оппая

Боже, как же сильно Минхо хочет Джисона. Трогать его тело, целовать губы, раздвигать худые ноги и втрахивать в постель, наслаждаться его высокими стонами и скрипом старой кровати, любоваться красными щеками и чувствовать тепло его тела. Друзья говорят, что глупо в двадцать четыре хотеть каких-то школьников, которых даже не видел ни разу, что идея сблизиться с ним в интернете была изначально глупой, и Минхо вроде прислушивается к ним по-началу, задумывается и понимает, что, да — глупо ведь. До первой фотографии. Бледные костлявые бёдра под свободными шортами приветливо машут ему ручкой с фотографии, на которой Джисон с широкой улыбкой в дёсны держит какую-то награду за победу в школьном творческом соревновании. Рядом — его одноклассники, и каждый из них как минимум на голову его выше и вдвое шире. Хан на их фоне кажется таким крошечным, что внутри зарождается желание защитить, но неугомонное либидо так и затыкает сознание и рвётся наружу со своими непристойностями. Чан говорит, что ещё одно слово о школьнике — и он понесёт заявление в полицию. У них разница в шесть лет, в десять сантиметров роста и около пятидесяти в айкью. Джисон, честно, недалёкий, наверное поэтому спокойно скидывает эти свои фотки с шортиках, светит своим милым личиком на каждодневных селках и с радостью идёт на встречу со своим новым другом, и совсем не смущается, что адрес встречи — дом того самого друга. Зато начинает смущаться тогда, когда под хмелью терпкого бордового вина Минхо трогает его бедро, гладит выступающую коленную косточку и склоняется совсем близко, обдавая шею горячим дыханием. Когда тело незамедлительно реагирует на малейшую ласку, и приходится закрываться руками и шептать сбивчивое: «не смотри, хён, пожалуйста». Минхо смотреть хочет (более чем), а трогать — ещё больше, и будь здесь какой-нибудь Чан, который сам недалёк от заключения по статье, которая о совращении малолетних, он бы явно дал подзатыльник и пошёл раздавать мелкому советы самообороны. Но Чана тут нет, есть Минхо — слегка пьяный, возбуждённый, и Джисон, который языком шевелить не может не от одного вина. Температура в доме накаляется с ужасной скоростью, будто только недавно отключённое отопление решили включить назад, и подросток в руках — смущённый, распластанный по узкому дивану — возбуждает не хуже лучшего порно. Джисон всё пытается прикрыться, но его трясущиеся бёдра выдают его с потрохами, вспотевшие ладони, скользящие по лицу Минхо и то больше. А Минхо больше терпеть не может. Трётся возбуждённым членом через толстую ткань джинсов о чужое бедро, наслаждается чужой реакцией и стягивает с мальчика всю одежду. Тот пытается прикрыться, сдвигает ноги, но тут же теряет запал, стоит чужому языку коснуться члена. Минхо с лёгкостью берёт до основания, придавливает Хана ладонями к дивану, чтобы не толкался, вылизывает и сосёт умело, как научился с Чаном — дружба дружбой, а секс по расписанию. Громкие стоны ласкают слух и служат той ещё похвалой. Минхо закидывает тонкие ноги себе на плечи и продолжает с упоением сосать, наслаждаться чужой реакцией, хныканьем и просьбами о большем. Обхватывающие поясницу острые коленки больно впиваются в кожу наравне с чужими тазовыми косточками, отросшие ногти оставляют за собой маленькие капельки крови. Диван под ними, может быть, не скрипит, но Джисон стонет громче любой актрисы из фильмов не для детей, прогибается в спине и пятками давит на поясницу Минхо. Будто в бреду шепчет его имя, тычется слепым котёнком в чужие губы и скулит, когда чужие зубы оттягивают нижнюю и возбуждают всё сильнее и сильнее. — Чувствуешь? Я Становлюсь твёрже. — шепчет старший и облизывает стиснутую скулу, сжимает между пальцами маленький сосок и расплывается в улыбке чеширского кота, когда Джисон начинает активно кивать и скулить громче. Минхо, как хороший друг, обещает Чану, что обязательно поделится своей чудесной находкой, пока Джисон сопит в его ключицы и даже во сне пытается прикрыть обнажённое тело одеялом.