Солнечный принц

Упрямство и смелость награждаются. Эту истину Дурьодхана усвоил, когда, показав своё умение владеть копьём, кинжалом и палицей, добился того, что ачарья Дрона согласился взять его к себе в ашрам. Духшасана и остальные просились тоже, но им было отказано. Они выглядели ничуть не старше своих лет, поэтому даже речи не шло о том, чтобы обучать таких малышей. «Вы должны быть в состоянии поднять оружие, которое я вам даю», — сурово втолковывал Дрона, глядя в глаза расстроенному Духшасане, сердитому Бхиме и обиженному Арджуне, когда объяснял причину отказа. Разрешение ехать, данное ачарьей Дурьодхане, сыновья Дхритараштры и Панду восприняли, словно новость о собственном поражении. Юдхиштхира и близнецы глядели на своего двоюродного брата с молчаливой завистью, но не пытались просить Дрону взять их с собой, зная, что их способности далеки от тех, которые необходимы воинам. Однако им хотелось попасть в знаменитый ашрам ничуть не меньше, чем остальным. Бхима и теперь, год спустя, грозно размахивал деревянной булавой и ревел, что с ним поступили нечестно. Дурьодхана с важным видом потрепал двоюродного брата по волосам и с некоторой долей злорадства заявил: — Тебе вообще шесть едва исполнилось. Ступай, тренируйся с Арджуной. Как подрастёшь — приедешь к нам с Карной. И уж тогда настоящей схватки со мной тебе не миновать! — Я уж позабочусь о том, чтобы через четыре года твои младшие братья научились владеть оружием не хуже тебя и Карны. И тогда поглядим, кто окажется самым сильным и ловким, — то ли в шутку, то ли всерьёз промолвил Великий Бхишма, подходя вплотную к Дурьодхане и усмехаясь в густую бороду. Затем положил ладонь на плечо внука. — Удачи! — и крепко обнял мальчика на прощание. Дурьодхана подтянул подпругу и запрыгнул в седло. Дхритараштра, стоя рядом с Гандхари, провожал своего первенца глазами, мысленно вознося благодарственные молитвы Сурьядэву, чей младший сын исцелил его и позволил ему увидеть все самые важные моменты жизни его детей. В сопровождении Санджаи Дурьодхана отбыл в ашрам. Шакуни стоял поодаль, зло кусая губы, и с горечью смотрел племяннику вслед. Его хитрый план превратить Дурьодхану в злейшего врага Карны только что с треском провалился. Правда, печальную истину о том, что он проиграл, Шакуни пришлось принять ещё в тот день, когда учитель Дрона и Карна прискакали на рассвете в Хастинапур, везя с собой спасённых от нападения волков царевичей. С некоторых пор гандхарадж отчётливо понял одну вещь: ни сейчас, ни через десять лет он не сможет заставить Дурьодхану возненавидеть Карну. Ведь именно Карна неким внутренним чутьём смог найти в глухом лесу сбившихся с дороги и заблудившихся сыновей Дхритараштры. Если бы он не сделал этого, мальчики бы, вне сомнений, погибли. Как Карне удалось это? Откуда он мог знать, в какой именно части леса находился Дурьодхана? И как наследному царевичу удавалось прежде отыскивать своего брата, когда тот уползал от него, будучи совсем малышом? Вывод напрашивался однозначный. Похоже, между двумя мальчиками существовало нечто большее, чем родственная связь, возникшая по воле Панду, некогда усыновившего чужого ребёнка. Это была незримая духовная близость, которую даже дэвам не под силу разрушить, не говоря о жалких усилиях простых смертных. «Бхутов сын колесничего! Он спас моего племянника. Как ни крути, но он сделал именно это, — с досадой думал Шакуни. — Получается, я должен быть ему ещё и благодарен? Вот уж нет!» Однако Дрона сказал, в тот день Карна ринулся прямо на стаю волков и убил своими стрелами четырёх хищников раньше, чем учитель подоспел к месту происшествия. А Васушена был всего лишь двенадцатилетним подростком, пусть и носящим на теле непробиваемый доспех. — Возвращайся великим воином, Дурьодхана. Оба… возвращайтесь. Да пребудет с вами Шива, — пробормотал Шакуни себе под нос и ушёл в покои, избегая встречаться взглядом даже с сестрой. Почему-то впервые в