Двухцветное кино

За раздумьями Пак не замечает, как к нему подсаживается Намджун. Он, следуя своему стилю, в очках и капюшоне. — Ты растаешь, Снегурочка, — усмехается Чимин, опрокидывая в себя последние капли напитка. — Ты же меня позвал, не только чтобы вот это сказать? — перед мужчинами прошла мило беседующая парочка, которую ещё долго провожал взглядом Ким. — А у тебя язык неплохо подвешен, впрочем, как всегда, — одним ловким движением стаканчик оказывается в урне. — Мне нужен Тэхён, — Паку даже смотреть не нужно, чтобы понять, что его собеседник напрягся. — Ты же знаешь, какое количество людей охотится за ним? Если бы его было так легко поймать… — Поэтому этим займёшься ты, в крайнем случае, моя сестрица не удержится и полезет во всё сама, но тебе я как-то больше доверяю. К тому же, у вас с ним особые отношения, может, по старой дружбе устроите встречу? — Такие друзья, как мы, не устраивают вечерних посиделок, — Джуна весь этот разговор выводит из себя, по большей мере пугает, не может он так просто взять и позвонить Тэхёну. Нет, может, конечно, физически, а вот морально к этому совершенно не готов, и заявление Чимина является для него снегопадом в июле. — Значит, придётся стать такими друзьями, — голос у Чимина грубеет, мужчина привстаёт. — Честно, меня не интересует, каким образом, но ты мне его достанешь. Бери людей, деньги, что угодно, у тебя неделя. Это приказ. Приказы в этой сфере никогда не обсуждаются, Чимина будет интересовать только результат, ему совсем не интересно, насколько болезненной может быть одна только встреча. ~ ~ ~ Тэхёна достала чрезмерная опека, он в себя пришёл, и няньки ему не нужны, да только приказы не обсуждаются, сам же Хосок, который может снять свои нелепые указания, куда-то запропастился. Дал понять, что собирается пропасть на некоторое время, и исчез, телефон выключил, что говорит о его нежелании с кем-либо связываться. А Киму теперь вечно взаперти сидеть? Вот он и вылизнул на улицу, свежим воздухом хоть подышать, а после сам не заметил, как пришёл в старое знакомое кафе, он сюда периодически обязательно захаживал, садился на дальний от двери столик у окна и неизменно получал перед собой чашку горячего чая с двумя ложками сахара. Его тут в лицо каждый работник знал, хозяин даже помнил, как Тэ приходил сюда ещё не один, с девушкой. Прошло много лет, но с новой девушкой парень не появлялся. Настоящая любовь продолжала существовать в нашем чёрством мире, несмотря на убеждения Чимина. Намджун долго мнётся у двери, рассматривает ничего не видящего Тэхёна, пытается узнать в нём того молодого юношу, с которым проводил большую часть своей школьной жизни, ему на секунду кажется, что узнаёт, что это грустное лицо принадлежит мальчику Тэ, что получил неуд и не может поехать на отдых с классом. На секунду, потому что, когда он поднимает глаза, Намджун в них видит поглощающую пустоту. Эстетичное ничто. В них и вопрос, и ответ, и осознание. — Привет, — наконец, сипло выдаёт старший. * flashback: воспоминания Намджуна * Тэхён был популярным, привлекательным, но глупым и молодым. Кто его просил уводить чужих девушек? Более того, кто его просил менять их как перчатки? Поэтому парни его и не любили, а он как-то не сильно старался вдаваться в подробности того, за что же он всё же получает почти каждую неделю. Намджун как-то попытался его образумить, но ничего из этого не вышло. — Что, считаешь себя самым умным? А? Отвечай! — удар, лицо не уберёг, чёрт. Что теперь маме говорить? Но мысли не успевают облачиться в нравоучительные слоганы о том, что его болезненную мать нельзя ничем таким пугать, потому что второй удар приходится прямо в солнечное сплетение. Тэхён падает, и ничего уже точно не различает, вокруг одни только ноги, ничего другого, они его реальность. Ноги, марающие белую блузку, наступающие прямо на длинные пальцы до хруста, выбивающие из его груди скулящие крики. Один из парней — его одноклассник, лицо свирепое, только зачем на них смотреть? Зачем? Там что-то мелькнуло за стеной. Над головой небо, как никогда близкое, и зачем он вообще на крышу пошёл? В школе бы этого не произошло, но пришёл ведь, как будто звало что-то. Вновь мелькает, тут Тэхён понимает, что мелькает не что-то, а кто-то. Более того, кое-кто очень знакомый. Намджун, любимый хён. Ким-старший испуган, он одно своё сердце слышит, оно приказывает спрятаться, не слушает совесть и привязанность к Тэ, разрывающиеся криками, когда младший улыбается, у него ручеёк крови пробегает по подбородку, а он улыбается отчаянной улыбкой, просящей о помощи, уже не кричит. И смотрит на небо, бездонное и глубокое, не лгущее, воспарить бы к нему от всех проблем. Через неделю Тэхён встретил Хосока, а через две пропал из города, в котором его больше ничего не держало. У вечно больной матери был пропадающий сутками на работе, но супер заботливый отец, а хён не оказался тем, кто смог бы защитить Кима, хотя бы его сердце защитить. Тэ разочаровался в дружбе, в людях и молча ушёл. * flashback end * — О, Намджун, — и на лицо младшего наплывает хищная ухмылка, пробирающая прямо до костей. К ним подбегает милая девушка-официант, Джун делает заказ, юноши молчат, работники перешёптываются. Впервые к их одинокому