Неслучайные встречи

Кроули жил в Кейнсингтоне, в пятиэтажном здании из красного кирпича, стилизованном под строгий особняк двадцатого века. «Бентли» рядом с ним смотрелась изумительно гармонично: ещё один кусочек утончённой красоты из ушедшего столетия. Это было довольно необычно: то, как сочеталась ярко выраженная любовь Кроули к современности, её моде и изобретениям, с его выбором некоторых таких вот вещей, стильных, но принадлежащих другому времени. Азирафаэля многие попрекали за безнадёжно устаревший вкус, но Кроули… Кроули на первый взгляд шёл нога в ногу с модными тенденциями. Так и было, по большей части, но не без изумительных нюансов. На четвёртый этаж они поднялись по деревянной лестнице с коваными перилами. Мимо них прошла молодая женщина с пышно завитыми короткими волосами и рыжей «карманной» собачкой подмышкой. Буднично поздоровавшись с Кроули, она задержала на Азирафаэле пристальный любопытный взгляд. — Всё ещё гей, — весело объявил Кроули, притягивая Азирафаэля к себе за талию.       — Всё ещё жаль это слышать. — В противовес сказанным словам она мягко, доброжелательно улыбнулась и ушла, виляя бёдрами и оставляя после себя цветочный шлейф духов.        Азирафаэль отодвинулся от Кроули, обескураженный этой странной грубоватой демонстрацией.       — Что это было? И зачем?       — А, не обращай внимания. — Кроули махнул рукой, первым шагнув в светлый коридор. Азирафаэль последовал за ним. — Это моя соседка, Этель. Когда-то имела виды на меня, но я отшил её по понятным причинам. С тех пор она любит шутить, что если я вдруг открою в себе тягу к шикарным женщинам, то она первая в очереди.       — О, ясно, — в смятении сказал Азирафаэль, едва сдерживаясь, чтобы не обернуться.       Впрочем, и мимолётного взгляда хватило, чтобы понять, что женщина очень хороша собой. А ещё раскована и заинтересована. И ох, Азирафаэлю совсем не нравилось то, куда вела эта цепочка рассуждений.       — Это ещё что за надутые губы? — вдруг спросил Кроули, и он запоздало понял, что, должно быть, все эмоции легко читались на его лице.       — Какие губы? — встрепенулся Азирафаэль, неосознанно поджимая их, будто желая спрятать.       — Чертовски соблазнительные. Твои. — И хоть тёмные стёкла очков и скрывали глаза Кроули, Азирафаэль почти физически почувствовал задержавшийся взгляд на своих губах. — Так что за капризы? Ревность? Этель ведь не всерьёз.       Они остановились у двери справа. Кроули нырнул рукой в карман кожаной куртки и извлёк ключи.       — А если бы всерьёз? — спросил Азирафаэль раньше, чем успел обдумать эту мысль. Спохватившись, он тут же покачал головой. — Прости. Не отвечай. Это было глупо.       Азирафаэль отвёл взгляд и прочистил горло, чувствуя себя очень неловко. Должно быть, воспоминания о Шоне и в целом плохой день разворошили в нём нехорошие мысли. В любом случае не стоило это переносить на Кроули, тем более тот и повода, по факту, не давал.       — Ага, просто фантастически, — подтвердил Кроули, открыл дверь и вошёл внутрь. — Но я всё-таки отвечу.        Поставив пакет с едой из ресторана на тумбочку, он хлопнул в ладони, и в прихожей загорелся свет. Азирафаэль вошёл следом и тихо прикрыл за собой дверь. Кроули повернулся к нему.       — Я бы ей сказал, что у неё нет никаких шансов, потому что у меня есть ты. Я, конечно, на недостаток внимания не жалуюсь, но тебе не нужно меня ревновать, ни к ней, ни к кому-то другому. Я понимаю, тебе важна верность… — Кроули замялся, быстро облизнул губы. — И, наверное, в это сложно поверить, но для меня это слово тоже не пустой звук. И я могу обещать… Я обещаю быть честным с тобой. Особенно в этом.       Кроули завёл руки назад, весь напряжённый, нервный, как будто если бы Азирафаэль заглянул за его спину, то увидел бы что-то отвратительное. Но позади него, судя по выглядывающим блестящим широким листьям, стояло вполне симпатичное высокое растение. Фикус, вроде бы. Дело вряд ли было в нём или в квартире в целом.        Вполне возможно, Кроули переживал из-за истории о Дереке, отношений на одну ночь, криминальной юности… Это всё и в самом деле было очень легко осудить, но Азирафаэль не мог. Да и не хотел. Всё, о чём он думал: Кроули слишком мало получал любви. Сначала от родителей, затем от Дерека, который, судя по всему, просто «пользовался» и этому же учил; потом — от череды быстро сменяющих друг друга партнёров. И, кажется, Кроули начал воспринимать потребительское отношение как единственное верное для себя.       — Может, ответишь что-нибудь? — попросил Кроули.       Азирафаэль отмер, запоздало спохватившись, что слишком глубоко провалился в свои мысли и молчание затянулось. Он сделал шаг к Кроули и, положив ладони ему на талию и заглянув в глаза, сказал:       — Я верю тебе. А ещё я думаю, что ты удивительный.       Ему вдруг показалось важным сказать именно это. Кроули заслуживал, чтобы ему говорили, какой он чудесный, невероятный, потому что он действительно такой, а в нём это редко замечали (если вообще замечали). Сам Азирафаэль тоже долго оставался слеп из-за предрассудков. И это было ужасно несправедливо.       На лице Кроули промелькнула целая смесь эмоций: смятение, удивление, радость. Он быстро совладал с собой и заявил:       — Я рассчитывал, что ты мне скажешь это при более интимных обстоятельствах, но тебя, похоже, нетрудно впечатлить.       — Достаточно сложно, на самом деле, — серьёзно сказал Азирафаэль, не поддавшись на провокацию. — Но ты это сделал.       Он привстал на носочки, чтобы сравняться с Кроули в росте, стащил с него очки и, встретившись с ним взглядом, помедлил, любуясь янтарными в ярком освещении глазами. В очередной раз кольнуло сожаление, что Кроули их так часто прячет за тёмными стеклами. Без очков он казался более открытым, уязвимым, настоящим. Азирафаэль ласково провёл кончиками пальцев по щеке и поцеловал приоткрытые губы. Нежно, осторожно, не спеша. Как будто это их первый поцелуй и у них было всё время мира. Кроули прижал его к себе, отвечая так же неторопливо, трепетно. Азирафаэль почувствовал себя счастливым, снизу доверху наполненным любовью. За плечами словно и не осталось груза ужасного дня.       Когда Азирафаэль отстранился, Кроули отступил назад, очевидно желая пропустить его внутрь квартиры, и ойкнул, спиной налетев на фикус.       — Ну вот, вечно ты мешаешь, куда тебя не приткни! — огрызнулся он так свирепо, как будто высокое пышное деревце и в самом деле могло переосмыслить своё поведение. — Нравится пакостить, да?!       Азирафаэль коротко рассмеялся:       — У него нет ног, чтобы уступать тебе дорогу, просто смирись.       — Это ему придётся смириться, если однажды самым удобным местом для него окажется мусорный бак, а не эта квартира.       — Ты этого не сделаешь.       Азирафаэль скосил глаза на фикус: ярко-зелёный, с сочными блестящими листьями. Прекрасный вид растения говорил о том, что его холили и лелеяли. Впрочем, ничего удивительного, что Кроули признаваться в очевидном не захотел. С его точки зрения, должно быть, это портило репутацию «крутого парня».       — Ещё как сделаю, — ворчливо отозвался он.       Азирафаэль молча закатил глаза.       К его удивлению, растений в квартире оказалось достаточно много: две широкие полки с декоративными цветами, деревце лимона в углу зала, несколько цветущих орхидей на окне. На тумбочке стояли опрыскиватель с водой и несколько бутылок чего-то, предназначенного для ухода за разными растениями. Азирафаэль хотел изучить подробнее, но Кроули возник перед ним:       — Без комментариев, ладно?       — Вообще-то, я считаю, что это довольно мило.        Азирафаэль расплылся в улыбке, любуясь чудными фиалками с крупным тёмно-синим цветением. Сам он цветы очень любил, но совершенно не умел за ними ухаживать. Иногда, к своему стыду, даже забывал их поливать и испытывал муки совести каждый раз, когда замечал признаки увядания. Его собственные фиалки точно заслуживали более внимательного владельца, а вот кактусы, вроде бы, не жаловались.       — Вот поэтому я и просил без комментариев.       — Нет, это и в самом деле прекрасно. Они прекрасны.       — Ангел, угомонись.       — Я серьёзно в восхищении, — Азирафаэлю нравилось его поддразнивать, как и говорить приятные вещи. — Это замечательное ув…       Кроули раздражённо застонал и впился в его губы, затыкая поцелуем. Азирафаэль тут же сдался, охотно отвечая, вцепившись пальцами в ворот рубашки.       — Почему мне кажется, что ты меня нарочно провоцируешь? — спросил Кроули, когда они наконец оторвались друг от друга.       — Даже не знаю, как тебе такое могло прийти в голову.       