жизни он ощутил нечто вроде угрызений совести и сам поразился тому, что случилось с ним. В тот же вечер Шакуни отдал слугам распоряжение собрать вещи и отправиться в Гандхар. В Хастинапуре отныне его ничто не держало. *** Дрона сдержал слово. Он не давал юному принцу послаблений, тренировал их с Карной на равных, но Дурьодхана и хотел именно этого. Ему доставляло удовольствие делать то же, что и старший брат — рано вставать, выполнять сурья намаскар и омовение ледяной водой, есть простую пищу, много работать физически. Его мускулы окрепли, и он стал выглядеть ещё старше. Однако и Карна за прошедший год сильно вытянулся и теперь казался взрослым юношей, словно ему было уже восемнадцать, а не четырнадцать. Он стал на голову выше Дурьодханы. — Опять растёшь быстрее, чем я, — с обидой промолвил Дурьодхана, оглядывая фигуру своего брата, когда тот торопливо одевался после омовения. — Ты стал выше. — И это правильно, — улыбнулся Карна. — Я и должен быть выше и выглядеть старше. К тому же, я давно перестал просить Сурьядэва, чтобы ты рос со скоростью солнечных лучей. Мы вроде с тобой договорились не торопить время. — Но я хочу быть твоим ровесником! — возмутился Дурьодхана. — А я, — Карна внимательно поглядел брату в глаза, положив обе ладони ему на плечи, — не хочу больше отбирать твоё детство. Оно и так закончилось чересчур быстро из-за моих глупых желаний. Если бы я сейчас мог повернуть время вспять, я бы не стал просить отца Сурьядэва ускорять твоё взросление. Каким я был дураком! — Вовсе не дураком! Прекрати. То, что случилось со мной, мне нравится! Я много раз это говорил и не устану повторять: я хочу быть одного возраста с тобой. — Честно? — А то нет! Пошли тренироваться! Ачарья говорит, от тренировок мы становимся сильнее и выглядим старше. Карна, рассмеявшись, взъерошил волосы брата. — Хорошо, — сказал он, тепло глядя на него. — Идём. *** — Куда, интересно, ты собрался? Панду от неожиданности выронил из рук узел с одеждой на дорогу и обернулся, увидев рядом Дхритараштру. — В лес, совершать аскезы, — ответил со вздохом. — Проклят я или нет, но слово было дано. Я и так задержался во дворце дольше, чем собирался поначалу, ради воспитания старшего сына, но пришёл час исполнять обещанное. Карна уехал, младшие сыновья вскоре отправятся к ачарье Дроне. Я уже договорился с теми, кто живёт в ашраме. Мадри и Кунти присоединятся ко мне, несмотря на мои просьбы, чтобы они остались во дворце. Однако обе мои супруги решили последовать за мной. — Почему ты уходишь даже после того, как узнал об обмане браминов? — прищурился Дхритараштра. — Они наплели тебе много всякого, но почти всё оказалось неправдой. Ты всё ещё веришь им? — Я убил одного из них, пусть случайно. — У меня есть немалые основания подозревать, хоть и нет весомых доказательств, что тебя в тот день опоили смущающим разум снадобьем. Ты не отвечал за себя и, возможно, видел то, чего нет. — Так или иначе, я виновен и должен искупить грех. — А если брамина убил кто-то другой? Ты видел, как стрела попала в оленя! Вдруг так и было, а пока ты добрался до места, кто-то убрал тело животного, подложив вместо него брамина с простреленной грудью? — Это лишь предположение, которому нет доказательств, — покачал головой Панду, но было видно, что он задумался. — Возможно. Но во-первых, от браминов можно ждать всего, во-вторых, ты сейчас нужен в Хастинапуре, — непререкаемо заявил Дхритараштра. — Пусть помощь мне станет твоей аскезой! — Зачем? — печально спросил Панду. — Ты давно не слеп и сам отлично справляешься с обязанностями. Первый министр у тебя есть. — Но мне нужен брат, а не министр! — неожиданно горячо воскликнул Дхритараштра, хватая Панду за плечи и разворачивая лицом к себе. — От Видуры этого счастья — братской поддержки — мне не дождаться. Он ханжа, зануда и подчас несёт невыносимую чушь. Когда-нибудь, если ты не вступишься, я его прибью прямо в сабхе, потеряв терпение! Кроме