Неслучайные встречи

      Утро выдалось пасмурным, туманным, из-за чего видимость на дороге была крайне паршивой. Кроули дважды избежал аварии благодаря превосходной водительской реакции (и чуду, наверное, тоже, так как во второй раз он и сам не понял, как успел увернуться). По-хорошему, конечно, стоило снизить скорость «Бентли» и продираться сквозь завесу тумана так же, как делали все остальные: медленно и скучно. Это было бы возможно, если бы Ангел ответил на звонок, если бы Кроули услышал, что с ним всё в порядке, и смог хотя бы устно предупредить, но тот по-прежнему не выходил на связь, заставляя сходить с ума от беспокойства.       Эмоции ничуть не помогали сосредоточиться на дороге и быстрее доехать, но у него никак не получалось взять над ними контроль. Внутренний голос ядовито шептал: «Это ты виноват. Расслабился. Не разузнал ничего толком о странном «сталкере», а может, причиной пожара станет именно он. Ты в конце концов мог приехать ещё вчера и быть рядом сегодня».       — Ну почему я такой придурок? — застонал Кроули.       Он и сам знал ответ. Влюблённость — такая непрошенная и неотвратимая — выбила землю у него из-под ног. Слишком внезапно, слишком сильно. Кроули понимал, что проваливается всё сильнее в привязанность, зависимость от другого человека, и не мог это предотвратить, а потому пытался лишь немного притормозить. Самую чуточку. Для иллюзии хоть какого-то контроля над чувствами, самообмана, по сути. Ко всему прочему Кроули опасался случайно выяснить, что нуждался в Азирафаэле гораздо сильнее, чем тот в нём. Это стало бы ударом, после которого подняться на ноги было бы не так просто. Совсем не просто.       Вчера всё это казалось существенным. Сегодня меркло перед страхом потерять Азирафаэля по-настоящему. Навсегда. Непоправимо.       «Пожалуйста, будь в порядке, мы всё исправим. И книги твои дурацкие тоже спасём. Обязательно».       Кроули выбрал в контактах «Вельз», нажал на вызов и приложил к уху. Спустя с десяток долгих гудков он услышал наконец сонный и крайне раздражённый голос:       — Ну и какого хрена тебе надо в такую рань?       С «ранью» Вельзевул, конечно же, перегибала палку: было полдевятого утра. Но, скорее всего, она успела уснуть после ночной смены в «Аду», а потому и без того невероятная концентрация раздражительности в ней многократно увеличилась.       — Я звоню по важному делу. Мне нужно знать, кто тот чел, которому, по твоим словам, не понравилось, что я рядом с Азирафаэлем околачиваюсь.       — С кем? — вяло переспросила Вельзевул и коротко зевнула.       — С Азирафаэлем. «Книжником». Хастур и Лигур как-то ходили к нему разбираться.       Повисла пауза. Затем из динамиков телефона донеслось злобное сопение, не обещающее ничего хорошего.       — Ну и с хера ли это важно?!       — От этого может зависеть человеческая жизнь.       — Какая ещё жизнь? Что ты несёшь?       — Тот тип может серьёзно навредить Азирафаэлю, если его не остановить.       — Ч-что? — с искренним изумлением переспросила Вельзевул.       — Тот тип может навредить Азирафаэлю, — настойчиво повторил Кроули. — Я собираюсь этого не допустить, но для этого мне надо знать, кто он. Скажи мне, кто он. Пожалуйста. Буду перед тобой в долгу, потом сочтёмся, обещаю.       Предлагать такое было риском: кто-кто, а Вельзевул умела выкручивать яйца по полной, если ей задолжать. Но Кроули решил, что как-нибудь разрулит это потом, лишь бы она согласилась помочь.       Вельзевул издала страдальческий вздох:       — Ты обдолбался, да?       — Нет!       — Тогда что за дичь ты несёшь? А впрочем, не хочу знать. Разбирайся сам.       И прежде чем Кроули успел вставить хоть слово, связь прервалась.       — Вот ведь стерва! — пожаловался Кроули «Бентли».       