Солнечный принц

Дорогу принц запомнил легко, приподняв голову и подглядывая украдкой сквозь щели в стенках телеги. Возницы торопились, понукая коней. Они доехали до места достаточно скоро — Карна не успел ни устать, ни проголодаться. Подземное святилище располагалось посреди леса и было тщательно укрыто от посторонних глаз густыми зарослями чараки. Несколько молодых браминов, появившись словно из ниоткуда, начали молча сгружать привезённую еду и вещи. Наблюдая за их перемещениями — юноши то ловко ныряли под землю, то появлялись на поверхности снова — Карна подумал, что, приди он сюда сам, вполне мог бы днями и ночами бродить вокруг этого места, но никогда бы не догадался, что здесь имеется обитаемое подземелье. Вьяса, слегка хромая и опираясь на посох, вышел, щурясь на солнечный свет. Один из возниц, спрыгнув с телеги и раскланявшись, начал что-то вполголоса объяснять мудрецу. Вьяса в ответ важно кивал, но ничего не говорил. Поняв, что очень скоро дело дойдёт и до последней телеги, где прячется он, Карна осторожно просочился вниз под хлопковым полотнищем, прополз между колёсами и скрылся в кустах, выжидая момент, когда можно будет проникнуть в святилище и поглядеть, что же там такое творится. Его совершенно не беспокоило, как он доберётся обратно, когда телеги уедут. Карна успел понять, что секретное место находится не так уж и далеко от Хастинапура. Пешком он вполне дойдёт обратно к вечерней трапезе. Стало быть, всё, что сейчас требуется — спуститься в подземелье и найти там тётю Гандхари. Дождавшись, пока ученики Вьясы, помогавшие таскать сосуды, корзины и узлы с тканями, закончат свою работу и исчезнут под землёй, а возницы развернут коней в сторону Хастинапура, Карна приоткрыл замаскированную деревянную дверь, засыпанную сверху землёй и листьями, и стал тихо и осторожно спускаться по выщербленным неровным ступеням вниз. Первое помещение, открывшееся его взору, оказалось широкой безлюдной пещерой с подвешенными к потолку гигантскими кувшинами, обмотанными несколькими слоями тканей. Карна понял, что это и есть те самые сосуды, где растут девяносто девять братьев Дурьодханы. Кувшины с младенцами, как ни странно, выглядели снаружи холодными, мёртвыми и необитаемыми. Мальчик ожидал услышать изнутри какие-то звуки или увидеть, как кувшины слегка покачиваются, но ничего такого не происходило. Было скучно, уныло и тихо. Карна медленно обошёл все кувшины, забыв о предостережениях Дхритараштры, дотронулся до некоторых и, разочарованный, собрался уходить, отчаявшись понять, куда подевались все люди, как вдруг издалека до него донёсся громкий смех и странные захлёбывающиеся всхлипы — то ли стон, то ли рыдание… «Что это?» — удивился Карна. Осторожно шагая, он двинулся в сторону источника звуков. Было так темно, что он почти не видел, куда идёт. Наконец, его пальцы наткнулись на плотную ткань, и принц отдёрнул полог. Свет факелов хлынул ему в глаза, но Карна не поморщился, ведь даже яркие лучи Сурьядэва не заставляли его щуриться. Открывшееся взору зрелище ввергло мальчика в ужас. Карна застыл на месте, не имея сил оторваться от непонятной и потому такой страшной картины. В центре просторного помещения, стены которого были завешаны парчовыми занавесками, располагалась статуя Вишну, украшенная гирляндами цветов. У подножия статуи на разноцветных шёлковых покрывалах расположились десятки юных, полностью обнажённых женщин. Некоторые из них были со слегка округлившимися животами, но талия большинства ещё сохраняла природную гибкость. И те, и другие зачем-то обнимали и гладили попеременно то друг друга, то двух мужчин, расположившихся в центре этого необычного цветника. Одним из мужчин был незнакомый Карне рыжеволосый парень с дерзким взглядом тёмно-зелёных глаз, вторым — царь Шакуни, на чьих коленях