Принц с соседнего огорода

Никто не смог бы поспорить с тем, что в этом году дискотека выдалась настолько бурной, что лучше бы её и не помнить, а забыть, как страшный сон. К сожалению, далеко не у всех в итоге оказалась такая возможность, хотя, например, проснуться в незнакомом доме на незнакомой кровати иногда тоже бывает вполне себе увлекательно. Алкоголя на вечеринке все же было недостаточно, и, так как никто из посланных за ним гонцов не вернулся, Хёнгу устал танцевать и решил присоединиться к игре в карты. К тому времени, как он приземлил свое разгоряченное тело на очень кстати прохладную траву, Чангу уже сидел в одних трусах, да и Шинвону оставалось до него совсем немного. – А что тут у нас за тусовка нудистов? – Как хорошо, что ты пришел, – обрадовался Шинвон, недавно лишившийся главной жертвы в лице Усока. – Да неужели? – Смерил его многозначительным взглядом Хёнгу, – а кто-то, я смотрю, так и не дождался, не повезло. Чангу понуро вздохнул, да так, что даже совестно стало, а всем известно, что совестливость – далеко не самая сильная черта характера Кан Хёнгу. – Вам, кажется, уже нечего снимать, – спешно сменил тему не только самый популярный, но и самый тактичный мальчик на деревне. – И что ты предлагаешь? – Шинвон окинул Хёнгу ни разу не раздевающим взглядом, – зато вот ты ещё одетый пришел. – А давайте лучше придумаем проигравшему какую-нибудь страшную миссию? – Присоединиться к клубу нудистов у него желания не было. – Типа испытания на храбрость? – Оживился Чангу. – Дааа… Храбрость, – Хёнгу на секунду задумался, – есть ли в нашей деревне что-то, чего боятся абсолютно все? – Ты про деда, что ли? – засмеялся Шинвон над своей же шуткой. – А, кстати, – Хёнгу улыбнулся одной из тех улыбок, которые не сулят ничего хорошего абсолютно никому, – знаете, он все время ходит в одних и тех же старых сапогах: высоких таких, непонятного от грязи цвета. Так вот, пусть проигравший принесёт их сюда! Сапоги в деревне были легендой, то ли семейной реликвией, передающейся по наследству, то ли оберегом от всех напастей. Никто никогда не видел Джинхо без них. Украсть их было равносильно тому чтобы ограбить храм или разорить могилу. Неудивительно, что друзья уставились на Хёнгу в ужасе. – Ну, разве же можно…? – Попробовал возразить Чангу, который и так был на плохом счету у деда и под страхом смерти не стал бы рисковать ещё раз (ну если только ради своего китайского принца). – Мы ведь не будем красть, нужно просто принести их и потом, конечно, вернуть обратно, – разводит руками Хёнгу, как будто это кардинально меняет ситуацию. – А что, звучит как самое настоящее испытание на храбрость, – совершенно безрассудно поддерживает его Шинвон. Чангу волей-неволей приходится согласиться с мнением большинства. Его персональные надежды на этот вечер уже оказались похерены, куда уж хуже. Неловкие попытки остальных подбодрить его работают совершенно противоположным образом. Не они должны говорить ему эти слова, не эти руки должны обнимать его и хлопать по спине… Чангу грустно, но он не хочет портить всем веселье и молчит, сосредоточившись на игре. Новую партию они начинают предварительно одевшись, потому что ночью всё-таки становится прохладно, да и Хёнгу наотрез отказывается раздеться за компанию, чтобы не выставлять их одних дураками. Кстати о дураках. Проигрывает Шинвон. Проигрывает и успевает сто раз пожалеть о многих решениях, принятых в этой жизни. На свою беду, из всей компании он самый неловкий, ещё и самый трусливый и, в целом, абсолютно не склонен к правонарушениям и хищению чужого имущества. Однако деваться ему некуда, не когда на него смотрят эти сверкающие отражениями звезд глаза. Хёнгу улыбается и кивает ободряюще, и это помогло бы в любой ситуации, но только не когда его безнадежно влюблённый друг панически боится, едва ли не трясётся от страха. – Ты справишься, хён, я верю в тебя, – нежно произносит Хёнгу в ответ на его полный отчаяния взгляд, взяв его ладони в свои. Шинвон морально умирает, заканчивается как личность – так хорошо это ощущается. Он едва притронулся к алкоголю этой ночью, потому что в принципе не любит напиваться (и потому что пить было почти что нечего), однако теперь голову кружит пьяным вихрем, словно ему снова шестнадцать и он – безрассудный подросток, готовый на всё ради чужого внимания и одобрения. Дорогу до дома деда он находит без проблем даже на тёмной улице, благо, улица эта одна на всю деревню. В окнах дома света не видно, но, если приглядеться, можно заметить слабые отсветы ночника в одной из комнат. Даже стрекотание сверчков нагнетает обстановку в этой кромешной беззвучной ночи. Крадучись на носочках, Шинвон едва не переворачивает кадку с каким-то растением на крыльце, вовремя ловит её и облегчённо выдыхает. Слишком рано, тем не менее. В отличие от большинства сельчан, Джинхо не оставляет свою драгоценную обувь за дверью на пороге, а, значит, дверь придётся открыть. Говорят, правда, что в селе, где все друг друга знают, замки и запоры – чистая формальность. Многие даже спят с открытыми дверями, чтобы лучше циркулировал воздух в жаркое время. Так или