Убить или быть убитым

      Оставшиеся несколько часов я не находила себе места, проверяя заперта ли дверь моего купе и опасаясь того, что Катон решит наведаться ко мне. У меня в голове не укладывался его поступок. Зачем он вдруг поцеловал меня? Хоть мы и учились в одной Академии, но никогда даже не разговаривали, о его симпатии не могло идти и речи. Но тот поцелуй... Было ли это потому, что я была красивой и привлекала его?       Я посмотрела на себя в зеркало. Мои светлые волосы были собраны в высокий хвост, оголяя уши и шею, кое-где пряди выбились. Все это выглядело неопрятно и вовсе мне не шло. Сочетание моей светлой кожи с грустным выражением светлых глаз придавали лицу болезненный вид. Я не находила себя привлекательной. По крайней мере, не сейчас с этим тусклым выражением лица, испорченной прической и в мешковатой одежде.       Я остановилась на мысли, что здесь точно должно было быть что-то еще, но спрашивать об этом нужно было непосредственно Катона, а мне его даже видеть после драки и этого гребанного поцелуя не хотелось. В конце концов, я решила переодеться обратно в свое платье и распустить волосы. Не хотелось бы, чтобы люди, смотрящие Игры, обсуждали столь странные перемены в моей внешности. Боже, и почему меня вдруг это стало волновать!? Я ведь, быть может, умру через пару недель! Тогда я не смогу даже подумать о том, что говорят у меня за спиной другие люди.       После приезда мы почти не пересекались, а следующим утром нас сразу же отдали в лапы стилистов и их помощников. И слово "лапы" - это еще мягко сказано. Они раздели меня на самом входе, чем-то обработали с ног до головы и очень долго драили мою кожу и волосы в ванной. - Какая красавица, только вот этот синяк под ребрами портит всю картину, - искренне восхитился моей внешностью стилист с ярко-розовыми волосами и такими же длинными ресницами. - А посмотри на волосы... такие светлые и короткие, что даже убирать не придется.       Склонившись надо мною они обсуждали стоит ли удалять нежелательные волоски с моего тела при помощи восковых полосок. В итоге пострадали только мои подмышки. Ощущения были принеприятнейшие, но я вовремя стиснула зубы, поддерживая авторитет 2-го Дистрикта. Они продолжали общаться между собой, делая вид, будто я просто кусок живого мяса, не способный слышать и думать. - Во 2-м редко встретишь таких хорошеньких, - начал было один, удаляя лишние волоски моих бровей. - Да, в основном все мужеподобные и страшненькие, - ответил второй с синими волосами, аккуратно обрезавший мои ногти. - Вот, например, та с прошлого года больше на парня была похожа и на лицо страшенькая. - Да она еще была ничего, - вступился за нее первый.       Я едва дернулась и плотнее сжала зубы. Они точно говорили о Марс. Я и так слишком часто вспоминала о ней, но терпеть такое от незнакомых людей было просто невозможно. Закрыв глаза, мне захотелось подумать о чем-нибудь хорошем. О доме, о маме, о младшем брате. Жатва, Капитолий, Игры - все это казалось простым кошмаром. Я заблудилась в собственных мыслях и никого уже не слышала, и ничего не видела перед собой.       Когда я была полностью ухожена, по их мнению, меня наконец представили самому главному стилисту с еще более необычной внешностью. Кроме пластических операций, которыми пользовались практически все жители Панема, её отличали странные татуировки по всему телу и лицу, напоминающие тигриный узор. Собственно говоря, и макияж глаз, и её манеры имели кошачьи черты. Да и имя у неё было соответствующее - Тигрис. - Так-так-так, - промурлыкала стилистка, осматривая меня не только сверху вниз, но и со всех остальных сторон тоже. - Пожалуй, я не прогадала, когда выбрала тебя, - её улыбка даже показалась мне искренней, в отличие от искусственных улыбок остальных капитолийцев - Красивое лицо, стройное тело, гордый взгляд, - оценивающе она взяла в свои тонкие пальцы с острыми темными ноготками мой подбородок, - спонсорам очень нравятся такие трибуты.       