сидела смуглая девушка, извивавшаяся всем телом, словно её кусали змеи. Именно она издавала эти рыдающие всхипы. Царь Шакуни выглядел тоже необычно. Его голова была откинута назад, глаза закрыты, и он тяжело дышал, будто не сидел на месте, а мчался куда-то со всех ног. Замерев и приоткрыв рот, Карна во все глаза наблюдал за происходящим, искренне не понимая, что происходит в этом загадочном месте. Откуда здесь столько нищих дэви, у которых нет денег даже на простое сари, и они вынуждены скрываться под землёй нагими? Куда подевалась махарани — единственная, кто была ему сейчас нужна? Так, наверное, принц простоял бы очень долго, но внезапно кто-то крепко обхватил его поперёк туловища, а плотная повязка, накинутая на нижнюю часть лица, до боли затянула его рот. Карна замычал, упираясь ногами в пол, пытаясь оторвать от себя чужие руки, и чувствуя, что его, несмотря на сопротивление, тащат прочь, в темноту. Схвативший его человек был намного сильнее, поэтому, невзирая на усилия освободиться, Карну довольно скоро втянули в небольшую комнатку, расположенную сбоку от главной залы. Открыв один глаз, наследный принц с удивлением увидел царицу Гандхари. Она сидела на отполированном камне, покрытом парчой, и задумчиво перебирала в руках чётки из семян рудракши. Царица выглядела утомлённой и расстроенной. Оглянувшись, принц заметил стоящего позади брамина средних лет с грубым лицом. Сломанный нос и глубокий шрам через правую щёку говорили о том, что молодость этого человека прошла явно не в ашраме и не в приличной семье. Похоже, именно этот человек притащил его сюда. — Махарани, простите, что я явился незваным, но мне не повезло поймать какого-то мальчишку в главном зале. Неизвестно, кто он и как проник сюда. Я думаю, надо позвать гандхараджа или ачарью, чтобы они решили, что с ним делать дальше. — Мальчик? Что за мальчик? — взволновалась царица. — Я не слышу его голоса. Почему он молчит? — Я затянул его рот так, что он не может и пикнуть. — Освободи его немедленно! Пусть назовёт себя, — Гандхари повела головой из стороны в сторону и втянула воздух ноздрями. — Хотя мне он уже кажется знакомым, — пробормотала она вполголоса. — Давай, говори, как тебя зовут! — брамин грубо толкнул Карну в спину, одновременно срывая с его рта повязку. — Да отстань! — недовольно отозвался принц. — Ополоумел совсем, ракшас дикий?! — Карна?! — ахнула царица, вскакивая на ноги. — Это ты?! — Я, тётя, — насупившись, пробормотал принц. — Я пришёл, потому что Дурьодхана скучает и хочет вас видеть! Я решил поискать вас. И вот, нашёл… — Ох, — Гандхари разволновалась ещё сильнее, и Карна даже в сумраке помещения заметил, что на куске ткани, которым были завязаны глаза царицы, стали проступать влажные пятна. — Прости, что так вышло… Прости нас! Но тебе нельзя здесь оставаться ни мгновения, надо уходить! Готама, постарайся увести его прочь, чтобы никто не узнал о его присутствии! — Но, тётя, вам разве всё равно, что Дурьодхана скучает? — Да-да, я знаю, что он скучает, и я скучаю очень! Но, Карна, милый, — Гандхари метнулась на звук голоса мальчика и крепко обняла его, присев на корточки, — я прошу: уходи и забудь, что ты здесь когда-либо был. Ни единой душе не говори про это место, иначе твоя тётя, которую ты поклялся защищать, окажется в огромной опасности! Готама, выведи наследного принца в лес и дай ему послушного коня, а лучше кобылу. Скажешь потом, что она отвязалась и сбежала… Карна, ты сможешь сам найти дорогу до столицы? — Конечно, тётя. Хастинапур недалеко. И я запомнил, как мы ехали с телегами… — Поспеши. Ты должен вернуться в столицу до наступления темноты. Нет… А вдруг на тебя кто-нибудь нападёт по пути? — Гандхари не могла успокоиться, заламывая руки. — Готама, поезжай с ним, проводи его, но не показывайся на глаза