О яблонях и яблочках

      Рафаилу и Марбасу всё-таки удалось договориться друг с другом. В итоге у них получился очень странный дуэт, в котором архангел и демон по очереди были ассистентами друг у друга. С горем пополам и ехидными замечаниями проведя осмотр, эфирно-оккультные лекари смогли вынести свой вердикт. — Беременность протекает хорошо, без осложнений, — рапортовать перед счастливыми родителями первым начал Рафаил. Он выглядел по-деловому сдержанно, улыбался вежливо и продолжал профессиональным взглядом скользить по фигуре Кроули. — Ребёнок уже принял правильное, предродовое положение, — Марбас же по-прежнему казался пофигистично-отстранённым, хотя и в его голосе мелькали нотки человека, чувствующего себя в своём деле, словно рыба в воде. — Обременённым же тебе ещё ходить плюс-минус двенадцать недель, — продолжил архангел. — Мы будем приходить к тебе раз в две недели, — в конце концов, поставил чету перед фактом Марбас. — Мы должны быть точно уверены, что всё идёт по плану и без отклонений, — Рафаил уверенно кивнул словам «коллеги».       Так как к врачам никаких вопросов более не имелось, они поспешили ретироваться, оставляя супругов наедине. — Быстрее бы я уже родил, — уныло протянул Кроули и, вздохнув, добавил: — Хотя, чувствую, легче мне после этого не станет.       Азирафель в жесте поддержки сжал руку мужа, глядя на него сочувствующим и немного виноватым взглядом.       Рафаил и Марбас свою угрозу сдержали и теперь действительно посещали Кроули каждые две недели. Делали это чисто для проформы, так как дела демона шли по-прежнему идеально, не тревожа его никакими внезапными сюрпризами.       Пару раз с ними являлись и Гавриил с Вельзевул, проявляющие слишком уж подозрительное участие и заинтересованность в делах готовящейся к пополнению семьи. С собой они, правда, не несли никакой угрозы, и Кроули с Азирафелем просто махнули на настырное начальство рукой.       Зима близилась к своему закату. Заканчивались последние дни февраля, и весна вкрадчивой мягкой поступью вступала в свои владения. А вместе с ней неустанно приближался и тот день, когда Кроули суждено было разрешиться от своего тяжкого бремени.       Срок с каждым днём становился всё больше, и пропорционально ему рос живот демона, а вместе с ним — спокойствие удава и арктическая безмятежность. Кроули, хоть и стал совсем неповоротливым, а тяжёлый живот доставлял всё больше и больше неудобств, не раздражался, как это было всегда до этого. Наоборот он реагировал на все изменения в своём организме с философским равнодушием и принятием и лишь шумно выдыхал, когда ещё больше подросший ребёнок давил на органы, и массировал тянущую поясницу.       Инстинкты готовили его к появлению в доме детёныша, о котором надо заботиться и которого надо защищать. Поэтому вместо ярких эмоциональных всплесков демон демонстрировал завидное хладнокровие и уверенность. И внезапно забавную трогательную суетливость.       Это начинается одномоментно. Просто в какой-то миг Кроули приходит в голову мысль, что он должен заранее подготовиться к появлению ребёнка, обеспечить его уютом и теплом.       Азирафель удивлённо застывает в дверях спальни. Молча и с искренним недоумением наблюдает за происходящим в ней.       Кроули забавно фырчит и пыхтит, вразвалочку бродит вокруг широкой двуспальной кровати. Прищуривается, примеряется, глядя на набросанную кучу, среди которой Азирафель может рассмотреть плед, одеяло, несколько простыней и махровых полотенец, одну из футболок Кроули и собственный жилет. Демон подходит к ней ближе и тяжело наклоняется, принимаясь бездумно перебирать выуженное на свет божий богатство. Он смотрит задумчивым отрешённым взглядом, пока пальцы скользят по мягкой тёплой ткани одного из полотенец.       Азирафель всё-таки решает дать знать о своём присутствии — он не может точно сказать, почему, но ему кажется, что то, чем занимается Кроули, настолько личное и интимное, что подсматривать за этим, по меньшей мере, невежливо. — Любовь моя, что ты делаешь? — Кроули заметно вздрогнул, когда руки ангела опустились ему на плечи. Нахмурился, потом моргнул, и его взгляд стал более осмысленным. — Сложно сказать, — туманно откликнулся демон, расслабляясь под приятной лаской мягких рук, массирующих плечи. — Мой инстинкт настойчиво рекомендует мне начать, наконец-то, готовиться к появлению в нашем доме ребёнка… Однако я ума не приложу, для чего вот это всё, — он снова нахмурился, скептично осматривая набросанную кучу. — Помочь её убрать? — предложил Азирафель. — Нет! — Кроули мгновенно вскинулся и зло зыркнул на ангела. Тот отстранился, выставляя руки в примирительном жесте, и демон смутился, озадаченный своей реакцией. — Я сам… справлюсь, — куда более миролюбиво ответил Змий, и ангел не стал настаивать.       