Солнечный принц

— Никак не могу понять, из-за чего ты постоянно переживаешь? Вон, даже с лица спала, — Шакуни допил содержимое бокала и плюхнулся на сиденье рядом с Гандхари. Та вздрогнула и неприязненно отодвинулась от брата. Запах хмельных напитков, исходящий от него, был ей противен. — Всё идёт по плану. Девушек запугали так, что они боятся издать хоть звук. Даже если бы хоть одна проболталась царю во время их страстной ночи, Вьяса мгновенно вошёл бы в опочивальню и уладил это недоразумение. Но всё обошлось: твой супруг ровным счётом ничего не заподозрил. Правда, по словам уважаемого Вьясы, уже изрядно выдохся. Девяносто девять ночей подряд, не покладая лингама, работать над созданием потомства — это вам не слонов за хоботы таскать. Присланные девушки почти все беременны. Ну, за небольшим исключением. Пятерых ущербных, от которых ни махараджу, ни мне, ни Шукадэву не удалось добиться ровным счётом ничего, хотя мы старались, мы сплавим в отдалённый ашрам. Остаётся только подождать ещё немного, и наши юные матери начнут приносить плоды. Надеюсь, в основном, мальчиков, — Шакуни нежно провёл Гандхари по плечу. Царица вскочила, будто ужаленная, и отошла от брата так далеко, как только позволяла её небольшая комната. — Почему злишься?! — недоумевал гандхарадж. — Ты пьян, — холодно промолвила Гандхари. — Снова. Вы все постоянно пьяны с тех пор, как пришли сюда. — Ну, — притворно расстроился Шакуни, — как же на трезвую голову можно такое выдержать? В нашу задачу входило заставить девяносто девять девушек, находящихся одновременно в одном и том же подземелье, зачать младенцев! — Да, но ты не просто пил сам, а подливал мадхвику и бханг этим женщинам! Как мудрец Вьяса допустил такое? Это наши с Дхритараштрой будущие сыновья, а ты ради своих низменных целей поставил под угрозу здоровье матерей, которые собираются их вынашивать! Как ты мог?! — Но Вьяса сказал, ничего страшного не случится, а расслабиться надо. Он и сам пил, — беспечно махнул рукой Шакуни. — Вы превратили святое место в пристанище для вешью! Хорошо, что я не видела вашей разнузданности, но слышала я сквозь эту стену достаточно! Как ещё Господь Вишну, перед статуей которого вы творили непотребства, не спустился сюда, чтобы покарать вас за подобное? — Ты сама одобрила этот план и разрешила мне участвовать. Почему жалуешься? — недоумевал брат. — Я ожидала, что всё будет благопристойно. А не так, — сердце Гандхари разрывалось от стыда и отвращения. Шакуни визгливо рассмеялся. — Благопристойно? Вся эта затея изначально была пропитана адхармой, — он, шатаясь, подошёл к Гандхари и раскинул руки, пытаясь заглянуть ей в лицо. — Но ты, как всегда, сделав других грешниками, сама остаёшься чистой и невинной! Твой брат, — Шакуни ударил себя кулаком в грудь, — старался только ради тебя. Думаешь, мне приятно было раз за разом удовлетворять этих девиц? У меня есть жена и наложницы, которые нравятся мне. А эти, — он указал на стену, за которой находилось главная зала святилища, — их я для себя не выбирал, они мне безразличны. На трезвую голову я никак не мог бы… сделать это много раз подряд. И они тоже не позволили бы ничего сотворить с собой. Поди, объясни им, почему им обещали любовь махараджа, увозя из Гандхара, а в итоге они оказались в заточении под землёй с кучей себе подобных! Бханг и мадхвика были необходимы. Поэтому прекрати пытаться устыдить меня, сестра, пока я всерьёз не разозлился. Гандхари изо всех сил постаралась успокоиться. — Хорошо, — совсем другим тоном продолжила она. — Я могу представить, почему творилось такое безобразие столько дней подряд… Но Сугдха… Она тоже беременна! — Родит, как все. В чём проблема? — легкомысленно заметил Шакуни. — Лишний младенец нам не помешает. — Как это случилось? Шакуни пожал плечами. — Не помню. Она же постоянно ходила туда-сюда с прохладительными напитками. Возможно, кто-то из нас соблазнился… Я или Шука. Она ведь тоже красивая женщина! Ладно, сестрёнка, — гандхарадж обнял Гандхари за плечи, — давай без обид! Сугдху мы у тебя не заберём, её ребёнка воспитаем вместе