того, наследный царевич Васушена поклялся Дурьодхане, что они будут править вместе, а свои клятвы он ни нарушал ни разу. Но если Карна осмелится сделать такое смелое заявление сразу после помазания на царство, я предчувствую, какое сильное сопротивление он встретит со стороны окружающих, и как непросто ему будет сдержать слово. Два царя на троне — такого ни разу не было в истории Хастинапура. Так давай подадим благой пример ради будущего наших сыновей. Ты и я станем первыми царями, правящими вместе. Объявим о моём решении сегодня же. Тогда никакой Видура не встрянет, когда Карна и Дурьодхана решат воссесть на престол одновременно. А Великий Бхишма, думаю, будет не против! Панду удивлённо смотрел на Дхритараштру. — Ты всерьёз собираешься сделать это? — спросил он. — Сделать меня своим соправителем? Прямо сейчас? — Ну да, — кивнул Дхритараштра. — По зрелом размышлении спустя столько лет я наконец понял: кому-то было выгодно разобщить нас и, возможно, в будущем наших детей сделать врагами. Но мы не допустим этого. Так поможешь мне? — и он протянул руку брату. Подумав всего пару мгновений, Панду заулыбался и крепко перехватил ладонь Дхритараштры. Крест-накрест, совсем как в детстве. *** Незадолго до прибытия младших царевичей в ашрам ачарьи Дроны из Хастинапура были присланы слуги. Их задачей являлось расчистить место в лесу и в кратчайшие сроки выстроить дома для огромного количества новых учеников. Бхима и Арджуна показывали отличные успехи в военном деле, поэтому Дрона согласился принять и их вместе с Юдхиштхирой и близнецами, несмотря на то, что младшие сыновья Панду ещё не достигли возраста двенадцати лет. Дурьодхана немало удивился, увидев, как выросли его братья, словно за них тоже кто-то тайком просил Сурьядэва. Уединённое и тихое обучение закончилось. Тренировки стали похожи на шумные сражения. Каждый принц стремился показать, что он достоин звания самого лучшего. Особенно старался преуспеть Арджуна. Возможно, главная причина заключалась в том, что его постоянно уязвляло отношение окружающих. Все вокруг, будто сговорившись, напоминали ему о его юном возрасте, щадя младшего царевича на тренировках и не требуя от него многого. А Арджуна из кожи вон лез, доказывая, что он ничем не хуже других. Дроначарья заметил старания самого юного ученика и украдкой шепнул Карне, что из этого малыша, вне сомнений, выйдет толк. С тех пор Карна делал всё, чтобы помочь Арджуне добиться высот в умении стрелять из лука. Но, как выяснилось позже, целью Арджуны было не просто стать хорошим лучником, а самым лучшим, превзойдя в этом мастерстве даже старшего брата. — Карна — идеальный воин, — поддразнивал младшего сына Кунти Дурьодхана. — Пытайся, но всё равно не выйдет превзойти его. — А я смогу! — злился Арджуна. — Увидишь! В умении владеть булавой ты лучший, хотя ещё посмотрим, что будет, когда Бхима вырастет! А в умении владеть луком лучшим стану я! И тогда Карна сделает меня генералом, потому что не сможет без меня обойтись. Юдхи — знаток законов, он будет первым министром. А с тебя хватит звания обычного командующего. Дурьодхану эти разговоры невероятно злили. Стараясь не показать братьям свой гнев, он убегал в лес и крушил палицей деревья в чаще, чтобы перетерпеть желание накостылять противному мальчишке по шее за то, что тот нарочно дразнит его. — Всё равно Карна выберет меня! Я стану его правой рукой и ближайшим помощником! Он обещал, — повторял Дурьодхана себе под нос, но сомнения подтачивали душу. «А что если правда выберут Арджуну? В конце концов Дурьодхана — всего лишь двоюродный брат, а Арджуна — родной. И если родной станет лучшим лучником… Что тогда?» Происходящее в последнее время лишь подтверждало опасения Дурьодханы. С тех пор, как учитель Дрона обратил внимание всех на успехи юного царевича в стрельбе из лука, Карна стал уделять куда больше времени занятиям с младшим братом, терпеливо тренируя того даже по ночам, чтобы он