Baby, did you forget to take your meds?

— Как ты сегодня? Вопрос настолько простой, насколько это возможно, но Маринетт все равно не может сразу на него ответить. Адриан ее не торопит — молчит. Уголки его губ немного приподняты, чтобы лицо казалось более дружелюбным, но все же не напоминало насмешку над ее проблемами. От него снова пахнет мятой — в этот раз запах смешивается с чем-то затхлым, похожим на шерсть — и в подтверждении догадок Мари замечает черные волосинки на краях манжетов белоснежного халата Агреста. Но это не спасает от ответа. Девушка вздыхает. Ее плечи вздрагивают, словно от удара тока. Она ерзает на стуле. — Н-неплохо. Получается настолько неуверенно, что ей хочется тут же испариться на месте — вот бы солнечный луч прошел сквозь стекло и растворил ее. За закрытым окном — жара, пациенты из других отделений гуляют с сопровождающими, где-то кричат дети, а в кабинете с Адрианом предательски тихо, даже нет часов с навязчивыми стрелками. Эта тишина не дает спокойствия или защиты, она опасная, липкая и неприятная. Она кладет белые ладони на плечи Мари и напоминает о том, что это просто кабинет в психиатрической клинике. Это не дом. Не работа. Это чертов кабинет врача. — Как прошли последние полтора дня? — голос Адриана звучит ровно и спокойно, прогоняя навязчивую тишину. Маринетт чувствует небольшое облегчение. — Я выходила во двор с Джулеккой. Мне понравилось, — говорит девушка. — Еще я не лажу с Кагами. Она очень злится, когда меня видит. Рози милая, с ней легко. Мне спокойнее, когда можно с кем-то пообщаться. — Тебе снились кошмары? — Адриан замечает легкую синеву под глазами пациентки. Он знает ответ, но должен спросить вслух. — Да, сегодня, — Мари закусывает губу, а затем вздыхает. Как же тяжело рассказывать то, о чем прежде и не общалась. — Мне опять снилась авария. Я вела автомобиль, как обычно, пока не вылетела на встречную полосу. Под моими колесами хрустели человеческие кости. Вокруг было темно и душно, крики людей били по ушам. Я пыталась закричать с ними, но не могла выбраться с водительского сидения — ремни безопасности затягивались туже с каждым движением. — Какие мысли у тебя возникли после этого сна? Что тебя напугало? — Адриан приподнялся, оставив полупустые бланки на столе. Он, как и в прошлый раз, молча заваривал чай, пока Маринетт могла собраться и что-то высказать. — Мне… Мне было страшно и неуютно. Я боялась, что это я виновата во всех смертях. Я боялась, что не смогу выбраться и помочь им. Я хотела вытащить каждого, даже не зная, кто там, но меня била тревога за этих людей, — голос дрожал, как в первый раз. Прозрачная тень на секунду скользнула за Агреста, но тут же растворилась. Адриан чуть не выронил чайный пакетик из рук. Даже будучи в опасности, она думала о том, чтобы кого-то спасти. — Тебя мучили страх и чувство вины, я правильно понял? — спросил он, поворачиваясь с легкой улыбкой. — Да, именно так, — кивнула девушка. — Есть ли что-нибудь еще, произошедшее за эти полтора дня, чем бы ты хотела поделиться? — Адриан поставил на стол чашку, наполненную чаем с чабрецом до краев. Он пододвинул ее ближе к Мари, а сам взял в руки стакан-термос, в котором принес себе кофе из дома. Маленький вредитель по имени Плагг разбудил психотерапевта пораньше, поэтому он смог приготовить подобие завтрака самостоятельно. Заодно и прибраться дома, так как черный демоненок в первую очередь занялся помечанием территории, наплевав на существование лотка. — Пожалуй, нет, — выдохнула пациентка, ненадолго задумавшись. — Теперь я предлагаю поговорить о том, как связана текущая сессия с предыдущей. Мы будем это делать на каждой сессии. Во-первых, что ты вынесла из предыдущей сессии? Что было важным для тебя? — Адриан глотнул из термоса кофе. Получился слишком горьким. Видимо, стоило сыпать в турку меньше. — Мы уже встречались прежде, так что мы познакомились как доктор и пациент. Еще Вы рассказали мне о методе терапии и о том, что у меня посттравма, а не шизофрения, как говорили остальные. О! Еще я узнала о том, что существует «порочный круг» мыслей, — каждое предложение звучало ровно, но пальцы Маринетт то сжимались, то