царским привратникам. — Махарани, я не могу отсюда исчезнуть. Меня хватятся, — сумрачно сообщил Готама. — Вот беда… А кого не хватятся? Кто может исчезнуть незаметно? — Может, Амара? — предположил «дикий ракшас». — Да, точно! — обрадовалась махарани. — Пусть Амара едет. Быстрее же, быстрее! — и она принялась выпроваживать Карну прочь из своей крошечной комнатки. — Но, тётя, — принц всё никак не мог сдаться. — Дурьодхана пытался несколько дней тому назад сбежать один! В последнее время он не хочет играть со мной, а просится к вам! — Я не могу сейчас встретиться с ним, — отчаянно зашептала Гандхари, гладя Карну по лицу и плечам. — Обними его вместо меня, заботься о нём, береги его! И, прости, но пока не родятся мои младшие сыновья, я не вернусь в Хастинапур. А тебя прошу, заклинаю, не говори никому, что был здесь! Если проболтаешься — мне несдобровать! — Никто не посмеет обидеть вас, пока я жив! — вскинулся Карна. — А если обидчиком будет мой муж или брат, что ты сделаешь? — с горечью спросила Гандхари. Карна потерянно умолк. На этот вопрос он не знал ответа. — Поэтому не говори никому… Обещаешь? Поклянись, Карна! — Клянусь, — видя растерянность и страх тёти, Карна решил дать обещание, которое она просила, чтобы успокоить её, однако сдержать слово оказалось намного сложнее, чем он думал. Черноволосый, худой и молчаливый слуга, которому с рук на руки передали наследного принца, помог спуститься мальчику в тёмное подземелье, скупо освещаемое парой факелов, пламя которых колыхалось от ветра. Вероятно, где-то неподалёку находился выход, понял Карна, хоть сразу заметить его было невозможно. Здесь, на полу, засыпанном слоем соломы, привязанные к металлическим кольцам, вбитым в стены, стояли десять коней разной масти. Амар выбрал чалую кобылу с невысокой холкой, оседлал и, отвязав от бревна, повёл за собой, так и не сказав принцу ни слова. Карна раздражённо фыркнул и последовал за слугой. Они довольно долго пробирались по извилистому подземному тоннелю, и по мере того, как продвигались всё дальше, воздух свежел, становилось светлее. Кобыла покорно шла следом за слугой, качая головой в такт шагам. Ещё несколько шагов наверх — и ослепительный солнечный свет залил всё вокруг. Карна огляделся и понял: это был тот же самый лес, но зарослей чараки поблизости не наблюдалось. Рядом журчал неширокий ручей, на дне которого шевелились от течения воды опавшие пальмовые листья. — Можешь попить, — небрежно сказал Амар, махнув рукой в сторону воды. — Или сходить по нужде, — он указал в сторону деревьев поодаль. — Когда поедем, я уже не стану останавливаться из-за такой ерунды. Если меня хватятся, придётся лгать учителю, а если поймают на лжи — забьют до смерти. Так что давай, малец, шевелись! В седле-то держаться умеешь? — Возможно, получше тебя, — дерзко выпалил Карна, чувствуя закипающий в сердце гнев. — Хм, — слуга недоверчиво усмехнулся. — Тогда запрыгивай первым, но в дороге молчи. Не люблю болтунов. Карне хотелось наговорить колкостей слуге, но он сдержался, помня о том, что этого человека попросила о помощи тётя. Всю дорогу принц сидел, вцепившись в гриву кобылы и мысленно обещая себе, что однажды найдёт Амара и покажет ему своё умение ездить галопом без посторонней помощи. И то, как здорово его научил стрелять из лука Великий Бхишма, тоже покажет! До ворот столицы они доехали даже раньше, чем солнце стало клониться к горизонту. Ссадив принца, Амар небрежно махнул мальчику рукой и, не попрощавшись, повернулся и уехал в обратную сторону. Некоторое время Карна, насупившись, смотрел ему вслед, а затем направился к воротам. И вот здесь он обнаружил, что очень опрометчиво поступил, уехав так надолго и никого не предупредив. Панду и Адиратха, ожидавшие его у городских ворот, бросились ему навстречу. Панду