Вишневые леденцы

Песок. Он был везде, маленькая гадина: в волосах, в ботинках, под горячими пальцами, в белье. Забивался в поры и мешал дышать. Нормально так, полной грудью, чтобы запах соленой воды вбился вместе со спокойствием и расслабленной улыбочкой. Выходит скверно. Только песок, сухой и колючий, царапает кожу, когда Билли поворачивает голову к океану. Черная вода хочет сожрать его, но Харгроув чертовски далеко, не достанет. Пытается, честно пытается, рисует волнами орнамент разного качества, бьется с песчинками своей солью, зазывает прохладным игривым ветром. Билли Харгроуву плевать. Из его груди вырывается неуместный треснутый смех. Пальцами он пытается зацепиться за карман, вытащить сигарету, поджечь. У него уходят столетия, по скромным меркам, когда дым обжигает рот. Он снова смотрит в глухое темное небо и не видит нихрена. Ни звезд, ни луны, ни образа долбанутой Хендерсон. Выдыхает тугой струей, прекращая глупо лыбиться в никуда — усталость и затуманенный разум играют злую шутку. Он хочет спать. Желательно, вечно. Отворачиваясь от тьмы, Билли попадает в середину сентября. Тёплое солнце режет глаза, он также лежит на пляже, раскинувшись в позе звездочки, наслаждается моментом, ситуацией, жизнью. — А сёрфить научишь? Молли рядом с интересом разглядывает пляж, полуголых людей, голубые волны. У неё горят глаза, она смеётся чему-то своему, неподвластному Билли, и интерес просыпается в нем голодным зверем. — Что? — Да так, — пожимает плечами Хендерсон, снова укладывая голову на песок, — подумала, что было бы здорово всю жизнь провести на пляже. — Океан тебе быстро надоест, — уверяет Харгроув, потому что ему он уже не так интересен, как прежде. — Неправда, — она праведно протестует, отворачиваясь. — С тобой бы смогла. Билли подмывает уточнить, что именно. Провести всю жизнь, или жизнь на пляже? Он дёргает уголком губ, скидывая с языка яд, и тяжело поднимается, врезаясь взглядом в голубые чистые воды. Они его звали. Скучали по нему. Манили. Только пара недель, как раны перестали болеть — ещё заживают, врезаясь в тело вечными кляксами-шрамами, ещё рано в воду, рано жить на полную. — Тебя научит мой инструктор, — с досадой отмечает Харгроув. — Не-ет, мистер, — Молли пододвигается ближе, хмыкает прямо в лицо, угрожающе выставляя указательный палец вперед, — Только ты, я могу подождать, знаешь ли. Но не откажу в удовольствии… Билли не слушает. Притягивает девчонку к себе, цепляется своими губами к её, целует жарко-сладко-требующее, чтобы поделиться соленым вкусом океана и горькой чертовой влюбленностью. Её разделяют, отвечают, отрезают кислород, заставляя дышать вишневым ароматом и опьяняющим поцелуем. — Это обещание? — горячо выдыхает Хендерсон в чужой рот, облизываясь. У нее глаза горят адском огнем, и Билли с ума сходит по такому её взгляду. В душу и чуть глубже, натягивая тугие струны всех чувств. — Это обещание, — говорит он пустоте. Тело тяжелеет, становится грузом неподъёмным, неумолимо идущим ко дну. Вода схлопывается над макушкой, отрезает отголоски света, оставляя один на один с непроглядным. Там, вдалеке, нет ровным счетом нихрена. Пока сквозь толщу не врезается что-то. Другое, не принадлежащее ни ему, ни его разуму. Билли пытается плыть, но только плотные щупальца вод затаскивают на самое дно. Ударяют со всей мощью, нерушимой и неумолимой, и вот вместо песчаного желанного дна — набор звуков и картинка. Харгроув не понимает, что там. Не понимает, почему слышит треск костей, когда вода вливается бесконечным океаном в лёгкие, не понимает, почему чья-то зеленая юбка мелькает перед глазами вспышкой, почему на секунду ему становится сладко, а затем… Билли Харгроув просыпается. На пляже Тихого океана пусто и темно, он один, и