с остальными. Веселись! Празднуй! Скоро ты станешь матерью ста сыновей, и Дхритараштра больше не посмеет унижать тебя. — Я скучаю по Дурьодхане, — тоскливо промолвила Гандхари, нащупывая пальцами руку брата, и тот охотно подхватил её и помог снова сесть. — Скоро ты увидишь его, — на сей раз голос Шакуни прозвучал сочувственно и без малейшей иронии. — Нет, не скоро, — заметила царица с болью. — Эти три с половиной месяца были вечностью. А впереди ещё семь или восемь… Я не выдержу столько! И неведомо было Гандхари, что в то время, пока она сокрушается по поводу разлуки с сыном, кое-кто юный, но ловкий, уже придумал свой собственный план, чтобы дать ей увидеться с Дурьодханой раньше, чем она надеялась. *** — Почему-то я точно знал, что выловлю тебя здесь! — Панду вытащил барахтавшегося в его руках малыша Дурьодхану из телеги, остановленной по его приказу в выездных воротах. — А бьятик — исё тям, — охотно подсказал младший царевич, облизывая по очереди пальцы обеих рук. Панду аккуратно поставил племянника на землю, отряхнул и заботливо вытер вымазанное мёдом и сливками лицо. Один из больших кувшинов зашевелился, слегка покачнулся, но не упал. Карна медленно вылез из телеги и сумрачно уставился на младшего брата. — Вот предатель! Я свою клятву собрался исполнить, решил привезти тебя к маме, а ты… Выдал меня! Ещё и в мёд залез, и сливок наелся. Вот как удобно в прошлый раз было — последнюю телегу загружали тканями. А сейчас, как назло, едой. Говорил я, — обратился Карна к Дурьодхане, — не чавкай так громко, нас заметят, — закончил он с горечью, посмотрев на отца. — Накажешь? — виновато спросил он. Панду невольно засмеялся, потрепав сына по волосам. — Не накажу. Но остановить вас надо было. Хотя… — тут он обернулся к Дурьодхане, попутно давая вознице знак, что можно снова ехать. Панду наклонился к маленькому принцу и спросил. — Не подскажешь, откуда в кхире министра Видуры, всего день назад вернувшегося в Хастинапур, оказались две белые мыши? Министр потерял аппетит и теперь ничего не ест, а кхир — особенно. — Мыськи! — радостно воскликнул Дурьодхана, глаза его просияли. — Мыськи хоёсии. Дядя — аняка! — Ему нравятся мыши, но не нравится министр Видура, — быстро перевёл речи брата на доступный язык Карна. — Его неприязнь можно понять, — лицо Панду было почему-то совсем не строгим, скорее весёлым. — Однако, Васушена, ты же понимаешь, что подобное поведение — недопустимо? Если ты вызвался следить за малышом Дурьодханой, пока его мамы нет во дворце, тогда ты должен предотвращать такие неприятности. Первый министр очень сердит, что его вчерашняя трапеза была осквернена. — Осквернена? — Карна коварно улыбнулся. — С чего бы? Неужели первый министр забыл, что мышь — это вахана самого Господа Ганеши! Мышей надо уважать. — Ещё одно слово, — Панду воздел палец вверх, но в глазах его тоже вдруг засверкало мальчишечье озорство, — и я заподозрю, что к истории с мышами и ты приложил руку! Карна сделал вид, будто не расслышал реплику отца. Он постарался ловко увести разговор в сторону от опасной темы. — Отец, а… можно мне и Дурьодхане навестить тётю? — Нет! — резко отозвался Панду. — Это исключено. Вы не поедете в то ужасное место. — Но я дал слово, — и Карна кивнул в сторону Дурьодханы. — Отец, я уже нарушил клятву, данную тёте. Теперь и брат будет думать, что я вру! — Нет, — твёрдо повторил Панду. — Без взрослых нельзя. — А со взрослыми? — Карна заискивающе заглянул в глаза отцу. — С тобой? Панду молчал, словно взвешивая все «за» и «против». — Ладно, — он развернулся и двинулся в сторону конюшен. — Я прикажу оседлать лошадей. Ты поедешь один, а я возьму к себе Дурьодхану. Посмотрю, научился ли ты у Великого Бхишмы умению хорошо ездить верхом? — Благодарю, отец! — Карна радостно схватил Дурьодхану за руки и запрыгал с ним прямо на дороге, взметая в воздух столбы пыли. — Братик, мы едем к тёте! *** Лица Вьясы и Шукадэва исказились неописуемым ужасом, когда они увидели на пороге своего тайного святилища Панду. Некоторое время они в ступоре смотрели на внезапно нагрянувшего нежданного