О яблонях и яблочках

      За окном уже было темно, хотя стрелки антикварных напольных часов лениво ползли к пяти часам вечера. Зима, как-никак, вовсю властвовала над полушарием. Завывал февральский холодный ветер, разбивая о стёкла домов холодные хрупкие снежинки.       Поясницу ломило нещадно, а ещё до неприличия сильно хотелось спать. Кроули недовольно поёрзал на месте, пытаясь принять более ли менее удобную позу. Он недовольно шипел, хмурясь, глядя на уже довольно большой, круглый живот. Ребёнок, словно почувствовав раздражённый взгляд, сместился, проявляя свою вредность уже в утробе. Пнувшись особенно сильно, отчего натянутая кожа на несколько мгновений оттопырилась под маленькой ножкой, он переместился, опускаясь ниже и нестерпимо давя на почки. — Нет, ты издеваеш-ш-шься, — Кроули болезненно зашипел, одной рукой хватаясь за поясницу, а второй накрывая место удара, чувствуя под узкой ладонью крохотный бугорок.       Ему требуется всё своё самообладание, чтобы сдержать себя в руках и лишь шумно выдохнуть. Тяжело подтянуться на локтях, принимая полусидячее положение и надеясь на хотя бы мимолётное облегчение.       У ребёнка, явно унаследовавшего темперамент «мамы», на этот счёт имелись совершенно другие планы.       Он снова толкается, в этот раз куда активней, и удары, не то чтобы очень сильные, но ощутимые, прилетают не только в живот, но и куда-то в район печени. Ребёнок двигается активно, и давление с почек перемещается на диафрагму, отчего Кроули становится тяжело дышать. Он морщится устало и раздражённо ведёт плечами. — Изверг, в тебе же должна быть хоть капля ангельского сострадания… Имей совесть, ну, — он ворчит, сводя брови на переносице.       Однако его лицо практически сразу расслабляется — наедине, когда его никто не видит, Кроули позволяет робким росткам своей светлой стороны пробиться наружу. — Я понимаю, что тебе там скучно и тесно, — он вздыхает, и голос его смягчается. Кроули смотрит на свой живот и с нежностью поглаживает мягкую округлость. — Но, пожалуйста, потерпи ещё немного… И дай мне, наконец, вдохнуть свободно, — он усмехается, щуря глаза, и ребёнок внутри будто слышит родителя и понимает каждое его слово.       Он переворачивается, на этот раз куда плавнее и аккуратнее, и успокаивается в относительно комфортной для демона позе, освобождая диафрагму и действительно позволяя ему вдохнуть глубже.       Кроули улыбается, и на его лице мелькает что-то похожее на безмятежность. Он продолжает неспешно и аккуратно водить узкой ладонью по упругой коже, когда его в такой расслабленности находит Азирафель. — О. Наш малыш снова проказничал? — ангел улыбается с теплом и светом, как, впрочем, и всегда, и Кроули неопределённо ведёт плечами, мыча что-то нечленораздельное в ответ. — Знаешь, в такие моменты мне кажется, что он просто нуждается в общении и внимании, — ангел мягко опускается рядом, осторожно дотрагиваясь до живота Кроули, задерживая руку рядом с его остановившейся рукой. — Ему просто необходимо знать, что он нужный. — Нет, он просто вредное, эгоистичное маленькое существо, которое не хочет, чтобы о его существовании забывали, — беззлобно проворчал Змий, смиряясь с тем, что поспать ему не дадут. Ухмыльнулся, лукаво прищуриваясь, и с едва различимыми нотками гордости добавил: — Истинно мой ребёнок.       Азирафель мягко рассмеялся, качая головой.       К седьмому месяцу демон становится совсем круглым. Беременность отягощает его куда ощутимей, чем на всех предыдущих сроках, делает неповоротливым и по-домашнему уютным. Ангел не перестаёт этим умиляться, любовным взглядом скользя по плавной фигуре Змия, на что тот шипит и ворчит скорее из природной вредности и по привычке, и прячет лёгкое смущение.       