научился сражаться в темноте. Дурьодхана сердился, переживал, но ему стало трудно высказывать Карне свои страхи и обиды. Он смущался и молчал, копя внутреннюю боль. По ночам, ворочаясь с боку на бок, он обещал себе, что завтра поговорит с братом откровенно, но с утра вставал и, видя Карну, внезапно понимал: сказать не сможет ни слова. Оставалось только смотреть и страдать. А каждое прикосновение и слово, сказанное не ему, было истинным страданием. Дурьодхана не понимал, почему его всё сильнее раздражает то, как ласково Карна беседует с Юдхиштхирой, которого отправили учиться не столько военному искусству, сколько священным писаниям; как бегает наперегонки с его собственными младшими братьями, а потом, позволив кому-то выиграть, треплет довольного победителя по плечу; как вместе с Викарной и Накулой спасает птичьи яйца от прожорливого Бхимы, стыдя последнего за то, что, истомившись голодом, тот пытался испечь невылупившееся потомство несчастной птицы на костре. А позже Дурьодхана едва не плакал от злости, увидев, как Карна отдаёт Бхиме половину роти и кормит с рук фруктами и ягодами, собранными где-то в лесу. Только за то, как Бхима ел всё это с огромным аппетитом, да к тому же жадно облизывал пальцы Карны, Дурьодхане хотелось прибить мелкого обжору, но царевич сам не понимал причин своего гнева. Однако самую сильную боль Дурьодхана испытал, когда однажды во время прогулок Карна обнаружил в укромной пещере красивого темнокожего юношу лет шестнадцати. Неизвестный паренёк слепил из глины статую учителя Дроны и поклонялся своему творению, словно живому учителю. Выяснилось, что два года тому назад он приходил проситься в обучение, но Дрона, зная о скором прибытии ста четырёх принцев из Хастинапура, отказал принцу из безвестного племени нишадов. А паренёк, потихоньку занимаясь самостоятельно, силой невероятной веры и преданности обрёл даже больше того, что сумели обрести царевичи. Он стал стрелять из лука так, что никто не мог с ним сравниться. Юношу звали Экалавьей. Он был высок, строен и необыкновенно хорош собой: с огромными выразительными глазами, подведёнными каджалом, с блестящей смуглой кожей, по которой так и тянуло провести рукой. Дурьодхана злился. Ему нравился Экалавья. И в то же время принц его ненавидел, потому что Карна с таким восхищением смотрел на него! Узнав от Карны и остальных учеников о том, что всего лишь молясь его статуе, Экалавья достиг удивительных успехов во владении луком, ачарья Дрона был ошарашен. Собравшись вместе, сыновья Панду и Дхритараштры нагрянули в пещеру, сильно напугав Экалавью, и во все глаза глядели на того, кто не был благословлён счастьем иметь учителя, но стал едва ли не самым умелым лучником из всех. — Ачарья, вы непременно должны его принять! — воскликнул Карна, поразившись успехам юноши, способного стрелять одновременно несколькими стрелами и каждой без промаха поражать цель. — Такое мастерство не должно пропасть даром. — А я против! — Арджуна выскочил вперёд и указал рукой на Экалавью. — Он не имеет никакого отношения к династии Куру! Кто знает, может, однажды он станет нашим врагом? Зачем нам улучшать умения врагов? — Арджуна, — Карна положил руку на плечо брата, — почему ты беспокоишься о том, что случится в будущем? И почему думаешь, что Экалавья станет врагом? А если союзником? Если мы все вместе будем обучаться, словно братья, делить одну пищу и помогать один другому, то и Экалавья станет союзником, а не противником Хастинапура. К тому же его мастерство заставит и нас стараться стать лучшими воинами. Экалавья сделается для нас живым примером для подражания! Дурьодхана задохнулся. От слов Карны, от того, с каким восторгом его двоюродный брат смотрел на этого нишадского принца, становилось больно. Но причин этой боли Дурьодхана по-прежнему не понимал. *** Тем же вечером сын Дхритараштры случайно подслушал беседу Карны и учителя, украдкой подглядывая за своим братом и Дроной сквозь