Неслучайные встречи

      Для Кроули разобраться с Хастуром труда не составило: компанию слабоумию у того составляла вовсе не отвага, а обыкновенная трусость. Всего лишь один маленький — детсадовский по сути — трюк, и тот уверовал, что Кроули вроде как по-настоящему опасный парень. Хах, ну да. Знал бы он на насколько абсурдный блеф в очередной раз повёлся — позеленел бы от злости (и так та ещё жаба!). Вот только это-то и настораживало: Хастур мыслил примитивно и выбирал самые прямолинейные методы, а для того, чтобы так легко и безошибочно найти точку давления на Кроули в другом человеке, нужно уметь анализировать. Хастур определённо не умел. Ему кто-то подсказал.       И тогда, прижав Хастура к стене и со зверским лицом угрожая пистолетом (зажигалкой, на самом деле, реалистично сделанной под него), Кроули выпытал, кто этот умник. Ответ оказался крайне неожиданным. Вельзевул. Кроули опешил. Казалось бы, зачем ей это? Особого мотива он не видел, кроме незначительной (вроде бы) личной неприязни, но для Вельзевул излучать ненависть ко всему живому, особенно болтливому, было в принципе абсолютно естественным состоянием. Дорогу ей Кроули не переходил, напротив, они находились в неплохих деловых отношениях. Вельзевул частенько подгоняла ему интересных — и главное, обеспеченных клиентов и имела процент со сделок. Временами она оказывала содействие, если требовались большие сферы влияния, чем те, которыми располагал сам Кроули. Взаимная выгода без всяких сантиментов устраивала их обоих.       И вот пришла пакость, откуда не ждали.       Вечером Кроули вошёл в «Ад», чтобы разобраться, что это было и зачем. Вельзевул держала бар с клубом на подземном этаже не только для заработка, но и для души, так сказать, вне сомнений такой же чёрной, как и одежда, которую она предпочитала. «Ад» и в самом деле был стилизован под Преисподнюю: обои с раскалённым докрасна углём внизу и столпами пламени, рвущимися из него вверх, красно-чёрная готическая мебель; одетые в демонические наряды официанты в баре, ди-джеи и танцовщики в клубе. Вельзевул старалась: приглашала весьма неплохих музыкальных исполнителей, устраивала мрачные и напряжённые лазерные шоу, закупала экзотичный забористый алкоголь. Так что да, в «Аду» знали толк в развлечениях. Кроули и сам неплохо проводил здесь ночи, когда было время и желание.       Он облокотился о блестящую поверхность барной стойки и положил на неё конверт с деньгами.       — Привет, Вельз.       Хозяйка «Ада» смерила его уничижительным взглядом из-под тёмной взлохмаченной чёлки, взяла конверт и пересчитала:       — Ты когда-нибудь научишься выплачивать проценты вовремя?       — Прости, был занят. — Кроули запрыгнул на табурет.       Клиентов было совсем немного, что дарило возможность вполне спокойно поговорить, если не обращать внимания на блондинку, что вертелась у барной стойки и посматривала на Кроули весьма заинтересовано. Вельзевул, взбалтывающая коктейль для клиентки, в отличие от той всем своим видом показывала «проваливай или делай заказ». Обычно Кроули выбор из этих двух вариантов вполне устраивал, но не сегодня.       — И, кстати, есть разговор.       — Надеюсь, что-то стоящее, — сказала Вельзевул, бросая кубики льда в стакан с коктейлем из разноцветных слоёв.       — Скорее, личное.       Наконец безразличие на её лице сменилось лёгким удивлением:       — Если тебе неймётся кому-нибудь душу излить — найми психотерапевта.       — Не переживай, если мне вдруг понадобится чуткий собеседник или жилетка для нытья, ты точно не первая в списке, — заверил Кроули. — Хастур признался, что именно с твоей подачки он со своими придурками устроил погром в магазине одного моего приятеля. И как это понимать?       — Как хочешь, так и понимай. — Вельзевул пожала плечами и сгребла с прилавка деньги за коктейль.       Кроули досадливо поморщился и сердито зашипел, стукнув раскрытой ладонью по прилавку:       — Ты сейчас серьёзно? Мы знакомы двенадцать лет — двенадцать, Вельз! — неплохо, как я думал, сработались, и теперь вот так вот? Ты берёшь и подставляешь меня, и даже причину сообщить не соизволишь?       — А не так ли ты поступаешь с другими? — едко спросила Вельзевул.       — Но не с тобой же, — возразил Кроули, сбавив тон.       Вельзевул фыркнула, отводя взгляд, и всё же на её лице что-то промелькнуло. Быть может, Кроули показалось. Она не так уж неправа: он предавал, его предавали. Просто иногда Кроули чертовски уставал от всего этого, и тогда нестерпимо хотелось разорвать этот замкнутый круг. К тому же Вельз… Он не питал иллюзий на ее счёт, но и ножа в спину от неё никак не ждал, считал себя достаточно выгодным, полезным. И на тебе.       Положив сцепленные в замок руки перед собой, Вельзевул перегнулась через прилавок и негромко — так, чтобы никто из посетителей не слышал, — сказала:       — Кое-кому очень не понравилось, что ты ошиваешься рядом с этим твоим книгочеем. Отвалить от него — твой лучший вариант. — Она выпрямилась и перешла с шёпота на свой обычный едкий тон: — И никто тебя не подставлял. Свои проблемы с Хастуром ты сам себе создал. Впрочем, как и всегда.       Кроули мог бы легко это оспорить. Он подсказал — не бесплатно, разумеется — Хастуру, какие акции приобрести, предупредив, что шансы получить удвоенную прибыль — около шестидесяти процентов. Достаточно много, вот только и риск прогореть никто не отменял. У Хастура же, как оказалось, существовала своя особая беспроигрышная схема: либо он отбивает свои деньги на акциях, либо выбивает их из Кроули. Недостаток у неё был ровно один: сам Кроули на такое не подписывался. И не собирался.       — Кто виноват, что он идиот.       Вельзевул лишь хмыкнула, мол, сам-то не лучше. Кроули проигнорировал, занятый другим вопросом:       — А упомянутый «кое-кто» — это кто? Ревнивый бывший, что ли?       Эта мысль ему не нравилась. Очень. Ревность была абсолютно неуместна — между ним и Ангелом всё кончено, даже толком не начавшись — но он не мог с собой ничего поделать.       — Не скажу. В чём вообще проблема? Затащи к себе в постель кого-нибудь другого — делов-то.       Кроули сердито прыснул. Другого. Если бы всё было так просто. Он в общем-то пытался выкинуть из головы Азирафаэля, даже ещё до ссоры. Потому что… ну сразу же было ясно, что тот его пошлёт. Ещё с первого (не)свидания дал ведь понять, что Кроули — совсем не тот соулмейт, которого он надеялся встретить. Что уж там: не оправдывать чужие надежды, пожалуй, его главный талант по жизни. От этой мысли Кроули досадливо поморщился и огрызнулся:       — Я сам решу, кого тащить к себе в постель.       — Дело твоё, — сказала Вельзевул, а затем пристально вгляделась в него: Кроули сразу не понравился этот цепкий взгляд. Как оказалось, не зря: — Или погоди-ка, ты что?.. У тебя что, это всерьёз? — она приподняла тёмные брови со странной смесью сочувствия и веселья на лице.       — А у тебя с твоим адвокатишкой как? — сделал ответный ядовитый выпад Кроули. — Всё ещё дарит тебе цветочки? Музыкантов под твой балкон хоть не заказывает?       Вельзевул показала ему средний палец и повернулась к очередному посетителю с таким сердитым видом, что тот испуганно вздрогнул. Да, определённо, при среднем росте и худосочности Вельзевул умела быть устрашающей. Даже Кроули по возможности избегал её злить. Но сегодня был особый случай: око за око, и всё такое.       Из «Ада» он вышел, чувствуя себя немного отомщённым. Вельзевул терпеть не могла, когда кто-либо упоминал её роман с акулой адвокатского дела. Более дикой пары сложно было и представить: неопрятная агрессивная девица с пирсингом в брови и вечным бардаком на голове и напыщенный пижон в идеально выглаженных брендовых костюмах и с неизменно самодовольной рожей. Тем не менее, эти двое нашли что-то друг в друге. Вельзевул настаивала, что у них там «просто бизнес», но Кроули не вчера родился на свет. В общем-то ему было всё равно, кто с кем трахался, если за эту информацию не платили. Укусить в ответ Кроули захотелось лишь потому, что его собственные чувства оказались задеты. Так глупо…       Вся эта чушь с соулмейтами — не стоило туда лезть изначально. То есть нет, не так: он должен был спасти Азирафаэля, без вариантов, ведь знать о том, что кто-то погибнет, и позволить этому