гостя, не говоря ни слова, потом Вьяса опомнился и открыл рот, собираясь что-то объяснять, но Панду вытянул ладонь вперёд, жестом останавливая его. — Я всё знаю про беременных женщин, которых вы здесь держите, но я ничего не собираюсь рассказывать махараджу. Считайте, что вам повезло: Карна просил за царицу Гандхари, и я дал слово молчать. А теперь избавьте меня от бессмысленных историй, в которые я всё равно не поверю. Я пришёл, чтобы дать возможность Дурьодхане увидеться с матерью. Однако я против того, чтобы невинные мальчики спускались в осквернённое развратом святилище. Пусть махарани сама поднимется к нам. И, сказав это, Панду ушёл наверх. Шука и Вьяса встревоженно переглянулись. — Если он проболтается — нам всем конец, — осипшим от волнения голосом выдавил Шукадэв. — Не проболтается, — уверенно отозвался Вьяса. — Он сказал, что будет молчать, а такие, как он, не лгут. Позови Гандхари. Думаю, она порадуется визиту сына. *** Карна на всю жизнь запомнил тот день. Они вместе сидели посреди леса, расстелив поверх травы свои накидки. Дурьодхана вис на шее матери, а та улыбалась и кормила его с рук кусочками манго, ладду и кхиром. Гандхари горячо, ласково обнимала и Карну, благодаря его за то, что он сумел уговорить Панду привезти Дурьодхану хоть ненадолго. А потом она предлагала еду с руки обоим мальчикам по очереди, не делая между ними различий, называя «сыном» и того, и другого. Солнце светило так ярко, словно радовалось вместе с ними. Карна не мог припомнить, чтобы был так счастлив хоть когда-то. Невероятный покой и бесконечная радость поселились в его душе. Одно его смущало: отец был хмур. Он сидел поблизости, но смотрел на Гандхари косо, с явной неприязнью, не говоря ей ни слова. Наконец царица словно почуяла его отношение. Её смех оборвался, и она повернула лицо в сторону Панду. — Вы меня осуждаете, брат? Считаете мой поступок страшным грехом? — Кто я такой, чтобы судить? — уклончиво ответил Панду. — Я надеюсь, ваша ложь принесёт вам счастье. Правда, насколько мне известно, такого не бывает. — Вы не понимаете, чего мне это стоило! Я сама не хотела, чтобы вышло так. Но у меня не было выхода! — стиснула руки Гандхари. — Главное, чтобы брат не узнал правду от кого-то другого. На мой счёт не волнуйтесь. — Похоже, я потеряла ваше уважение навсегда, — с болью прошептала Гандхари, опуская голову. Взгляд Панду смягчился. — Каждый из нас совершал что-то постыдное… Я знаю одно: вы любите Дхритараштру. Будь это не так, я бы немедленно выдал вашу тайну. Вы пытаетесь угодить мужу, выполняя, как умеете, его немыслимое требование, поэтому я буду молчать. Но не требуйте от меня большего. — Благодарю, — прошептала Гандхари, складывая руки возле груди, а потом снова обернулась с улыбкой к Карне и Дурьодхане. — Во что хотите поиграть, мальчики? Не думайте, что я беспомощна, я могу с вами побегать! Ну? Попробуете меня обогнать?! — и вскочив с места, она подобрала рукой край сари, со смехом бросившись бежать по протоптанной лесной тропинке. Солнце роняло свои лучи на убранные в причёску тёмные, блестящие волосы и закрытое повязкой лицо, и Карне в тот миг Гандхари казалась прекрасной богиней Парвати, готовой на всё ради любви Шивы. *** — Зачем нам девчонка? — искренне недоумевал Шакуни, смешно суетясь и размахивая руками. — Тебе нужны сыновья! Брось ты её, верни родной матери. Пусть забирает это сокровище и уходит в лес! Вьяса уже выбрал для этой недостойной, родившей дочь вместо сына, надёжного супруга. Гандхари, не обращая на брата внимания, с нежной улыбкой обнимала новорождённую девочку, прижимая её к себе, баюкая на руках и шепча ласковые слова. — Она красавица. Она родилась самой первой, и мы оставим её! — твёрдо заявила махарани и поцеловала дочку в лоб. — Её имя — Духшала. Сыновей пусть назовёт махарадж, но тебя, — Гандхари тихо засмеялась, — буду растить и нянчить я, как и Дурьодхану. Будешь моей любимицей! — Но нам нужны мальчики! — не сдавался Шакуни. — Тебя Шива наградил даром родить сто сыновей. Дочь в эту «награду» не входила. Как ты объяснишь мужу её