Он с сомнением осматривает самого себя со всех сторон, до которых может дотянуться, исходя из положения. Кажется самому себе несуразной, угловатой химерой и неуютно ведёт плечами, стараясь лишний раз не ловить собственное отражение. — О, любовь моя, выкинь глупости из своей головы, — Азирафель ловит его в свои тёплые объятия. — Ты прекрасен, и пусть меня в это же мгновение развоплотит на атомы, если я когда-либо в своей жизни видел что-то более прекрасное, — в его глазах — истинное, неподдельное восхищение, и Кроули, на самом деле, немного теряется.       Развоплощаться, однако, ангел не спешит и вместо этого продолжает тискать демона, поглаживая его везде, куда дотягиваются руки.       К седьмому месяцу ребёнок подрастает настолько, что ему явно становится тесно в утробе. Он давит на внутренности родителя, временами вызывая дискомфорт и нехватку воздуха, когда давление смещается на диафрагму, и Кроули с сомнением и тревогой смотрит на свой круглый живот. Ему предстоит ещё два месяца вынашивания, а он уже чувствует тяжесть и наполненность…       От тревожных мыслей его отвлекают пинки, и демон в отстранённой задумчивости опускает взгляд на связку бананов перед собой. Отошедший в тень жор снова вернулся, однако теперь, в отличие от начала беременности, он чередовался не с тошнотой, а с перманентным желанием спать.       Поморщившись и отодвинув бананы, Кроули отвернулся от столешницы, на которой они лежали, и упёрся в неё поясницей, когда услышал тихие шаги приближающегося к нему Азирафеля.       Ангел как всегда светился любовью и нежностью, не стесняясь демонстрировать их, когда они с Кроули были вдвоём. Демон всегда таял под чувствами супруга, впитывал их в себя и наслаждался ими — он так долго стремился к этому, так что теперь не был намерен упускать возможность.       Азирафель подошёл к Кроули ближе и аккуратно коснулся тёплой, натянутой кожи. Ему нравилось трогать уже значительно округлившийся живот супруга, чувствовать приветственные толчки ребёнка в ответ на прикосновения второго родителя, водить по гладкой, упругой коже, полной ладонью касаться её. Кроули ничего против таких поползновений не имел, наоборот щурился довольно, расслаблялся, позволяя волнам блаженства захватить себя.       Азирафель улыбается, и в его взгляде — вся та безграничная любовь, которую он не в силах описать словами. Он мягко касается губами губ Кроули, целует его нежно и медленно, а после отстраняется и в прямом смысле светится от счастья. Сердце демона сжимается от щемящей сладкой тоски, он опирается о столешницу руками, чуть меняя напряжённую позу на более свободную. В голубых глазах ангела блестит огонёк, и он вдруг опускается на колени.       Азирафель осторожно приподнимает домашнюю, свободную, неизменно чёрную футболку, трепетно очерчивает руками круглые бока Кроули. Приближает лицо к его животу и в блаженстве прикрывает глаза. Ресницы трепещут, а горячее дыхание обдаёт обнажённую кожу, и мягкие губы осторожно касаются её.       Кроули забывает, как дышать.       Азирафель целует его нежно и аккуратно, опускается ниже, щекочет дыханием чувствительную кожу, медленно гладит руками по бокам. Демон зарывается пальцами в мягкие светлые кудряшки и бездумно перебирает их, поглаживая ангела по затылку. Он наблюдает за ним сверху, и тепло заполняет его до краёв, пока Азирафель в своём спонтанном порыве проявляет всю свою безграничную любовь — к своему супругу, к их ребёнку.       Дитя в ответ ощутимо бьёт ножкой родителю куда-то в щёку. Кроули тихо охает, а Азирафель смеётся. — Я тоже люблю тебя, милый, — он целует оттопырившуюся кожу в месте удара, и ребёнок снова толкается туда.       