Он решил не мешать Кроули, выходя из комнаты и направляясь в библиотеку.       За книгами время всегда летело незаметно быстро, поэтому когда Азирафель опомнился, был уже поздний вечер. Отложив чтиво на журнальный столик, ангел потянулся, разминая затёкшую спину, и пошёл на второй этаж, в их с Кроули спальню. И хотя сам Азирафель по-прежнему не спал по ночам, он всё равно неизменно каждую ночь возвращался в кровать, оберегая сон Кроули и позволяя ему безнаказанно себя тискать.       Эта ночь, похоже, грозилась стать первым исключением из правила.       Уборка в понимании Змия явно была далека от общепринятого канона. Иначе объяснить хаотично разбросанный тканевый скарб, над которым демон колдовал парой часов ранее, было сложно. Впрочем, если присмотреться, у хаоса была определённая упорядоченность, а все вещи были аккуратно разложены поперёк широкой двуспальной кровати. Полотенца, футболка и жилет кучками покоились внутри своеобразного окружения, смастерённого из одеяла и простыней, наваливающихся друг на друга и в середину странного сооружения. Внутри которого, свернувшись, насколько позволяло положение, и укутавшись в тот самый любимый плед Азирафеля (Кроули забрал его из своей квартиры сразу же как помирился с ангелом и теперь оккупировал своим вниманием, заворачиваясь в него при любой удобной возможности), спал Кроули. Он трогательно обнимал во сне свой круглый живот и старался максимально спрятать эту часть своего тела в смастерённой баррикаде.       Азирафель умилённо улыбнулся, несколько минут рассматривая вяло ворочающегося во сне супруга, а после развернулся, возвращаясь обратно в библиотеку.       С этих самых пор странная тяга к обустройству спального места как можно большим количеством постельных принадлежностей и — неизменно — несчастного клетчатого пледа лишь усилилась. А учитывая, что на завершающем этапе срока Кроули спать хотелось постоянно, то Азирафель часто находил супруга дремлющим в самых неподходящих для этого местах, а теперь помимо Змия ангел также находил и собственные вещи, и вещи Кроули, и стащенное с дивана в гостиной покрывало, и тёплое пуховое одеяло, и бесконечное количество простыней и полотенец.       Азирафель ошалело собирал за демоном разбросанные вещи, пока сам Кроули, кажется, даже не отдавал себе отчёт в том, что делает. — Гнездование, — со знанием дела авторитетно произнесла Пеппер одним прекрасным субботним днём.       С окончанием каникул и наступлением школы Эти стали достаточно редко заглядывать к Кроули и Азирафелю. В основном это случалось по выходным, и первая суббота марта стала как раз таки днём детского визита. — Гнездование? — переспросил Кроули, вертясь среди сбитых в кучу подушек, оттеснив Азирафеля на самый край дивана. — Я читала, — всё также авторитетно продолжила девочка, — что многие змеи, ожидающие потомство, гнездятся, дабы обеспечить яйцам максимальный уют и тепло, — похоже, интерес к змеям и увлечение их повадками оставили на Пеппер куда более неизгладимый след, заставив её с головой погрузиться в тему. — Но разве змеи вьют гнёзда? — с сомнением вскинул бровь Брайан. — Это же птичья работа! — Это условное название, — с лёгким раздражением откликнулась Пеппер. — Значит, ты гнездуешься? — с удивлением, но без малейшей насмешки поинтересовался у Кроули Азирафель, терпеливо глядя на него.       Змий не просто обложился подушками и занял практически всё место своей вознёй, так теперь ещё и отчаянно льнул к ангелу, обвиваясь вокруг него (насколько позволяло положение, конечно) и едва ли не буквально вжимаясь в тёплое тело, удобно укладываясь на чужое плечо. — Я создаю максимальный комфорт, безопасность и тепло будущему потомству, — твёрдо и абсолютно серьёзно ответил Кроули.       Эти переглянулись друг с другом. — Точно гнездуется, — шёпотом резюмировал Уэнслидейл.       С обсуждения змеиных повадок разговор медленно переключился на дела в школе. Эти наперебой рассказывали о своих предметах, учителях и одноклассниках, но слушал их только Азирафель — Кроули достаточно быстро задремал, а после и вовсе погрузился в глубокий сон, пригревшись на груди супруга.       Он видел воду. Бескрайнее множество воды. Потоп был по-своему прекрасен, и шум дождя за сорок дней не надоедал никому.       