посетителю кто-то подсаживается, впервые он заговаривает с кем-то не из персонала. Старшему приносят молочный шейк и булочку с маком, а Тэ против воли усмехается. Что-то останется неизменным, даже если мир захватят роботы, Ким Намджун всегда будет заказывать одно и тоже после обеда. Хотя если мир и захватят роботы, то только под предводительством Джуна. — Ну и как тебе работается на Чимина? — А как тебе на Хосока? — они даже играть не стали, вот так сразу все карты выложили, всю заржавевшую обиду и недопонимание спустя столько лет одними словами. Могли они раньше встретиться? Конечно. Узнавали ведь друг о друге, постоянно левыми путями информацию добывали, столько лет живут в одном городе, а не встречались. Тэхёну это незачем, он старую жизнь оставил в Тэгу на помойке, Намджуна там же. Все воспоминания, часы на холодных улицах и старые общие шутки он выкинул у выезда из города. Правда, почему-то регулярно приказывал нарыть информацию на старшего. А Намджуну сначала было страшно, потом он втянулся, и пойти против Пака уже было нельзя. Это всё отговорки, конечно. Потом уже поздно было на самом деле, не стало того Тэхёна, в поисках которого Ким покинул родной город. — Нам на эту тему говорить бесполезно, не думаешь? — Намджун уверенно проговаривает скрупулёзно изучает бледные черты лица напротив, пытается потраченное впустую время разом наверстать. Оказывается, смуглая кожа может быть белой, но она от этого красивее не становится. Не красят Кима сбитые костяшки, синяки под глазами и осунувшееся лицо. — Да, что сделано, то сделано, ушедшего не воротишь, — Ким-старший по всем законам жанра должен взгляд виновато отводить, но он так не делает, не мнётся, глаза в глаза принимает невысказанную восемь лет назад обиду, заслужил. Ему и понятно, что Тэхён его «хёном» больше не назовёт, опять же всё по правилам. Они молчат, а младшему всё названивают, спустя десять сброшенных он подрывается и уходит в сторону уборных. Намджун оглядывается, поверить не может в удачу и одним лёгким движением высыпает порошок в чашку чая, которую Тэ так долго растягивал. — Ладно, думаю, мне пора. Приятно было увидеться, — после возвращения выдаёт младший, а Джун в голове прокручивает сотни способов остановить Тэхёна и выбирает тот, что обязательно уколет. — Ты с матерью связываешься? — это тема запретная, она об их прошлом. Об их общем прошлом, в котором Намджун себя повёл как последняя тварь, если бы Тэ себя хорошо чувствовал, он бы ни за что на это не купился, но вопреки своим мыслям, он был далёк от понятия «хорошо», поэтому останавливается и присаживается обратно. И теперь на Джуна смотрит расстроенный, загнанный в угол сложной головоломкой ребёнок. — Зачем тебе всё это? Я думал, ты давно забыл обо мне. Приехал сюда, искал меня, а потом ни с того ни с сего пропал. Что теперь-то? Что поменялось, не подскажешь? — Я и не забывал… — Тогда почему спустя столько времени? Это даже не смешно! — Тэ голос повышает ненамеренно, а Джун лишь вздыхает, да посматривает, что трясущимися руками парень напротив подносит кружку к губам. — Это всё очень трудно объяснить… — Потрудись! — глотает уже прохладный чай и морщится, официанты переговариваются, и девушка за соседним столиком оглядывается. — Хорошо, — Джун берёт небольшую паузу, надеется, что сладкий напиток успокоит, но выходит как-то не очень. — Это правда, я за тобой приехал, думал, смогу вернуть домой. Но чем больше я наблюдал, тем больше понимал, что это невозможно. Тем более после всего, через что тебе пришлось пройти, — Тэ сжимает ручку чашки сильнее. — Какого чёрта ты не убрался побыстрее? Зачем ты ввязался в это дерьмо?! Ты! — задаёт вопрос, который мучил его перед сном на протяжении долгих лет, потому что причиной падения «друга» младший видел себя и ношу эту снять с плеч никак не мог. — Я погряз в этом несвоевольно, думаю, тебе не нужно объяснять, как это происходит. Потом у меня появился друг старше на несколько лет, — ещё глоток, тяжёлая пауза. — Он умер несколько лет назад. Это люди, на чьи сердца никто бы не пожелал взглянуть, потому что у них вместо нормально функционирующего органа должны в груди большие дыры зиять, а там ещё что-то тлеет, теплится. Что-то разбитое, чёрное, кровоточащее, но продолжающее биться на автомате. От такого вида обязательно минимум плохо станет, вывернет наизнанку, а они с этим умудряются жить и не жаловаться. — У него осталась сестрёнка, и я стал за ней приглядывать, — выдаёт вслух старший, а про себя додумывает: «Защищать так, как тебя не смог. Хотя я и её паршиво защищаю. Плохой из меня вышел хён». И они этими сердцами что-то чувствуют ещё, если вы вдруг думаете, что из-за душевной инвалидности над ними можно измываться, то вы очень сильно ошибаетесь. Такие люди остатки берегут как зеницу ока и любого посягнувшего на неё разрывают в клочья. — Я ей пишу, — решает всё же ответить на вопрос о матери Тэ после недолгого молчания. Вот такая их жизнь, состоящая из одних ошибок, из сплошного падения, а они её любят, сражаются, поэтому, когда Ким выходит и понимает, что реальность начинает плыть перед глазами, он ещё старается уйти дальше, но не выходит. Качается, опирается на стену, и всё меркнет. Он не слышит мужское «Прости» над ухом.