Двухцветное кино

Тебе бы бежать сломя голову из кабинета Чимина, бежать от этой женщины, но так как кое-кто давно распрощалась со своим рассудком, то ты подаёшься вперёд и утопаешь в её объятьях, вдыхая свежий цветочный аромат духов, чувствуя, как что-то, слабо напоминающее эйфорию, разливается по телу. Смешно ли, что эти два человека потопили тебя в их мире, высосали последние молекулы кислорода из лёгких, но именно рядом с ними чувствуешь себя в безопасности? Ты раньше также утыкалась в её плечо и заливала дорогие блузки горючими слезами после очередного клиента. Она сама не могла понять, почему однажды, увидев маленькую девочку в коридоре собственного борделя, разбитую, еле передвигающую ноги, увела за руку в свой кабинет, и это превратилось в традицию, которую она скрытно от себя самой лелеяла и оберегала. Твои слёзы продолжались недолго, но и после того, как ты привыкла к работе, её кабинет остался самым любимым и светлым местом в Пусане, она никогда не выгоняла тебя, хотя каждый раз грозилась, что именно так и поступит. * Flashback: воспоминания Т/и * Здание, в которое тебя привели, напоминает, что угодно, но точно не публичный дом. Старую академию-интернат, жильё какого-то богача или апартаменты европейцев. Тебя передают из рук в руки и заставляют примерить на себя бирочку «товар», когда на входе миловидный паренёк, быстро пробегается по тебе оценивающим взглядом, кривит непонятную мину и требует идти за ним. Ещё бы он её не скривил, сам-то выглядит, как модель чёртова Фобса. Потом ты привыкла к таким взглядам, обращённым на тебя отовсюду и всегда, с ним же ты столкнулась, зайдя в кабинет владелицы борделя. Красивая, невысокая, с завитыми светлыми локонами и проницательными кошачьими глазами. — Я Пак Хекён, приятно познакомиться, Т/и. Сегодня девочка, которая отвечает за новеньких не здесь, поэтому в курс дела тебя введёт Джин, — видя, что ты в замешательстве, она поспешила объяснить. — Да-да, это тот самый высокомерный парень, который сейчас стоит у двери и подслушивает! — на последних словах она повысила голос, за дверью что-то зашевелилось и притихло, Хекён улыбнулась, подмигнув, и рукой указала на стул. — Не бойся его, он милашка, просто с тараканами. Честно говоря, кто из нас здесь присутствующих без тараканов? К тебе же это тоже относится? Её цепкий взгляд ловил каждый вдох, отведённые глаза и руки, скреплённые в замок. Она была милой и обворожительной, но рядом с ней хотелось упрятать сокровенные мысли за семью железными дверями, потому что когда её глаза пробегали по коже, появлялось ощущение, будто девушка забирается внутрь и уже видит, и знает всё, от сорта любимого чая до самых мерзких мыслей, когда-либо появлявшихся в твоей голове. — Я хотела сама посмотреть на того, кого прислал Чимин, и я в курсе, почему ты здесь, — её голос похолодел, а лицо потеряло всю возможную приветливость. — Прости, если хотела сохранить это в секрете, но мы с братом всегда предельно честны друг перед другом. Хочешь моё настоящее мнение? — киваешь. — Будет нереально тяжело, девяносто процентов из ста, что ты останешься на всю жизнь здесь, и жизнь эта будет не очень долгой. Ты должна в короткий срок научиться быть смертельным оружием, прекрасной проституткой и умным игроком, причём даже никаких намёков на задатки хоть чего-то из выше перечисленного у тебя не наблюдается. Если Чимин сможет найти способ избавиться от нашей общей проблемы раньше, то ты будешь не нужна, на пир никчёмную пешку никто не позовёт. Хочешь выбраться отсюда? Отбрось принципы и прошлое «я», унижайся, сохраняя гордость, забудь о чести, но используй её для управления другими и самое главное, — затаиваешь дыхание, а лицо твоей собеседницы вновь посветлело. — Заведи таких тараканов, которые помогут тебе выжить. * Flashback end * Два дня никаких вестей от Хосока, в голове так и плавает физиономия Чимина, декламирующая, что ты облажалась. Два дня проводишь лёжа у себя на диване, попеременно подрываясь к Хекён, бесить Чимина, который, видя вас вместе, непременно кривился так, будто только что сжевал пол лимона без сахара. Чимин обожал свою сестру и не мог терпеть тебя, а ты питалась его злостью словно сладкими конфетками, проглатывая их горстями, не беспокоясь о возможном появлении кариеса. Ты только собралась ложиться спать, благодаря бога за ещё один спокойно прожитый день, но телефон зажужжал, сообщая о пришедшем сообщении. Грустно смотришь на расправленную постель и плетёшься переодеваться. Первое, что слышишь, когда входишь