Амидалу, чтобы поговорить с местными властями, занятыми восстановлением (и чтобы неофициально встретиться с теми подразделениями клонов, разбросанными по всему Внешнему и Среднему кольцу, с какими смогут). Так куда же все подевались? Почему клоны не играли в игры, не устраивали конкурсы и не спорили о том, как приготовить редкие фрукты (эти печенья с кусочками фруктов блюм были божественными, кто ж знал, что клоны могут так печь?) Почему они даже не практиковались в игре на Роге цунги? — с нарастающим ужасом думала она. Она вскочила на ноги и провела остаток дня, наблюдая за тем, что делают солдаты. Асока застала их за проверкой инвентаря и оружия и слушанием радио. Некоторые тихо играли в карты, ничего не ставя на кон, потому что на самом деле им нечего было ставить. В столовой они сидели и ели свой стандартный полевой рацион, негромко переговариваясь. Почему они ничего не делали для развлечения? Асока встряхнулась. Веселье не имело значения. Это была настоящая армия. Как и их командиры-джедаи, клоны понимали важность концентрации на своей цели и признавали, что им не нужны материальные вещи. (Ее разум зачем-то напомнил ей о модели корабля и плакатах, которые она однажды видела через открытую дверь в каюте своего учителя; она все еще не могла поверить, что мастер Кеноби разрешил Энакину оставить эти вещи). Асока заставила себя прекратить шпионить за солдатами и развернуться. Она вернулась на свое место и села, но так и не смогла забыть увиденное. Однако странности на этом не закончились. Асока уже привыкла к бесконечным препирательствам Энакина и Оби-Вана. Это было неотъемлемой частью ее дня — наблюдать, как они огрызаются и дразнят друг друга. Но теперь… теперь она чувствовала, что в их общении чего-то не хватало. Они могли обмениваться колкостями, помня все точки, в которых другой был более уязвим. Она буквально слышала нежность, лежавшую в основе этих колкостей. Она чувствовала в Силе, как тесно они были связаны друг с другом, как они полагались друг на друга. Но когда они заканчивали спорить, все это словно исчезало. Больше ничего не было, и Асока никак не могла избавиться от ощущения, что между ними чего-то не хватало. Она продолжала наблюдать за ними, а затем внезапно вспомнила о Люке и Вейдере. Те тоже вот так дразнились и спорили друг с другом, но потом шли вместе летать или работали вдвоем над каким-нибудь проектом, общаясь, как отец и сын. Она поняла, что именно это она подсознательно и ожидала увидеть между Энакином и Оби-Ваном. Вот, что она тогда почувствовала. Она ожидала, что они будут вести себя как… как семья, хотя, конечно же, они не были семьей. Сам Орден был семьей, причем единственной, в которой нуждался любой джедай. Ее учитель и мастер Оби-Ван определенно знали это! Та связь, которая существовала между Люком и Вейдером, противоречила кодексу и вообще была весьма опасна, строго напомнила она себе. Но это не мешало ей испытывать глубокое сожаление при виде дистанции, которую Энакин и Оби-Ван намеренно сохраняли между собой. А потом стало еще хуже. Когда мастер Пло ушел вместе с мастером Ти и 104-м полком, чтобы поддержать мастера Винду, Асока думала только о том, как сильно ей хотелось обнять его и горячо поблагодарить за все, что он сделал. Он доверял ей, верил в нее, и это значило для нее все. Она уже прежде обнимала его, после того как спасла от ионных пушек «Жестокости» и базз-дроидов, но тогда она была моложе, неопытнее. Теперь она могла только почтительно поклониться ему, но это было уже не то. Он был первым джедаем, которого она повстречала, и простой поклон казался ей плохой заменой для ее уважения и привязанности к нему. На одну безумную секунду она пожалела, что не может быть такой же смелой, как Качок, который на спор сгреб Вентресс в объятия, прежде чем она направилась в пространство сепаратистов. Она испуганно вскрикнула и вывернулась, но не убила его (только потребовала шестьдесят процентов от его выигрыша). Ещё что-то там творилось между сенатором Амидалой, ее учителем и Оби-Ваном. Когда она проводила время с сенатором Амидалой (с которой мастер Кеноби в недвусмысленной манере обсудил, что не следовало говорить ни о клонах, ни о ее докладе, ни о Камино, ни о Люке, ни о Вейдере — и сказал он это, подчеркнуто глядя на Энакина), она могла поклясться, что женщина светилась и, казалось, она вспыхивала еще ярче всякий раз, когда ее мастер входил в ту же комнату. А Скайгай становился полным придурком, когда он пытался флиртовать на миссии (как Асока знала из болезненного опыта), и, конечно же, он не флиртовал с сенатором, но… но он как-то странно вел себя с ней, учитывая, что они были просто друзьями. Он