песок все также недвижимо укутывает его. Он в штате Калифорния. И пахнет здесь солёной водой и тлеющей в руке сигаретой. Голова рябит болью, яркой и тупой, Билли продирает глаза, встаёт не с первого и даже не со второго раза. Во рту привкус крови и желчи, он выблевывает весь алкоголь, что принял, но боль не уходит. Заселяется, приветливо распахивая объятия. Билли утирает рот рукавом кожанки, ноги едва его держат, тело просится в воду, но он упорно идет. Мимо океана, песка, пляжа, кошмаров. Идет прямо и тяжело, напоследок посылая океан в задницу, показывая самый смачный жест с участием среднего пальца. Ноги его приносят в бар, Дил окидывает сочувствующим взглядом, ставит пиво, но Билли просит воды. — Что случилось? — удивляется бармен, меняя бокалы. — Уснул на пляже. — Я понял, песочный человек, — кивает Дил и усмехается уголками губ. — Ты белый, как мел. Может, таблеток каких, или… — Нет, — залпом осушает стакан Харгроув, и боль немного отступает, смеётся из-за плеча, подглядывает за страданиями. Дил несмело кивает, мнётся пару секунд, прежде чем оповестить полушепотом. — У нее был странный голос, — подмечает Дил. — Переживает за тебя. — Отвали, Дил, — отмахивается Билли, устало протирая глаза. — Перезвони своей девушке, придурок, — советует бармен и скользит вдоль стойки к клиенту. Харгроув и его готов послать, но замирает. Взгляд случайно цепляется за собственное отражение — измученное и удрученное — пока тупая боль снова липнет к нему, как девчонки в Хоукинской школе. На секунду ему кажется, что по ту сторону отражения сидит измученный и удрученный Нил. Тот же взгляд, та же осанка, и такие же проблемы. — Эй, Дил, — кивает Билли, отставляя от себя чёртову воду, — налей мне виски.

***

Утро приносит прохладу. Молли смотрит в приоткрытое окно на красноватый рассвет, устало потирая лицо. Сжимает в руках подушку крепче, отмечая, что не сомкнула глаз. Встает резко, отчего голова чуть кружится, но её не останавливает выйти на крыльцо, завернувшись в банный халат мамы. Дом еще спит, или делает вид, что спит, но Хендерсон тишину не нарушает. Закуривает, садится на ступени и выдыхает, отчего-то глядя в светлеющее небо. Страх постепенно отступил, оставляя с трезвым желанием защитить. Действовать. Она удрученно выдыхает, когда рядом садится Дастин в своей пижаме, морщится от прохлады и дыма, невольно прижимаясь плечом к сестре. — Ты поспала? — шепотом спрашивает мальчишка, также устремляя свой взгляд в небо. — Не-а, — отзывается Молли, краем глаза подглядывая за братом. — Выкладывай. — Я настроил наш «Церебро» на полицейскую частоту, наверно. Надо проверить. Молли усмехается. До чего же умный парнишка вышел — жуть. Старшая Хендерсон продумывала более сложный путь: попасть в полицейский участок, кинуть затравку о том, что видела Эдди, уезжающего в Индианаполис, посмотреть на реакцию полиции, и уже оттуда понять, сделать вывод… сложно. Подслушать проще и безопаснее. — Пошли проверять, — с готовностью кивает девушка, тушит о землю недокуренную сигарету и видит на лице брата застывшее удивление. — Что? — Знаешь, я ведь теперь старше стал, типа, ты можешь говорить мне, кто тебя обижает, и я... может, и не физически, ну, знаешь... придумаю, как тебя защитить, и… — Дастин тараторит так быстро, что Молли едва ли может разобрать признания младшего брата. — Эй, надеюсь, Оппенгеймер не руководствовался твоей мотивацией, а то я боюсь за нашу Землю, — смеётся Молли, вгоняя мальчишку в краску. — Спасибо, Дастин. Он кивает. Серьёзно так, по-мужски, и Хендерсоны поднимаются в комнату младшего за руку: совсем, как когда они были детьми, и Молли боялась темноты. Малыш-Дастин храбро вёл сестру сквозь монстров в темноте, гордый герой, который на следующий