появление? — Появление девочки легко объясню я, — хитро улыбнулся Вьяса, входя в помещение. — Всегда можно сказать, что Шива, зная о тайном желании махарани иметь дочь, наградил её также и девочкой. Но, — и мудрец важно поднял палец вверх, — больше дочерей вам оставлять нельзя, какими бы красивыми они ни показались. Остальных девочек будем возвращать матерям, а я уж позабочусь, чтобы ни одна из рожениц не осталась незамужней. Тех, кто больше не нужен, будем незамедлительно выдавать замуж и отправлять к мужьям. Те же, чьих сыновей мы себе оставим, пусть живут здесь с нами до тех пор, пока мальчиков не наберётся ровно девяносто девять. Тогда мы сообщим махараджу, что кувшины разбиты, и придёт время для махарани возвращаться в Хастинапур. — Но если махарадж нагрянет прямо сейчас? Сегодня? — испугался Шакуни. — Нельзя, чтобы он увидел, откуда на самом деле появляются дети! — А он и не увидит. Я немедленно отправлюсь к нему и скажу, что начинается самая важная и таинственная часть обряда возрождения новой жизни, и вход сюда закрыт для всех, кроме меня и Гандхари. И да, гандхарадж, вам вместе со мной придётся вернуться во дворец и терпеливо ждать новостей, — Вьяса улыбнулся, — скоро ваши многочисленные племянники и сыновья окажутся в вашем полном распоряжении. — Вы великолепны! — Шакуни низко поклонился мудрецу. — Что бы мы делали без вас? — Не стоит так уж сильно превозносить мои заслуги, — скромно потупился старший сын Сатьявати. — Вы сами были на высоте, присылая мне столь вкусные блюда, напитки и подарки. Я насытился на много лет вперёд. Сейчас покончим с этой миссией, и я снова приступлю к выполнению аскез. Я изрядно растратил тапас на эти похождения, не слишком подходящие моему возрасту. Отныне молитва и воздержание станут моими спутниками до конца дней. — Не стоит так уж сильно ограничивать себя, — в глазах Шакуни мелькнула хитринка. — Вы ещё вполне можете подарить Шуке брата. — Да где мне! — Вьяса пригладил бороду, но было видно, что он польщён. Когда Шакуни откланялся и покинул подземелье, Вьяса повернулся к Гандхари, всё ещё самозабвенно ворковавшей над Духшалой. — А теперь, махарани, я бы хотел, чтобы вы подумали ещё раз: стоит ли нам отпускать на все четыре стороны женщин, многие из которых тайно ненавидят вас и считают, что ваша прихоть иметь много сыновей поломала им жизнь? — серьёзно и без тени улыбки промолвил мудрец. — Царь Панду будет молчать. Дурьодхана слишком мал. Карна вас любит. Но эти женщины, — Вьяса покачал головой. — Я подслушивал их беседы много раз. Они дорого бы дали за то, чтобы поломать в отместку вашу жизнь. Одна из них вполне может сбежать из леса, придти во дворец и рассказать махараджу о том, как на самом деле вы получили своих детей. Проще всех рожениц предать священному огню. Их души очистятся, и они отправятся в мир дэвов. — Нет! — Гандхари повернула лицо к Вьясе, и тот невольно отшатнулся, прочитав ярость в чертах её лица. Ему показалось, что гневный взгляд царицы прожигает его даже сквозь повязку. — Вы никого не сожжёте! Я готова рискнуть, но я не позволю убить тех, чьих детей забираю себе. Я сама мать. Я могу представить, что испытывает женщина, отдавая другой женщине своего ребёнка! Это всё равно, что оторвать часть себя. Ни одна не пострадает. Клянитесь! И Вьяса, тяжело вздохнув, поклялся, однако сердце его подтачивал червь сомнений. Ему по-прежнему казалось, что чего-то они с Шакуни не учли… *** — Махарадж, — Санджая осторожно вошёл в покои к царю и остановился возле его ложа. — У меня для вас срочные сведения. Всё подтвердилось. Дхритараштра продолжал лежать на спине и мрачно смотреть в пустоту перед собой. — Говори, — кратко изрёк он. — Шпион, отправленный наблюдать за входом в святилище, утверждает, что в последнее время изнутри подземелья довольно часто появляются женщины с новорождёнными младенцами на руках. Все они одеты в свадебные одеяния. Их сопровождают брамины — ученики мудреца Вьясы. Шпион утверждает, что свадебная церемония раз за разом совершается ночью на ближайшей поляне, после чего молодожёны уходят