О яблонях и яблочках

      Кроули бесился.       Состояние постоянного напряжения и клокочущего в груди раздражения не оставляло его уже почти месяц. Оно копилось, множилось и нарастало, превращаясь из небольшого снежка, которым тебе могут неприятно, но не смертельно попасть в спину, в самую настоящую лавину, которая грозится похоронить тебя заживо, если ты не унесёшь свои ноги сейчас же.       Жизнь с Азирафелем и вовсе превратилась в сущий кошмар наяву.       Ангельское давление с каждым днём становилось всё сильнее и невыносимей. Кроули, состояние которого постепенно приходило в норму, теперь нервировали постепенные физические трансформации, которые, вообще-то, хоть и были неизбежны, но появление которых вы до последнего ждёте, что обойдёт вас стороной. У демона окончательно оформилась грудь — не прям такая, какая была у женщин, но вполне приемлемая для того, чтобы вскармливать ею ребёнка; постепенно начал появляться живот — ещё совсем маленький, незаметный, если хорошо не присматриваться, но всё же присутствующий, отчего неусыпный взор ангельской заботы теперь взял под свой контроль и одежду демона. — Дорогой, слишком узкая одежда в твоём положении опасна, — мягкий голос Азирафеля вызывал внутри Кроули необъяснимую волну первобытной ярости, а на его заботу внутренний демонический голос откликался как на попытку давления.       «Убей ангела, убей своего врага. Он насмехается над тобой, он унижает тебя. Он не должен властвовать над тобой. Ты хозяин и господин своей жизни и всего мира!» — взывал к Кроули внутренний голос, и Змий в ужасе отшатывался сам от себя, до чёрных пятен жмуря глаза и гоня наваждение прочь.       Держать себя в руках с каждым днём становилось всё сложнее. — Кроули, — каждое утро на протяжении последних недель неизменно начиналось с этого недовольного обвинительного тона Азирафеля. Сегодняшнее исключением не стало.       Демон закатил глаза к потолку, пытаясь подавить рвущийся наружу рык. — Что снова не так, ангел? — с раздражением откликнулся Змий. — Я снова нарушил твой план? Съел на одно яблоко больше нормы? Надел не те чёртовы штаны?! Что?! — Кофе, — Азирафель, невозмутимый аки айсберг в океане, на каждую вспышку чужого гнева реагировал с буддистским спокойствием. — Тебе нельзя кофе, ты же знаешь, — как обычно спокойно произнёс ангел, подходя к демону и забирая у него чашку с только что наколоченным растворимым кофе. — Тем более такой. — Азирафель, — угрожающе прорычал демон, сузив глаза. Ярость и раздражение болью пульсировали в висках. — Дай мне выпить мой чёртов кофе! — чеканя каждое слово, прошипел Змий, сжимая руки в кулаки. — Кофеин вреден для ребёнка, — поучительно произнёс ангел и, глазом не моргнув, вылил ещё дымящуюся жидкость в раковину, наполняя вместо неё чашку чёрным чаем. — Выпей лучше его. — Я ненавижу чай, — всё также чеканя каждое слово, сквозь плотно стиснутые зубы процедил Кроули. — И ты это знаешь. — Но он полезный, — невозмутимо отозвался Азирафель, протягивая чашку. — Ты сейчас должен думать не только о себе и своих желаниях, а и о благополучии нашего ребёнка, — ангел с неосознанной жёсткостью подчеркнул последние слова — в некоторые моменты даже его ангельскому терпению приходил конец.       Кроули опасно сузил глаза, а после резким движением сбросил чашку со столешницы. Фаянс со звоном разбился, а тёмная жидкость разлилась коричневым пятном по паркету. — А я хочу думать о себе! — яростно рявкнул демон и, не говоря больше ни слова, пулей вылетел из кухни.       Лишь на задворках сознания ему удалось удержать самого себя от желания броситься на этого самоуверенного ангела и свернуть ему шею.       Выбежав на улицу, Кроули ощутил, что ему стало немного легче. Слепящая глаза ярость отступила, и демон решил использовать это время для того, чтобы проветриться и окончательно успокоиться.       Он очень надеялся, что это лишь временное помутнение, которое необходимо пережить так же, как он пережил утреннюю тошноту. Потому что чем больше демон думал об этом, тем страшнее ему становилось. Что вообще на него находит, что он так агрессивно реагирует на Азирафеля? На Азирафеля, с которым он знаком уже шесть тысяч лет, с которым его связывает дружба и любовь, и общее дитя. Кроули покачал головой.       