Азирафель не отстраняется, покрывая каждый сантиметр кожи поцелуями, а когда прекращает — чувственно целует супруга. — Дорогой мой, твоё время скоро придёт, — разрывая поцелуй, с лёгкой обеспокоенностью во взгляде посмотрел в глаза Кроули Азирафель. — Да не то чтобы так уж и скоро, — не понимая, к чему клонит ангел, неуверенно повёл плечом демон, опуская задранную футболку. — Дитя внутри тебя уже выросло настолько, что даже я могу его чувствовать… Без ангельских усилий, — продолжая издалека подходить к проблеме, произнёс Азирафель. — К чему ты клонишь, ангел? — Кроули насмешливо вскинул бровь, видя, как на лице мужа появилась милая растерянность. — Не кажется ли тебе, — осторожно подступил к основному вопросу ангел. — Что было бы неплохо снова наведаться к человеческому доктору? — Кроули от этих слов скривился, будто за раз съел целый лимон. — Ноги моей в этом адском месте больше не будет, — с остаточной раздражённостью фыркнул он и, предвидя возражения Азирафеля, добавил: — Кроме того, я сейчас не могу обращаться и держать иллюзию. Как ты мог заметить, я в принципе не могу использовать свои силы — моё тело слишком ослаблено вынашиванием, и даже простейшие чудеса грозят переутомлением. — Ну… я мог бы… — неуверенно отозвался ангел, с тенью тревоги глядя на Кроули. — Отводить глаза или, если ты позволишь, наложить на тебя иллюзию… — Я всё равно в это адское место больше не пойду, — заупрямился Кроули, недовольно нахохлившись и скрестив руки на груди.       Азирафель посмотрел на него несчастным взглядом человека, настроенного во что бы то ни стало идти до конца. Он явно намеревался сказать очередной аргумент в пользу своего предложения, однако его прервала мигнувшая яркой вспышкой зарница и неприятный треск деревянных половиц.       Кроули вздрогнул всем телом, напрягаясь, а Азирафель, мгновенно посерьёзнев, обернулся, закрывая собой демона. Перед его взглядом тут же появились Гавриил, улыбающийся своей привычной улыбкой, от которой скисает молоко, и хмурая Вельзевул.       Зыркнув друг на друга красноречивыми взглядами, в которых, как обычно, так и читалось пожелание скорейшей и как можно более мучительной смерти, они синхронно повернулись к Азирафелю. Гавриил улыбнулся шире так, будто у него скулы свело; нечто, лишь по досадному недоразумению именующееся «улыбкой», появилось и на лице Вельзевул. — Гавриил? Лорд Вельзевул? Чем могу быть вам полезен? — в вежливом вопросе вскинув бровь, ангел, тем не менее, не сдвинулся с места, продолжая заслонять собой выглядывающего у него из-за плеча Кроули. — Азирафель… — в голосе Ангела Божьего мелькнули нервные нотки, но он тут же взял себя в руки. — Деторождение — это очень ответственный и важный процесс. Так что мы тут подумали, — имея в виду, конечно, коллег по светлому цеху, а не коллегу по должности начальника, — что вы, конечно, много времени провели среди смертных и многому у них научились, но… — Вряд ли вы обладаете необходимыми знаниями… в процессах появления потомства, — подхватила мысль архангела Вельзевул. — Так вот мы посовещались… — … и решили, что вам нужен лекарь… — … который сможет помочь Кроули разрешиться от бремени, когда время придёт… — … и у нас… — … есть подходящий кандидат… — … на эту роль, — последние слова Ангел Божий и Лорд Ада произнесли хором, словно перед этим долго репетировали свою речь. Судя, однако, по яростному взгляду Вельзевул и полному брезгливого снисхождения взгляду Гавриила, которыми начальники одарили друг друга, впечатление это было ложным. — Что ты там говорил о больнице, ангел? — нервно ухмыльнувшись, приглушённо пробормотал Кроули. — Я согласен.       Азирафель, нахмурившись, тяжёлым взглядом смотрел то на архангела, то на демонессу. Он не успел им ничего ответить, как раздался лёгкий хлопок, и в помещении появились двое.       Первый был высоким, жилистым, достаточно привлекательным молодым мужчиной, одетым в ослепительно-белый костюм, с длинными, заплетёнными в низкий хвост каштановыми волосами и пронзительными синими глазами. Второй был одного роста с внезапным компаньоном и был тощим, как спичка. Чёрные мешковатые джинсы выглядели так, словно были минимум на два размера больше, как и длинная чёрная футболка с принтом группы «Disturbed». Распатланные, давно нуждающиеся в стрижке медно-рыжие волосы неряшливо торчали в стороны, а в кроваво-красных глазах так и читалось выражение бунтующего мальчика-подростка, которого все зае… очень сильно достали. — Рафаил? — Азирафель повёл плечом, глядя на мужчину в белом. Тот внезапно ослепительно улыбнулся и парой широких шагов приблизился к ангелу. — Азирафель! — Рафаил стиснул «коллегу» в таких медвежьих объятиях, что у того затрещали рёбра; все, включая самого виновника столь бурной реакции, в шоке взирали на архангела. — Я так рад, друг мой! — лучась оптимизмом и — внезапно — вполне себе искренней радостью, довольно выдал Рафаил и, заглянув за плечо Азирафеля, бодро улыбнулся Кроули.       