разжимались вокруг чашки. Сейчас эта керамическая посуда с жидкостью была ее маяком, светом или огоньком, что удерживал мысли в реальности. Даже тени ни промелькнуло за спиной Адриана. — Хорошо. Второй вопрос: было ли что-то на предыдущей сессии, что беспокоит тебя? — мужчина сделал кое-какие пометки в бланках. — Нет, все прошло… Неплохо. Гораздо лучше, чем я ожидала. Мне казалось, что Вы не будете ко мне добры, — голос Маринетт вдруг дрогнул. Ком в горле мешал говорить, заставляя замолчать, задавить свои мысли и не пытаться их передать другому человеку. Холодок пробежал где-то под ложечкой. — Тебе кажется, что я не буду тебе помогать? Что приводит тебя к этой мысли? — Адриан сдерживает удивление. Он привык, что пациентки — закрытые люди, которые не сразу подпускают близко или побаиваются открыться. Но еще с самой первой встречи он замечал некое напряжение между ним и Маринетт. Теперь девушка могла рассказать об этом самостоятельно. — Я Вас сразу узнала. Вы все-таки были очень популярной моделью, да и Хлоя о вас говорила, не переставая… Я думала, что вы сразу же настучите ей, где я нахожусь, — пробормотала Мари. — И мадам Менделеева не показалась мне доброй или приятной, а вы все-таки коллеги… — Маринетт, все, что касается личного — остается за пределами больницы. Там — я Адриан, обычный человек со своей жизнью. Здесь — я психотерапевт. Смешивать это — неэтично, — Агрест видел, что пациентка ему не доверяет, поэтому он в очередной раз нарушил правила, переходя на шепот. — Если быть честным, то я с Хлоей уже несколько лет не разговариваю. — Правда? — просияла Мари. Ей так хотелось поверить, что хотя бы здесь безопасно. — Правда. Если тебя что-то еще беспокоит в нашем взаимодействии, можешь высказаться сейчас или позже. Без доверия мы не сможем продвинуться в терапии. — Спасибо. — Теперь перейдем к домашнему заданию. Ты начала вести шкалу настроения? — Да, но пока у меня плохо получается, — Мари протянула блокнот Адриану. На белом листке были нарисованы четыре отрезка. На каждом стояла точка со значением «-2». — Можешь пояснить, как ты себя чувствовала, делая эту отметку? — Ну… Мне не все время плохо. Я либо ничего не чувствую, либо меня захлестывает ужасом или болью. — Это абсолютно нормально, — Адриан поправил очки. — Ты не обязана постоянно чувствовать одно и тоже. При расстройствах бывают как тяжелые, так и более легкие моменты. — Значит, со мной все в порядке? — Мари тут же осеклась и сжала пальцы вокруг чашки. — Ну, в рамках болезни… — Да, ты молодец, — улыбнулся Адриан. Девушка подняла взгляд и почувствовала, как ее щеки расцветают нежно-алым. Природа дала Агресту большие добрые зеленые глаза, похожие на летнюю листву цветущих деревьев. Когда он не сдерживался и улыбался — казалось, что лица красивее просто не существует. Оно не было идеальным, уже не входило в современные стандарты мужской красоты или моды, но освещалось таким искренним желанием помочь, что все остальное становилось хрупким и незначительным. Маринетт показалось, что прежде ее никто и не хвалил — хотя она и не знала ни психологического насилия, ни болезней, ни травм, а вся ее жизнь до аварии напоминала сериал по «Дисней». Но сейчас что-то внутри дрогнуло, сердце затихло, боясь новым ударом развеять эту магию. Адриан отвык от столь пристальных взглядов. Он вдруг почувствовал, что сам вот-вот покроется румянцем, пока эта нежная девочка смотрит на него своими голубыми, как июльское небо, глазами. Уголки ее губ подрагивали, темные волосы делали кожу еще бледнее — как фарфоровая статуэтка династии Мин. Адриан одергивал себя уже не в первый раз — она просто пациентка. Она еще слишком юна. Он не должен испытывать к ней что-либо, кроме профессионального интереса. Но проклятая тахикардия уже решила все за него, как и расширенные зрачки*. — Нам нужно обсудить сегодняшнюю повестку дня. О чем бы тебе хотелось поговорить? — Адриан первый нарушил тишину. Нужно было срочно что-то предпринять, пока эти взгляды не перешли в большее. — Вы что-то говорили про автоматические мысли*. Я хочу узнать, какие есть у меня и как они работают, — тут же выдала Маринетт, все