небольшое отверстие в стене хижины ачарьи. — Я против того, чтобы Экалавья учился здесь, — жёстко говорил Дрона. — Ты старше других, Карна, ты должен понимать: он тебе не друг, а соперник. Он получит знания, станет непревзойдённым воином и унесёт эту науку с собой, но не в Хастинапур, а на свою родину. Я не могу допустить этого. Я служу махараджу Дхритараштре. Когда ты станешь царём, я стану служить тебе. Я не могу сделать что-то во вред будущему царю Хастинапура. Более того, я предлагаю применить хитрость. Я завтра же в одно мгновение лишу этого мальчика всех преимуществ, которых он достиг. — Что вы собираетесь сделать, учитель? — остолбенел Карна. — Я приду к нему и скажу, что раз он молился моей статуе и получал через неё мои благословения, стало быть, всё это время я был его учителем. Как гуру я заслужил свою дакшину. Я потребую от него в дар большой палец правой руки. Глаза Карны в ужасе расширились. — Не делайте этого! Это неправедный поступок! — Зато разумный, — Дрона повернулся к Карне. — Сам посуди: тогда ты и Арджуна будете лучшими в Бхарате. Никто не превзойдет вас двоих. — Мне не нужно звание лучшего лучника такой ценой, — прошептал Карна. Даже в тусклом свете лампад было заметно, как сильно он побледнел. — Если вы считаете меня будущим царём, тогда я приказываю вам как царь — не трогайте Экалавью. Вы можете не брать его в ученики, но оставьте его руки в покое! Я не хочу прослыть в истории низким царём, ради блага которого умелый воин стал калекой. И, перехватив лук, Карна быстро выскочил из хижины учителя. Дурьодхана побежал за ним, желая догнать и поговорить, но вдруг замедлил шаг и нарочно отстал, видя, что Карна почему-то удаляется в лес. Намереваясь проследить за братом, Дурьодхана на некотором расстоянии двинулся следом. Сердце его отчаянно билось, но он не мог остановиться. Карна бежал всё скорее сквозь заросли, ломая ветки кустарника и деревьев по одной, лишь ему ведомой дороге, но и Дурьодхана не отставал. Наконец Васушена остановился возле входа в пещеру, где жил Экалавья. Юноша вышел навстречу Карне. — Это ты? — спросил он шёпотом. — Тебя никто не видел? — Нет, — Карна погладил юношу по плечу. — Я просил за тебя, но учитель непреклонен. Экалавья поник головой. — Плохо… — Ничего. Я и дальше буду обучать тебя всему, что знаю. Но ты должен обещать, что никогда не восстанешь против Хастинапура. — Никогда, — эхом откликнулся Экалавья. — Как я могу? Ты так много сделал для меня, принц! Обняв Карну, Экалавья склонил голову на его плечо. Карна гладил его волосы и что-то говорил ему шёпотом. Дурьодхана развернулся и умчался прочь, словно за ним гнались полчища ракшасов. Добравшись до ашрама, он вытащил булаву и запустил её в воздух так высоко, что братья, видевшие это, присвистнули от удивления. Булава, срезав, словно чакра, верхушки нескольких деревьев, рухнула в землю, уйдя вниз на пару локтей. Дрона выбежал из своего жилища и с удивлением посмотрел на взбешённого принца. — Что случилось?! — спросил он, не отводя взгляда от застрявшей в земле булавы. — Ничего!!! — рявкнул Дурьодхана. — Я хочу тренироваться!!! Много тренироваться!!! Дайте мне очень трудное задание учитель, чтобы я вскоре смог ударом кулака завалить слона, как это некогда делал мой отец! Дрона поглядел на пылающего яростью Дурьодхану и решил не спорить, пообещав царевичу, что вскоре тот научится валить ударом кулака хоть десяток слонов одновременно. *** — Я приду завтра. Черноглазая миловидная девушка с блестящими длинными волосами, украшенными ярко-жёлтыми лентами и цветками ашоки, быстро убежала прочь по тропинке, изредка оглядываясь. Карна провожал её нежной улыбкой. Когда неизвестная скрылась с глаз, наследный принц обернулся и увидел стоящего неподалёку Дурьодхану. — Так вот на что ты тратишь свободное время, — мрачно промолвил сын Дхритараштры. — А я-то гадал, куда пропадаешь, когда ачарья тебя отпускает прогуляться по лесу? И кто