Свет во тьме

II

Время не измеряется годами, минутами или мгновениями. Когда впереди вечность, время теряет значение, и ты просто ищешь, чем заполнить постоянно возникающую пустоту. Кто-то ставит запредельные цели и стремится к ним, кто-то праздно тратит дарованную бесконечность. Клаус рисовал. Всегда, когда возникала дыра в душе, от чьего-то предательства или от невозможности реализовать планы, или от множества иных раздражающих причин, Клаус измалёвывал своими эмоциями холсты. Раньше у него была цель, и даже не одна. Вначале он бежал от отца - вся его жизнь была порабощена потребностью обрести недостижимую безопасность. Потом он смог каким-то чудом воссоединить разрозненную семью, и некоторое время они все даже были почти что счастливы. А потом все это оборвалось на самой высокой ноте: он умер. Последовавшие за этим события Никлаус предпочитал не вспоминать. Вместо этого он схватил за ногу бессознательное тело молодой девчонки и потащил его к мольберту. Удар рукой в живот - и свежая краска готова к употреблению. Взяв в руки кисть и обмакнув в кровь, вампир уверенными движениями стал наносить необходимые штрихи на черный фон, в котором едва угадывались очертания безвестных чудовищ, тянущих когти из тьмы. Благодаря новому цвету они становились объемными и живыми - бесы в клубах черно-багрового дыма, с рубиновыми глазами и кровью на зубах. Рассветы сменялись закатами, закаты рассветами, и все дни однообразно походили один на другой, за исключением тех, когда курьер навещал его. Студия постепенно обрастала десятками мрачных картин, занимавшими все свободные поверхности. Никлаус не мог остановиться, тщетно пытаясь избавиться от терзающих душу демонов. Он искал облегчения, которое где-то заблудилось и никак не могло найти его дом - тот же самый, в котором он жил семьдесят лет назад, заново переоформленный на новое имя. Дом, от которого время оставило только полуразрушенные стены, дырявую крышу и гнилой пол, и которому уже не поможет никакой ремонт. Впрочем, пару комнат вампир для себя все же благоустроил. Однажды его бестолковый курьер, которого он уже подумывал прикончить, принес неожиданную пользу: сумел продать сгоряча подаренные Никлаусом полотна. Стоя в дверях и глядя в глаза нервно ожидающему вердикта Генри, Клаус был ошеломлен спектром обрушившихся на него позабытых, слишком человеческих чувств: потрясения, что его мазня кому-то так приглянулась, так что этот идиот даже выложил за нее деньги, досады, что теперь придется отваживать непрошенных гостей, и надежды, что его талант наконец-то кем-то был замечен. Вероятно, ни одна из этих эмоций не смогла стереть привычный его лицу гнев, потому что побледневший курьер, запинаясь, испуганно стал оправдываться. - Я просто знаю, что вы нуждаетесь в деньгах, сэр: видел, как вы потрошили кошельки своих жертв… - сглотнув, Генри заткнулся, поняв, что сболтнул явно лишнее и только сильнее разозлит своего «работодателя». - Кто их купил? - Обычная милая старушка, директриса одной из местных школ. Клаус снисходительно усмехнулся и махнул рукой, приглашая внутрь: - Хочешь взять еще? Выбирай что-нибудь. Когда курьер удалился, скромно забрав две самые готические картины, Клаус некоторое время неповоротливо обдумывал случившееся, вспоминая события прошлых лет, оставившие глубокий отпечаток в душе. С тех пор мир мало изменился: маленькие города разрослись и стали большими, большие превратились в мегаполисы, техника стала лучше и быстрее, но люди… люди остались прежними - недалекими, жадными, охочими до власти и денег сосудами с кровью, которыми вампиры могли распоряжаться как угодно, если те не принимают вербену. Должно быть, в Мистик Фоллс последние десятилетия было довольно спокойно, раз ему еще ни разу не встретился человек, которого нельзя загипнотизировать. Напротив дома остановился автомобиль, и Никлаус вздрогнул, узнав стук каблучков, которые никогда не спутал бы ни с