подбежал первым и в гневе встряхнул сына за плечи. — Куда ты делся?! Великий Бхишма очень разгневан, что ты пропустил сегодняшнюю тренировку. — Как ты мог, Карна?! — вторил Адиратха. — Мы все волновались! Где тебя носило? За неуважение, проявленное к старшим, ты должен быть непременно наказан… Карна вздохнул и понурил голову. — Да, я виноват, — признался он. — Но где ты был? — настаивал на ответе Панду, удивляясь тому, что сын не попытался оправдаться. Лгать отцу было стыдно, но и тётю подвести нельзя. Что делать? Карна поднял на Адиратху и Панду отчаянный взгляд. — Гулял, — это было почти правдой. — Так долго? И без лука? — Панду указал сыну за спину, где обычно болталось оружие, которое для принца выбрал сам Бхишма. — И не принёс ни фруктов, ни орехов, не говоря о другой добыче, — добавил Адиратха. — Тогда зачем ты уходил? — От тебя пахнет конским потом, — заметил внимательный Панду. — И ещё я чувствую сильный запах благовоний, которые используются только… Карна, не лги! — внезапно рассвирепел Панду. — Куда ты на самом деле ходил?! Принц не отвечал, упрямо закусив губу. — Скрывать недостойные поступки от отца, огорчая его — худший грех, который только можно вообразить, — назидательно промолвил Панду. — Если царица Кунти узнает об этом, ей будет больно, а она сейчас носит под сердцем твоего младшего брата. Неужели ты хочешь расстроить её? Карна вздрогнул, но продолжал молчать. — Хорошо, — Панду заложил руки за спину. — Я знаю, что делать. Я прикажу слугам следить, чтобы ты больше не подходил к Дурьодхане. А знаешь почему? Мой племянник растёт быстро и мгновенно всему учится. Он набирается привычек от тебя. А ты, как вижу, подаёшь дурной пример. Вы больше не будете играть вместе! — Нет!!! — закричал Карна, глаза его наполнились слезами. — Вы не можете этого сделать, отец!!! — Могу, — спокойно отозвался Панду. — И брату Дхритараштре скажу, чтобы не подпускал сына к тебе. Если не хочешь, чтобы было так — говори, куда ходил! Я очень зол, Карна. Я понимаю, ты ребёнок и не мог совершить ужасного, непростительного греха. Ты даже помыслить бы о таком не мог, но… От тебя пахнет благовониями, которыми пользуются недостойные женщины! Думать не хочу, что ты находился среди таких хоть мгновение. Карна невольно вспомнил подземное святилище, густые ароматы, витавшие в воздухе и показавшиеся ему неприятными… Наверняка эти запахи впитались в его волосы и накидку. Вот беда! Как объяснить отцу, что мудрец Вьяса просто приютил у себя несчастных женщин из очень бедных семей. Видимо, они скитались и голодали, не имея даже куска ткани, чтобы прикрыть своё тело. Мудрец дал им убежище, но не сумел пока достать для всех хорошую одежду. Конечно, вскоре он это сделает… — Я не был среди недостойных! — выпалил Карна, потеряв самообладание. — И тётя Гандхари, и мудрец Вьяса тоже не стали бы жить с такими! Тётя — самая достойная дэви среди всех. Никто не посмеет оскорблять её. Это, может, другие плохие, но она — не такая! — Что?! — Панду переглянулся с Адиратхой, боясь поверить услышанному. — Так где ты был, сын? Разве не в лесу? Отчаявшись скрыть правду, Карна рассказал всё. — Стало быть, говоришь, в подземелье очень много несчастных женщин, не имеющих совсем никаких одеяний? — уточнил Панду. — И царь Шакуни жестоко терзал одну из них, причиняя ей боль? — Да, отец. Только, прошу, не говорите ничего ни царю Шакуни, ни махараджу Дхритараштре! — он сложил руки перед грудью. — Тётя Гандхари сказала, если они узнают, то накажут её. Я поклялся молчать, но рассказал, потому что вы — мой отец! Но я совершил преступление, нарушив клятву, данную тёте. Теперь она имеет право наказать меня. Мельком взглянув на сына, Панду прошёлся широким шагом взад и вперёд по траве, пока Адиратха со своей стороны умоляюще глядел на него, прекрасно