Отражение

Между нами повисает пауза. Я медленно отнимаю руки от головы и оборачиваюсь назад. Вижу эти осколки, пытаясь собрать воедино то, что только что произошло. Я в полнейшем шоке. И, судя по лицу Артёма, — тот ахуевает не меньше. Мы оба тяжело дышим и просто смотрим друг на друга в течение минуты. В комнате устанавливается хрупкая осязаемая тишина. Парень мгновенно успокаивается и делает шаг ко мне, торопливо шепча «Извини», но я покачиваю головой и отступаю. Бегом скрываюсь в коридоре, залетая в ванную и запирая дверь на замок. Тут же начинаю заливаться слезами. Меня трясёт, и паника накрывает с головой, проникая в каждую клеточку тела. Я слышу взволнованный голос Артёма, который просит открыть дверь и впустить его внутрь. Но громко шлю его к чёрту, захлёбываясь в своих же рыданиях. Минут двадцать спустя я всё же успокаиваюсь. Ложусь на пол, подкладывая тёплый махровый халат парня под голову, и тупо залипаю в стену напротив, рассматривая полки с разными тюбиками и баночками с кремами и прочими уходовыми средствами. В голове оглушительная пустота. Мне хочется ударить саму себя за то, что я вообще решила что-то выяснять. Да, мне не нравилось то, что происходит в последние недели. Но стало ли мне лучше, когда Шатохин вывалил всю эту правду-матку? Я знала, что всё это тяжело для него. Но искренне думала, что терапия ему помогает, потому что он с самого первого сеанса решил играть эту роль «Я всё смогу, я со всем справлюсь, и вообще всё у меня в порядке». Мне и в голову не могло прийти, что его поведение было ничем иным, как умелым притворством на публику, пока сам он находился всё это время на грани. В какой-то миг даже становится обидно, что он скрывал это. Для меня было привычно, что Артём умалчивает что-то личное от друзей. Но мы никогда не проводили эту границу между нами. Видимо, от усталости и переизбытка эмоций я засыпаю. Открываю глаза, чувствуя, что от неудобной позы на голом полу у меня затекла вся шея. Я достаю из кармана домашних шорт телефон, отмечая, что провела в ванной уже около трёх часов. Я прислушиваюсь, стоя у двери, но не могу различить никаких звуков из недр квартиры. Осторожно открываю и тут же замираю на месте, как вкопанная. Напротив, привалившись к стене, сидит Шатохин. Я отмечаю его покрасневшие глаза и покусанные губы. Он нервно теребит свои пальцы, встречаясь со мной взглядом. — Привет, — робко шепчет он. — Привет, — на автомате отвечаю я. Шатен поднимается с пола, и я неосознанно делаю шаг назад, цепляясь пальцами за дверь. Он замечает это, и я замечаю вину и сожаление в его глазах. — Я не сделаю тебе больно. Просто хочу поговорить, — мягко просит Артём. — До спальни дойти можно? — Это твоя квартира. Я осторожно обхожу его и иду по коридору, спиной ощущая его тихие шаги. Устало откидываюсь на кровать в комнате и следом чувствую, что Депо делает тоже самое. Какое-то время мы просто молчим в этой оглушающей напряжённой тишине, разглядывая потолок. Я очень многое хочу ему высказать, но не могу заставить себя вымолвить хоть слово. — Извини, — едва слышно шепчет он, не поворачивая головы. — Я просто сорвался. Прости за стакан и прочую хуйню, я не должен был так поступать. — Но…? — Что? — сбивается парень, и мы, наконец, пересекаемся взглядами. — Я по голосу слышу, что сейчас будет это классическое «Я был не прав, но…». И далее обычно идёт что-то из серии «но ты сама виновата». В ответ он красноречиво молчит. Я поджимаю губы, глаза снова застилают слёзы. — Ты говорила несколько раз, что я должен завязать, потому что я сам этого хочу, а не потому что ты меня об этом попросила, — заявляет шатен спокойным тоном, привычно растягивая слова. — И я очень долгое время не понимал разницы. Ну, типа, мы же оба этого хотели. Просто ты подталкивала меня в нужном направлении, пока я упорно цеплялся за прошлое. Я молчу, позволяя ему выговориться. В груди всё нервно сжимается, и я уже предчувствую, что ничем хорошим этот разговор по душам не закончится. — А потом я понял, в чём дело. Ты убеждала меня всё бросить, потому что я сказал, что хочу этого. Что мне нужны перемены. Но суть в том, — глубоко вздыхает он, запинаясь на миг, — что это не так. Я старался завязать и взять ситуацию с наркотой под контроль. Но как только ушёл в завязку — сразу понял, что это не для меня. — Тогда что тебе нужно? — Я хотел какой-то стабильности. Хотел быть как все. Но сейчас все мои мысли заняты только наркотой, я постоянно на нервяках. Я не могу так жить, не могу работать в таком состоянии, не могу видеться с друзьями. Поэтому я и торчал всё это время с тобой в квартире, постоянно требуя твоё внимание, чтобы хоть как-то отвлечься и избежать