приносил ей подушки и чашки травяного чая без кофеина (что он громко объявлял каждый раз, когда приносил ей чашку), а затем стоял, наблюдая, как она пьет чай, и светился от счастья в Силе так сильно, что на него было аж больно смотреть. Потом он уходил так же внезапно, как и появлялся. Затем, словно привлеченный каким-то необъяснимым беспокойством, мастер Кеноби без стука и предупреждения (что на него было совсем не похоже) просовывал голову в кабинет Падме и непроницаемо всматривался в них обоих, словно ожидая найти что-то совершенно отличное от того, что он видел. Он всегда уходил сердитым по какой-то причине. Асока не могла понять этого, но и игнорировать это, как она сделала бы в прошлом, тоже не получалось. Теперь воспоминания кружились в ее голове, не давая ей уснуть. Когда они встречались с скомпрометированными подразделениями клонов или другим любым батальоном, мастер Кеноби беседовал с их командирами-джедаями. Тем временем, они с Энакином совещались с личным медиком (если таковой был) и приступали к исцелению солдат. Асока раньше не обращала на это особого внимания, но теперь она заметила, как сильно Энакину нравилось разговаривать и проводить время с солдатами. Она думала, что дело было всего лишь в 501-м, с которым он был так хорошо знаком и так сдружился, потому что они работали вместе почти с самого начала Войн. Но нет, поняла она, даже с солдатами-клонами, которых он никогда не встречал, ее мастер так же шутил, как и с 501-м, всегда непременно интересовался их именами и вел себя с ними той непринужденностью, какую она никогда раньше не замечала. Она никогда не видела, чтобы он так вел себя с другими джедаями из храма. Это было невыносимо! Она не могла перестать видеть странные вещи, которые раньше считала такими обычными и нормальными. Асока даже не знала, что ей теперь делать со всеми этими… этими… наблюдениями! Может, ей стоит что-то сказать? Но кому? Да и что она может сказать? Она себе-то не могла признаться в этих мыслях и… и чувствах, чем бы они ни были! (Привязанность, это была привязанность,— нервно зашептало у что-то нее внутри.) Ей просто сказали бы отправиться на медитацию, отпустить свои эмоции и сосредоточиться на своей цели. (Догма сказал, что быть неуверенной — нормально, что она должна довериться тому, кто заботится о ней. Энакин, Энакин, шептала ей Сила). Она раздраженно перевернулась на своей койке и зарычала в подушку. Все этот Люк виноват, это он вбил ей в голову все эти мысли. ///////////////////////////////////////////////////////////// Появились сообщения о покушении на герцогиню Сатин, которое, к счастью, было предотвращено джедаями. Голосеть гудела от слухов. Наступление сепаратистов в среднем кольце разваливалось, и то, что осталось от их рассеянных и в основном лишенных лидеров сил, вскоре должно было отступить к внешнему кольцу. Падме знала, что время почти пришло. Ей нужно было вернуться в центр, вернуться на Корускант и заявить о мире. Не было лучшего времени для того, чтобы положить конец этому разрушительному конфликту. Единственная проблема заключалась в том, что ее муж не хотел, чтобы она уезжала. И, если уж быть до конца честной, она тоже не хотела его покидать. Проведенные вместе месяцы избаловали ее. Как бы они ни были осторожны, как бы ни старались не вести себя слишком фамильярно друг с другом и держаться строго профессионально, все же Падме не могла не наслаждаться роскошью фактически жить и работать вместе с Энакином. Он был взвинченным, потому что эта война тянулась уже второй долгий и кровавый год, взвинченным настолько, что она все больше и больше беспокоилась о его благополучии, особенно если война продлится еще хотя бы немного. Джедаи не были непобедимы, что бы там ни говорили в голонете. Так много из них погибло на Геонозисе и еще больше пало во время войны. Хоть Энакин и был непревзойденным воином, джедаем огромного мастерства, хотя ему и не было равных в бою (и в убийстве— напомнило ей сердце), она боялась, что он не сможет держаться бесконечно, не сломавшись. Закат войны и время, которое они провели вместе, дали ему возможность найти что-то еще, на чем можно было бы сосредоточиться. Ее недавно обнаруженная беременность оказалась замечательной новостью, как и миссия по освобождению клонов и оказанию им помощи. В глубине души Энакин был защитником, создателем, летчиком и по-настоящему преданным и любящим человеком. Падме была так рада, что у него появился шанс хоть раз побыть самим собой. Она беспокоилась, что с ее уходом Энакин вернется к своим старым механизмам защиты, опять станет брать на себя любую тяжелую работу, лишь бы избежать ужасов войны, но она видела свет в