Он видел детей. Рядом с ним — трое мальчишек, что из последних сил пытались храбриться и держаться, и три девочки, что боязливо льнули к демону, пряча в складках его одежд свои слёзы. Кроули утешал их всех, баюкал, когда приходила ночь, и отгонял кошмары. Он думал над тем, поступает ли он правильно с демонической точки зрения (мешает Божественному Плану и всё такое, несёт своими действиями перенаселение Земли спустя пару тысяч лет) или же его действиями движет сила, противная всему демоническому? Идёт ли он по дороге Непостижимого Замысла или копает свой собственный путь-ответвление?       Всё это, в сущности, не имеет значения, ведь иначе рядом с ним не было бы этих шестерых детей. Он успокаивает себя мыслью о том, что шесть — любимое число Люцифера, а значит, эти дети точно не принесут Земле ничего хорошего.       Мысль о том, что три — любимое число Бога, он упорно гонит прочь.       Три девочки.       Три мальчика.       Три пары.       И «вы не можете убивать детей!»       Он видел младенца. Маленького, тёплого, беззащитного ребёнка, чьей судьбой было уничтожить весь мир. Он держал его на руках, баюкал и пел колыбельные, и наблюдал, как он растёт*.       Как оказалось много позже, это был совсем не тот ребёнок, которого он передал монашке-сатанистке.       Одиннадцать лет он растил чужого ребёнка. Так же, как и чуть больше, чем пять тысячелетий назад, заботился о детях, чьей судьбой было умереть в воде.       Он видел мальчика. Того Самого мальчика, который, в конце концов, выбрал свою собственную судьбу. Воплощал ли он так же Непостижимый Замысел, как когда-то Кроули, или он просто протоптал свой собственный путь?..       Кроули морщится сквозь сон, беспокойно ёрзает, вынуждая тем самым Азирафеля обратить на себя внимание. Ангел опустил взгляд на рыжую макушку и на почти полностью скрытое от чужих глаз лицо.       Его взгляд потеплел, а на губах появилась нежная улыбка. Сон сморил Кроули как обычно внезапно, и ангел, аккуратно вывернувшись из-под придавившего его тела, осторожно обхватил его одной рукой чуть ниже плеч. Усадив его, так что голова демона склонилась набок, он подхватил его под коленями и с лёгкостью поднял на руки. — Прошу прощения, — мягко улыбнувшись с любопытством наблюдающим за ним Этим, приглушённо произнёс ангел. — Я сейчас вернусь.       Кроули сквозь сон чувствует тёплые сильные руки. Они легко и бережно поднимают его и куда-то уносят. Демон кутается в неизменный, давно смирившийся со своей участью плед, но ему не холодно — жар чужого тела греет и успокаивает не хуже огня.       Азирафель относит супруга в спальню. Там заботливые руки аккуратно укладывают демона в постель. Кроули в последний момент успевает перехватить чужое запястье. Сонными приоткрытыми глазами он видит, как мягко улыбается Азирафель, и щемящая тоска давит сердце.       Пока вторая рука аккуратно накрывает упругую натянутую кожу. — Я разбудил тебя? — ласково спрашивает ангел, но демон пропускает вопрос мимо ушей. — Останься со мной, — тихо просит Кроули, и Азирафель послушно садится на край кровати рядом. — Как ты думаешь, кем он будет? Какая судьба ему уготована? — Змий опускает взгляд на свой живот и несмело, словно впервые, легко проводит по нему. — Я не знаю, дорогой, — ангел улыбается всё также мягко. — Но я знаю, что он или она будет тем, кем захочет быть. — Ты думаешь, мы поступили правильно? — в голосе Кроули впервые слышатся сомнения, и совсем другой вопрос кроется за ними. — Я спас тогда детей… — он перескакивает на потревоженную внезапными воспоминаниями тему и думает, что вряд ли ангел поймёт, о чём демон говорит. — Я знаю, — Азирафель, однако, всё понимает, пока Кроули отводит задумчивый взгляд в сторону. — Но я не смог спасти всех, — он выдохнул тихо и вновь посмотрел на ангела. — Я знаю, — он на это лишь прикрыл глаза. — Я не мог оставить их… — демон забавно вскидывает брови и растерянно бормочет. Сомнения таким странным образом просачиваются наружу, и Азирафель тихо смеётся — в этом весь Кроули.       Он читает между строк невысказанные вопросы «справлюсь ли я?», «смогу ли я стать хорошим родителем?», «смогу ли я защитить наше дитя от любой опасности?», «смогу ли я подарить ему надежду и радость, и беззаботное детство, лишённое разочарований и невзгод?». Легко сжимает в своей руке узкую ладонь. — Мы сможем, дорогой мой, — голос Азирафеля спокоен, но от него веет уверенностью; это странным образом успокаивает Кроули. — Ты не один — никогда не был один, — ангел улыбается, и демон улыбается в ответ. — Не тревожься, любовь моя, — он мягко целует супруга в лоб. — Пусть твои сны не беспокоят сомнения.       Кроули закрывает глаза, облегчённо выдыхая. Как тихо закрывается за Азирафелем дверь, он уже не слышит.