срыва. — Почему ты не сказал мне раньше? — устало выдыхаю я, поднимая на него заплаканные глаза. — Мы бы обсудили всё это, придумали бы что-нибудь другое. Чтобы тебе было комфортно. — Я дал тебе обещание, что брошу и со всем завяжу. Блять, я постоянно проёбывался, когда мы только познакомились. И я не хотел тебя потерять. Поэтому мне казалось, что если я сделаю это, если докажу самому себе, что хоть раз в жизни моё слово чего-то стоит, то потом всё само как-то наладится. Может, я привыкну к этому или ещё что-нибудь. — Но в итоге ты не можешь этого сделать. — Я могу, но не хочу, — неловко жмёт Артём плечами, бегая глазами по моему лицу. — Потому что это не жизнь. Мне нужно запереть себя в клинике на пару лет, избегая любых контактов с внешним миром, чтобы это сработало. Я не могу так сделать. Блять, у меня же есть эта работа. Ты сама всё понимаешь. — Ты не можешь быть в полной завязке и при этом продолжать находиться в рэп-тусовке, — заканчиваю я его мысль. Он осторожно кивает в ответ, не сводя с меня пронзительного взгляда, а затем я чувствую прикосновение чужих тёплых пальцев к своей руке. — И что теперь? — Я поеду в тур. Мне нужно это время, чтобы во всём разобраться, — произносит он, успокаивающе поглаживая мою ладонь. — Выяснить, как я хочу жить, как сделать так, чтобы наркотики перестали быть проблемой, но при этом чтобы и я мог быть полноценной ячейкой общества, живя нормальной жизнью. И мне нужно сделать это одному. — Ты что, бросаешь меня? — резко подрываюсь я на кровати, окидывая его неверящим взглядом. Я вижу настоящую боль в его глазах, огромное чувство вины и сожаления. И тут же всё понимаю. Господи, пусть это окажется просто кошмарным сном. Это не может происходить на самом деле. Я вскакиваю с постели, и пелена слёз застилает глаза. Депо ловит меня возле дверного проёма, прижимая к себе. Я пытаюсь вырваться, слепо отпихивая его руками. Он толкает меня к стене, буквально наваливаясь сверху всем телом. Сжимает мои руки, и минуту спустя я, наконец, успокаиваюсь. Заливаюсь слезами, пряча лицо ему в шею, пока сам парень ласково поглаживает мою спину, шепча, что всё это временно, что он разберётся со всем дерьмом, вернёт свою жизнь под контроль и затем приедет ко мне. Что это затянется на месяц или два, а потом мы встретимся и всё обсудим. Он убеждает, что это единственное правильное решение. Что мы любим друг друга и хотим быть вместе, но при этом оба чувствуем себя дерьмово в нынешних обстоятельствах. Ему нужно время, чтобы исправить всё это, чтобы сделать ситуацию комфортной для нас обоих, а потом мы сойдёмся и будем по-настоящему счастливы. Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем безудержный поток слёз прекращается, и я отстраняюсь от него, заглядывая ему в глаза. — Если мы берём этот перерыв, значит ли это, что мы оба можем поступать так, как хотим? — А если точнее, то можем ли спать с другими людьми? — переспрашивает Депо, мягко поглаживая меня по волосам. Я нетерпеливо киваю. Мне всё ещё кажется, что вот сейчас он привычно широко улыбнётся, потреплет меня по щеке и скажет, что всё это просто глупая шутка. Блять, это не может происходить взаправду. Парень отводит взгляд, закусывая губу, и красноречиво молчит. Ответ очевиден. Мы не просто берём перерыв, где он колесит по России с концертами, а я терпеливо жду его дома. Мы действительно расстаёмся. Он уже знает, что непременно сорвётся в запой после длительной завязки, прежде чем на самом деле начнёт какую-то работу над собой. И таким образом Шатохин обеспечивает себе красивую легенду. Мол это не я объебался наркотой и изменил тебе, а мы взяли перерыв, и каждый может делать, что хочет. Твою мать! — Господи, — изумлённо срывается с моих губ, — я не могу, не могу сейчас об этом даже думать. Я покачиваю головой, снова начиная реветь и отталкиваю его. Заваливаюсь в кровать, накрываясь одеялом с головой, тут же чувствуя, как простынь намокает от слёз. У меня в голове не укладывается то, что только произошло. Ещё ночью мы засыпали в нежных объятиях друг друга, а сейчас он говорит, что нам нужно взять блядский перерыв, пока он будет ездить по городам в компании других тёлок, якобы приводя свою жизнь в порядок? Мне хочется кричать. Люди говорят, что во время расставания разбивается сердце, но меня разрывает от боли во всём теле. Я лежу в кровати часа два, различая, как Артём тенью ходит по квартире, собирая свои вещи. За прошедшие недели он неплохо обжился тут, поэтому сейчас его шмотки и прочие принадлежности были распиханы по всем углам вперемешку с моими. Я напряжённо вслушиваюсь в эти шорохи. Хочется что-то сказать, что-то сделать. Мне всё кажется, что если я