случиться — всё равно что убить самому. Не говоря уже о том, что Азирафаэль был прекрасным человеком, очень чистым и… невинным в каком-то смысле. Как будто сумел сохранить что-то, что теряют взрослые, когда перестают быть детьми. Так что Кроули не то что не жалел — он благодарил судьбу за тот самый сон, за шанс не дать трагедии случиться. Просто именно тогда и следовало остановиться. Вернуть часы и исчезнуть. Забыть о соулмейте, а тот, возможно, никогда бы о нём и не узнал. Судьба просто пошутила. Возможно, если бы Кроули закончил школу, поступил бы в престижный колледж, построил бы обычную, не вызывающую ни у кого сомнений и скепсиса карьеру — у них с Азирафаэлем всё бы сложилось. Они бы действительно подошли друг другу, как две части одного целого или какую там романтичную чушь говорят в таких случаях. А так… Кроули легко предвидел со стороны Ангела неизбежное разочарование и неприятие — две вещи, от которых он когда-то бежал без оглядки, — и всё равно попытался. Не потому, что верил в волшебную совместимость родственных душ, способную преодолеть любые препятствия, а просто потому, что Азирафаэль понравился ему так непостижимо, с первой встречи. И Кроули не смог этому противиться, зная, чем всё закончится. О да. Сам во всём виноват, и это злило — да что там, бесило! — особенно сильно.       Самобичевания Кроули не любил: сделано и сделано, какой смысл доводить себя до исступления, если ничего не исправить. Сердце ныло по другому поводу: он скучал по Ангелу. Рядом с ним у Кроули теплело в душе — давно позабытое чувство, как будто из прошлой жизни, когда всё было просто, когда ему казалось, что его любили и он мог любить в ответ. Ка-за-лось.       Стало нестерпимо больно. Кроули остановился на одной из ступенек длинного крыльца, покачнулся на пятках и обернулся на мрачное чёрное здание с горящей вывеской «Ад» и кроваво-красным — из-за подсветки — фонтаном у входа. Вельз права. Можно спуститься в клуб, напиться, затащить в постель кого-нибудь симпатичного и умелого — и лишние мысли прочь. Хотя бы на одну ночь.       Полный злости и тоски Кроули отправился в клуб. Всё, что он помнил после: обжигающие горло шоты, чьи-то губы на шее и ладони на талии, свои жалобы на ясноглазых ангелов, которые ничерта не разбираются в жизни и вообще не понимают что — и кого — теряют. Собеседнику наверняка было плевать, но Кроули говорил — и будто бы становилось легче. Это странным образом оказалось нужнее, чем секс.       В свою квартиру он вернулся в одиночестве, вдребезги пьяный.

***

      Лето было в самом разгаре. Кроули считал, что он вполне успешно себя переборол. Он с головой ушёл в работу (благо, заказов хватало), не искал встреч с Ангелом и даже почти о нём не вспоминал. Ла-а-адно, последнее было немножечко враньём. Ну и, конечно, в один прекрасный (или нет) день всё просто не могло не пойти кувырком.       Всё началось с одного довольно забавного дельца. Сыну американского посла купили на шестнадцатилетие лошадь, естественно с безупречнейшей родословной и внешним видом. Одно только не учли: у суперпородистого жеребца оказался напрочь паршивый характер. Проще было бы его вернуть туда, где взяли, но мальчишка с юношеским упорством уверял, что ему нужен только этот конь и никакой другой. В итоге родители решили пойти на поводу у избалованного чада и нанять берейтора*. У нескольких американских специалистов с Тенегривом, как прозвал непокорного жеребца мальчик, не сложилось, и тогда Кроули поступил запрос найти кого-то подходящего в Великобритании. Оплату обещали весьма достойную, но только при условии, что берейтор справится и семья получит воспитанную лошадь вместо норовистой кусачей скотины. Сам Кроули считал, что тут много возни из ничего, жеребца, в конце концов, можно было подменить буквально таким же белым и суперпородистым, но более покладистым, и вряд ли бы шестнадцатилетний пацан заметил разницу. У Кроули советов не спрашивали, так что он оставил их при себе. Желание заказчика — даже идиотское — закон, если оно выполнимо и хорошо оплачиваемо. Здесь же был полный комплект.       