это? — Девушка из соседней деревни. — Возлюбленная? — взглядом Дурьодханы можно было бы спалить ту самую деревню, откуда пришла девушка. — Да что ты, — рассмеялся Карна. — Случайная знакомая. Она собирала здесь с подругами фрукты, наткнулась на меня, увидела, как я тренируюсь… Ну и остановилась поговорить. Почему ты так злишься? — Нипочему!!! — Дурьодхана, — Карна мягко дотронулся до плеча брата, — мы всегда хорошо ладили, но я не понимаю, что с тобой происходит в последнее время. Ты злишься, избегаешь меня, но я замечаю, что ты тайно следишь почти за всеми моими передвижениями. При этом не жалуешься учителю и ничего не рассказываешь братьям. Тогда зачем всё время ходишь за мной? Дурьодхана ничего не отвечал, отводя взгляд. — Расскажи, что тебя мучает! Да, я встречаюсь с девушками, но и ты повзрослеешь и начнёшь делать то же самое… — Не начну! Это всё… глупо, — Дурьодхана развернулся, собираясь уходить. — Я буду воином. Мне не нужны девушки. — А я хочу стать и воином, и мужем. Ну, и хорошим царём. Дурьодхана замер, словно сражённый внезапной мыслью. — Значит, однажды ты женишься?! — Конечно. Все цари женятся. Мне будет нужен наследник. — Ты начнёшь заботиться о жене и сыне, а я стану лишним?! — Подумай сам, как ты можешь стать лишним? Мы всегда будем вместе. Ты же мой брат. Дурьодхана сбросил руку Карны со своего плеча. — «Брат, брат», — только это и слышу! Но каждую свободную минуту ты тратишь не на меня, а на кого угодно другого — Бхиму, Викарну, Арджуну… На Экалавью и деревенских девчонок! А про меня забыл… Да провались оно всё в Паталу! Делай, что хочешь. И, гневно фыркнув, Дурьодхана собрался уходить, но Карна поймал его за руку, перехватив крепко и в то же время осторожно. — Не сердись, — он притянул брата к себе, ласково положив его голову к себе на плечо. — Я могу куда угодно ходить и с кем угодно общаться, но если бы ты хоть раз сказал, что тебе это не нравится, я бы прекратил. — Правда? — Дурьодхана вскинул голову. — Ты сделаешь это? Отправишь их всех к бхутам и будешь проводить свободное время со мной? — Всех к бхутам не отправлю, ибо многим дал обещание, а слово я всегда держу, но на тебя время найду. Только ты сам прекращай заниматься чепухой: молчать, обижаться непонятно на что, уходить от разговоров. — А Экалавья? — Я обучу его ещё нескольким приёмам и перестану к нему ходить. Но нарушить данное ему слово не могу. Мне понадобится ещё несколько лун, чтобы закончить то, что было обещано. — Хорошо, но… Прекращай обниматься со всеми подряд! Только меня и Духшасану можно. — И всё? — с притворным разочарованием спросил Карна. — Ну, ещё сына ачарьи разрешаю. Ашваттхама не противный… вроде. — А про других моих братьев ты забыл? — лукаво напомнил Карна. — Ладно. Юдхи, Бхиму и Арджуну. Но больше никого! — предупредил Дурьодхана. — Даже моих младших братьев и Духшалу — не надо! Карна расхохотался от души. Ревность брата показалась ему забавной. — Хорошо. Остальных я только наказывать буду, если ослушаются. Лупить по заду булавой всех разрешаешь? А тебя, если поссоримся, тоже огреть? — он шутливо ткнул покрасневшего Дурьодхану в бок. — Эх, такой громила вымахал, а о всякой ерунде думаешь… Дурьодхана смущённо глядел на брата и понимал, что действительно думает о ерунде. Спешно попрощавшись, он убежал к ручью и долго умывался холодной водой. Он опять не понимал, что с ним происходит. Знал одно: он не желал делить Карну ни с кем. И он уже придумал, как поступить, чтобы отвадить от брата назойливых девиц. Свой план он начал осуществлять уже на следующий день, сбежав из ашрама рано утром и придя на ту самую поляну, где Карна назначил свидание приглянувшейся ему красавице. *** — А где… юноша, который здорово из лука стреляет? Девушки робко жались друг к другу, глядя на выросшего перед ними, словно из-под земли, Дурьодхану. Его они не ожидали увидеть. Одна девушка была той самой, которая вчера строила Карне глазки. На неё сын Дхритараштры