какими другими, сколько бы тысячелетий не прожил еще. Хотел ли он услышать их вновь? Определенно, да. Хотя, пробыв в этом городе больше месяца, уже и не надеялся. Кажется, бестолковый Генри оказал вампиру еще одну услугу, о которой тот не рисковал даже помышлять. На стук в дверь Никлаус ничем не отреагировал. Спрятавшись в самой темной части дома, равнодушно глядя на взошедшую за окном полную луну, он хранил молчание, сбитый с толку смесью погребенных глубоко внутри, а теперь вырвавшихся на волю желаний и запретов. - Клаус? - звонкий женский голос разрезал тишину, напомнив бессмертному, что в его груди все еще есть сердце. Гибрид закрыл глаза, сливаясь с ночной темнотой. Не получив ответа, девушка продолжила менее уверенно: - Есть тут кто? Конечно же, она вошла - шаги раздались внутри. Никлаус ни секунды не сомневался, что так и будет - эта женщина обладала исключительной бесцеремонностью. Единственная, которой он прощал все ее раздражающие выходки до единой. - Меня зовут Кэролайн Форбс, я купила ваши картины. Щелкнул выключатель, и гостиная-студия озарилась электрическим светом. На несколько минут вновь воцарилась тишина, и Клаус, привлеченный сильнейшим искушением взглянуть на объект своей страсти спустя столько времени, выступил в дверной проем, все еще оставаясь в тени. Она ходила между мольбертами, разглядывая его «художества» с ужасом. Она нисколько не изменилась за десятилетия, и Клаус вздохнул, подчиняясь неодолимому стремлению обнаружить себя. Внезапно Кэролайн замерла как вкопанная: ее упругие светлые кудряшки заскользили по спине, когда их обладательница сердито покачала головой. - Клаус!!! - уверенно закричала она голосом, полным праведной ярости, как строгая мать, нашедшая свидетельство порочного поведения своих непослушных детей. Все ясно, она нашла емкости с загустевшей человеческой кровью и кистями в них - использование этого цвета вместо краски было отличительной привычкой первородного на протяжении столетий. - Я здесь, дорогуша, - объявил он, с улыбкой прислоняясь к дверному косяку, получая извращенное удовольствие от шока на лице резко обернувшейся красивой женщины. - Черт тебя подери, это действительно ты! - потрясенно вскричала она громче и выше обычного, разглядывая хозяина дома расширившимися, как у испуганного ягненка, глазами. - Нет, я просто явился тебе в кошмаре, - пошутил он со всей серьезностью, надеясь еще немного поддразнить - ему ужасно не хватало таких вот реакций, написанных на ее лице, пробуждавших необходимость разозлить еще сильнее, пробить защитный панцирь и насладиться истинными эмоциями, которые Кэролайн бесполезно, но упрямо скрывала от него и самой себя на протяжении всего их знакомства, и показала только один раз. Она растерянно оглянулась вокруг, будто на миг действительно поверила его словам. - Как?! - вопрос был задан возмущенно и требовательно, глаза вернули внимание и ни на секунду не отрывались от первородного гибрида, семь десятилетий считавшегося абсолютно и безвозвратно мертвым. Но в этом странном мире, полном сверхъестественных существ и разнообразной магии, иногда случались по-настоящему поражающие явления. - Какая-то ведьма узнала о чудодейственных свойствах моей крови, и надо же, какое совпадение - ее возлюбленным был вампир, укушенный оборотнем. Внезапно кто-то понял, что в моем лице мир потерял то, что невозможно заменить ничем иным. Я ведь единственный гибрид, способный излечить этот недуг. - Не единственный, - качнула головой блондинка. - Но о существовании твоей дочери эта ведьма, пожалуй, не знала. Оторвавшись от косяка, Никлаус вальяжно двинулся по периметру студии, рассеянно собирая кисти с засохшей краской, неаккуратно разбросанные повсюду. Он и сам был весь перепачкан и наверняка представлял из себя жалкое зрелище, в последнюю очередь думая о чистоте и привлекательности за этот месяц. - Значит, она вернула тебя к жизни, - озвучила Кэролайн