понимая: внезапно открывшаяся истина попахивает отнюдь не запретными благовониями, а огромным скандалом в царской семье. — Как молчать, если брата обманывают?! — наконец изрёк Панду, обращаясь к Адиратхе. — Как возможно скрывать такое? Если промолчу, преступником тогда стану я сам. — Но вы сделаете плохо тёте! — Карна ухватил отца за руку. — Она сказала, если махарадж узнает, ей несдобровать! — Ты беспокоишься за Гандхари больше, чем за меня и собственную мать?! — с неожиданным гневом спросил Панду, сурово глядя на сына. — Я не хочу, чтобы хоть кому-то было плохо, — возразил Карна, умоляюще глядя на отца. Адиратха молчал, но его взгляд был красноречивее слов. — Никто не узнает, — робко заикнулся колесничий, обращаясь к Панду, — если не рассказывать… — Какая-нибудь из этих… бедных женщин непременно проболтается, и станет только хуже, — зло процедил Панду. — Нет, надо было устроить такое! За всей этой гнусностью наверняка стоит Шакуни, больше некому! — Царь Шакуни пригласил в услужение к тёте дурных женщин? — заинтересовался Карна. — В этом его вина? — К счастью, Васушена, ты слишком мал, чтобы понять всю глубину падения царя Гандхара, — тяжело вымолвил Панду. — Но придёт печальный день, когда поймёшь. Я молю богов о том, чтобы этот день наступил не скоро. — Отец, тётя ведь не виновата?! — Сын, никакая ложь никогда не становится благородным поступком! Я не могу оправдать такое. Запомни: то, что делает царь Шакуни вместе с твоей тётей — это гнусный обман, а обманутая сторона — мой брат, махарадж Дхритараштра. И если я промолчу, то стану соучастником творящейся адхармы. С другой стороны, ты дал клятву, а твоё слово для меня имеет огромную ценность. Это слово моего сына! Мне сейчас предстоит сделать очень сложный выбор. Неожиданно Адиратха рухнул на колени, складывая руки над головой. — О благородный царь, но если вы расскажете правду, то нарушена будет не только клятва Васушены. Жизнь махарани, вне сомнений, будет разрушена! Махарани, как может, защищает свою семейную жизнь. Как ещё ей выполнить требование мужа о рождении ста сыновей? У неё нет другого выхода, и вы знаете это. Неужели, следуя желанию быть справедливым, вы погубите жизнь женщины, которая ради мужа уже пожертвовала навсегда своими глазами? Панду снова умолк, и Карна увидел, как его отец опять ходит взад-вперёд по траве, что-то бормоча под нос. — Проклятие, — наконец проговорил он в отчаянии. — Я не знаю, как правильно поступить. Тогда Карна приблизился к нему, взял его руку и прижал к своей груди. — Вы часто говорили, что я — частица солнца, а солнце не может желать плохого никому из живущих. Прислушайтесь, отец! Что говорит вам сердце, когда вы прикасаетесь ко мне? Панду замер на миг, а потом внезапно разрыдался и рывком привлёк Карну к себе, крепко обняв его. *** Когда они вернулись во дворец, Панду долго говорил с Дхритараштрой о разных делах, но не обмолвился ни словом о том, что девяносто девять сыновей, которых Вьяса якобы выращивает в кувшинах, не имеют к царице Гандхари никакого отношения. А большинство из этих принцев, вероятнее всего, не будут иметь никакого отношения и к династии Куру. Карна не мог выразить словами, что произошло, но он неуловимо почувствовал: его отец после того случая стал другим. Он изменился. И с того дня каждый раз, когда Панду сомневался, правильное ли решение он принял, он звал к себе сына и, обняв его, некоторое время слушал биение его сердца. Ему казалось, что из груди мальчика изливается незримое сияние, и оно подсказывает ему, продиктован ли его поступок любовью, страхом или эгоизмом. Стараясь следовать пути любви, Панду с того дня доверял лишь дхарме, которой его невольно научил Карна, именуемый с некоторых пор среди слуг «ювраджем, посланным небесами» или просто «Солнечным Принцем».