Кроули подозрительно сощурился:       — Да уж, действительно.       Они поели на кухне, затем вернулись в зал. Кроули включил домашний кинотеатр и спросил о пожеланиях относительно фильма. Азирафаэль попросил «что-нибудь расслабляющее», на что незамедлительно последовало заявление, что в таком случае порно — лучший выбор. Стоило это предугадать. После короткого несерьёзного спора они остановились на лёгкой романтической комедии о желаниях, которые исполнялись совсем не так, как это себе представлял главный герой.       «Хеннеси», разлитый по круглым бокалам с узкими горлышками, пах очень приятно: фрукты, ваниль, лёгкие специи. Азирафаэль не удержался, глубоко вдохнул аромат, прежде чем сделать глоток. На вкус он оказался таким же многогранным, мягким и гармоничным, как и на запах. Алкогольная горечь растворялась в тонких нотах фруктов и специй, и, если бы не заявленные сорок градусов на этикетке бутылки, Азирафаэль решил бы, что напиток не так уж и крепок.       — Весьма достойно, — оценил он, отставляя бокал на стеклянный стол перед диваном.       — Ещё бы, — лениво согласился Кроули, закусывая выпитый коньяк шоколадом.       Азирафаэль предпочитал вина, сладкие или полусладкие, но в этот вечер более крепкий алкоголь пришёлся кстати. После второго бокала он почувствовал приятную расслабленность во всём теле, и на этом определённо стоило остановиться. Но Кроули предложил выпить по третьему, и Азирафаэль не смог отказаться.       Голова потяжелела, пришла сонливость. Азирафаэль уткнулся щекой в плечо Кроули, и тот обнял его, помогая устроиться поудобнее. Стало тепло и очень уютно. Азирафаэль вглядывался в огромный экран телевизора, стараясь следить за сюжетом фильма, но отвлекался, думая о Кроули. Об их отношениях. О связи, которую он изначально не хотел даже признавать. И вдруг понял, что не сказал очень важную вещь, потому что сам долгое время её не понимал. О мечтах и реальности, что так отличались. Как наглядно показано в незатейливом фильме, что шёл на экране.       — Кроули.       — Что?       — Я сказал когда-то, что представлял своего соулмейта совсем не таким, как ты, и это была чистая правда.       — Ты серьёзно хочешь вернуться к этому разговору? — недовольно поинтересовался Кроули. — Сейчас?       — Я хочу сказать, что ты лучше. — Азирафаэль поднял голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — У тебя полно недостатков, но ты лучше всего того, что я себе представлял… Когда мы мечтаем, мы часто идеализируем, но эта идеальность… она безжизненна, всего лишь шаблон. Даже у произведений искусства есть свои изъяны, которые лишь добавляют им уникальности, особого шарма.       — Здесь какая-то параллель между мной и произведением искусства? — Кроули самодовольно улыбнулся, но взгляд его оставался серьёзным. — Что ж, я польщён.       — Я лишь привёл пример.       — Я оценил, спасибо.       Азирафаэль хотел сказать что-нибудь ироничное по поводу отсутствия у кое-кого хотя бы элементарной скромности, но Кроули вновь притянул его к себе, и он сдался, опять устроив голову у него на плече. Может, пример и в самом деле был не так уж случаен.       — Раз уж у нас вечер воспоминаний, что-то вроде, — пробормотал Кроули, — то я тогда тоже сказал тебе не совсем правильную вещь. Точнее, не совсем правдивую.       — Ты всё-таки уважаешь книги? Ну, я догадывался.       — Не-е-ет, я не об этом. Я о часах.       — А что с ними? — удивился Азирафаэль.       Часы и сейчас лежали в кармане его пиджака. Он редко с ними расставался. Не верни их Кроули тогда, смириться с утратой было бы трудно. Когда годами держишь у себя вещь, особенную по какой-то причине, она становится чем-то не просто дорогим, а по-настоящему важным, родным. Часы Азирафаэлю напоминали о семье: большой, шумной, так редко собирающейся вместе, потому что жизнь разбросала по разным городам и даже странам.       — Я украл их не из-за старой воровской привычки, это так, сказал, что первое в голову пришло. Просто, когда я тебя впервые увидел, то не смог пройти мимо. Ты так выделялся из толпы, и мне ужасно захотелось чем-нибудь зацепить тебя, задеть. Не знаю, почему.       Азирафаэль улыбнулся, чувствуя теплоту в груди от этого странного признания:       — Я думаю, это судьба.       — Я думаю, это всё ты, — сказал Кроули и поцеловал его.