Детально ознакомившись с десятками досье, Кроули остановил выбор на Адаме Фёрсте. В различных рекомендациях бывшие клиенты подмечали его очень индивидуальный подход к каждой лошади и действенные, нестандартные методы. Адам определённо обладал не только профессиональным опытом, но и воображением и развитым чутьём — и это было то, что нужно. В конце концов стандартные методики наверняка перепробовали и американские специалисты, и раз результата это не дало, следовало прибегнуть к чему-то более личному, креативному.       Кроули подъехал к Фёрстам в субботу в обед, чтобы детально обсудить предложение. Их аккуратный одноэтажный домик из красного кирпича находился на самой окраине Ньюмаркета, за которым до самого горизонта тянулись сочно-зелёные пастбища.       Адам — молодой подтянутый темнокожий парень в майке и спортивных штанах — встретил Кроули у калитки, пригласил войти. Со стороны заднего двора тянуло дымом, и звонкий детский голос что-то взбудоражено щебетал. Женский — пытался призвать к спокойствию.       — Погода прекрасная, вы не против обсудить всё на свежем воздухе? — предложил Адам. — Если моя семья не покажется вам слишком шумной.       — Не возражаю, — ответил Кроули.       — Мы тут затеяли барбекю, так что голодным отсюда вы точно не уйдёте. — Адам повёл его на задний двор мимо небольшого яблочного сада.       — Мне уже нравится с вами иметь дело, — усмехнулся Кроули.       — Дядя Ази, нам нужно больше ленточек, — скомандовал детский голос.       — Значит мы их поищем, милая, — ответил мягкий, нежный мужской голос, и Кроули остановился, как громом поражённый.       Не. Может. Быть!       И всё-таки было. На заднем дворе рядом с девчушкой лет пяти стоял Азирафаэль — Кроули видел его со спины и всё же легко узнал пухлую фигуру, белокурый кудрявый затылок и старомодную клетчатую жилетку поверх светло-голубой рубашки в такую-то жару — ну кто, ну кто ещё так одевается? Азирафаэль с девчушкой тем временем вплетали ленты в рыжую гриву пони в розовой попоне. Тот смирно стоял, опустив голову.       Девчонка первой повернулась к Кроули, тряхнула копной светло-каштановых густых кудряшек и, поймав пальцами подол красного платья, изобразила реверанс:       — Здрасьте, — с улыбкой сказала она и повернулась к женщине у мангала, которую Кроули не сразу заметил, хотя она стояла поблизости. По правде говоря, сейчас он бы и слона во дворе обделил вниманием. — Ма-а-ам, у нас закончились ленточки!       — В нижнем ящике в столе спальни посмотри, — отозвалась та.       Азирафаэль, завязав ленточкой одну из множества косичек в гриве пони, повернулся и, кажется, подавился воздухом.       — Кроули? Что ты здесь делаешь?       На его лице — смесь самых противоречивых эмоций, и совершенно непонятно, рад он или не рад. Скорее всего, второе, решил Кроули, и это всколыхнуло в нём жгучую обиду.       — Работаю. — Он пожал плечами, стараясь продемонстрировать безразличие, от которого был предельно далёк в данный момент. — А ты?       — А я просто в гостях, — ответил Азирафаэль любезно, но напряжённый взгляд его выдавал.       Наверняка хотел спросить — но стеснялся — не пришёл ли Кроули обворовывать или дурачить этих несомненно милых людей. И это злило ещё больше. Будь они одни, Кроули отпустил бы какую-нибудь колкость, но вмешался излучающий довольство Адам и приятельски хлопнул его по плечу:       — Так здорово, что вы, оказывается, знакомы.       «Да просто замечательно», — с сарказмом подумал Кроули. Ангел смущённо потупился. Мать девочки, молодая красивая мулатка в лёгком летнем сарафане подошла к ним, и Адам её представил:       — А это моя жена, Ева.       Кроули не удержался, прыснул:       — Адам и Ева? Библейская прям картина.       — Да-да, над этим шутят все, кому не лень, — ничуть не обиделся Адам и одарил жену любящей улыбкой. — Но можно сказать, что мы и в самом деле созданы друг для друга.       — Соулмейты? — догадался Кроули, и в сердце больно кольнуло, когда он невольно бросил взгляд на Азирафаэля — тот тоже посмотрел на него.       — Да, — подтвердил Адам.       — А вот Азирафаэль бы с вами поспорил, — сказал Кроули.       — Насчёт чего? — удивился Адам.       — Насчёт того, что все соулмейты созданы друг для друга.       Это было мелочно, но вспыхнувшее то ли от обиды, то ли от стыда лицо Азирафаэля стоило того. Почти… На самом деле нет. Кроули не почувствовал ни грамма удовлетворения, напротив, стало лишь больнее.       Азирафаэль стоял с таким видом, как будто получил пощёчину: растерянный, расстроенный, раскрасневшийся.       — Я не… — Он запнулся. — Не собираюсь спорить об этом.       — Ну, конечно, нет, — вмешалась Ева, обнимая Азирафаэля за плечи. — Мой кузен романтик, каких поискать, и верит в истинную любовь. Так что вы, похоже, не так уж и хорошо знаете его, как думаете.       «Или вы», — подумал Кроули, но раньше, чем успел что-либо сказать, услышал позади себя топот: к ним со всех ног неслась девчушка.       — Дядя Ази, я принесла. Сделаем Эсми самой красивой! — девчушка прилипла к боку «дяди Ази», держа перед собой коробку с разноцветными лентами.       Азирафаэль приободрился, улыбнулся ей нежно:       — Так чего же мы ждём?       — А ничего. Полный вперёд! — заявила девчушка и понеслась к пони, жующему траву возле яблоневого сада.       Азирафаэль бросил на Кроули короткий взгляд и последовал за ней.       — Хм, итак, собственно, о деле… — Кроули достал из сумки тонкий серебристый ноутбук, стараясь вспомнить всё, что собирался рассказать и показать.       Получалось паршиво. Мысли — и взгляд — упорно перескакивали с рабочих моментов на Азирафаэля, девчонку и пони, вместе представлявших из себя довольно умильное, прости Господи, зрелище.       — И давно вы знакомы? — настиг Кроули вопрос, и он понял, что откровенно засмотрелся. И потерял нить разговора. Как идиот.       — А? — переспросил он, повернувшись к Адаму, сидящему рядом с ним на подвесной деревянной скамейке на крытой деревянной террасе.       — Давно вы знакомы с Азирафаэлем?       — Пару месяцев от силы. Так, встретились случайно. И это к делу не относится, — напомнил Кроули, чуть нахмурившись.       — Да, простите. — Адам кашлянул. — Всего лишь хотел сказать, что мы рады видеть у себя друга Азирафаэля.       — Где? — Кроули сделал вид, что оглядывается вокруг.       Адам рассмеялся, ничуть не раздражаясь:       — Да я о вас.       — А мы не совсем друзья, правда, Ангел? — Очки сползли с носа, и Кроули бросил взгляд поверх стёкол на подходящего к ним Азирафаэля, надеясь, что вопрос прозвучит достаточно двусмысленно, чтобы вогнать его в краску.       Азирафаэль и в самом деле вспыхнул румянцем, но провокацию проигнорировал:       — Я хотел бы с тобой поговорить.       — Я пойду, займусь мясом, — сказал Адам, хлопнув себя по колену, и повернул голову к Кроули: — Относительно вашего предложения сразу могу сказать, что оно меня заинтересовало, но я для начала посоветуюсь с семьёй, ведь если я дам своё согласие, придётся оставить их по меньшей мере на месяц.       — Один только этот месяц в Америке окупится вам куда лучше, чем несколько лет здесь, если, конечно, добьётесь положительного результата.       — О, о результате можете не беспокоиться, — самоуверенно ответил Адам, белозубо улыбнувшись, и ушёл с террасы.       Кроули определённо нравился такой настрой. Его интуиция подсказывала, что Адам заинтересован не только в деньгах, но и в самом деле. Для таких людей обычно истинное наслаждение испытывать себя и свой профессионализм, а потому они и выкладываются не на сто, а на все двести процентов. Если Адам согласится на сделку, то, вероятнее всего, щедрая награда у них обоих будет в кармане. Впрочем, сейчас нормально думать о делах и деньгах не получалось. И причина тому стояла — и робела — напротив Кроули.       Он захлопнул ноутбук, убрал его в сумку и, закинув ногу на ногу, посмотрел на Азирафаэля сквозь стёкла очков. Лучшая защита — нападение, так ведь? Поэтому он отчеканил:       — Опережая твои вопросы: нет, я тебя не преследую, я вообще не знал, что встречу тебя здесь; и да, я предлагаю твоим родственникам абсолютно честную выгодную сделку. Я угадал, или есть ещё что-то?       — Да, — сказал Азирафаэль с обезоруживающей мягкостью — и на что только Кроули надеялся? — Определённо, есть.