Дитя внутри него, меж тем, неустанно росло с каждым днём. И чем «старше» оно становилось, тем яростней организм демона ополчался на внешнюю среду. Кроули подозревал, что дело во многом было в родительском инстинкте, главным призванием которого было обеспечить «матери» наиболее благоприятные и безопасные условия вынашивания и рождения потомства. Это, в общем-то, было понятно и даже похвально, вот только…       Какого чёрта этот дурацкий инстинкт так ополчался на ангела?!       Своего пика конфликт оккультно-эфирных сущностей будущих родителей достиг на следующий же день после того, как Кроули впервые ощутил робкое тихое сердцебиение ребёнка в своей утробе. Ему вторило лёгкое копошение сродни тому, что люди называют «бабочки в животе» (неважно, что так они говорят, когда влюбляются, смысл от этого никуда не девается).       «Бентли» Кроули всегда была особенной машиной. Она была гораздо умнее всех других машин ещё в те далёкие двадцатые, когда она только-только вышла в прокат и её приобрёл этот эксцентричный мужчина по имени Энтони Дж. Кроули, так, что уже было говорить о сегодняшних днях! Она всегда свысока смотрела на другие автомобили, ездящие по дорогам, и с щенячьей преданностью ждала своего хозяина.       Кроули машина любила, а потому всегда старалась максимально подстроиться под его комфорт.       Поэтому она сразу почувствовала, что с хозяином что-то не так. Уже потом, разговорившись с соседской «Рено», которой владела молодая пара, у которой недавно родился ребёнок, «Бентли» узнала, что странное поведение и настроение хозяина следствие того, что он был беременным.       «Бентли» только однажды доводилось везти ребёнка. Маленькое пищащее существо ей, в общем-то, понравилось, поэтому на всякий случай она расспросила «Рено» об этом поподробнее. А вооружившись информацией, начала действовать.       В конце концов, она была уверена, что хозяин догадается и одобрит её действия! Разве же она могла тогда знать, что благими намерениями дорога выложена только в Ад и никуда иначе?       Кроули всегда любил скорость, риск и Queen. Машина также ничего против этого не имела, но опытная соседка говорила, что лучше пока хозяин в таком деликатном положении с этим всем не заигрывать. Как уже было сказано выше, хозяина «Бентли» любила, а потому рисковать его здоровьем не хотела и старательно выполняла все инструкции.       Поэтому как бы Кроули не давил на педаль газа, скорость выше 60 км/час не поднималась. Какой бы диск он не вставлял в разъём, теперь вместо голоса Фредди Меркьюри раздавалась классика. И как бы демон не пытался лихачить на дороге, машина упрямо направляла его по безопасному пути.       Демона это ощутимо бесило, но слова умудрённой жизнью «Рено» имели в данном случае больший авторитет, чем недовольство хозяина. В конце концов… он всё равно рано или поздно поймёт, что «Бентли» делает это не со зла, а от большой заботы, и ещё скажет за это ей спасибо.       Ну, или если не за это, то за заблаговременно появившееся детское кресло уж точно — глядя, что хозяин уже немного округлился и не сильно разбираясь в том, что до родов ему, вообще-то, ещё далеко, машина посчитала, что скоро он должен будет принести в неё своего ребёнка. А значит, она должна быть к этому готова — и она будет к этому готова. Или она, чёрт побери, не машина Энтони Дж. Кроули!       Конечно, заботливая «Бентли» делала всё это из большой любви к хозяину. Но она была всего лишь машиной, а потому не могла напрямую поведать ему об этом, так что все изменения в своём любимом транспортном средстве, что по степени важности стоял на ступеньке чуть ниже Азирафеля, он, как ему казалось, справедливо скидывал на ангела.       И это стало последней каплей в его и без того переполненной чаше терпения.       Кроули сел за руль любимой машины, желая возвратиться после очередной спонтанной прогулки домой, и ласково погладил его. «Бентли», пожалуй, была единственным почти живым существом, которое молчало, не давило на него и не контролировало каждый его шаг. И хотя оно в последнее время не давало всю скорость, которую могло, Кроули всё равно продолжал любить его.       