еще красная. Она поднесла чашку с остывшим чаем к губам, вдохнула запах чабреца и сделала несколько спасительных глотков. У нее же был Лука. Как она могла только что чувствовать что-то к Адриану? — Если упрощать, то это твоя первая реакция на что-либо, которая не обусловлена ничем, кроме травмы, но ты считаешь это истиной. То есть, это восприятие. Ошибка мышления. Например, когда ты говоришь о своих кошмарах, ты думаешь, что это никогда не закончится — как раз мысль о бесконечности ужаса и является автоматической. — Это как… Когда я подумала, что больше никогда не смогу водить? — Да, около того. Сейчас я покажу тебе просто упражнение, — Адриан пододвинул бланки ближе, нашел среди них пустой лист и положил перед собой. Он схематично набросал таблицу и начал водить ручкой по каждому столбцу. — Здесь мы будем записывать ситуацию. В следующем столбике — автоматическую мысль. В последнем — более рациональное. Попробуем? — Например, авария. Автоматическая мысль, — Маринет задумалась. — Хлоя меня уволит. — А что будет более рациональным предположением? — Хлоя разозлится, но не уволит меня. Она ведь кричала и капризничала, но никогда не обманывала с зарплатой и не вредила моей семье, — проговорила Мари и ее глаза удивленно расширились. Хлоя была той еще занозой, но действительно никогда не вредила ей по-настоящему. — Видишь? — Адриан улыбнулся. — Попробуешь заполнить подобное к следующему занятию? Я дам тебе бланк, будешь на нем отмечать то, что сможешь. Механизм простой: «событие — реакция — более рациональное объяснение». Если у тебя что-то не получится, то мы это обсудим. — Да! Мне нравится эта идея, — Мари вдруг почувствовала себя немного лучше. Как она могла не видеть, что есть такие простые выходы? — Как проходит твой прием лекарств? Есть какие-нибудь побочные эффекты? — Мне пока дают первые дозировки, — девушка снова сжала чашку. — У тебя есть неприятные ощущения, связанные с этим? — Меня смущает, что я должна пить лекарства. Как будто это подтверждает, что я ненормальная, — Мари отвернулась. — Как ты думаешь, какая мысль будет более рациональна? — Лекарства… Лекарства нужны, чтобы мой организм справлялся? Но я в это не верю. — Верно, — Адриан кивнул. — Ты пьешь таблетки не потому, что ты ненормальная. Твой организм не справляется — и ему нужна поддержка. Я работаю с твоим разумом, а таблетки — с мозгом. Пока они не могут проявить свое действие полностью, но ведь и ты не сразу создаешь сложный эскиз? Твое выздоровление — это как работа над сложным заказом. Прежде чем создать качественный экземпляр, нужно сделать эскизы, подобрать ткань и фурнитуру, измерить все до мельчайших деталей, использовать выкройки… Но результат поражает воображение. — Да, так и есть, — задумалась Мари. — Значит, я пока — эскиз? Она была благодарна за то, что Агрест подобрал объяснение, близкое к ее увлечениям. — Вроде того, — улыбнулся Адриан. — Есть что-нибудь, что тебе хотелось еще обсудить сегодня? — Думаю, я хочу в палату. — Тебе понравилась сегодняшняя сессия? — мужчина потянулся. Белый халат уже хотелось снять и выйти подышать воздухом. Он был бы не против, если бы она пошла с ним.— Что-то было неприятное или сложное? — Было сложно говорить откровенно, — призналась Маринетт. — Но я чувствую себя лучше, потому что начинаю Вам доверять. Я рада, что мы поговорили. — Тогда заполни это в качестве домашнего задания. До встречи, — Адриан протянул листок Мари. Девушка быстро схватила его и покинула кабинет. Стоило тяжелой деревянной двери закрыться, как Агрест снял очки и тяжело вздохнул. Почему они встретились в такой ситуации? Была бы Маринетт обычной юной дизайнершей или моделью, да наконец просто дочерью пекаря, а не пациенткой… Адриан уже понимал, что следующие сессии будут проходить все сложнее для него. Когда он поймет, что готов сдаться — то закончит терапию. Обязательно закончит. Он не видел, как Мари прижималась к холодной двери с другой стороны и краснела. Ей так хотелось пройтись вместе с ним. Ей так хотелось зайти и спросить: "Доктор Агрест, не погуляете со мной во дворе?", но она не могла. Образ Луки растворялся где-то на задворках сознания.