Мое первое хорошее впечатление о ней рассыпалось с её последней фразой. Тигрис тоже видит во мне кусок мяса или, в её случае, глины, с которым она может делать все, что за хочет. Мне опять становится грустно. Почему? Я ведь изначально была к этому готова и не должна давать волю эмоциям. Нужно просто делать все, что они скажут, чтобы не опозорить свою семью и Дистрикт. В который раз за день я сжимаю руки в кулаки до боли и тут же разжимаю их, спокойно выдыхая. - Расслабься, - дружелюбно говорит стилистка, затем одним жестом просит помощников на время покинуть нас. - Чтобы ты хотела изменить или оставить в своей внешности? - вдруг спрашивает она, усаживая меня на высокий стул перед зеркалом.       Я всматриваюсь в свое отражение. Светлые, почти золотые волосы, чуть вздернутый и прямой нос, серо-голубые глаза и очерченный подбородок. Всеобщими стараниями мои брови теперь имеют ровную изогнутую форму. Я все же считаю себя вполне симпатичной, но даже сейчас мне нет до этого особого дела. - Я бы хотела оставить волосы длинными и распущенными, - признаюсь я. Знаю, что иметь длинные волосы на арене весьма опасно, но я дорожу ими. Мне нравятся эти легкие золотые волны. - С этим я полностью согласна. Длину и цвет оставим, - Тигрис перебирает мои мягкие волосы. Это почти приятно. - Ты, наверное, голодна? Пойдем.       Стилистка помогает мне надеть халат и отводит в отдельную комнатку. Здесь расположены столик и мягкие диванчики, но больше всего меня привлекает большое окно, практически во всю стену. Из него видно просыпающийся город. Машины кажутся причудливыми светлячками разных цветов, а горожане совсем мелкими муравьями.       Тигрис нажимает на кнопку сбоку стола, тот послушно раздвигается, вынося на поверхность сытные блюда. Столько еды сразу не бывает даже в нашей семье, а ведь, по представлениям капитолийцев, еды здесь всего-то на двух человек. Я очень голодна, стилисты таскали меня на разные процедуры в Центре преображения не менее трех часов.       Однако когда я вижу тонко нарезанный, с едва запекшейся кровью стейк и пюре (по цвету видно, что гороховое), к горлу подкатывает тошнота. Стараясь побороть рвотные позывы и не смотреть на блюдо, с которым у меня дурные ассоциации, я достаю из хлебной корзинки маленькую квадратную булочку, размером на один-два укуса. Кажется, такие едят в 3м Дистрикте. Хотелось бы намазать на неё хотя бы джем, но его цвет отталкивает меня от этой затеи. Аппетит неожиданно покидает меня. Не могу думать ни о чем другом, как о смерти сестры. - Все же не голодна? - интресует ся женщина-кошка. Её вопрос отвлекает меня от мрачных мыслей и я все же кусаю булочку, зажатую в пальцах. Она не полностью из пшеничной муки, как мне подумалось на первый взгляд, но с примесью чего-то еще. Вполне съедобно, но мне привычнее хлеб родного Дистрикта. Он тоже есть в корзинке, как и хлеб остальных Дистриктов. Пшеничный и пышный хлеб - Дистрикт 1, наш из ржаной цельнозерновой муки и небольшой белой присыпкой сверху, квадратные небольшие булочки из Дистрикта 3, хлеб с примесью водорослей из Дистрикта 4. Этот наиболее вкусный хлеб был размещен сверху, хлеб других Дистриктов из зерна попроще и похуже был расположен на самом дне. - Что думаешь о ваших костюмах?       