удивленно, очевидно, размышляя над возможностью сделать это гораздо раньше, что очень, очень сильно понравилось Клаусу. - Стерва хотела получить дозу и запихнуть меня обратно… туда, откуда не возвращаются, - поперхнулся он, не желая вспоминать пережитый кошмар, особенно сейчас, когда имел возможность смотреть в лицо девушке, о которой не переставал думать никогда, даже на той стороне. - Но ты ведь знаешь, как я ненавижу, когда меня используют. - И что же ты сделал… - и вот она, та самая реакция, которой он добивался: женские глаза испуганно распахнулись, сочетая в себе невероятную смесь ужаса и надежды. Ужаса, потому что он монстр. Надежды, что он хоть раз поступил лучше, чем о нем привыкли думать. - Оторвал ей голову. Я не горел желанием снова умирать, - равнодушно обронил он и на секунду скрылся за высоким мольбертом, давая ей минутку осмыслить это, а сам позволил себя чеширскую улыбку истинного злодея, наслаждаясь не произнесенными вслух, но ощутимо повисшими в воздухе ругательствами, которых был достоин. - Черт возьми, Клаус, без этого было никак? - С наслаждением он впитал вызванную реакцию, прежде чем показаться и растянуть губы от удовольствия. - Она жива, - сообщил он буднично, прохаживаясь так, чтобы с каждым шагом оказываться ближе к цели. Лицо Кэролайн содержало коктейль противоречий, от облегчения и надежды до самого настоящего раздражения, что он ее обманул. Она закатила глаза, слушая его издевательские объяснения. - Я всего лишь пообещал лишить ее головы и выставить на заборе ее же дома, но только если она попытается вернуть меня в ад. Однако я был более чем мягок и даже помог ее любовнику, когда она согласилась на мои простые условия: убрать чертов магический сдерживающий круг и отпустить меня на все четыре стороны. Она столкнулась с непреодолимой проблемой: прочитать заклинание воскрешения это одно, а удержать первородного гибрида без сознания, пока будешь сцеживать его кровь, рискуя своей головой - совсем другое. И уж тем более как его потом вновь лишить жизни, если последний кол из белого дуба давным-давно уничтожен? В общем, мы сумели договориться полюбовно… - Ты был в аду? - переспросила Кэролайн озадаченно. - Но ведь мы уничтожили ад, его больше не существует. Никлаус фыркнул, скрывая за внешней беспечностью дрожь и борясь с навязчивыми образами смерти, настырно лезущими в голову. От этих картин он не избавится теперь, наверное, никогда, и они крайне портили его новую жизнь. Он перевел дыхание, усилием воли отодвигая бесов в сторону. - Дорогуша, ад нельзя уничтожить, он просто есть. Бонни Беннет сумела выжечь огнем всех застрявших в нем сверхъестественных существ, но ад с превеликим удовольствием принял новых, продолжая существовать, невзирая на вашу необоснованную веру в его исчезновение. Также как и все созданные ведьмами иные миры вроде тюрем для самых отъявленных негодяев или подобий рая. Обогнув последний разделяющий их мольберт, Никлаус остановился прямо перед Кэролайн, глядя в ее широко раскрытые глаза, взирающие на него с дикой смесью невысказанных эмоций. Ее рука поднялась решительно - совсем не как прежде, когда она была неопытной юной школьницей, недавно обратившейся в вампира - и коснулась небритой щеки, затем вторая, и этот доверчивый жест мигом стер с лица первородного самодовольную ухмылку. - Это, и правда, ты, - прошептала Кэролайн и, как всегда, сделала совершенно не то, что он ожидал: приподнялась на цыпочки и крепко обняла его за шею, задыхаясь. Мгновение Клаус стоял, остолбенев от собственной борьбы, ненавидя ощущать себя слабым. Но потом сдался, закрыв глаза и позволив чувствам завладеть им, хотя бы на секунду притвориться, будто он нормальный. Его руки неуверенно поднялись и легли на тонкую талию, а в следующую секунду уже прижимали женщину со всей силой. Она отстранилась слишком быстро. Даже не заметила его мучений, или только сделала вид, как и всегда. - И почему ты