Он сделал ещё несколько попыток дозвониться, но тщетно. Вельзевул в упрямстве могла многим фору дать, особенно когда злилась, поэтому с ней временами было очень трудно иметь дело. Кроули со вздохом вернул телефон на подставку. Названивая, он вряд ли сможет добиться чего-нибудь, кроме грубой подсказки, на какие три буквы ему пойти. Придётся искать «сталкера» самому. Но как? Скорее всего, это кто-то из знакомых Азирафаэля. Может, тот самый бывший, разрыв с которым «дался тяжело»? Знать бы, что там за история. Мысли об этом тут же пробудили ревность. Ангел говорил, что он «перегорел», но он мог врать… Самому себе, например. Может быть, Ангел однолюб, из тех сумасшедших романтиков, кто раз — и на всю жизнь. Лебединая верность, как это ванильно называют. Что-то такое как раз вполне в духе Азирафаэля.       Кроули вздохнул. Для одного утра было слишком много упаднических мыслей. Он включил музыку и сосредоточился на дороге.       Ещё на подъезде к Лондону туман рассеялся, но погода оставалась пасмурной. Город, казалось, выцвел, посерел ей под стать. Кроули вглядывался в наполненные суматохой улицы, и сердце гулко, больно колотилось в груди. Он убеждал себя, что приедет и удостоверится, что всё хорошо. Что книжный магазин стоит себе целый и невредимый, а Ангел втюхивает кому-то свою макулатуру, не замечая, что его телефон разряжен или сломан. И Кроули обязательно его отругает, потому что нечего трепать нервы своей рассеянностью…       Магазин сгорел. И какое-то заведение через стенку от него. Что там было? Кроули не мог сходу вспомнить. Копившаяся всю дорогу тревога взорвалась в голове, как граната: Кроули чувствовал себя оглушённым, не способным думать.       Заехав на обочину под чей-то неодобрительный вопль, он резко остановил машину и выскочил из неё, ошалело глядя на покрытую копотью вывеску, висящие на одной петле обгоревшие входные двери, окна без стёкол.       «Нет-нет-нет», — пронеслось в голове, и Кроули побежал к магазину, не чувствуя земли под ногами. Мир вокруг размывался, теряя фокус, звуки смешались в неразборчивый гул. Дышать стало трудно. Особенно когда он оказался внутри покрытого копотью, воняющего гарью помещения.       Кроули огляделся точно так же, как это сделал Азирафаэль во сне. Он даже услышал звук разбившегося стекла и хлопок двери, но, обернувшись назад, убедился, что это лишь в его голове. Никакого огня уже не было. Только пепел, обломки и лужицы воды на полу. Всё уже потушили. Всё уже произошло. Светлый интерьер, разнообразные стеллажи, как классические, так и в форме геометрических фигур; аккуратно — явно с любовью — рассортированные книги: всё стало воспоминаниями. Пеплом. И обломками.       На какое-то время Кроули застыл, как пригвождённый к полу. Почему чёртов сон приснился ему именно сегодня, в день, когда всё и случилось? Какой в этом смысл, если невозможно ничего исправить?! Или шанс был, а он его бездарно упустил?       От запаха гари стало дурно. Кроули вышел из помещения, стараясь не думать, что Азирафаэль мог… Боже, он мог задохнуться или сгореть заживо. Или получить ожоги и лежать в реанимации. Кроули почти ненавидел Ангела за то, что он вошёл, если верить сну, в горящий магазин. Наверняка надеялся что-нибудь из своих драгоценных книг спасти. Как наивно и глупо!       Кроули обессилено опустился на край порога. Дрожащими руками достал телефон. Оповещения, что Азирафаэль появился на связи, не было. Из упрямства Кроули попробовал ему позвонить — безрезультатно. Нужно было что?.. Поехать к нему домой — вдруг каким-то чудом он окажется там, словно ничего и не произошло? — или сразу начать обзванивать больницы?       Кроули негромко выругался, когда дисплей поплыл перед глазами, сморгнул слёзы, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, стараясь хоть немного прийти в себя. Собравшись с духом, он поднялся на ноги, решив, что больницы он обзвонит по дороге к квартире Азирафаэля. Может, соседи что-нибудь знают.       Где-то поблизости мягко припарковалась машина. Кроули не обратил бы на неё внимания, если бы не услышал обрывок разговора:       — … Страховка покроет всё, но, Азирафаэль, не спеши, хорошенько всё взвесь.       