иначе, у Шинвона не остается иного выбора, кроме как проверить, насколько Джинхо полагается на чужую порядочность. Он осторожно тянет ручку двери на себя, попутно ловя ощущение приближающегося инфаркта. Удивительно, с его-то везением, но дверь даже не скрипит и открывается. Казалось бы, вот она, цель – стоит только руку протянуть, но даже в неверном лунном свете Шинвон чувствует подвох, когда его пальцы натыкаются на что-то меховое, лежащее поверх одного из сапог. «В конце концов, принести один сапог вместо двух тоже не так уж плохо», – думает он после того, как осознает, что, а точнее кто мешает ему сдвинуть второй сапог с места. Из темноты на него светят два больших зелёных глаза и раздается негромкое «мяу». «Просто скажу им, что встретил неравного по силе противника», – Шинвон спешно прикрывает за собой калитку, неохотно вспоминая, что ему ещё сегодня возвращаться обратно. **** – Так и быть, мы пойдём с тобой в качестве группы поддержки, – милостиво соглашается Хёнгу, когда заходит речь о возвращении трофея. – Всё равно вечеринка подходит концу и ловить здесь больше нечего. Густой июльский воздух пахнет скошенной травой, где-то по дороге к нему примешиваются тонкие ноты жасмина и луговых цветов. Даже в самое тёмное время суток земля продолжает отдавать накопленное за день тепло, только дышать наконец-то становится легче, чем под палящими лучами. Свет в окнах давно погасили, и темнота кажется такой кромешной и плотной, как будто её можно черпать, как воду из колодца. Чангу даже не смотрит в сторону дома напротив его собственного, когда они приближаются к цели. Он и так знает, что увидит там припаркованную с вечера машину. Что толку зря расстраиваться. – Ого, – в отличие от него, Шинвон все же замечает кое-что интересное, тем более, в одном из окон у семьи китайцев горит свет. – Странные дела творятся. Чангу-я, это случайно не тот самый Йенан, про которого сегодня было запрещено говорить? Чангу не верит своим глазам. Потому что да, он собственной персоной. Спускается по связке простыней из окна второго этажа. Друзья напрочь забывают о первоначальной миссии и, затаив дыхание, наблюдают, как высокая фигура в белом опускается на землю, практически угодив в розовый куст. – Никогда раньше не слышал китайский мат, но, готов поклясться, это он, – шепчет Шинвон. – Вполне возможно, – тихонько смеётся Хёнгу. – Что он вообще творит… – В замешательстве бормочет Чангу. – Сбегает, очевидно, – Хёнгу, кажется, не видит в происходящем абсолютно ничего удивительного. Тем временем, Йенан уже перелезает через забор буквально в паре метров от компании и вскрикивает от неожиданности, рефлекторное зажимая рот ладонью. – Тсс, – Хёнгу подносит указательный палец к губам, – все свои. – Ох, откуда… Чангу-я, я не мог уйти, пока все в доме не заснули, – лепечет Йенан, запинаясь и путаясь в словах. – Ты… Серьёзно? – В голосе Чангу слышны слёзы. – Прости, что не смог прийти раньше. Я опоздал? – Ну, вечеринка, конечно, закончилась, но если продолжим в том же духе и перебудим всю округу, можно будет предложить им второй заход, – размышляет вслух Шинвон, – извините, что прерываю трогательный момент, но давайте мы все же отнесём этот злосчастный сапог на место, пока не поздно. А то, говорят, чем старше становится человек, тем раньше он начинает просыпаться… – Хорошо, мы подождём тебя у калитки, – Хёнгу (да и не только он) не горит особым желанием вступать на опасную территорию. – Хотя бы возле крыльца, – Шинвон готов умолять. – Если нас будет слишком много во дворе, стопудово привлечём внимание и попадёмся, – замечает Чангу. – Значит, дальше этого места я не сдвинусь, – упирается Шинвон, уже вступивший на вражескую территорию со злосчастным трофеем. – Вот вы и попались, хулиганьё, – тихий вкрадчивый голос абсолютно не кажется злым или раздраженным, но страх внушает поистине хтонический, – кто это тут у нас? Джинхо с ружьем наперевес выходит из-за угла и подсвечивает раритетной керосиновой лампой каждого сообщника преступления по очереди. Злосчастный сапог громоподобно стукается о землю в звенящей тишине. Друзья стоят, опустив глаза, не в силах сдвинуться с места. Это ж надо было так глупо попасть, ещё и всем сразу! Расправа наступает на следующее утро, сбежать им всё равно некуда, если только насовсем из деревни. Джинхо искренне верит в силу труда и дисциплины, посему приговаривает пробравшихся к нему на участок юнцов к исправительным работам у него же на огороде. Чего зря рабочей силе пропадать? – Сколько мы ещё должны копать эти проклятые грядки? – Шинвон с яростью принимается долбить лопатой о каменную по его субъективным ощущениям землю. – Устали? Погодите, скоро пойдём собирать жуков, – посмеивается над ним Джинхо, отдыхающий в шезлонге в единственном тенёчке от большой яблони на краю участка. – О нет, – Йенан меняется в лице и как будто бы зеленеет, – только не жуков. – Хён, отпусти Йенан-и, он же совсем ничего не сделал, просто мимо проходил, – Хёнгу отрывается от работы и вытирает заливающий лицо пот. Даже ему в этот раз досталось. – Ничего, испытания закаляют характер, – Джинхо остаётся неумолим.