оппая

Джисон разваливается на кровати звездочкой и протяжно зевает. На часах половина двенадцатого, в школе уроки уже давно начались, а на телефон трезвонит Чанбин и шлет кучу сообщений с угрозами приехать после занятий и надавать по самое «не хочу» за проворачиваемые аферы. Такие угрозы лишь веселят и даже радуют слегка, потому что он знает, что когда Со явится на порог квартиры, он и не подумает кричать и, уж тем более, драться: поворчит, просеменит на кухню и сопрет из холодильника вкусняшки, купленные, кстати, братом Джисона. Джей, который джисонов близнец, тоже в сообщениях не отстает и пересказывает все, что сейчас происходит на уроках: и про одноклассников, ничего не подозревающих, и про тупого препода по древней литературе, и про физрука, который поразился внезапно выросшей физической силе Хана. Джисон листает сообщения, лыбится сам себе и, топая в сторону ванной, останавливается вдруг, как вкопанный. «Ли Минхо вызвал тебя после уроков. Говорит, что-то важное». Что-то важное в понятии Ли Минхо — его преподавателя по химии — это стопроцентный выговор. Остается лишь гадать, что на этот раз, потому что поводов, вроде, нет: и Джей, и Джисон в химии сильны (единственное, в чем силен младший, Джей-то поумнее во всем будет). Старший брат Джисона учится в академии, крутой и платной, умный слишком, еще и художник. Он не то что бы правильный сильно, просто из них двоих с мозгами повезло больше ему. У него там каникулы начались, а значит, и у Джисона тоже. Джей учиться любит, поэтому без задних мыслей ходит за младшего в школу и подтягивает некоторые оценки, по физкультуре тоже, кстати — с мышцами ему тоже повезло. Джисон, естественно, в курсе, что главная причина такого легкого согласия на аферу не в помощи брату заключается, а в его преподавателе по математике — Бан Чане. И, что уж греха таить, он так же прекрасно знает о том, как неровно его брат дышит в присутствии химика. Джисон вообще сегодня пускать Джея в школу не хотел, потому что там целых две химии, а значит, целых два урока любования на предмет собственных дневных и ночных воздыханий, но тот задобрил его любимыми шоколадками и походом в кино вечером, так что про Ли Минхо пришлось забыть на пару дней. Чанбин действительно приходит после уроков и ворчит первые минуты две, а потом, как ни в чем не бывало, идет по проверенному маршруту и лишает Джисона части того самого подкупа в один присест. — Сейчас Джей придет, мне кранты. — Хан роняет голову на стол и слабо бьется лбом об деревянную поверхность. Он может поклясться, что слышит звук пустоты, и почему-то кажется, что это совсем не от стола. — А, ты из-за химика так убиваешься что ли? Он, наверное, твою презентацию проверил. Ты же в компах не шаришь, напутал поди чего. — В жизни я не шарю, а не в компах. Мне Джей ее делал, там все правильно. Чанбин пожимает плечами и ну вот вообще ни капли не подбадривает этим своим действием. Остается только продолжить биться головой обо все поверхности и вздыхать, наблюдая за тем, как исчезает последняя долька любимой шоколадки в чанбиновом рту. — Кстати, о нем. Не пускай его в школу, когда у нас математика. Я думал, он в Бане дыру прожжет. — Со смеется и едва не захлебывается горячим чаем, когда вспоминает лицо близнеца. Он откашливается, прыскает повторно в кулак и начинает пародировать, а потом сообщает: — У тебя лицо такое же, когда ты на химика смотришь. — Да ты прям гений, я посмотрю. — Джисон предпочитает не говорить, что старший туда ходит как раз-таки из-за математика, откидывается на спинку стула и слышит копошение за входной дверью. — Мы же близнецы, логично, что оба как дауны выглядим. — Самокритично. — Чанбин улыбается шире и наблюдает за входящим в кухню раннее упомянутом. У Джея лица как будто нет, бледный весь и зеркалит выражение джисонова лица, когда тот догоняет, в чем дело. — Спалили. Чанбин фыркает снова, привычно уже, и хлопает Джисона по плечу, разве что свое любимое «я же говорил не вставляет». Джей наливает себе чай из еще горячего чайника, вклинивает между ними стул и, не видя ничего дальше собственной кружки, которая не его, кстати, а для гостей (а у Чанбина как раз-таки его), вытирает невидимый пот со лба. — Рассказывай уже, ну. Джисону и страшно, и услышать все хочется побыстрее. Он, как на иголках, не может усидеть на месте и усаживает свою пятую точку на сидение только тогда, когда на коленку приземляется тяжелая чанбинова рука и давит, чтобы не мельтешил. Джей только открывает рот, как начинает звонить телефон. — Алло? — экран светится неопределенным номером, а на том конце трубки кто-то громко галдит. Подозрение о звонке из школы закрадываются в голову, и руки вдруг леденеют. У Джея, кстати, тоже. — Хан Джисон? — голос он этот из тысячи узнает, как во всяких там книжках и фильмах. — Это Ли Минхо, не могли бы вы, пожалуйста, убрать громкую связь? На лице всех троих в комнате ужас вселенский, и они резко оборачиваться по сторонам начинают, думая, что за ними следят. Ни один так и не догадывается, что звук в динамике совершенно другой, когда эта функция отключена. Джисон жмет на кнопку и выходит из комнаты от греха подальше. Он слышит, как Джей начинает говорить, что его, походу, отчислят к херам собачим, если в академию сообщат. Галдеж на другом конце провода, тем временем, замолкает. — Хан-и, ты что, думал, я совсем тупой, что ли? — у Минхо тон такой мягкий, что не к добру все это, думает Джисон и начинает судорожно вспоминать локализацию всех похоронных агентств, которые он видел в городе. — Я имею доступ к личной информации об учениках и прекрасно знаю о том, что у тебя есть брат-близнец. Вы бы меня предупредили хоть, а то я как дурак в шоке перед учениками стоял, они подумали, наверное, что я умом тронулся. — В смысле? — Джисон правда ничего не понимает. И того, почему его краш с ним так разговаривает (читать: охрененно мило, так, что сейчас апокалипсис настанет, по-дружески), и того, почему он их не ругает. — Твой брат меня испугался, а я ничего плохого ему не сказал. — Минхо на другом конце провода дуется, и, Хан клянется, он слышит это даже через плохой динамик старенького телефона. — А еще у него баллончик плохой оказался и синяя краска с волос смылась немного. — Так, вы просто поговорить звоните? — Джисон даже вопрос по-человечески сформулировать не может, потому что взбудоражен неимоверно — ему раньше с «любовью всей его жизни» так пообщаться не удавалось, только вздыхать издалека и пялиться приходилось. — Поговорить еще успеем. А я с предложением в кино звоню, Чан-и твоего брата зовет. Он вашу аферу еще в начале года заметил, так что все вопросы к нему. Я тоже возмущен, что он мне только через месяц сказал! — и смеяться хочется, и плакать, а лучше — расплавиться на месте прямо рядом с дверьми морга, чтобы сразу в гроб закатали. — Опережая все вопросы, идем на мелодраму, потому что ничего интересного больше не идет. И это не совращение малолетних, мне всего двадцать два. И, да, бронировать последний ряд? — Ч-что? — Джисон ступорится и не может поверить ни в одно услышанное слово. Он, до этого стоявший посреди своей комнаты, валится на кровать и немного промахивается, задней точкой приземлившись на пол и протяжно вскрикнув. — Ну ты и растяпа. Целоваться, говорю, сразу будем или когда до дома провожу?