взирал с особенной недоброжелательностью. Две другие были Дурьодхане незнакомы. Видимо, её подруги, с которыми эта надоеда разгуливает по чужим ашрамам. Ничего, он вовремя успел. Сейчас трудность будет преодолена в два счёта. Или он не Дурьодхана? — Тот юноша, мой брат, очень занят аскезами. Он сегодня утром ушёл далеко в горы и вернётся теперь… через пять лет. — Так до-олго, — разочарованно протянули девушки в один голос. — Да, — решительно припечатал Дурьодхана. — Но это ещё не всё. Если моему брату не удастся добиться от Брахмадэва дара, который он решил испросить, то его аскеза затянется… ещё на двадцать лет. На личиках девушек появилось выражение искреннего горя. — Так что ступайте обратно, вам здесь делать нечего, — радостно продолжил Дурьодхана. — Остальные мои братья заняты сложными тренировками. Им тоже не до вас. А учитель наш суровый. Если поймает кого чужого — хоть парня, хоть девушку, то сгоряча и прибить может. Кстати, он собирался скоро прийти сюда. Взвизгнув, девушки бросились бегом через лес, даже не оглянувшись. Проводив их удовлетворённым взглядом, Дурьодхана повернулся, чтобы идти обратно к ашраму. И вдруг увидел Карну, медленно приближавшегося к нему. Оглядев поляну и не обнаружив там никого, кроме двоюродного брата, Васушена задумчиво спросил у Дурьодханы: — Скажи, а ты случайно не видел, не приходила ли сюда девушка? Ну, помнишь, та, которую я встретил вчера? Она обещала прийти. — Нет, никого не было, хотя тут давно хожу. Орехи вот собрать решил, — и Дурьодхана состроил невинное лицо. Карна посмотрел на брата с какой-то грустью, вздохнул и потрепал его по плечу. — Что ж, идём! Впервые за долгое время сын Дхритараштры ощутил настоящее ликование, но причина собственной радости была ему так же непонятна, как и предыдущие переживания, связанные с Карной. *** Когда-то давно он дал отцу слово, что больше не сбежит. В тот день, когда Карна спас его от волков, он клялся всеми дэвами, чьи имена помнил, что никогда больше не повторит такого поступка. Но теперь нарушил обещание. Да, ему восемнадцать, а не семь, да, он должен быть сдержаннее и разумнее, но при одной мысли, что Карну нельзя будет увидеть ещё три года, и на сей раз это никак не исправить, и уговаривать некого, в груди все переворачивалось. Дорогу до горы Махендра нетрудно было выспросить у встречных браминов. — Парашурама ни за что не возьмёт меня в ученики, но я хочу, чтобы Карна выслушал меня, — твердил Дурьодхана себе под нос, мчась в седле почти без остановки. Всё было плохо, скверно, ужасно! В последнее время Дурьодхана боролся с собой, вопрошая себя, не сошёл ли он с ума, не болен ли? Он пытался убить эти чувства, но ничего не выходило. Почему Карна исчез, не предупредив его? Опять! Так же внезапно, как и тогда, когда случилась история с волками! Да он его просто бросил, хотя давал в детстве слово всё делать вместе и никогда не разлучаться! Мог бы и Парашураму уговорить взять их обоих к себе. Мог бы… Дурьодхана яростно закричал и подстегнул коня, вынуждая скакать быстрее. — Я просто скажу ему всё — и пусть выгонит, пусть возненавидит. Да хоть убьёт! Ярко-зелёные пятна деревьев мелькали по обеим сторонам дороги. Небо опрокидывалось на голову, а лесная тропа словно раздваивалась как змеиный язык. Почему-то хотелось плакать, но он ненавидел себя за это и крепче стискивал зубы, не позволяя вырваться слезам. Он забыл, когда в последний раз ел и пил, забыл о том, что кража коня у учителя — это грех. Стучала в висках, не давала передохнуть мысль о том, что он должен найти Карну и рассказать, как сильно терзался лишь из глупого страха быть отвергнутым. Хижина Парашурамы на склоне горы выглядела пустынной. Оставив коня бродить без привязи, Дурьодхана помчался разыскивать обитателей жилища. И вскоре ему повезло: он напоролся на Карну, собиравшего хворост для костра. Васушена, увидев его, застыл на месте, роняя ветки на землю. — Дурьодхана, откуда