Принц с соседнего огорода

Придёт – не придёт, придёт – не придёт – Чангу беспощадно обдирает белые лепестки с ромашки, выросшей к своему несчастью прямо под скамеечкой, где он решил занять наблюдательную позицию в ожидании своего городского принца. Йенан, естественно, слышал от него про намечающийся в деревне тусич, но мог и не приехать, в зависимости от обстоятельств. А если он нашёл себе друзей поинтереснее в городе и проводит время с ними? А что, если он просто забыл? Ни тёплый освежающий ветерок, ни сочная зелень полей вокруг, ни вкусная еда и приятная музыка не радуют в полной мере его исстрадавшееся сердце. Чангу был бы даже счастлив, не будь у него номера телефона, чтобы спросить, потому что он...он боится. Ведь Йенан всё ещё крутой и неебически красивый, а Чангу...а что Чангу? – Чангу-хён, – Хёнгу громко окликает его, силясь перекричать спорящих за право выбрать следующий трек Шинвона с Хветэком (последний на это сборище явился тупо для того, чтобы не дать молодёжи “прославиться” на всю деревню чем-нибудь от его имени, сам же разрешил), – не говори мне, что у нас всего три литра пива! На всех?! – А что, нужно больше было..? – Чангу тоскливо до жути и не хочется думать ни про какое пиво, даже если он сам обещал принести алкоголь на всю честную компанию. – Хёнгу-я, ладно тебе, – просит Юто, когда Хёнгу делает глубокий вдох и закатывает глаза, многообещающе так, – не дави на человека, он и так грустный какой-то. – Грустный, потому что хуй сосал невкусный, – огрызается Хёнгу раздражённо и вздыхает, замечая, как Чангу краснеет под смешки со стороны высокоинтеллектуальной парочки из Усока и Юто, – что делать будем? Пиво кончилось, общественность негодует. – Может у многоуважаемых хёнов будут идеи? – японец задумчиво смотрит на то, как Хветэк мощно и душераздирающе воет в микрофон хиты своей юности, – догадываюсь, куда ушло всё пиво… – Ах, нет, он на самом деле ещё даже не пил, – Хёнгу улыбается по-странному тепло, – но это хорошая идея! Хветэк не то чтобы испытывает большой восторг от новости, что алкоголь закончился через час после начала вечеринки, но не зря же он уже позволил её провести? Глупо будет испортить всё вот так, да и у него в погребе такие грандиозные запасы, что пару-тройку бутылок пожертвовать не жалко. – Только учти, я со своей больной спиной их нести не собираюсь. – Да и не нужно, пошлём кого-нибудь! Спасибо-спасибо, – Хёнгу лезет к деревенскому старосте с обнимашками, и тот хоть и ворчит, выглядит ужасно довольным жизнью. Этим кем-то оказывается Юто, как наименее пьяный и наиболее ответственный (возможно, только с виду). Хветэк подробно объясняет ему, как открыть калитку и под каким кирпичиком в кладке забора спрятан ключ от подвала, после чего с легким сердцем отправляется к Хёджону заказывать следующую песню. И очень зря, потому что за напитками Юто идет не один. Усоку по умолчанию было некомфортно от сборища плохо знакомых ему людей. Довольно приятных и дружелюбных, да, однако из-за своей застенчивости он толком не мог ответить им тем же и мило вести беседу или выцыганить микрофон для караоке. К тому же он сильно выделялся уж слишком модным аутфитом из винтажной рубашки и узких джинсов, потому что все остальные были одеты намного проще, но, вот в беда, в столичные клубы обычно в растянутых майках и замызганных шортах даже не пускают. Дела пошли чуть получше, когда Шинвон предложил сыграть в карты, но и тут Усок, как самый младший и робкий, стал жертвой подколов и нечестной игры. Приходилось следить в оба, чтобы не остаться случайно без трусов (а играть решили на раздевание), и внезапно закончившееся пиво оказалось прекрасным поводом, чтобы слиться из напряжённой игры. Сбегать и проигрывать Усок не любил, но вовремя вспомнил, что, вообще-то, явился сюда только из-за Юто. – Мы реально должны спуститься вниз? – на всякий случай уточняет Усок, недоверчиво вглядываясь в черноту за дверью в погреб, вход в который оказывается прямо во дворе на улице. На улице стремительно смеркается, и даже первые пару ступенек едва удается различить. – А что, страшно? – усмехается Юто – он может и боится призраков, но не обычных подвалов, – сейчас поищу, тут где-то должен быть фонарь. – Не страшно, – Усок хмурится, – просто… Вдруг там будут большие и мерзкие пауки? Или потолок решит осыпаться нам на голову? – Неужели наш Усок-и из тех детей, которые просят пойти и прогнать веником пауков из туалета, прежде чем зайти туда? – смеётся этот бессовестный японец, наконец, вооружившись фонариком. – Ага, конечно, какой я тебе ребёнок! И туалет у нас не уличный, в отличие от некоторых неудачников, – разозлившись, Усок сам не замечает, как перебарывает себя и уже бодро топает вниз по лестнице, ориентируясь на узкий круг жёлтого света. – Главное, не оборачивайся, – в шутку предупреждает его Юто, что, естественно, Усок и делает, чтобы через секунду отшатнуться от привидевшейся в темноте тени. К счастью, случается это уже на последних ступенях, и крепкие руки вовремя обхватывают его летящее по инерции тело всего в паре сантиметров от внушительного металлического стеллажа с несомненно острыми углами и рядами стеклянных банок с вареньем на полках. Усок