Двухцветное кино

— Я согласна, только мы поедем туда, куда хочу я. Хосок хоть и не забывал о своём бредовом во всех смыслах предложении, но был уверен, что ты покивала тогда головой, потому что он был болен, и просто не хотела с ним связываться. Поэтому парень чуть не выронил кружку, когда быстро выпалила эти слова в трубку, только он нажал на кнопку «Принять вызов». — Ммм, окей? Мне заехать за тобой сегодня вечером? — он взглянул на календарь, часы, гору какой-то бумаги, которая неизвестным образом всё время оказывалась у него на столе, в который раз задался вопросом, какого чёрта ему это вообще надо, и уже представил «весёлый» день. — Да, до вечера. Мистика случается, когда вы её не ждёте, а она вот так с ноги распахивает дверь в вашу жизнь и, злобно посмеявшись, ускользает, сверкнув хвостом. В девять вечера весь красивый и как всегда идеальный Чон Хосок плавился под вопрошающим взглядом Т/и, стоящей напротив него и подумывавшей плюнуть на всё и быстро ретироваться в родной подъезд. — Можешь перестать восхищаться и отмереть, — в любом случае никто из прохожих даже и не заметил бы ту неловкость, которую эти двое пытались перебороть всеми силами, но пока получалось у них это как-то не очень. Неловкость, что давила на них гранитом и которую они, к сожалению, видели насквозь. — Боже, — ещё раз недовольно оглядываешь его и идёшь к машине, однако, против желаний парня, присаживаешься за руль, а ему ничего не остаётся, как сесть рядом, при этом он не снимает с себя лица «аля всё идёт по плану, я так и продумывал». Тебя это улыбает, потому что ты столько времени с ним провела, что точно знаешь, когда он играет. Как сейчас, например. Чон Хосок действительно удивительный, неприкасаемый и волевой, его улыбки не наигранные, он лишь с сарказмом и иронией глядит на всё вокруг, однако тебя это не касается, рядом с тобой привычная философия мужчины летит к чертям, а лисьи глазки уже не есть отражение его самого. — Я и не подозревал, что ты умеешь водить, — он всё ещё пребывает в смятении и не знает, как себя с тобой вести, ибо как только ты вводишь свои правила, он без понятия куда ступать, а куда не стоит, в придуманных тобой партиях чересчур много исключений. Последние месяцы ты практически всегда подчинялась его желаниям без протеста, и он боится того, что может произойти, как только вы поменяетесь ролями. — А я и не умею, — приподнимаешь губы слегка, Чон заинтересованно поворачивает к тебе голову. — Прав у меня нет, ничего не обещаю, в принципе, думаю, доедем, — юноша кашляет в кулак и пристёгивается, пока у тебя улыбка Чеширского Кота на лице растягивается. Вы оба не знаете, о чём говорить, ты делаешь вид, что внимательно следишь за дорогой, через некоторое время Хосок успокаивается, видя, насколько хорошо управляешься с машиной, и против воли проваливается в сон, просыпается, когда останавливаешься у серенькой многоэтажки. Время за полночь, все окна погасли. Он так ничего и не спрашивает, ни пока вы поднимаетесь на третий этаж, ни пока возишься с дверью, шёпотом ругая её всеми нелестными словами, пришедшими в гости к уставшему уму, ни пока, замерев, стоишь у неё, не переступая порог, вглядываясь в густую темноту. Только тогда он кладёт руку на твоё плечо, и ты, встрепенувшись, входишь внутрь, попутно включая свет. Мысленно благодаришь аджуму из соседней квартиры, которой позвонила днём и попросила разобраться с электричеством. Борясь со всевозможными галлюциногенными препятствиями проходишь в комнату, оставляя Хо в прихожей одного. Он жуткий человек, но настолько же жутко-проницательный. И ты его не боишься, потому что, скорее всего, не намного парень страшнее тебя. Оглядываешь маленькую комнатку, в ней пахнет забытым прошлым. Ты сюда не возвращалась практически со смерти Юнги, однокомнатная квартирка, за которую продолжала исправно платить, так и не навещая свои воспоминания, а теперь они обрушиваются огромной волной, настоящими образами оживают, разговаривают, двигаются, прямо рядом с тобой проходишь ты несколькими годами раньше. Та ты копается в одежде, брошенной на стуле, пытаясь найти что-то подходящее, та ты проливает чай на