день придумал привязать налобные фонарики на все фотографии на стенах и сделать чёртову сеть света ради сестры. «Церебро» примостился на столе Хендерсона, дожидаясь своего выхода. Дастин, словно Профессор Икс, ковырялся еще пару минут, прежде чем включить его, но тот выдал такие громкие помехи, что было решено переместиться в гараж. Спустя еще час волна была поймана. Брат и сестра оккупировали устройство, поедая бутерброды, и слушали внимательно шерифа Пауэлла. Тот имён не называл, но и без этого стало понятно, кого они ищут. — Белый мужчина, двадцать лет, темные кудри, карие глаза, одет, предположительно, в джинсы и кожаную куртку, — устало перечисляют черты Эдди, отчего Дастин фыркает и прямо глядит на сестру. — Скоро поедем, — обещает Хендерсон, поднимаясь. Они решают выйти через пятнадцать минут. Расходятся по комнатам принять душ и переодеться. Прохладная вода приятно бодрит, Молли насухо вытирается полотенцем и выходит из ванной, замирая. На улице раннее утро, редко проезжают машины, потому услышать, как по водосточной трубе что-то поднимается, труда не составляет. Хендерсон тут же скользит к двери, достаёт биту — теперь это любимое оружие в их команде — и встаёт у стены рядом с окном, готовая атаковать. Еще раз сверяет часы. Они со Стивом должны встретиться только через час, как договаривались, так что это не может быть он. Вспотевшими пальцами Молли перехватывает биту удобнее, замахивается, когда по окну что-то глухо стучит. Она закатывает глаза на свою тупость: было особо глупо не закрыть его до конца на ночь. Выдох. Молли пригибается. Вдох. Замахивается. Выдох. Момент удара. Она обрушивает всю свою силу в этот удар, но вовремя замечает знакомые кроссовки на подоконнике, отчего удар выходит неуклюжим, но достаточным, чтобы вытолкнуть "злоумышленника" в окно. — Ох ты, чёрт, — ругается Молли, тут же выглядывая на приземлившегося в кусты Стива. Он слабо кашляет и глядит настолько растерянно и испуганно, будто встретил демогоргона снова. Рядом, как по команде, из его машины возникают Робин и Макс — проверить, жив ли после падения Харрингтон. — Стив, какого черта? — шипит кошкой Молли, вцепляясь в биту сильнее. — Дастин связался со мной по рации, — вместо Стива отвечает Робин. — А мы уже по телефону, ну и решили приехать пораньше. Ты как? — Порядок, — выкидывает большой палец Харрингтон и, кряхтя, встает. — Классные пионы. — Да, и супердорогие, — под нос бурчит Молли, закрывая наглухо окно и спешно переодеваясь. Они оставляют записку миссис Хендерсон, сгребают хлопья, шоколадное молоко и половину холодильника, и выходят. Дастин кивает в знак приветствия и умещается на заднее сидение вместе с Робин и Макс, пока их путь лежит к Эдди. — Извини, — уже тихо в машине выдыхает Молли Стиву. — Да, это было тупо, — кивает Стив, но, встречая взгляд Молли, поправляет. — Тупо влезать в окно, когда сейчас такое творится. Радио обещает тёплый ясный день, включается что-то о «Милых леди» и ребята доезжают до Мансона быстрее, чем планировалось. Паркуются там же, стараются лишний раз друг с другом не разговаривать, не нагнетать. Эдди встречает их с испугом и той же разбитой бутылкой в руках. Быстро задобрив его едой, они размещаются полукругом, выдавая одну новость за другой. — Начни с плохой новости, конечно, — быстро поедая хлопья, соглашается Эдди. Дастин бросает быстрый взгляд на сестру и, прочистив горло, начинает: — Мы послушали переговоры копов с помощью нашего «Церебро», — лицо Эдди на секунду вытягивается, он искренне прикидывает, может ли быть подобная штука в реальном мире. Верит, но не до конца. — Они точно ищут тебя. И они считают, что Крисси убил ты. — Они уверены на все сто процентов, — подтверждает слова младшего