Тот, от греха подальше, до боли впился поясницей в столешницу. — Так, значит, вы вызвали меня одновременно с этим ангельским полудурком? — оттопырив большой палец и показывая им на архангела, скептично посмотрел на Вельзевул демон. В его багряных глазах так и читалось что-то вроде «я был о вас лучшего мнения, Лорд Вельзевул».       Владыка Ада кашлянула. — Вы серьёзно притащили Марбаса в качестве моего потенциального врача? — сделав шаг вперёд и поравнявшись с Азирафелем (ангел с настороженной тревогой проследил за этим движением), уточнил Кроули. — Я лучший лекарь Ада, — скрестив руки на груди, оскорблённо фыркнул тот. — Да, и половину рядовых бесов своими порчами извёл вовсе не ты, — не удержавшись, ехидно отозвался Змий.       Марбас сделал вид, что ничего не услышал, а Кроули по очереди посмотрел сначала на Вельзевул, а потом на Гавриила. — Вы же понимаете, что я никому из них не позволю себя и пальцем тронуть? — вскинув бровь, поинтересовался демон. — Но почему? — искренне удивился Рафаил. — Я целитель, и мой долг… — Я демон, — прервал его самым весомым аргументом Кроули и начал загибать пальцы. — Ещё я предатель. Ну, с практической точки зрения, — нехотя признал он. — И я не могу быть точно уверен, что Лорд Вельзевул и Гавриил не хотят навредить мне и моему ребёнку, пока я сам не в состоянии защититься. Да и кроме того… У вас обоих была очень обширная практика ведения беременности и принятия родов у демона, понесшего от ангела? — Кроули скрестил руки на груди, обводя присутствующих вопросительным взглядом. — Не знаю, чего хотят Гавриил и Лорд Вельзевул, — посерьёзнев, твёрдо произнёс Рафаил. — Но я в самую первую очередь врач. И моя главная задача оказать помощь. — Если ты не доверяешь нам, — недовольно поморщившись, нехотя начала Владыка Ада и бросила косой взгляд на невозмутимого Азирафеля. — Вспомни о своём супруге. К тебе, конечно, вопросов много, но тягой к самоубийству никто из нас не страдает, — стоящий рядом ангел и вправду был весомым аргументом для обеих сторон, но Кроули всё равно не был до конца уверен в целесообразности затеи. — В конце концов, он всегда может быть рядом с тобой, — скрестив руки на груди, будто делая большое одолжение, вклинился в разговор Марбас. — Какой-то слишком подозрительный энтузиазм, — недоверчиво глядя на потенциальных лечащих врачей, с сомнением протянул Змий.       Гавриил нервно переглянулся с Вельзевул. У них-то обоих были вполне конкретные планы на будущее демоническо-ангельское потомство… — Да ты что! — с жаром выпалил Рафаил. — Это же самое настоящее чудо! Нонсенс врачебной практики! Когда ещё выдастся такая возможность наблюдать что-нибудь хоть сколько-то схожее? Это поразительно! Медицинский прорыв! Да это честь присутствовать при чём-то схожем и даже, Господи Всемогущий, так сказать, приложить к этому руку! — синие глаза архангела горели фанатичным огнём и неподдельным восхищением. Кажется, у Азирафеля появился ещё один конкурент за звание неправильного ангела. Впрочем…       Рафаил в первую очередь был врачом, так что… Ему было простительно.       Кроули переглянулся с Азирафелем. Тот подбодряюще улыбнулся ему. — Ну… в общем, да, чудо, медицинский прорыв, — почувствовав на себе взгляды будущих родителей, протянул Марбас, неопределённо поведя рукой по воздуху. — Да и ты сам говорил, Кроули, что не выделяться среди смертных тебе уже сложно, — это тоже был весомый аргумент, и демон неуютно повёл плечами.       