футболку Мина и, воровато оглянувшись, прячет последнюю под матрас. От Юнги тоже не сбежать, вот он улёгся у батареи под окном, листая страницы книги, а нет, теперь в дверном проёме появился и просит прекратить бездельничать. Пространство раздувается от голосов и звуков, которые не прогоняешь. — Т/и, а в чём я буду спать? — вновь мистер-проницательность врывается в видения, и те растворяются. Оглядываешь всё вокруг ещё раз, грустно прощаясь с привидениями минувшего. — В чём хочешь. Слава богу, ты догадалась взять с собой постельное бельё, а то здесь всё пылью поросло. Заправляешь небольшую кровать, отгоняя желание сесть около неё и начать изучать каждую деталь комнаты. Это больно, потому что всё запущено, но тебе хочется провести пальцами по поверхностям, вывести незамысловатые линии по пыли, пересмотреть школьную литературу, стоящую стопкой у стола. — У меня ничего нет, — а вот и причина, по которой ты при встрече глядела на Хосока, как на марсианина, ибо на нём был дорогой чёрный костюм, в то время как ты оделась в удобную кофту и джинсы и взяла с собой пару таких же комплектов. — Не думаю, что мои футболки тебе подойдут, — говоришь так, будто решаешь сложнейшую задачу, на самом же деле коварно ожидаешь того, как он будет выпутываться из этой ситуации. Должно же хоть что-то хорошее произойти за день. Оставляя озадаченного Чона в комнате, ты никак не ожидала, что вернувшись, обнаружишь его в кровати, а его одежду на том же злополучном стуле, поэтому вопросительно поднимаешь бровь вверх. — Я хочу спать, — говоришь тоном, не принимающим возражений. — Я тоже, — а его горящие глазки хотели, что угодно, но точно не спать. — Чон чёртов Хосок, я реально хочу спать! Я везла нас сюда несколько часов! — ты даже не видишь, насколько смешной становишься, когда жестикуляцией подтверждаешь своё негодование. — Спасибо, что не угробила, а теперь иди сюда, я тоже хочу спать. Я даже не успел домой заехать, чтобы переодеться, так что выключай давай свет и не ворчи, — на последней реплике у тебя практически отваливается челюсть. — Но я хочу спать! — всё ещё надеешься, что до него дойдёт твоё желание. И вообще, куда это делось его пресловутое умение читать между строк? — Я то… — он замолкает, и тут его глаза округляются. — Извращенка! У бедного мужчины нет выхода, кроме как спать в одних трусах, потому что ты его, понимаешь ли, не предупредила, что мы будем ночевать не в отеле, а она уже строит коварные планы по его совращению! — Хосок театрально прикрывается одеялом. — Шарлатан, — шипишь тихо, но он всё равно слышит и заливается смехом, не сомневаешься в том, что кто-нибудь из соседей точно проснётся из-за его хохота. Выключаешь свет, так и не зная, что предпринять. — Да иди ты уже сюда, — в его голосе проскальзывают уставшие нотки, поэтому подчиняешься своему желанию, наконец, коснуться головой подушки. Он приобнимет тебя за талию, удобно пристраивая нос на шее, а ты напрягаешься. — Что не так? — Это всё на тебя так не похоже… И всю следующую неделю можно описать как «не похоже». Не в вашем стиле эти прикосновения, тихие разговоры и негрубые шутки. Вы не можете готовить вместе и уж тем более гулять по улочкам маленького городка, громко о чём-то споря. Не в вашем стиле ходить в магазины и стоять полчаса у какого-то прилавка, доказывая друг другу, что этот производитель лучше другого. Чон Хосок не принесёт тебе пирожное просто так, а ты в ответ не вымажешь этим же пирожным ему лицо. Вы не будете вместе в три часа ночи искать единственный ключ на лужайке у дома, потому что кое-кто его выбросил тот из окна, чтобы ты перестала играть в улитку и вышла из квартиры. И уж точно вы не будете каждый вечер засыпать, прижавшись друг к другу, вдыхая наркотический аромат с наслаждением, он не станет играть с твоими волосами, пока его не одолеет сон, а ты не будешь цепляться за его футболку с мыслями: «Вдруг это всё мираж?» И ты в своей голове вешаешь именно табличку «мираж», позволяя стать себе тем, кем никогда не была. Или не могла быть. Он делает то же самое. На самом деле Хосок — всё ещё Хосок: управляет одними словами, постоянно соблазняет, прекрасно это