найду какие-то нужные слова, то ничего этого не произойдёт. Он останется здесь, со мной, и с нами всё будет в порядке. Никакого перерыва, никаких проблем. Но чем дольше я лежу и чем больше в голове крутятся его недавние слова, тем сильнее я понимаю, что, по сути, Депо прав. Мы хотим быть вместе, но нынешний расклад не устраивает нас обоих. Мы изводим друг друга, утопая в этой нервотрёпке. И он опять-таки прав, говоря, что не сможет продолжать быть рэпером, находясь при этом в полной завязке. В тусовке было весьма немногочисленное число чуваков, которые держались в стороне от алкоголя и веществ. Но для них это было легко, так как они изначально не переступали эту грань. Случай с Шатохиным иной. Для него попасть сейчас во всю эту привычную движуху из концертов и вечеринок с друзьями — тоже самое, что совершить добровольный прыжок под несущийся поезд с названием «срыв». И это я тоже осознаю и принимаю. Но, чёрт возьми, перерыв? Тебе действительно нужно поставить сейчас эту точку между нами для того, чтобы потом, через пару месяцев, ты вернулся ко мне весь здоровый и обновлённый? Депо отвлекает меня от размышлений, аккуратно опускаясь на кровать и сдвигая одеяло с моего опухшего от слёз лица. Мы напряжённо всматриваемся друг в друга. Артём позволяет себе едва уловимую слабую улыбку, и у меня щемит сердце. Ему больно и тяжело, возможно, даже больше, чем мне. Тогда почему мы делаем это? Это действительно того стоит? — Закроешь за мной дверь? — глухо спрашивает он, осторожно переплетая наши пальцы. Я с силой сжимаю его ладонь, но подавляю накатившую вспышку злости. Шатен помогает мне выбраться из постели и за руку ведёт за собой в прихожую. Замечаю там на полу две большие сумки с вещами, и на глазах снова выступают слёзы. — Тебе не нужно этого делать, — жалобно срывается с моих губ, пока я цепляюсь пальцами за его футболку. — Мы всё ещё можем быть вместе. Просто ты уедешь, а я останусь здесь. Иногда я буду к тебе приезжать, и всё будет в порядке. Он мрачно покачивает головой, прижимая меня к себе. — Мы ведь оба знаем, как всё будет. Я приеду в Питер и просто пробухаю первую неделю. Или даже дольше. Ты будешь нарезать вокруг меня круги, следить за каждой выпитой стопкой и каждым косяком. А я буду нервничать и злиться, постоянно чувствуя себя виноватым. Мы снова вернёмся в тот замкнутый круг из ссор и примирительного секса, который у нас был в первые пару недель. Шатохин мягко отстраняется, поглаживая меня по волосам и покрывая лёгкими поцелуями моё лицо. — Я очень тебя люблю, не забывай об этом, — сбивчиво шепчет он, и я прикрываю глаза, чтобы сдержать бушующие во мне эмоции. — Ты самое лучшее, что вообще когда-либо со мной случалось. И я был счастлив с тобой. Но этого недостаточно. Ты заслуживаешь так много, и сейчас я просто не могу тебе это дать. Но я хочу этого, хочу сделать тебя счастливой. Я знаю, что могу это сделать. Но не сейчас, не так. Я не хочу погружать нас снова во всю эту нервотрёпку из-за меня и моих проблем и изводить нас обоих. Я прерываю его торопливую речь, вслепую находя его губы. Артём тут же втягивает меня в глубокий поцелуй, вкладывая в него всю свою любовь и нежность. Щёки становятся мокрыми, и я уже не различаю, чьи это слёзы. Я до сих пор не могу осознать, что вот сейчас он просто махнёт мне рукой и выйдет за дверь, а я буду здесь в полном одиночестве. Поэтому продолжаю цепляться за него, с силой сжимая его плечи. В какой-то момент у нас заканчивается воздух, и он плавно отрывается от моих губ. Упирается лбом в мой лоб, прикрывает глаза и тяжело вздыхает. — Всё это временно, окей? Я обещаю, я вернусь к тебе, и мы начнём всё с чистого листа. Но сейчас я должен уйти, а ты должна остаться здесь, — жалостливо просит шатен. Я киваю, тихо всхлипывая. Он дарит мне ещё один нежный поцелуй, последний. Надевает чёрную куртку, снимая её с крючка, и по привычке сперва засовывает руки в карманы. Депо достаёт из правого кармана свой комплект ключей от моей квартиры и протягивает его мне. Боже, это и правда конец, да? Я забираю ключи, сжимая на миг его подрагивающиеся пальцы. Артём ласково прикасается к моей щеке, мельком целует в висок и выходит за дверь, прихватив обе сумки в одну руку. Я на автомате закрываю дверь на ключ. Возвращаюсь в спальню, рассеяно осматривая пустующую половину кровати. Мне хочется рыдать от боли до скончания веков, но, видимо, свой лимит на сегодня я уже исчерпала. Слёз нет. Мыслей тоже. Тишина в квартире оглушает и неуютно давит на меня. Я вновь скрываюсь от всего мира под одеялом, утыкаясь носом в подушку Артёма. Вдыхаю родной запах, всё ещё ощущая привкус его губ на своих. Я хочу умереть. Прямо сейчас.