Знакомое имя и смутно знакомый голос заставили Кроули мгновенно повернуть голову в сторону говорившего. И ему стоило огромного труда не обронить свою челюсть. У белого новенького «Мерседеса» стоял, как обычно, при полном параде не кто иной, как хахаль Вельзевул. Акула адвокатского дела, которая и улыбалась всегда хищно, по-акульи, наглядно демонстрируя, что она не какая-то там мелкая рыбёшка, а очень даже крупный и зубастый хищник. Гавриил. Кроули никаких общих дел с ним не имел, но заочно недолюбливал. Он терпеть не мог снобизм, а от этого типа в костюмчиках от всяких «кутюр» им так и разило. И что-то же Вельз в нём нашла, надо же… Уж точно не одну лишь красивую морду лица, на такое она вроде бы была совсем не падка.       Из «Мерседеса» вышел Азирафаэль — живой, невредимый, разве что бледный, как полотно — и аккуратно прикрыл за собой дверцу, не замечая направленный на себя изумлённый взгляд Кроули. Эти двое — Ангел и Пижон — хорошо друг друга знают? И как давно? И… эм, по какому поводу?       — Пойми, произошедшее прискорбно, — в голосе Пижона на самом деле не было сочувствия, скорее, желание соблюсти формальную вежливость, — но это ли не повод пересмотреть свои приоритеты, подумать ещё раз, на что стоит тратить жизнь?       Пижон коснулся рукой предплечья Азирафаэля в подбадривающем жесте, и Кроули услышал собственный зубной скрежет. Вот какого хрена здесь происходит?! Этот сноб что, решил предъявить свои права на его Ангела? Не боится, что Вельз ему яйца оторвёт, как узнает? «Или я», — подумал Кроули и, преисполненный мрачной решительности, направился к ним.       — Я подумаю. Позже, — без энтузиазма ответил Азирафаэль.       Он вздрогнул от неожиданности, когда Кроули в несколько длинных шагов оказался рядом с ним и обнял его за плечи, смерив Пижона неприязненным взглядом.       — О, Кроули, ты здесь. — Азирафаэль выдавил из себя слабую, очень блёклую улыбку и положил ладонь ему на талию, несмело обнимая в ответ.       Кроули почувствовал облегчение от того, что Ангел не посчитал нужным держать дистанцию с ним при Гаврииле. Значит, если со стороны последнего и были какие-то подкаты, то остались без ответного внимания. Впрочем, Кроули вообще не представлял, чтобы Ангел мог втихую крутить ещё с кем-то за его спиной. Азирафаэль был выше этого. Он был лучше многих грязных вещей, которые для других считались нормой.       — Я думал, ты приедешь позже, — сказал Азирафаэль, глядя на него во все глаза.       Кроули запоздало подумал, что видок у него самого не очень. Хорошо хоть очки глаза скрывали. Он уже давно убедился, что это один из самых полезных аксессуаров, изобретённых человечеством.       — Я звонил тебе миллион раз, — с лёгким укором сказал Кроули. — Куда ты подевал свой чёртов телефон?       Азирафаэль посмотрел на него с лёгким недоумением и достал из кармана своё допотопное устройство.       — Разрядился, — удивлённо и немного виновато выдохнул он.       Кроули мысленно застонал: ангельская забывчивость сегодня стоила ему бесславной гибели множества нервных клеток. Гавриил чуть насмешливо кашлянул, как будто рассеянность Азирафаэля была и ему хорошо знакома. Всё-таки сложившуюся ситуацию нужно прояснить, и немедленно.       — У меня ещё один важный вопрос, — сказал Кроули, обращаясь к Азирафаэлю. — Что рядом с тобой забыла эта бюрократическая морда?       Азирафаэль глянул на него с таким возмущением и стыдом, как будто он сказал что-то неприличное при детях. Нет же, всем присутствующим давно уже за восемнадцать. И за тридцать. А Гавриилу явно и за сорок, пусть и выглядел мудак отлично — хоть сейчас на обложку какого-нибудь журнала о здоровом образе жизни.       — Это мой брат, Гавриил, поэтому будь любезен не употреблять подобных формулировок в его адрес. В чей угодно адрес. Это невежливо.       Кроули уставился на скривившего физиономию пижона, словно впервые его увидел. Открыл рот, тут же закрыл, пока из него не вырвалось что-то гораздо более невежливое. Брат? Серьёзно, брат? Вот этот холодный, высокомерный сноб? Они даже внешне довольно сильно отличались: Гавриил был выше, черты лица — острее, строже; синие, необычного фиолетового оттенка глаза (линзы, что ли?) — холоднее; фигура — стройнее, подтянутее. Почти противоположности.       — Гавриил, это Кроули, — представил его Азирафаэль, пытаясь спасти знакомство, которое совершенно точно уже ничего спасти не могло.       