в незакрытую квартиру, женские стоны. Не останавливаешься, так как это единственный признак жизни, идёшь на них и оказываешься у открытой двери в спальню. Режет глаза и нейроны мозга, настолько эта комната светлая и тёплая, с толстыми шторами пастельно-коричневого оттенка и с бежевыми стенами. Мозг бунтует, потому что это не в стиле Хосока. Ты проработала в борделе достаточно, чтобы тебя не смущали сцены подобные той, что открылась глазам, когда ты опустила их на кровать. «Красивая», — единственное, что мелькает в голове, прежде чем задерживаешь взгляд на Хосоке. Соврёшь, если скажешь, что этот мужчина тебя не заводит, и дело далеко не в его теле. Хосок неземной, твоя личная загадка номер один, потому что сама легко людей разгадываешь, а его не можешь. Действительно ли он настолько охладел к жизни и ничего не чувствует, или та боль, через которую он прошёл, а, возможно, проходит сейчас, заглушает все другие эмоции, натягивает на лицо одну лживую улыбку за другой, спасая хозяина от краха, от вечной погибели в пучине отчаяния? Ты ничего о нём толком не знаешь, только понимаешь, что тебя тянет к нему непонятными нитями, к его ямочкам и искренне-ярким глазам, к бархатистому голосу, всегда говорящему веские вещи, откладывающиеся где-то в подсознании, обязательно влияющие потом на мировоззрение, к рукам, чьих прикосновений боишься как огня, так как они превращают тебя в полыхающую спичку. Знаешь, что за этим всем спрятана какая-то история, но это уже не важно. Важно лишь то, какой он есть сейчас: даже не столько умный, сколько опытный и хитрый, наученный жизнью выворачиваться из когтей смерти в последний момент. Он тот, кто не привык на кого-то полагаться и кому-то доверять, и, несмотря на беспристрастное лицо, эмоции, которые из него хлещут, можно прочесть в словах и движениях, если наловчиться расшифровывать этот язык. А ещё он соткан из противоречий и парадоксов, составляющих в твоей голове всё новые и новые вопросы без ответов. Если он привык всё держать в своих руках, то как Тэхён стал исключением? Если он никому не открывается и не доверяет, то что ты делаешь второй раз в его квартире? — Мне принести стул, чтобы насладиться этим зрелищем? — пугаешь своим голосом девочку. Да, совсем девочка, она пытается поскорее укрыться, бросает на Хосока вопрошающие обиженные взгляды, но он уже потерял к ней всякий интерес, как только ты со скучающим лицом появилась в проходе. Чон встаёт, позволяя черноволосой одеться, продолжает нагло сверлить тебя взглядом, ты же, изучив его с ног до головы, выгнула бровь, вздохнула и прикрыла веки, оперевшись на косяк. — Может, на меня посмотришь, дорогая? — Что я там не видела? Ничегошеньки нового, а я не хочу смущать бедную малышку. «Бедная малышка» пыталась побыстрее смыться, подозревая в своей голове, что ты, либо жена, либо девушка Чона, а ей под горячую руку попадаться совсем не хотелось. Так не хотелось, что она даже забыла капронки, о чём ты ей великодушно напомнила. Девушка превратилась в помидор, Хосок еле сдерживает смех, а как только дверь закрывается, он позволяет тому вырваться наружу. Поднимаешь с полу рубашку и запускаешь в Хосока. — Не смейся над своей жертвой, имей хоть каплю уважения, — почему-то эта ситуация и тебя веселит, поэтому попытки сделать своё лицо ничего не выражающим в десять раз труднее, чем обычно. — Ты так говоришь, потому что тоже моя жертва, да? — Чон откидывает рубашку в сторону и направляется к тебе. — Я?! Ага, разбежался, — соглашаешься на игру в догонялки и ловко увиливаешь от парня. — Кто же ещё? Это ты была сражена моей красотой и очарованием, — Хосок шутит, или тебе так кажется, поэтому не замечаешь, как начинаешь улыбаться и улепётывать от парня по всей комнате. — Да хватит же, не смешно! — когда он всё же догоняет тебя, пытаешься вырваться, бьёшь кулачками в грудь, но всё ещё растягиваешь губы, потому что из головы не выходит маленькая девочка и её колготки, вообще-то смеяться-то не над чем, но как уже было много раз сказано, с психикой у тебя не всё в порядке. — Вот именно, не смешно, ты как-то странно отреагировала на всё, что тебе пришлось увидеть здесь, — его скулы моментально заострились, выдавая напряжение и раздражение, опять шулер его настроения подмешал незаметно карты и на столе вместо Туза оказался Джокер. — Я отреагировала так, как ты этого не хотел. Не по-детски ли вызывать меня сюда, чтобы я застала тебя с кем-то? Мы не в тех отношениях, и не мне это тебе разъяснять, — пытаешься словами возвести невидимую