конце этого очень длинного туннеля. Если Падме просто прекратит огонь, Энакин сможет вернуться домой и наконец исцелиться, и они смогут наконец начать строить свое совместное будущее. Падме не была вполне уверена, как будет выглядеть эта жизнь или даже где будет ее дом. Она знала, что Энакин не оставит Асоку наполовину обученной и не оставит Оби-Вана сражаться без него. Она понимала его долг, хотя и не знала, что ждет их в будущем. Но в одном она была совершенно уверена: если она еще хотя бы месяц проведет на борту «Переговорщика» без серьезной корректировки гардероба, кто-нибудь обязательно догадается, что она беременна. Нет, лучше бы ей улететь прямо сейчас. Сначала на Альдераан, чтобы встретиться с Бейлом, затем в зону восстановления в среднем кольце, а затем на Корускант, а там закончить эту войну раз и навсегда. ///////////////////////////////////////////////////////// — Есть новости с Мандалора? — спросил Энакин, тяжело опускаясь на свою койку и снимая перчатку и ботинки. Армия сепаратистов, возможно, и разваливалась по швам, но у них оставалось достаточно потенциальных генералов и адмиралов, и они вызывали проблемы наряду с теми, кто использовал войну, чтобы захватить власть в различных системах. Оби-Ван, усталое лицо которого было подсвечено синим светом голоэкрана, рассеянно покачал головой, продолжая просматривать последние разведданные. — А что насчет 501-го? Есть новости об их положении? — Последние новости, которые мы от них получили, сообщали, что они защитили колонию тогрут на острове Кирос от нападения зайгеррийцев. Есть некоторые доказательства, что после этого они направились прямо в Зигеррию, хотя я не знал, что это оплот сепаратистов, — сказал Оби-Ван, просматривая данные. — Зигеррийцы? — воскликнул Энакин, каким-то образом найдя энергию, чтобы вскочить. Он чуть не споткнулся о собственные ноги, когда перегнулся через плечо Оби-Вана и сам уставился на экран. — И что сейчас делают эти работорговцы? Только не говори мне, что эти мрази присоединились к сепаратистам! — Все в порядке, Энакин, — заверил его Оби-Ван, поворачиваясь на своем стуле к другому джедаю. — Мастер Кот доложил, что колонисты целы и невредимы. Похоже, никого не схватили. — На этот раз , — сказал Энакин, кипя от злости. — Эти больные, уродливые чудовища. Энакин уже не в первый раз за последние месяцы пожалел, что он сейчас был не со своими людьми. Чего бы он только не отдал, чтобы прямо сейчас убить парочку этих жалких работорговцев. — Они снова пришли в движение только из-за сепаратистов. Они знают, что из-за войны нас теперь не хватает еще и на то, чтобы держать их в узде. Мастер Кот может присоединиться к 501-му? — спросил он. — Нет, он взял своих людей, чтобы поддержать мастера Биллабу на Майгито. — Майгито? Опять? — сказал Энакин, досада его становилась все более и более очевидной, он начал расхаживать по комнате. — Уже в который раз, в третий? Что насчет ее войск? Есть новости? Их освободили от чипов? — Она только что вышла из комы и была назначена в новый батальон, но я думаю, что мастер Винду прежде позаботился о клонах. Энакин с отвращением щелкнул языком. — Уже вернулась на фронт. Надеюсь, хоть у кого-то хватило порядочности сообщить ей, что Гривус мертв, особенно после того, что он сделал с ней и ее людьми на Харуун-Кэле. — Эта информация засекречена по приказу Совета, — напомнил ему Оби-Ван. — Его смерть остается неподтвержденным фактом и потому не подлежит огласке. — Это чистое пуду, и ты это знаешь. Это должно быть обнародовано! — горячо воскликнул Энакин, резко повернувшись на каблуках и мечась по комнате, как животное в клетке. — Асока видела это своими глазами. Сенат все еще настаивает, что он жив, когда ее слова, слова джедая, должно быть достаточно для всех. — Она падаван, и в то время она была в 501-м, а 501-й не связывался с Орденом со времен Умбары и потери мастера Крелла. Орден прикрыл их перед Сенатом, чтобы никто не объявил, что они ушли в самоволку, но… — Их нельзя за это винить! Крелл использовал их как пушечное мясо. Он приказал им убивать своих собственных братьев, твои же люди подтвердили это. Он заслуживал смерти, — возразил Энакин. — Энакин, — осторожно начал Оби-Ван. — Нет, это правда. Не можешь же ты в самом деле думать… Оби-Ван встал и остановил своего бывшего падавана, положив руки ему на плечи: — Энакин, сделай глубокий вдох. Все в порядке. С клонами все в порядке, — твердо сказал он. Он подождал, пока Энакин сделает, как он велел, и продолжил: — Я не виню этих людей в том, что случилось с Креллом. Они были неправильно использованы и преданы и едва ли могли остановить таких, как этот Вейдер. Надо отпустить это и сосредоточиться на том, что нам нужно сделать сейчас, — мягко убеждал он его. — Дело не только в Крелле, — сказал Энакин, стиснув зубы. — А во всей этой войне! Почему Сенат не признает, что Гривус мертв, а Дуку исчез, и не сделает что-нибудь? У нас нет никакой последовательной стратегии. Мы летаем с планеты на планету и снова и снова сражаемся в одних и тех же битвах. У нас больше нет новых солдат-клонов. Мы должны закончить войну с теми солдатами, которые у нас остались, и с теми джедаями, которые у нас остались, прежде чем мы окажемся в таком меньшинстве, что галактика погрузится в хаос! А что, если это правда, Оби-Ван? Доклад Асоки...