Гавриил скривился, как будто ему под нос сунули что-то скверно пахнущее.       — Хотел бы я сказать «приятно познакомиться», но нет. Твой молодой человек если и знаком с вежливостью, то исключительно понаслышке.       — С некоторыми людьми быть вежливым — тяжкий труд. — Кроули проигнорировал Азирафаэля, предупреждающе дёрнувшего его за рукав. — А я не из тех, кто любит утруждать себя понапрасну.       — Такое разочарование, — покачал головой Гавриил, выразительно посмотрев на брата. — Что случилось со вкусом и умением разбираться в людях, Азирафаэль?       — С ними всё в порядке, — спокойно заверил тот.       — Если бы так и было, я бы и не спрашивал, — вежливо, но с изрядной долей яда сказал Гавриил.       Азирафаэль промолчал, поджав губы, наверняка раздумывал, как бы погасить зарождающийся конфликт. У Кроули не было никакого желания поддержать его в этом намерении: пижон сам напрашивался, чтобы с него немного сбили спесь. Тем более у Кроули имелся веский повод. И довод.       — Может, и о твоём вкусе заодно поговорим? — предложил он с ухмылкой. — Дама, с которой я не раз тебя видел, тоже не обладательница кристально чистой репутации, да и не выглядит как «леди», с такой на светской тусовке не покрасуешься.       — Я знаю, на кого ты намекаешь, но у нас с ней чисто деловые отношения, так что не пори чушь.       — Да-да, регулярно обсуждаете дела в подсобке. Я слышал, — с иронией сказал Кроули. — Весьма бурно так, с энтузиазмом.       Видеть, как лицо Гавриила некрасиво багровеет от злости, было чистым кайфом.       — Послушай, ты…       Договорить ему не дал Азирафаэль, вклинившийся между ними:       — Вы оба, прекратите сейчас же! — громко и строго приказал он. — Мы не будем обсуждать ничьи вкусы. Вам ясно?!       Кроули лишь пожал плечами, мол, не я это начал. Азирафаэль одарил его сердитым взглядом, подошёл к Гавриилу и взял у него папку с документами из рук:       — Спасибо за помощь, дальше я сам разберусь.       — Звони, если возникнут вопросы. И, Азирафаэль, пойми, я лишь желаю тебе благополучия. Ты ведь в глубине души и сам знаешь, что этот магазин был всего лишь попыткой сбежать. И этот сомнительный тип тоже. Ты лучше этого, ты заслуживаешь больше, чем это.       — Всё не так, — расстроенно покачал головой Азирафаэль.       — Не ври мне, Азирафаэль, — сказал Гавриил. — И самому себе не ври.       Он сел на пассажирское сидение «Мерседеса» и захлопнул за собой дверь. Кроули только сейчас заметил, что за рулём сидел темнокожий хмурый мужчина. Должно быть, личный водитель. Такие люди, как Гавриил, нередко считают, что вождение автомобиля — недостойное занятие для их ухоженных рук.       — Уф, — выдохнул Кроули, провожая взглядом отъехавший «Мерседес». — Только что рухнули мои наивные представления, что в твоей семье все исключительно милые люди.       — Что ж, добро пожаловать в реальность, — чуть иронично сказал Азирафаэль и уже абсолютно серьёзно добавил: — Не думай о Гаврииле плохо. Он один из самых старших, привык заботиться, как умеет. С ним бывает тяжело, да, но он точно не со зла.       — Сильно важно, что я не понравился ему? — насторожено спросил Кроули.       Он и ожидал, что ближайшие родственники Азирафаэля, скорее всего сплошные интеллигенты, ему точно не обрадуются. Ева и её супруг были весьма доброжелательны (явно ведь заподозрили между ними роман), а вот Гавриил превзошёл все ожидания насчёт возможной враждебности. В самом-то деле он мог спать с Вельз сколько угодно, но не считать таких людей себе ровней. Без хорошего образования. Без всего этого шлейфа благополучия и хорошей репутации.       — Важно то, что ты нравишься мне, — ласково сказал Азирафаэль. — Но я бы не хотел, чтобы вы конфликтовали. Пожалуйста, постарайся быть терпимее.       — Ему бы тоже терпимость не помешала бы.       Азирафаэль закатил глаза:       — В вашей ситуации каждому следует начать с себя.       — Ладно. Иди сюда, — сказал Кроули, раскрывая объятия: почувствовать Ангела, побыть с ним без всяких Гавриилов хотелось так, что в груди аж жгло.       