Он с очень большой неохотой принял это вмешательство ангела в работу автомобиля — в конце концов, демон помнил, что Азирафель всегда с особым боязливым трепетом ездил вместе с ним, когда Змий был за рулём. Так что он наверняка переживал, что демон-лихач может ненароком что-то учудить на дороге, а потому и перестраховался, ограничивая «Бентли» в скорости.       Кроули мог умом понять, что это всё ради него, но раздражение и злость всё же тлели где-то внутри, напоминая о той сути, что не желала кому бы то ни было подчиняться.       Мотор тихо урчал, пока машина скользила по улицам Лондона. Не настолько быстро, как хотелось бы, конечно, но Кроули за последний месяц уже привык. Демон на ощупь отыскал коробку с дисками и также не глядя пихнул один из них в дисковод. Салон мгновенно наполнился музыкой Баха. Демон всё ждал, когда наконец зазвучит знакомый и успокаивающий голос Меркьюри, но прошла минута, а за ней и вторая, и третья, но ничего не менялось. Кроули с сомнением глянул на диск. Это была классика, но та самая классика, что лежала в его машине уже два с половиной года — какого дьявола она всё ещё была классикой?! — Азирафель, — прошипел сквозь зубы Кроули, от злости ударяя по рулю.        Да что этот ангел вообще себе позволяет?! Какое он имеет право лезть в святая святых, в самое сокровенное, быть может, в единственное, в чём ущемлённый демон чувствует себя свободно?!       Кроули яростно зарычал, и желтизна змеиного глаза растеклась от радужки по всему белку.       Пережив дорогу с классикой, которая никак не поднимала настроение, напоминая своими звуками Ад (ведь, в конце концов, все Бахи были внизу), Кроули припарковал «Бентли» у забора их дома. И когда он выходил из машины, взгляд его зацепился за нечто, чего абсолютно точно не было раньше на одном из задних сидений машины. Это было комфортабельное и ультрасовременное детское кресло.       А ещё это была последняя капля. — А-а-ангел!!! — полыхая яростью, низким утробным голосом прошипел демон, ураганом влетая в дом. Азирафель, спокойно читающий в гостиной, поднял на демона удивлённый взгляд.       От Кроули исходили практически физически ощущаемые волны демонической злобы, и что-то древнее, почти забытое шевельнулось в груди Азирафеля так же, как шевелилось на протяжении последних нескольких недель. — Кроули? — в голосе ангела послышались холодные предостерегающие нотки. — Как ты пос-с-смел, ангел, лезть так глубоко в мои дела?! — чеканя каждое слово, в тихой ярости шипел Змий, вкрадчивой хищной походкой наступая на Азирафеля. — Я терпел долго, очень долго, но у вс-с-сего ес-с-сть границы допус-с-стимого, ангел. — Я не понимаю, о чём ты, — тяжело дыша, не без усилий пытаясь держать себя в руках, честно и озадаченно признался Азирафель. — Моя машина! — чистым гневом взорвался Кроули. — Что ты сделал с моей машиной?! Я простил тебе ограничение её скорости — ладно, хорошо, допустим я иногда забываюсь, но классика!.. Детское сидение!.. Не слишком ли ты много позволяешь себе, мой ангел? — Я понятия не имею, о чём ты, — нахмурившись, ответил Азирафель. — И не понимаю, что именно так тебя разозлило. Классическая музыка благотворно влияет на развитие ребёнка даже в момент его нахождения в утробе, — авторитетно произнёс он. — Я прочитал это в книге, а также проконсультировался с Анафемой, и она подтвердила эту теорию. А что до детского кресла… Когда ребёнок родится, где ты будешь возить его?..       Кроули зарычал в первобытной ярости. Все слова ангела о будущем ребёнке отзывались внутри демона пылающим раздражением и всепоглощающей ненавистью. Они пробуждали в нём всё самое тёмное и злое, что только могло быть в демоне, включая желание впиться когтями в собственный живот и вырвать раздражающее его существо с мясом…       Нет. В какой-то момент демон Кровь-Лей отчётливо почувствовал, что чёрная буря хаоса, злобы и ненависти направлена отнюдь не на маленькое беззащитное существо внутри него — она направлена на стоящего напротив ангела, первородного врага и главную угрозу его существованию. Их существованию.       «Убей ангела, убей своего врага. Он насмехается над тобой, он унижает тебя. Он не должен властвовать над тобой. Он опасность, он смерть. Убей его или он убьёт тебя. Отнимет его у тебя, растопчет и уничтожит так же, как когда-то растоптали и уничтожили тебя. Не верь ему, убей его. Убей его, убей его, убей!» — чёрный шёпот набатом стучит в ушах, заглушая весь мир. Перед глазами расплывается кровавая пелена и желание, безудержное желание вцепиться ангелу в горло, заставить его раскрыть крылья, выдёргивать белые перья, которые так раздражали своей чистотой, напоминая демону о его Падении.       Кроули пылал чёрной яростью, в бессознательном порыве делая шаг вперёд. Ангельская природа, божественный праведный гнев, что Азирафель из последних сил давил внутри себя, до последнего не желая даже ненароком навредить Кроули и их ребёнку, вопили об опасности, вырываясь вспышками яркого света. Демон сделал шаг — и ангел пронзительно закричал, более не в силах сдерживать ту первородную силу, благодаря которой его сделали Стражем Восточных Врат. Слёзы покатились по расплывающимся щекам Азирафеля, но прежде чем случилось непоправимое, Кровь-Лей исчез в чёрной дымке.       Кроули так и не понял, как оказался в своей «Бентли». Его руки дрожали, а сам он задыхался, не в силах вдохнуть. Расширившиеся зрачки постепенно сужались, в то время как всё тело демона била крупная дрожь — ткань его сознания трещала под удерживающими её пальцами, и Змий на грани осознанного и бессознательного сумел переместить себя.       Он думал о своей лондонской квартире — безопасная дальность от потенциального раздражителя, однако та была слишком далеко, учитывая состояние, в котором пребывал демон. Поэтому он и оказался в «Бентли» и теперь дрожащей рукой заводил машину.       Ему необходимо было немедленно убираться, пока не стало слишком, слишком поздно.       Кроули был в ужасе. Он самым позорным образом бежал. И от кого! От Азирафеля! От существа, которому он порой доверял даже больше чем себе, которого он любил больше мира и которому был готов бросить к ногам звёзды! Он сбежал от возлюбленного, от которого смог зачать ребёнка, что было нонсенсом для любого демона и ангела!       Ещё никогда в жизни он не чувствовал себя таким уязвимым.       Родительский инстинкт туманил разум, выставляя на первый план сохранность и безопасность потомства, и Кроули в рассеянности накрыл начавший округляться живот рукой. В конце концов, он сбежал для того, чтобы обезопасить всех: себя, своё дитя, Азирафеля, ведь одному Богу известно, как его сущность могла ещё проявить себя.       Воплощать в жизнь свой самый большой страх Кроули готов не был. Причинить боль Азирафелю означало пасть второй раз — и это было бы в тысячу раз хуже Падения. Уж лучше он тогда спрячется в своей норе, не представляя в ней ни для кого угрозы.       Холодный ноябрьский дождь печально стучал по крыше и стёклам любимой «Бентли». Умная машина всегда удивительно чётко чувствовала настроение хозяина, и сейчас, ощущая его страх, уязвимость и грусть, она совершенно не знала, что делать. «Музыка на воде» Генделя сменилась голосом Фредди Меркьюри, проникновенно вытягивающим слова лирической баллады — «Бентли» искренне надеялась хотя бы так взбодрить поникшего демона. Кроули на это, правда, особого внимания не обратил, устало опустив голову и коснувшись лбом руля.       Ещё никогда в жизни он не чувствовал себя настолько опустошённым.       Лондонская квартира никогда не казалась Кроули такой одинокой. Пустая и безжизненная — лишь пара старых горшков, переживших с демоном не одно десятилетие, которые он не захотел забирать с собой, решив оставить их тут «на всякий случай, мало ли когда-нибудь доведётся перебраться сюда снова». Он криво улыбнулся — и почему его предсказания не сбываются так скоро в чём-нибудь другом? — и приблизился к буяющей зелени, которая ещё ни разу за свою короткую жизнь не разочаровала его.       