Ему надо было время, чтобы обдумать ситуацию. С одной стороны, он действительно не доверял обеим сторонам и опасался, что те попытаются как-то воспользоваться его уязвимостью. С другой же — бессознательная часть него, что вела его все эти месяцы, защищала ребёнка силами, которые Кроули даже не пытался осознать. Поэтому, в случае чего, эта самая бессознательная часть смогла бы вовремя среагировать, если бы почувствовала реальную угрозу. Кроме того, рядом действительно всё время был Азирафель. Азирафель, который обосновался на их общей, собственной стороне и больше не был обременён безоговорочной лояльностью к своим ангельским «коллегам». С третьей же стороны на необходимость принятия предложения влияла также невозможность воспользоваться человеческой помощью. Кроули понятия не имел, как будут проходить его роды и что может во время них случиться. Ладно, если только его тело будет претерпевать изменения, но если из-под контроля вырвется его демоническая магия? Сами же будущие родители не были достаточно компетентны в этом вопросе, а как минимум у Рафаила точно имелся за его богатую врачебную практику опыт ведения беременности и принятия родов у человеческих женщин. Ходили даже слухи, что он помогал разрешаться от бремени людским дочерям, на которых покусились ангелы, так что для архангела это не было большой проблемой. — Ладно, — нарушив затянувшееся молчание, медленно протянул Кроули. — Вы поможете мне. Но нам с ангелом будет спокойней, если он будет присутствовать со мной всё время.       Рафаил в прямом смысле просиял, лучась энергией и энтузиазмом, тем самым желанием учёного поскорее добраться до невиданной ранее разработки. Марбас лениво повёл плечом, но самодовольно усмехнулся. — Что ж, в таком случае, не будем вам мешать, — Ангел Божий и Лорд Ада с тихим хлопком исчезли, оставляя будущих родителей наедине с врачами.       До которых, вообще-то, только сейчас дошло, что свой врачебный долг на одном пациенте они будут воплощать вместе. — Ты можешь быть свободен, демон, — скосив на Марбаса глаза, небрежно произнёс Рафаил. — Я и без твоей помощи прекрасно справлюсь. — Да что ты говоришь, — язвительно отозвался тот. — А может быть, это тебе следует свалить в свои ангельские чертоги и не отсвечивать?       От возмущения у архангела в зобу дыхание спёрло. — У тебя ведь нет никакой практики! Ты вообще хоть раз младенца видел? — оскорблённо фыркнул Рафаил, и Марбас посмотрел на него взглядом «ты дурак или да». — Мы с тобой вместе привели в этот мир нефилимов*, — напомнил демон. — Ты мне ещё тогда затирал про свой «врачебный долг», «нечто доселе совершенно невиданное» и «таинство рождения». А проблем потом было столько, что легче было сразу прыгнуть в святую воду, — недовольно проворчал Марбас и скосил глаза на Кроули, бормоча под нос: — Надеюсь, в этот раз меня не припахали к новому геморрою. Потому что зная злопамятность Лорда Вельзевул… — Зато какой был опыт! — в звенящем возмущении мелькнули нотки истинно научного восторга, но Рафаил быстро взял себя в руки. — Ты демон, демон. Это не входит в сферу твоей компетенции. — Какая поразительная наблюдательность! — саркастично воскликнул Марбас. — Вообще-то, что б ты знал, для медицины все границы условны! — Это ангельское чудо! — продолжал настаивать архангел. — И в равной степени демоническое! Или ты правда думаешь, что подобные последствия исключений важны только вашим пернатым полудуркам?! Между прочим, для Ада это тоже знаковое событие! — Марбас, который только делал вид, что ему на всё плевать с колокольни Ульмского собора**, определённо был заинтересован не меньше Рафаила. Исключительно научной стороной вопроса, разумеется.       Озадаченный Кроули переглянулся с не менее озадаченным Азирафелем. Похоже, начальство, оставив попытки навредить напрямую, решило отомстить им другим, не менее изощрённым способом. Ангело-демонические лекари, меж тем, продолжали спорить друг с другом за право обследовать беременного, пока сами будущие родители медленно осознавали.       Они в том ещё дерьме.