Азирафаэль послушно шагнул к нему, прильнул всем телом, положил подбородок на плечо. Кроули прижался щекой к его мягким, как пух, коротким волосам. Азирафаэль всегда пах чем-то лёгким и сладким, как выпечка, которую он любил, но сейчас от него тянуло едким дымом. От этого стало горько-горько. Отругать бы Ангела хорошенько, чтобы впредь было неповадно рисковать собой, особенно ради своей дурацкой макулатуры, но у Кроули совершенно не хватало сил злиться. На Азирафаэля в особенности. В Кроули медленно затухал пережитый страх, оставляя после себя неприятное сосущее чувство. Ещё от близости Азирафаэля проснулась нежность. Неприлично много нежности. Хотелось держать Ангела в своих объятиях до бесконечности, впитывать его тепло, ощущать всем телом, что живой, здесь, с ним.       — Спасибо, что приехал, — тихо сказал Азирафаэль. — Мне тебя очень не хватало.       — Конечно, тебе меня не хватало, — невесело усмехнулся Кроули. — Если бы я был рядом, то ни за что не позволил бы тебе рисковать собой и лезть в горящее здание.       — Я надеялся спасти хоть что-то, — подавленно ответил Азирафаэль. — И не спас ничего.       — Главное, ты сам не пострадал. Всё остальное поправимо.       «Я так боялся тебя потерять…».       Наверное, что-то в голосе Кроули проскользнуло такое, что почти озвучило эту мысль вслух: Азирафаэль поднял на него глаза, выглядя смущённо и немножко виновато.       — Прости, что заставил тебя волноваться. За всей этой суетой я совсем забыл проверить телефон.       — Ты о нём забываешь и в спокойные дни, чего уж там, — пожал плечами Кроули.       В тот же день они принялись разгребать последствия пожара в магазине. Спасать действительно было нечего: всё сгорело либо дотла, либо до того состояния, когда проще выкинуть, чем пытаться восстановить.       Занимаясь уборкой, Кроули взволнованно посматривал на Азирафаэля, чьё лицо перестало что-либо выражать, как будто с него ластиком стёрли эмоции, как и блеск с глаз. Это явно было дурным знаком. Азирафаэль, который злился на его стычку с Гавриилом, был в разы живее чем этот, почти полностью лишённый эмоций. На него, похоже, новой волной накатило осознание произошедшего. Впрочем, чего ещё ждать от человека, который вложил душу в это место, а теперь смотрел на то, что с ним стало. На полнейшую разруху.       Кроули не знал, как его утешить. Терялся в словах, что крутились в голове и казались одинаково бесполезными. В конечном счёте он брякнул:       — Поехали потом ко мне.       Азирафаэль оторопело глянул на него, едва не просыпав мусор на совке мимо мешка.       — Я не намекаю ни на что… м-м интимное, — принялся оправдываться Кроули, чувствуя себя совершенно по-идиотски: обычно он если и звал кого к себе, то именно что для секса… Но тут и в мыслях не было, учитывая ситуацию и эмоциональное состояние Азирафаэля. — Просто проведём вечер вместе. У меня есть «Хеннеси» двадцатилетней выдержки: напиток крепкий, но пьётся легко. Думаю, что-то такое тебе сегодня было бы очень кстати.       Чёрт, а вот это прозвучало так, словно он ещё и для своих низменных целей споить Ангела собрался. Кроули замялся, думая, как спасти положение раньше, чем Азирафаэль его пошлёт, но тот неожиданно спокойно ответил:       — Хорошо, только заедем сначала ко мне, я переоденусь, — и продолжил убирать как ни в чём не бывало.       Может, Азирафаэль был слишком ангелом, чтобы в принципе уловить случайную двусмысленность приглашения, может, что вероятнее, проигнорировал её. Кроули мысленно пообещал в любом случае оправдать оказанное доверие.       За уборкой Азирафаэль рассказал некоторые подробности о пожаре. Причину установили почти сразу после тушения: замыкание проводки в парикмахерской, в том же здании по соседству с книжным магазином. Нерадивый сотрудник забыл выключить одну из сушилок — и вот результат. И парикмахерская, и книжный сгорели дотла. Всё складывалось так просто и нелепо, что вполне могло оказаться правдой. Впрочем, в эту версию Кроули не спешил верить. К тому же вопрос о личности «сталкера» и его намерениях оставался открытым.