что если... что если вся эта война была лишь ошибкой, просто гигантским ситхским заговором, как сказал тот джедай-отступник? — в отчаянии спросил он. — Что-то столь же большое, как эта война, не могло произойти из-за одного человека. Никто не может быть так силен и так влиятелелен, неважно, мастер он ситхов или нет. Совет почувствовал бы это, — сказал он Энакину, излучая спокойствие и уверенность. — Этот конфликт длился годами, в нем много разных проблем, и именно поэтому мы не можем его так легко разрешить. Очевидно, если бы мы не взяли в руки оружие и не возглавили клонов, то миллионы людей пострадали бы, умерли от голода, были бы порабощены или убиты. Республика была бы разрушена, а мы обязаны защищать Республику. Борьба была нашим единственным выбором. Но даже когда он произнес эти слова вслух, пытаясь убедить Энакина в правильности борьбы в этой войне, Оби-Ван почувствовал смятение. Он и мастер Пло долго обсуждали ту информацию, которую Асока принесла с собой, думая, она могла означать для прошлого, настоящего и будущего Ордена. Но он не мог поделиться этими сомнениями или этими обсуждениями со своим бывшим учеником, не сейчас, когда ситуация в Сенате была крайне шаткой из-за потери лабораторий по клонированию (факт, который держался в тайне от голонета, но такой секрет не мог храниться вечно). Когда все уладится, когда Энакин успокоится, они поговорят и все уладят. Сейчас Энакину нужно было сосредоточиться, нужно было сохранить свое боевое превосходство в битве, а не задавать вопросы, сомневаться или отчаиваться. Орден слишком нуждался в нем на поле боя, как в лице Республики, как в джедае-Герое без страха и упрека. Энакин расслабился, успокоенный словами своего учителя. — Ты совершенно прав. Ты, как всегда, прав, — сказал он, отстраняясь и тяжело опускаясь на свою койку, внутренний его огонь словно ненадолго затих. — Нам просто нужно позаботиться о наших войсках, а затем найти этого мастера Ситхов, и разобраться с ним, и это будет стоить того. Это все будет стоить того. Оби-Ван закусил губу, но ничего не сказал. Позже, — пообещал себе Оби-Ван, подавляя приступ вины. Позже у нас будет время, чтобы действительно поговорить, и я обязательно помогу Энакину пройти через это. Оби-Ван старался не обращать внимания на то, что он уже больше двух лет давал себе одно и то же обещание. Но, может быть, если война действительно закончится, он наконец-то добьется успеха. Однако сейчас Великая Армия Республики нуждалась в своем звездном генерале, чтобы провести ее через последние главы войны и удержать галактику. — Как думаешь, ты сможешь уснуть? Может, позвать медика? — спросил он. Энакин покачал головой. — Не беспокойся обо мне. Я в порядке, — заверил он Оби-Вана. — Я в полном порядке. //////////////////////////////////////////////////////// Энакину снятся сны, и когда он просыпается, он едва успевает добраться до освежителя, прежде чем его начинает выворачивать наизнанку. Его рвет до тех пор, пока из него не выходит больше ничего, кроме желчи, а его тело не начинает трястись и заходиться в судорогах. Оби-Ван машет рукой над выключателем, и Энакин вздрагивает, когда зажигается свет. — Энакин? — спрашивает Оби-Ван с порога. Ему удается поднять голову и вытереть тыльной стороной руки рот. — Я… со мной все в порядке. Я просто приведу себя в порядок, помедитирую, а потом лягу спать. Ничего страшного. Вот он, результат пройденных вместе мучительных кампаний — они понимали, когда им лучше оставить друг друга в покое, чтобы прийти в себя, после того, как они толкнули свои тела и умы за грань своих возможностей. Оби-Ван уходит обратно в комнату, закрывая за собой дверь, оставляя Энакина, чтобы тот мог прополоскать рот, а затем упасть на колени ударившись им о холодный пол. Образы сна возникают перед его мысленным взором в ярком, зловещем цвете: Падме истекающая кровью, плачущая и умоляющая его помочь ей, кричащие дети… О, Сила, — думает он про себя, крепко зажмурившись. Только не снова. Пожалуйста, только не снова.