Демон обессиленно сел рядом с ней прямо на пол, прислоняясь спиной к стене и прикрывая глаза. — Я так устал, — пожаловался замершим от страха растениям, которые только-только успели выдохнуть с облегчением, как хозяин нагрянул с внезапным визитом вновь. Пожалуй, впервые с семидесятых он действительно разговаривал с ними так, как советовали делать по радио. — Я ведь не хотел… Всего этого не хотел, — он неопределённо повёл рукой по воздуху. — А получается, что снова испортил всё своими собственными руками… Ну, или почти испортил…       Кроули замолчал надолго, и напряжённые растения взволнованно зашуршали листьями друг с другом. Они и раньше стали замечать, что с хозяином что-то происходит, но сейчас… Он словно бы изменился, стал сдержанней и… мягче? И просто сидел и говорил, даже не заметив, как у одного из вазонов потихоньку начинали усыхать от старости листья.       Более молодые и сильные растения поспешили вытянуться вперёд, на время закрывая собрата от неминуемой расправы, но Кроули не заметил и этого. Вместо проявления ярости он продолжил своим уставшим отстранённым голосом, не мигая глядя куда-то перед собой, но в то же время словно бы внутрь себя. — Я чуть не бросился на Азирафеля, — он свёл брови на переносице, но его лицо мгновенно расслабилось. — Я действительно был готов убить его. Ангела! С которым мы прошли всё от Изгнания и до Армагеддона! Которому я вот-вот должен подарить ребёнка — я в прямом смысле чуть не убил его! — демон хрипло рассмеялся, запрокидывая голову, упираясь затылком в стену и, сорвав очки, закрывая рукой глаза. — Эй ты, существо! — не меняя позы, продолжил своё вещание в пустоту квартиры демоны. — Говорят, ты уже всё слышишь, да? Так вот, это ты во всём виновато! Это из-за тебя мне все эти месяцы так сносит крышу, а теперь… А теперь, маленькая заноза, я из-за тебя чуть не совершил самую страшную ошибку! — он обвинительно ткнул себя в начинающую оформляться округлость. — Я мог из-за тебя потерять ангела… И что бы я без него делал, а?! Впрочем, тебе разве есть до этого хоть какое-то дело, ты, маленький… — ругательства так и не срываются с языка Кроули, и всё ещё давящий на живот палец вдруг сменился ладонью, что накрыла скрытую одеждой кожу в жесте смиренного принятия и какой-то иррационально-горькой нежности.       Демон шумно выдохнул, закрывая глаза. — Ну почему у нас просто не может быть всё как у людей? — в отчаянии протянул он, и без того зная ответ на этот риторический вопрос. Но он, по правде говоря, так устал…       Широкие листья растений склонились над Кроули, хаотично касаясь его в утешающем жесте. — Не надо меня успокаивать! Только от вас жалости мне и не хватало! — вяло сопротивляясь, не особо угрожающе прорычал демон. Он чувствовал себя как никогда разбитым и одиноким.       Он чувствовал себя так, словно пережил очередное Падение. Когда вокруг него была сплошная чёрная беззвёздная ночь, и он один бродил по песку вдоль морского берега. Ни ветер, ни крики редких птиц не тревожили его уединение и поглощающую всё тишину, а он шёл и шёл, сам не зная, куда и зачем, и у дороги его не было ни начала, ни какого-либо конца.       Сейчас, конечно, он не был так одинок: прежде чем придёт время разрешиться от бремени, он в принципе не будет одинок, но старые воспоминания против воли болезненными очертаниями встают перед глазами.       Ребёнок внутри осторожно шевельнулся; тихое размеренное биение его маленького сердечка отдавало гулом в ушах Кроули. Разливалось тоской и ненавистной каждому демону нежностью — на самом деле, Кроули и сам уже запутался, что именно чувствовал в данный момент и что вообще в принципе должен был чувствовать.       Растения, меж тем, чувствуя попустительство со стороны хозяина и его странную отстранённую меланхоличность с щепоткой щемящей тоски и безграничной любви, в которой демон боялся признаться даже самому себе, на смену атмосферы в доме отреагировали достаточно необычным способом. Вернее, очень даже обычным (для тех, кто правильно следует радиосоветам семидесятых): они зацвели — друг за другом, тихо и незаметно, пытаясь хотя бы так приободрить своего демонического хозяина.       Они ведь, на самом деле, никогда не держали на него зла и не были злопамятными.