А что я должна думать? Ни для кого не секрет, что для нашего Дистрикта есть только два варианта - война и добыча горных пород. В итоге я буду либо воительницей, либо шахтером. Меня это не волнует, хочу пропустить эту торжественную часть, интеревью и приступить к тренировкам. Несмотря на нашу военную подготовку, в Тренировочном центре есть много секций, которые были бы полезны для выживания и на которые профи обычно не обращают внимания, что часто приводит их к гибели. - Мне все равно, - отвечаю я, пожимая плечами. - Почему же? - Потому что вы все равно сделаете то, что захотите, не обращая внимания на мое мнение? - парирую я, заставляя Тигрис обнажить свои изящно заточенные клыки в широкой улыбке. - Тогда хотела бы ты узнать нашу задумку?       "Не больше, чем торчать здесь столько времени и терпеть все эти экзекуции над собой!" - хочу выпалить я, но вовремя сжимаю челюсти. Хочется сказать спасибо только за то, что в первых по счету Дистриктах работают обычно самые лучшие стилисты и я не буду страшным цветком, как Дистрикт 11 в прошлом году. - Пусть это останется сюрпризом, - я хочу выдавить из себя улыбку, но почему-то мне кажется, что со стороны это больше похоже на оскал. - Как пожелаешь, - отвечает стилистка, откидываясь на спинку дивана. Остаток завтрака мы проводим в полной тишине.       Через несколько часов наши наряды готовы. Вероятно, из нас решили сделать древнегреческих богов. Белая струящаяся ткань подобрана многочисленными золотыми брошами и поясом. Меня напрягает крупный вырез декольте, притягивающий внимание к моей груди, да и при любом движении это греческое платье открывает вид на мою обнаженную ногу. Сесилия (так зовут помощницу Тигрис) слегка завивает мои волосы, надевает мне на голову золотой лавровый венец и делает легкий макияж. Под легким макияжем я имею в виду то, что от моего лица остались хоть какие-то естественные черты. Блестящая золотая подводка, блеск, румяна - еще полбеды. Мое тело обтерли чем-то таким, после чего все кожа покрылась блестками и стала блестеть под любым ракурсом.       Катона тоже не пожалели. Его бедра прикрывала какого-то рода штаны или скорее повязка из той же белой ткани, через плечо перекинули красную накидку, оставляя грудь и торс обнаженными. Все тот же золотой венец, браслеты на руках и ногах, броши, заставляющие ткань не спадать. Завидую я лишь тому, что его не стали красить, только тело натерли каким-то маслом, чтобы оно привлекательно блестело, будто он только что вышел из воды. Ловя на себе мой взгляд, юноша самодовольно ухмыльяется и осматривает меня с головы до пят. Его выражение как-то странно меняется, и я даже не хочу думать о том, что оно означает.       Наконец мы, стилисты и их помощники на лифте спускаемся на самый нижний этаж, представляющий собой огромный конюшни. Церемония вот-вот начнется. Каждой паре трибутов достается своя колесница и четверка лошадей различных окрасов. Наша квадрига белая с золотыми украшениями, четверка лошадей тоже белая в причудливых греческих шлемах.       Катон забирается в колесницу первым. Кто бы мог подумать?! Принимает какие-то победные позы, смеётся как последний мальчишка. Мне становится не по себе. Еще недавно я желала ему смерти, но ведь он тоже чей-то сын и, возможно, брат. Не хочу испытывать ненависть ни к нему, ни к другим трибутам. Буду убивать только по необходимости - решаю для себя я, окидывая взглядом остальные колесницы. Как и ожидалось, Дистрикт 1 весь в блестках и камнях с головы до ног, у Дистрикта 3 какие-то странные облегающие темные комбинезоны с рисунком молний. Хочу немного отойти от своей колесницы и посмотреть на другие Дистрикты, но сотрибут меня позвал: - Не собираешься взобраться наверх, моя королева?       