жить в один из ашрамов. Похоже, это те самые женщины, которых царь Гандхара постепенно привозил сюда со своей родины, — Санджая запнулся, боясь вызвать гнев царя, — чтобы они рожали вам детей вместо махарани Гандхари. Видимо, уходят те, кто родил девочек. Матери мальчиков вместе с сыновьями остаются внутри и ждут указаний Вьясы. — А что доложил шпион из Гандхара, которого я отправил подсчитать, какое именно количество служанок было прислано в Хастинапур за последние месяцы? — Шпион ответил, что женщин было ровно девяносто девять. Царь скрипнул зубами и стиснул пальцы. — Не это главное, — продолжал Санджая. — Есть сведения о том, что за последний месяц в Гандхаре по приказу царя из многих семей кшатриев были выкуплены новорождённые мальчики. Всего двадцать три ребёнка, о царь. Я смею предположить, что таким образом были найдены недостающие младенцы мужского пола, которых не смогли родить женщины… Против вас замыслили грандиозный обман. Виновников, без сомнения, следует наказать. — Всё сказал?! — с неожиданной злостью рявкнул Дхритараштра. — Да, — пролепетал Санджая, нутром чуя, что последняя фраза напрасно сорвалась с его уст. — А теперь прикажи шпионам, чтобы забыли всё. И сам забудь. Если кто-то проболтается — казню всех. Даже разбираться не стану, кто виновен. Ясно? — Яснее не бывает, о царь! — И никогда больше не смей советовать, кого мне следует наказывать, а кого — нет. Ступай! Санджая торопливо поклонился и исчез. — Значит, вот что ты придумала, Гандхари, — усмехнулся Дхритараштра, вставая с ложа и подходя к окну, выходящему в сад. — Не ожидал, что ты настолько осмелеешь… Так и быть, я приму этих сыновей, ведь некоторые из них, определённо, мои. Я хорошо помню тех девиц, которых сюда приводил Вьяса, убеждая, будто это — ты! Уверен, некоторые сыновья будут моими. А остальные… Теперь я знаю, что твой брат отыскал младенцев из достойных семей кшатриев, иначе он поступить не мог. Я подозревал с самого начала, что ни одна жена не способна родить мужу столько детей, но раз уж обещание было дано, и все вокруг о нём знали, его следовало исполнить. Я не мог позволить, чтобы другие цари насмехались надо мной. Твои родственники создали проблему, пообещав мне сто сыновей. Ты должна была сдержать обещание. По этой причине я всё время был столь суров с тобой. Но ты умна и нашла прекрасный способ! Я верю, что ты выбрала для меня самых лучших мальчиков, Гандхари. А теперь… Нам с тобой надо постараться, чтобы никто больше не выяснил правду. Ибо до тех пор, пока никто не знает, я буду считаться великом отцом, равному которого не было в истории. А ты — достойной женой, исполнившей свою клятву. Отныне ты получишь заслуженную тобой любовь, ведь ты возвысила меня в глазах всех, — и Дхритараштра улыбнулся луне в небесах, ласкавшей прохладным светом его кожу, незримому саду, наполненному чарующими запахами и голосами ночных птиц. *** — Тозе… б’ятики? — стоя рядом с Карной, Дурьодхана с немалым удивлением разглядывал шевелящиеся комочки, завёрнутые в расписные куски ткани в руках тёти Кунти и тёти Мадри. Неким мистическим образом младенцы у обеих цариц родились с разницей всего в день. Кунти родила сына, которого Панду назвал Юдхиштхирой. На следующее утро Мадри стала матерью близнецов — Накулы и Сахадэва. — Теперь у Хастинапура есть праведник, благословлённый Дхармараджем, и два целителя, получившие в дар способности братьев Ашвинов, — радостно улыбалась Кунти, потом она повернулась и заметила грустное лицо Карны. — А почему ты не радуешься вместе с нами, сынок? Карна поднял на мать свои тёмные глаза, полные печали. — Но я так хотел братьев-воинов, мама! Панду и Кунти переглянулись. — Придётся удовлетворить просьбу наследного царевича, — многозначительно подмигнул жене Панду. — Давай через год устроим ягью и попросим благословения Ваюдэва, чтобы он подарил нашему следующему сыну свою невероятную мощь? — А как насчёт сына, благословлённого Индрадэвом? — зарделась Кунти. — Это у нас впереди, — рассмеялся Панду, обнимая жену и целуя её в висок, не замечая ревнивого взгляда Мадри.