здесь? - вскричала вампирша, снова превращаясь в отчитывающую ребенка сердитую перфекционистку-мать. - Почему ты не с Хоуп?! Никлаус невольно отшагнул прочь и передразнил гримасу Кэролайн, напомнив тем самым, как сильно он ненавидит любое принуждение. - Я знаю, что она живет и работает в Лондоне. У нее хорошие друзья и она прекрасно выглядит - нисколько не постарела за эти годы. Не знаю, заслуга ли это ее магических способностей или унаследованной крови вампира… Я был там. - И как давно? - Кэролайн сосредоточено высчитывала в уме возможности отца на воссоединение с дочерью и, видимо, пришла к неутешительным выводам. - Ты ведь не показался ей, верно? - проницательно предположила она и ткнула пальцем в правый нижний угол ближайшей картины, на ненастоящее имя художника. - Ты скрываешься. Но почему? - Послушай меня, дорогуша, - разозлился Никлаус, что снова приходится на пальцах объяснять причину, которая очевидной была, как всегда, только для него. - Я слишком дорого заплатил за безопасность оставшихся в живых родственников и не собираюсь портить достигнутый мир своим внезапным появлением. Как часто Хоуп попадала в неприятности за эти семьдесят лет, скажи мне? Кэролайн смотрела на него с негодованием, в уме перебирая слова возражения, но так и не нашла их: пока он отсутствовал, дочери действительно редко что-либо угрожало. - Ты молчишь, - указал он на данный неприятный факт, перекладывая кисти, чтобы занять руки, которые начинали дрожать от сдержанного гнева. - Потому что я прав. - Но это же неправильно, - упрямица почти топнула ногой, как маленькая девочка, напомнив Клаусу себя прежнюю - непосредственную и немного наивную идеалистку, источающую вокруг себя свет, которого он не имел права коснуться. - Нет, это правильно, дорогуша, - рявкнул он раздраженно, ненавидя себя за то, что все его существо ищет повод уцепиться за убеждения Кэролайн и вновь, как делал всю тысячу лет, пойти на поводу у своего махрового эгоизма. Ему понадобилось целых пятнадцать лет - время взросления Хоуп, - чтобы научиться ставить чьи-то счастье и безопасность превыше собственных удовольствий. И чрезвычайно трудно было сопротивляться пагубным желаниям теперь, когда та, что много лет твердила ему об исправлении и искуплении, теперь толкала его в обратном направлении, в своей простодушной манере полагая, что это не приведет ни к чему плохому. - Правильно, потому что только так я могу защитить свою дочь! Она давно оплакала меня, выросла и обрела новых друзей. Незачем ворошить прошлое, в котором поджидает только смерть. Мои враги оставили месть в покое, узнав о моей смерти, но они выстроятся в очередь, как только до них дойдут слухи, что я вернулся. И все, кто в этот момент будут рядом со мной, окажутся на линии огня. Никлаус вздрогнул от прикосновения маленькой женской руки, сжавшей его плечо. Вся горечь, которую он выплескивал изнутри с помощью яростных и жестоких слов, комом встала в горле. - Если ты не хотел, чтобы кто-то тебя узнал, зачем заявился в Мистик Фоллс? - прервала Кэролайн его излияния другим, очень мягким и сочувствующим голосом. - Я… не знаю, - солгал первородный, избегая смотреть ей в глаза, но не справлялся и то и дело встречался с ее потеплевшим взглядом. Вампирша с улыбкой постучала по подписи художника аккуратным ухоженным ноготком. - Ник Хоуплесс, - укоризненно прочитала она. - Серьезно? Он поднял брови. - С тем же успехом ты мог написать и свое полное имя, - пояснила девушка, закатив глаза. - Да я заподозрила тебя, едва это увидела! - Ты потому и пришла сюда? - заметил он, отвернувшись, чтобы скрыть самодовольную ухмылку. Его слова противоречили намерениям, и он прекрасно это понимал. Но разве мог воскресший бессмертный, привыкший получать все, что хотел, перебороть все свои искушения? Некоторые из соблазнов были слишком велики… - Конечно, у меня были кое-какие сомнения - вдруг кто-то просто пародирует твой