ты?! Опять сбежал, как тогда? Сумасшедший… Тебя же наверняка ищет учитель! Сколько дней ты отсутствуешь в ашраме? Почему так похудел? Когда ты ел в последний раз? — Ел? Не помню… — Что?! — Не важно, — сумбурно заговорил Дурьодхана, он вёл себя так, словно выпил мадхвики, хоть, Карна видел, это точно было не так. — Насчёт ачарьи Дроны — мне всё равно, пусть хоть убьёт, когда вернусь, — он крепко схватил Карну за плечи. — Послушай, я приехал сказать кое-что важное… Я люблю тебя. И, кажется, давно. — И я тебя люблю, — Карна снисходительно улыбнулся. — Тоже мне, новость, которой уже сто лет! Стоило ли мчаться в такую даль, чтобы сказать об этом? — Но это новость! — Дурьодхана всё сильнее давил руками на плечи Карны. — Ты не понимаешь… Я сам понял недавно. Мне было страшно… Я люблю тебя больше всех на свете! — Да, конечно, мы братья, — Карна сделал попытку наклониться и подобрать упавший хворост, но Дурьодхана не позволил ему этого. — Мы НЕ братья!!! — закричал вдруг Дурьодхана так, что эхо прокатилось по вершинам ближайших гор. — Ты — сын Кунти, но не Панду! Он лишь усыновил тебя! — Погоди, ты о чём пытаешься сказать? — опешил Карна. — Неужели о том, что я не имею прав на престол? — К бхутам престол!!! К ракшасам и данавам! Не о престоле речь. — О чём тогда? — недоумевал Карна. — Об этом! — Дурьодхана неожиданно схватил Васушену в охапку и прижал его губы к своим, прежде чем тот успел охнуть. Он надавил своим ртом на губы Карны так, что тот невольно раскрылся под его напором, позволяя целовать себя — бешено, страстно, одуряюще сладко, но при том совершенно неумело. Ноги Карны подкосились, и он едва удержался, чтобы не сесть на землю. — Дурьодхана, ты что… делаешь? — растерянно забормотал он, когда поцелуй прервался. Дурьодхана смотрел на него, растерянного и испуганного, словно ожидая приговора. — Я всё-таки привёз новость будущему царю? — глаза его блестели от возбуждения. — Это неправильно, — только и смог вымолвить Карна, а затем крепко прижал ладонь к губам, словно желая стереть эти постыдные, но такие приятные ощущения. Ему доводилось целовать девушек, но он никогда не думал, что когда-нибудь нечто подобное случится между ним и Дурьодханой. Даже представить себе такого не мог! — Нет, невозможно. — Но тебе не стало плохо из-за меня? — Дурьодхана выжидающе смотрел на него. — Тебя не стошнило, ты не побил меня, крича, что я повредился рассудком. Значит, я тебе не отвратителен? Карна сделал несколько неуверенных шагов и всё-таки уселся на рассыпанный хворост, скрестив ноги. Привычный мир растворялся, словно перед глазами у слепца, внезапно обретшего способность видеть. И то, что появлялось из кромешной тьмы, выглядело пугающе, но в то же время прекрасно… С одной стороны, Васушена точно знал, что перед ним стоит тот, кого он столько лет называл братом, кого нянчил в детстве, кто рос на его глазах, превращаясь в сильного, прекрасного юношу, с другой стороны, он поймал себя на неправедном желании продолжить этот сумасшедший поцелуй. И это было, пожалуй, самым страшным и неправильным в случившемся между ними. — Думай обо мне! — глаза Дурьодханы засверкали опасным огнём. — Думай теперь всегда! Хочу, чтобы ты думал! Все оставшиеся до конца твоего обучения годы, пока будешь жить вдали от меня на этой бхутовой горе, продолжай помнить! Это будет расплатой за то, как я мучился в ашраме у ачарьи Дроны, думая о тебе, а ты не замечал ничего! Когда же снова встретимся во дворце отца, ты скажешь, что решил. И я не о престоле говорю, сам понимаешь. С этими словами Дурьодхана поймал за повод коня, добредшего следом за взбалмошным учеником своего хозяина, вскочил ему на спину и ускакал прочь, не дожидаясь ответа. Вернувшийся после купания в горном озере Парашурама застал Карну в оцепенении на склоне горы. Тот сидел на рассыпанном хворосте в медитативной позе, смотрел в пустое пространство перед собой, и на лице его блуждала растерянная улыбка.