Baby, did you forget to take your meds?

Главврач больницы предполагал, что молодая пациентка может всколыхнуть крошечное отделение, но то, что ее появление приведет к таким последствиям — он, конечно, не ожидал. Месье Дамокл уже полчаса смотрел на заявление об увольнении, подписанное Адрианом Агрестом. Тем самым юнцом, которого Дамокл мечтал вырастить в своего заместителя и преемника. Сейчас же белокурый мальчишка сидел рядом, заросший щетиной, с черными синяками под глазами и безумно усталым видом. — Я не уйду отсюда, пока вы не подпишите. У меня времени — вагон, я уже передал всех своих пациентов Ляифу. — Мальчик мой, может, ты передумаешь? Уйдешь в отпуск на два-три месяца, я придумаю, как провести его по бумагам. Ты очень важен для нашей больницы, и я не стану тебя отпускать, — чуть ли не мурлыкал Дамокл. В каком-то плане он напоминал старого персидского кота, особенно — со своими здоровенными пушистыми бровями. Серый костюм, который торчал из-под белого халата, сходство только подтверждал. — Я устал, — зевнул Агрест, который не спал всю ночь. И даже урчание Плагга не спасало положение. В голову так и лезли мысли, которые напоминали, что он поступил правильно, но менее паршиво от этого не становилось. Утро наступило слишком быстро, и первое, что сделал Адриан — это пришел с повинной к главврачу. Лучше уйти раньше, чем слухи вырвутся за пределы больницы. И так достаточно шепчутся. — Адриан, это же не первая девочка в твоем отделении. В тебя и прежде влюблялись пациентки, я слышал, что Кагами Цуруги за тобой бегает хвостом, но ты же из-за нее не увольняешься, — Дамокл попробовал зайти с другой стороны. Он безумно не хотел подписывать заявление, но Агрест пока не поддавался. Неужели мальчик настолько разочаровался в себе?! Он же просто допустил ошибку по юности, чувства — это не то, что можно легко проконтролировать. — Это другое, — снова зевнул Адриан. — Вы и без меня прекрасно знаете, что психопаты не способны любить. Кагами видит во мне супер-приз, вроде кубка на соревнованиях. Поэтому и хочет владеть. Это не любовь, это стремление получить и подчинить. Здесь же… Мальчишка замолчал. Главврач не прерывал тишину, хотя прекрасно видел и понимал, о чем пойдет речь. Случилось то, о чем Дамокл подозревал, но не мог смириться. Его врач влюбился в собственную пациентку, он нарушил этический кодекс. Поэтому-то и хочет уволиться, чтобы избежать позора для больницы. Но разве это правильный выход? Это явно глупое юношеское решение. — Я не могу гарантировать свою сдержанность, — прошептал Адриан, пряча лицо за ладонями. Стыд, невыносимый стыд окрасил кожу розовым. — Давай ты все-таки пойдешь в отпуск, — снова заговорил Дамокл. — Как раз обдумаешь все, съездишь в Париж, повидаешься со старыми друзьями, а девочку за это время подлечат и выпишут. Ты же не можешь отказаться от своей карьеры из-за одной ошибки. Адриан, ты нам нужен. Ты нужен пациентам, ты спасаешь жизни. Психиатрия и психотерапия — это важные вещи, о которых другие предпочитают нелестно отзываться. Но ты же сам знаешь, что рано или поздно в кресле напротив оказываются все. Адриан вздохнул. Старикан был прав. — Ладно. Я уйду в неоплачиваемый отпуск на два месяца, — смирился мальчишка. — Я вернусь. — Вот и хорошо, — улыбнулся Дамокл. — Буду ждать тебя свежим и отдохнувшим. — Обязательно, — пробурчал Агрест перед уходом. Он не помнил, как покинул злосчастный кабинет, как вышел за ворота больницы и отправился домой. Сейчас, когда он чувствовал себя загнанным в тупик, ему внезапно захотелось ненадолго вернуться в Париж. Зайти в свою старую комнату, которую создавали для того, чтобы маленький Агрест не нуждался во внешнем мире. Услышать ворчание Натали, работающей с отцом столько лет, что сложно представить ее кем-то посторонним. Прикоснуться к последним фотографиям матери — сейчас бы очень кстати упасть к коленям Эмили и спросить, что же делать. Адриан скучал по ней, и эта тоска время от времени возвращалась в сердце. Прошло не так много времени. Адриан вздохнул. Он уже зашел в свою крошечную квартирку, где Плагг бесцеременно свалил футболки и устроил из них кошачье гнездо. — Хорошо тебе, приятель, — усмехнулся мужчина. — Поедешь со мной в Париж? Посмотришь на страшного монстра по имени Габриэль Агрест! Черный котенок не собирался просыпаться или же притворялся спящим, чтоб назойливый хозяин отстал. — Ну, шучу, он не особо страшный, — улыбнулся Адриан. — Просто у него своеобразный характер. Только мама могла его удерживать и превращать во что-то прекрасное. Он создал для нее большинство своих моделей. Плагг недовольно мявкнул. — Да, сначала нужно купить тебе хорошую переноску. Тем временем Маринетт смотрела на Ляифа, как на врага народа. Психиатр раз за