стиль, - пространно рассуждала Кэр, не замечая крайнего удовлетворения на лице прогуливающегося между мольбертами гибрида. - Но я была практически уверена. А уж когда увидела в чаше кровь… Кстати, - сморщила она идеально гладкий носик, - что это за запах? Как будто у тебя корова в холодильнике сдохла… - Кэролайн, - безнадежно позвал Клаус, с досадой следуя за невыносимо упрямой женщиной, в буквальном смысле сующей нос не в свои дела. Она, как хищница на охоте, по запаху безошибочно обнаружила нужную дверь и, распахнув ее, стала спускаться в подвал. - Кэролайн! Теперь он был зол, но ему ничего не оставалось, кроме как отправиться за ней и выслушать новую порцию претензий. - Господи!!! - ахнула она, включив свет и оторопело уставившись на груду гниющих тел. Прислонившись к шершавой стене лестницы, Клаус скрестил руки на груди, смиряясь с неизбежностью очередной выволочки от вампирши, почему-то решившей никогда не пить кровь из людей. - Боже мой, Клаус, что ты наделал?! - Я был голоден, - безмятежно сознался он. - Не волнуйся: здесь нет жителей Мистик Фоллс, этих людей подбирали за городом, на заправках, дорогах… Оглянувшись, Кэр уставилась на него в ужасе: как будто имело значение, знакомые это люди или нет. Они были невинными жертвами, а Кэролайн не выносила ничьих убийств. Хотя и знала прекрасно, что Клаус совсем не такой, каким ей хотелось бы его видеть. - Приберись здесь к следующему моему приходу, сожги тела, - раздраженно приказала она, окатив первородного самодура физически ощутимым эмоциональным холодом, когда проходила мимо, напористо стуча по деревянным ступеням каблучками. - К следующему разу… - заметил он, расплывшись в улыбке, и тенью последовал за взбешенной женщиной. Она повернулась и строго посмотрела на него, устанавливая дистанцию, которую держала всегда, как он ни старался разрушить этот ненавистный ему невидимый барьер. - Конечно, я же собиралась купить твои картины. Ты ведь не будешь против продать их? Клаус неопределенно взмахнул рукой, предлагая выбрать любые. Он мог подарить ей все, стоило только попросить. Но вряд ли Кэролайн согласится на это, по крайней мере не настолько быстро. - О нет, - заявила она, нахмурившись при взгляде на мрачные черные полотна, от которых ее пробивала дрожь, - только не такие. Я думала попросить тебя нарисовать что-то более… нейтральное. Помнишь, раньше у тебя было много пейзажей? Она задала вопрос, который подразумевал определенный заказ. Клаус промолчал, что могло означать его согласие, но он просто не был уверен, что способен сегодня вернуться к тем светлым творениям. Его душа всегда была полна темных метаний, но сейчас она была черна как никогда. - Я с удовольствием украшу твоими полотнами свою школу, - Кэролайн быстро взглянула на художника, словно испугавшись того, что могла добавить лишнего. Бросив короткий неприязненный взгляд на жутковатых чудовищ, она заторопилась к двери. - Надеюсь, тебе хватит на это недели? Ты говоришь, что уже месяц живешь тут, а нарисовал тридцать восемь картин? Когда ты спишь? - Я не сплю, - мрачно пробормотал Никлаус себе под нос, обнаружив среди рулонов бумаги спрятавшуюся бутылку, и теперь ища чистый бокал, чтобы налить бурбон. Потерпев поражение, он сделал глоток прямо из горлышка, наслаждаясь обжигающей жидкостью, струящейся в желудок. Кэролайн его не услышала: она продолжала тараторить о своем. Когда эта женщина хотела притвориться невнимательной, у нее это отлично получалось. В конце концов она ушла, оставив после себя шлейф приятных женственных духов, звона своего голоса под потолком и затихающего урчания мотора. Оставшись в оглушающей тишине разваливающегося дома, Никлаус медленно поставил бутылку на стол, оперся руками на столешницу, опустил плечи и мучительно закрыл глаза, погружаясь в глубины своего страшного одиночества, кишащего чудовищами. Вместе с уходом Кэролайн свет померк и вокруг снова сгустилась непроглядная тьма…