Молли, замечая, что Мансон очень уж удивленным такой новостью не выглядит. — А хорошая? — с надеждой произносит Эдди. — Твоё имя не озвучили, — уверяет Робин, но тут же осекается. — Но, если мы узнали, то и они скоро узнают. И все эти придурки начнут охотиться на тебя. — Лови урода, да? — вспоминает не лучшее время Мансон, матерясь сквозь зубы. — Нужно поскорее найти и убить Векну, чтобы поскорее доказать твою невиновность, — напоминает с воодушевлением Хендерсон, но Эдди быстро обрывает настрой. — И все, Дастин? Так просто? — Ну-у, да. Мансон усмехается. Сумасшествие, не более. Он тоже немного чокнутый, и это нормально — быть чокнутым, не таким как все, быть тем, кем ты являешься, фриком, если тебе по душе. Но то, что происходит — плохое сумасшествие, с трупами невинных людей, необоснованной непонятной причиной убийств, с психом из, три раза ха, другого мира. Робин замечает первой эту странную, бойкую мысль неверия в глазах Эдди. Иногда, всего на пару секунд, Робин думала о том, чтобы стать «такой как все». Выкинуть плакаты с Ханом Соло, одеваться в короткие юбки, читать любовные романы и слушать щебетания о красавчиках-баскетболистах. Но потом… нет ничего лучше, чем быть самим собой — даже, если другие считают тебя уродом. — То, что говорит Дастин, кажется бредом, но мы уже проходили через такое, — начинает Бакли, сбиваясь с собственной мысли. — То есть, они по несколько раз, а я всего один. Мои злодеи были из плоти, а их, скорее, нереальные, но смысл в том, что вместе мы должны справиться. Вместе. Молли заостряет внимание на этом слове. Вместе. Как одна команда, как одна большая семья, как единый организм. Но ни впервые, ни во второй раз, ни сейчас рядом с ней нет Билли. Но есть Дастин. И Стив. А теперь ещё Макс и Робин. И Эдди, который, будь его воля, сбежал бы так далеко, что хрен найдешь. — Так что формально, — начинают говорить наперебой большая часть команды, когда Стив сообщает, что супергероиня на их стороне потеряла силы, — мозговой штурм. Неловкую тишину тут же прерывает голос Дастина. — Беспокоиться тут особо не о чем, — уверяет мальчишка, встречая большие округлившиеся глаза. — Совсем. — Да нет, — нарушает идиллию Молли, — Есть, и ещё как есть. Кажется, эти слова куда больше успокаивают Мансона. Но снова подрывается тишина, только теперь от воя полицейских сирен. Ребята тут же накрывают Эдди брезентом, а сами спешат к окну. — Нам светит срок, — сквозь зубы шипит Хендерсон-старшая, отчего Робин рядом ежится. Автомобили проскакивают мимо куда-то в лес, спешат-спешат-спешат, одна за одной. — Что там такого произошло? — тихо и в никуда спрашивает Харрингтон, отмечая, что теперь все глядят строго на него. — Нет. — Это наш шанс все узнать, — тут же начинает Дастин. — Надо ехать за ними, — вмешивается Макс. — Вдруг ещё одно убийство? — кивает беспокойно Робин. Стив мечется взглядом с молчаливых Эдди и Молли на младшую группу, в которую он с радостью приписал Бакли. — Ладно, — сдаётся он, потирая глаза. — Идем. — Эй-эй-эй, — Эдди останавливает команду, цепко осматривая каждого. — Спасибо вам. — Мы всё уладим, — обещает Дастин, прежде чем закрыть за собой дверь. Дастин Хендерсон — отличный друг. Стив неспешно ведет автомобиль, пока младшие позади строят предположения. Мигалки на полицейской машине красно-синим освещают зеленый светлый лес, делая из простой ровной дороги декорации к хоррору. Теория с очередным убийством подтверждается сама собой, когда они подъезжают ближе. — Там, что, Нэнси? — хмурится Стив, быстро паркуясь. Они высыпаются нестройной гурьбой, окруженные копами, видят спину шерифа Пауэлла и заплаканное лицо Нэнси Уилер. А чуть дальше видят белое полотно, плотно накрывшее тело очередной жертвы Векны — Фреда Бенсона.