разом повторял заученные фразы, но легче от них не становилось. Хотелось перевернуть стол, разбросать вещи и потребовать, чтобы Агреста вернули к работе. Все казалось каким-то неправильным, глупым и совершенно непостижимым. — Понимаешь, Мари, есть этический кодекс. Адриан его нарушил, и чтобы он смог продолжать практику и не лишился лицензии, вам больше нельзя встречаться. Я понимаю, что ты злишься, — пытался успокоить пациентку Нино. — Но ты можешь испытывать чувства не к Адриану Агресту как к личности, а как к доброму и понимающему слушателю. Нередко пациенты влюбляются в психотерапевтов, потому что работа терапевта — слушать и понимать. Но ведь за этим нет личности. Ты не знаешь, какой он в реальности, что ему нравится, ты не видишь ничего, кроме внешней оболочки и попыток помочь тебе. Маринетт вздохнула, опустив взгляд. В чем-то Ляиф был прав. — Нет ничего страшного или предосудительного в том, что тебе понравилось чувствовать опору и поддержку, — мулат поднялся и начал бродить по кабинету. Силуэт отражался в стеклянных дверцах бесконечных шкафчиков, занимающих все пространство возле стен. Темный стол отличался от того, что был в кабинете Агреста — если бывший мальчик-модель стремился к минимализму, то его коллега наоборот обрастал вещами. Создавалось ощущение, что мягкие стулья кто-то просто забыл у Ляифа, поэтому они остались в хаотичном порядке. Бесконечные папки, бумаги, цветные листы едва позволяли держать историю болезни на столе. — Я привязалась к нему, — тихо пробормотала Мари. — Боюсь, я теперь вернусь к тому моменту, когда оказалась в больнице. — Твоя болезнь очень быстро пошла на спад. Ты уже не вернешься к тому состоянию, что у тебя было некоторое время назад. Ты уже прошла часть пути, и я предлагаю тебе продолжить, но уже с другим проводником, — Нино вернулся за стол и посмотрел в глаза пациентки. — В первую очередь, нужно думать о тебе и твоем состоянии. Мы можем попробовать продолжить курс, либо ты можешь потребовать выписку под ответственность родителей и найти психотерапевта уже в Париже. Чего бы тебе самой хотелось? Мари задумалась. С одной стороны — она давно не была дома и безумно скучала по маме, папе, пекарне и своей комнате. Даже Хлоя уже не казалась таким вселенским злом, как изначально. Но одно «но» перечеркивало любые эмоции. Проклятые кошмары, которые преследовали Маринетт. Чувство вины, которое возвращалось раз за разом. Ощущение, будто падаешь и задыхаешься. Боль в груди, отдающая куда-то в ребра. Маринетт знала, что еще не выздоровела и не готова ни сесть за руль, ни вообще выйти на дорогу. — Мне нужно продолжить курс лечения, — спокойно проговорила девушка. — Я еще не готова вернуться во внешний мир. Мне все еще страшно представить себя за рулем. Мне все еще снятся кошмары, которые раз за разом возвращают меня в день аварии. Я все еще не пережила эти события и мне нужна помощь. — Хорошо, — кивнул Нино. — Давай сохраним время и даты консультаций, как были у тебя с доктором Агрестом. Попробуем некоторые упражнения, которые тебе не давали, возможно, у нас получится ускорить процесс. В любом случае — ты должна понимать, что сейчас наша цель — снять острое состояние, после выписки тебе придется посещать психолога или психотерапевта в Париже. Я работаю по будням с семи утра и до шести вечера, ты можешь приходить и вне консультаций, если вдруг произойдет что-то необычное. По бытовым вопросам рекомендую обращаться к Рози. — Да, спасибо, — кивнула Мари. — До встречи. — Пока! — махнул Ляиф. Как только дверь за пациенткой закрылась, мулат вздохнул. Почему Адриан ему ничего не рассказал? Они же дружили несколько лет. Разве этого недостаточно, чтобы довериться? Белобрысый, конечно, периодически выглядел неважно, но Нино списывал все на загрузку, отца Агреста и возню с Хлоей Буржуа, но никак не на юную пациентку. С другой стороны — несмотря на приятельские отношения, Адриан никогда особо не раскрывал душу. Он мог бояться, что потеряет не только лицензию, но и товарища — в их кругах влюбленность в кого-то из пациенток считалась как минимум низостью. А если врач делал что-то непристойное — его изгоняли из сообщества и информация разносилась со скоростью света, доходило до громких судебных разбирательств и сломанных жизней. А ведь еще несколько часов назад Адриан влетел в кабинет Нино, и, задыхаясь, оставил папки с историями болезней. Он просто усмехнулся: «Кажется, я увольняюсь. Спасибо за все, друг» и исчез в бесчисленных коридорах. И только от Рози Нино смог узнать, что дело в Маринетт Дюпен-Чен. Нет, Ляиф не мог обвинять ребенка — в его глазах Мари выглядела потерянной крохой. Мулат раз за разом вздыхал, не понимая, почему же Агрест ничего не рассказал. Почему же он не доверился?