стену, а Хосок в который раз в лёгкую ломает её, нарушая личное пространство. Тебя давно уже заставили забыть об этом понятии вовсе, но с Чоном по-другому, он вместе с физической близостью проникает в мысли, проецируется потом всеми и вся в повседневной жизни, ощущается рядом, даже, когда его нет, своими словами лезет в подкорку сознания, пытается там что-то разбередить. Зачем? — Не надейся, что и с тобой меня будет преследовать ревность. Вы все с ума посходили с ней в последние дни, — в голове сам собой возникает рассерженный Чимин. Как всегда, этого мужчину не нужно учить-читать между строк. Пусть он и не признаётся, но даже ты видишь его дикое желание обладать тобой, не потому, что особенная, а просто для галочки в его голове. А дело-то на самом деле не в галочках, и поэтому он меньше всего из твоих уст хочет слышать о каком-то другом мужчине. Ничего не говоря, мужчина вгрызается в женские губы, как в лучшее лакомство на свете, которое нужно растягивать подольше, примешивая в этот поцелуй смысл непроизнесённой фразы: «Ты должна ревновать и будешь». Оттягивает губы, после кусая, и ты уверена, что завтра они будут минимум болеть, потому что он их съесть пытается, по-другому не скажешь. А ты, будто преданная любительница БДСМ, только стонешь в ответ и желаешь его кровь на вкус попробовать, однако тебе не позволят. Ему не нравится, как на тебе сидит одежда, без неё явно лучше, ему не нравятся твои шея и ключицы без следов от его поцелуев, и он больно закусывает кожу, ему не нравятся твои ничего не выражающие или насмехающиеся над ним глаза, ведь он и правда проштрафился, в который раз недооценил, поэтому одними только руками заставляет твои глаза блестеть, дабы искупить свой проигрыш. А вообще, Хосок зол, прежде всего, на себя, поэтому берёт грубо, не разменивается на нежности, не заботится о тебе ни капли, что как раз-таки ты от него и ожидаешь, и какая-то часть внутри удовлетворённо хмыкает, Хосок вновь сыграл, как должен был, не вышел за рамки. Браво, Чон Хосок, вы вновь не смогли удивить Т/и. * * * Это повторяется раз за разом, чувствуешь себя ночной бабочкой по вызову. Усмехаешься, что вновь вернулась к старой работе, от которой невозможно отказаться. Чимин указаний не меняет, хотя ты без понятия, что он там готовит. Явно что-то масштабное, ты не спрашиваешь, вообще не ходишь к нему. Не дай бог, опять нарвёшься на насмешки, или того хуже, призрачную жалость. Хекён здесь, от Пака в такие моменты можно что угодно ожидать. Иногда Хосок вызывает, потому что предыдущей девочки ему не хватило, тебе всё также плевать на это, а ему нет, он злится, с каждым разом делая больнее. Самое мерзкое, что он берёт с собой на странные переговоры, допросы и подобные, оканчивающиеся неизменно кровью. На казни, если по-простому, и делает из тебя палача. Вкладывает в руку пистолет, порой, нож. Ты на грани, приближаются особые для тебя дни в году, а ты за последний месяц, кажется, убила больше, чем за предыдущие несколько лет. Хекён отпаивает успокаивающим чаем, ты, собрав волю в кулак, вновь отправляешься в его дом. Странно, но тебя встречает темнота и тишина. Хосока находишь на кухне, сидящего и смотрящего в одну точку, не решаешься включить свет, садишься напротив, минут десять не нарушаешь молчания. Теперь понимаешь, что не единственная, кто ломался всё это время. У Хосока внутри тоже ураганы, тоже миры обваливаются, тоже почему-то именно сейчас. — Знаешь, в чём твоя проблема? — слова идеально вписываются в тишину, будто только их ожидала эта симфония, поднимаешься. Ты сегодня нужна ему, чтобы выплеснуть свои эмоции, но у тебя собственных достаточно. — Ты словно яд, отравляешь всех вокруг, я много таких, как ты, встречала. Вам слишком одиноко в своём мирке, и вы затаскиваете в него побольше людей, чтобы можно было выжить, чтобы был кто-то ниже, играете в изуродованную монархию. Вы только со стороны такие сильные, а на деле сломанные марионетки, подчиняющийся кто чему. Прошлому, будущему, какой-то маниакальной идее. Я смотрю на Тэхёна и не понимаю, как ты смог затащить его сюда. Он милый, добрый, воспитанный и заботливый, а рядом с тобой жестокий, бесчеловечный и совсем неуправляемый, — каждая буква отпечатывается на нём звонкой пощёчиной, пока направляешься к двери. — Разве ты не такая же? Разве ты тоже не сломанная марионетка? — глухой ответ тебе в спину. — А я и не спорю… Дверь закрывается, свет из коридора пропадает, и Чон Хосок вновь остаётся лицом к лицу с тьмой, его единственной верной спутницей.