Слово "королева" так дико звучит из его уст, что я едва сдерживаю смех, издавая лишь сдавленный смешок. Я все-таки подаю ему руку, но тут же жалею об этом. Парень с силой притягивает меня прямо к своей обнаженной груди. Мое открытое декольте соприкасается с его горячей кожей, посылая волну мурашек по спине. В его взгляде читается что-то дикое, животное и вместе с тем... нежное?! Я совсем теряюсь в догадках, когда он смотрит на меня с таким желанием. У меня нет опыта в подобных делах, но, кажется, что он хочет от меня чего-то запретного. А я не готова ему это дать. Точнее, ему тем более. Он один из всех трибутов вызывает у меня страх.       Когда его огромная ладонь поднимается к моему лицу, я быстро закрываю глаза и забываю как дышать. Что он хочет со мной сделать? Во мне борются страх и неподдельный интерес. Своими большими пальцами он лишь поправляет несколько моих золотых локонов, а затем отодвигается, оставляя меня в полном замешательстве.        В это время помощники подают ему довольно щит и меч. Катон с легкостью поднимает его несколькими пальцами, демонстрируя мне, что это всего лишь муляж. Мне же достается золотое яблоко. К чему бы это? Я рассматриваю его, совершенно не представляя в какой позе будет удобнее и выгоднее его держать. Яблоко сделано не из золота, а скорее покрыто золотым лаком.       Когда колесница первого Дистрикта трогается, я уже догадываюсь о задумке стилистов. Вероятно, мы - вооплощение богов Ареса и Афродиты. Бога войны и богини красоты и любви. Пожалуй, с выбором Ареса я бы согласилась. Но я и Афродита похожи лишь цветом волос или я ошибаюсь? Хотелось быть Афиной или хотя бы Артемидой, а вовсе не любовницей Ареса.       Когда и наша колесница трогается, я едва не заваливаюсь на Катона, но вовремя нахожу опору, широко расставив ноги в стороны. С моим легким весом и мощным покачиванием квадриги я боюсь свалиться и, хуже того, вывалиться и попасть под колеса. Увидев нас, толпа взрывается криками и рукоплесканьем. "Дистрикт 2! Любимцы публики!" - проносится в моей голове голос ведущего. Уверена, он говорит на параде то же самое каждый год.       Увидев ревущую толпу, мой сотрибут воинственно поднимает меч в воздух и издает свой победный клич, явно польщенный восторгом капитолийцев. Меня хватает только на то, чтобы более-менее изящно держать символ красоты в руке и не свалиться под колеса и копыта. Когда внимание публики смещается на следующие Дистрикты, Катон легонько пихает меня в бок. Сделая он этот толчок сильнее - меня уже можно было соскребать с асфальта, утрамбованную лошадьми и колесницами. - Улыбайся, - советует он.       Я, правда, пыталась бы улыбаться, если бы не думала о том, что могу свалиться отсюда в любой момент. Пользуясь случаем и его любезностью, свободной рукой я хватаюсь за его голое предплечье, а после слегка ехидно улыбаюсь. Он не сердится, напротив, улыбается мне в ответ, переполненный счастьем и... гордостью!? Мне снова не понятно его поведение и тактика. Сначала отталкивать и запугивать, а затем заинтересовать и привлекать. Думая о нем, каждый раз оказываюсь в тупике. Пусть Катон Уильямс подождет! Сейчас я наслаждаюсь, возможно, последними днями в своей жизни.       Сегодня немного ветрено, отчего наши накидки развеваются подобно парусам. На мгновенье кажется будто я плыву. Восхищенные зрители бросают понравившимся трибутам цветы и лепестки. Одна красивая роза на полу нашей колесницы привлекает мое внимание. Следуя внезапному порыву, я бросаю золотое яблоко на трибуны и, подняв красную розу с пола, прижимаю её к сердцу. Толпа ликует, а многие женщины готовы вырвать волосы соперницам, чтобы получить золотое яблоко. Пусть так! Это временнное затишье перед настоящей бойней.