понимая, ставит эксперименты над тобой. Как отреагируешь, если рядом с тобой с утра окажется яичница в тарелке и чашка чая? А если он достанет непонятно откуда тряпку и начнёт прибираться? Ты тогда подумала, что пора в дурку, потому что он должен лежать на роскошной кровати, пить вино и говорить о смысле существования, а не о том, что ты купила безвкусные яблоки. Вы оставили свою реальность в Сеуле, а здесь стали тем, кем в этой жизни быть не могли. Тебя пугает сложившаяся ситуация, каждый раз одёргиваешься, когда он касается тебя, в то время как Хосок чувствует себя очень даже в своей тарелке. Но это же удобно забыть о том, кто вы есть? Удобно забыть, что этот мужчина должен будет умереть ради исполнения твоей мечты? Что и его, и твои руки по локоть в крови? Удобно снять вечные запреты и почувствовать себя кем-то другим, потихоньку привыкая к этому ритму жизни. Когда внутренний голос спрашивает: «Зачем ведёшь себя подобным образом?», —отвечаешь ему: «Я лишь задерживаю его подальше от Сеула». Как-то раз, возвращаясь домой, обнаруживаешь согнутого пополам Хосока и разбросанные по полу книги, он виновато улыбается, говорит, что случайно рассыпал «башенку» из произведений искусства. Вы с Юнги хранили всю литературу только так. Отмахиваешься и несёшь продукты на кухню, не замечая, как Чон прячет что-то за спиной какую-то бумажку. — Где была? — пытается выглядеть серьёзным и злым, но сонливость с него так и не сошла, голос хрипит, волосы торчат в разные стороны, а глаза, похоже, всё ещё не осознают, что мозг вернулся в настоящую реальность. На часах около девяти, а парень недавно покинул тёплую постель. — Гуляла, — давишь в себе улыбку, запихивая продукты в маленький холодильник. — А со мной погулять не могла? И чего тебе так рано приспичило куда-то пойти? — всё-таки разворачиваешься, перед тобой предстаёт самый настоящий король. Только его одели в нищенскую одежду с ближайшего магазина, из-за этого весь лоск с мужчины нещадно облазит, однако король продолжает прямо держать спину и говорить в приказном тоне да хмурить бровки. Прибавьте же всё это к тому, что делает это он, стоя в розовой огромной футболке, потому что ты не могла не порофлить над тем, как он в ней будет выглядеть, и в полосатых семейниках. Кашляешь в кулачок, но в следующую секунду присаживаешься рядом с холодильником, не имея сил спрятать смех. — Т/и! — холодильничек смело держит твою бьющуюся в конвульсиях тушку, а у тебя из глаз уже слёзы от смеха текут. ~ ~ ~ Звуки рассветного многоэтажного дома… Слышали вы их когда-нибудь? Их практически нет, если вам повезло с соседями и районом. Если кто-то и не спит, то он поддаётся всеобщему затишью и тоже старается свести признаки собственной жизнедеятельности до минимума, но всё равно выключатель щёлкает слишком громко, да и стул подворачивается под ногу в самый неподходящий момент. А потом не остаётся ничего, как упасть на пол максимально беззвучно, не расплескав кипяток, и уставиться глазами в недоразумение до смешного невинно сопевшее, обхватив руками подушку. На лице Чона расположилось обиженное выражение, как будто у ребёнка отобрали последнюю сладость, хотя ты просто выскользнула из-под одеяла. Раньше на окне висели голубые занавески, куда же они делись? Окно без них какое-то осиротевшее, ветер любил играть с ними летними ночами, а утром вы с Юнги проклинали проснувшихся птиц, уверенных, что всем остальным тоже пора проснуться. Сейчас окно закрыто, птиц не слышно, это всё воображение, но они в твоей голове настойчиво продолжают пропевать ноту за нотой. Ты даже можешь присоединиться, если захочешь. Квартира совсем опустошённая: котёл не шумит, ваша кошка Микки умерла, и не слышно её мягких шажков, она бы раньше обязательно подошла к тебе и стала бы тереться мокрым носиком о коленку, вы с Хосоком только холодильник подключили, потому что неделя без еды — удовольствие не из лучших, сейчас белая коробка одиноко жужжала, брошенная остальными обитателями ночного дома. В последний раз бросаешь взгляд на упавшую на глаза красную чёлку, подобранные губы и сморщенный лоб, поднимаясь, выходишь из комнаты, натягивая по пути лёгкий кейп.