с облегчением выдыхает. И понимает, что теперь зажат между этим чёртовым стеллажом и не в меру горячим телом Юто, который, кажется, не собирается убирать руки с его талии. Или не совсем так: одна ладонь вероломно пробирается под рубашку, задирая её. Усок чувствует, как бегут мурашки по позвоночнику от чужого дыхания на шее сзади, и закусывает нижнюю губу. – Нам разве не нужно вернуться к остальным? – с трудом спрашивает он, по крупицам собирая отъезжающий в далёкие дали здравый смысл. Соприкосновение с холодным металлом на контрасте с разгорячённой кожей прошибает до мурашек, но отодвинуться не получается. – Вероятно, позже, – тихий и невозможно низкий голос Юто у его уха звучит так многообещающе хорошо, что Усоку плохо: у него от этого голоса дёргается член и подгибаются ноги от предвкушения. – Блять… Юто, что ты со мной делаешь, – ноет он, с усилием развернувшись, чтобы они оказались лицом к лицу. – Я? Пока ничего, – Юто обескураживающе невинно улыбается и разводит руками. – Это же ёбаный подвал, тут грязно и воняет сыростью и… и, – Усок теряется в словах и целует его, долго, упрямо, впутывая пальцы в волосы на затылке и не позволяя отвернуться, пока совсем не выдыхается. – Ты ведь сам этого хочешь, – просто говорит Юто, пока его ладони беспрепятственно скользят под усоковой рубашкой, – признайся, Усок-а, каких пошлостей ты успел навоображать, что у тебя так крепко стоит? – Но я хочу вернуться и выиграть у того придурка, – возмущается Усок, не уверенный, что у него в принципе будут силы ходить, если они не остановятся. – Тогда давай тоже сыграем, – предлагает Юто, сжимая чужой стояк сквозь предательски обтягивающие джинсы, – я отсосу тебе, но если издашь хоть звук, прежде чем кончишь… – все эти слова кажутся Усоку такими грязными, что он уже едва сдерживает стоны, – я тебя трахну. Прямо здесь. – А если нет? – Тогда сделаем как ты захочешь, идёт? Усок думает, что точно не выдержит и заранее обрекает себя на проигрыш, когда кивает, нервно облизнув пересохшие губы. Но очень уж горячо выглядит Юто на коленях перед ним, да и разве сложнее не означает интереснее? Он надеется легко достичь оргазма, будучи сильно возбуждённым, тем не менее, алкоголь играет с ним злую шутку. Юто мучительно медленно дразнит головку языком, прежде чем обхватить губами, а когда Усок толкается сам – глубже, быстрее – шлепает его по бедру. – Не думай, что можешь просто взять и выебать меня в рот. Усок хочет возразить, хотя бы разочарованно застонать, однако натыкается на чужой строгий взгляд и вовремя спохватывается. Кажется, будто бы эта пытка продолжается вечность, Юто всё изобретательнее доводит его до предела, чтобы в самый неподходящий момент замедлить темп или вовсе остановиться. Хочется послать нахер правила и взвыть в голос, но он стойко держится, сжав зубы. Кто-кто, а Юто отлично знает, насколько упрямым бывает Усок. Впрочем, сдаваться он тоже не планирует, ещё и подначивает периодически. – Как думаешь, что будет, если кто-нибудь забеспокоится, что мы долго здесь, решит спуститься и увидит тебя в таком развратном виде, Усок-а? «Ага, и тебя с членом во рту», – язвит тот про себя, стараясь не поддаваться на провокации. Но бесконечно это продолжаться не может, и Юто это тоже понимает, когда с гортанным рычанием двигает головой, создавая вибрации, от которых у Усока сбивается дыхание и ноги становятся ватными. Он забыватся на долю секунды и даже не стонет, едва слышно всхлипывает. Юто всё равно слышит. Ухмыляется с набитым ртом и не останавливается, пока не доводит его до оргазма – такого сильного, что крышу сносит напрочь. – Повернись, – требует, помогая проигравшему удержаться на подгибающихся ногах. – Чёрт, Юто, я могу упасть. – Усок-а, – хриплый шёпот проходится прямиком по нервам, – если ты правда не хочешь меня, мы остановимся. Усок в ответ глухо стонет и трётся задом о чужой стояк. – Хватит издеваться и трахни меня уже. Они чересчур увлекаются друг другом, чтобы помнить о каких-то мифических ждущих снаружи людях. Или, например, о том, что батарейка у фонариков иногда садится гораздо быстрее, чем ожидалось. **** – Как-то долго они ходят, может, что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает Хветэк, потому что даже у него уже возникает непреодолимая потребность выпить. – Они могли потеряться, – загадочно ухмыляется Хонсок, – или вовсе передумать возвращаться. – Пошли проверим? Никто в честной компании не возражает, против ухода старших, только Хёнгу с сомнением смотрит им вслед. – Может, хоть эти вернутся. Тем временем, окончательно темнеет. Идея никуда не возвращаться и остаться в теплой кроватке больше не кажется абсурдной (ох уж эта старость). Добравшись до дома, Хветэк сразу включает свет на террасе и замечает, что дверь в погреб открыта нараспашку. Странно, очень странно. Хонсок пожимает плечами: включает фонарик на телефоне и бесстрашно спускается по ступенькам, готовый к абсолютно любому зрелищу. Или не готовый. – Хонсок-а, что там с моим подвалом? – Хветэк несказанно удивляется поспешному возвращению друга. – Ты не хочешь знать, – не в меру бледный Хонсок отрешённо смотрит в землю, – ну почему, почему это всегда должен быть я?