Отражение

На следующий день я сбегаю из квартиры Голубина с первыми лучами солнца. Неясная, необъяснимая тревога не даёт уснуть. К тому же, дело осложняется недавними откровениями с блондином. Я просто лежу в кровати на протяжении четырёх часов, наблюдая, как он переворачивается с бока на бок и очаровательно подкладывает ладони под щёку, пока прокручиваю его слова в голове снова и снова. Глеб прав. Чёрт, куда ни глянь, Глеб всегда и всюду прав. Это дико меня бесит, однако, не отменяет самого факта. Я знаю, что нравлюсь ему, и, даже с учётом того, что у меня тоже есть какие-то симпатии к нему, если мы сойдёмся в ближайшее время — это неизбежно будет выглядеть так, будто я просто его использую. А я этого не хочу, потому что он этого не заслуживает. Я дожидаюсь рассвета, осторожно выбираюсь из-под руки Голубина, которая лежит поперёк моего живота, и тихо забираю свои вещи, прикрывая за собой дверь спальни. Я вовсе не планировала делить с ним кровать. Но к полуночи, после фильма, мы открыли бутылку виски, нас развезло, и ему захотелось поболтать, лёжа в кровати. Не знаю, кто из нас уснул первым, поэтому эта ночь — исключительно случайность. Я стараюсь сохранить хотя бы видимые границы «просто дружбы» с Глебом, как могу. Около пяти утра я сажусь в своё Вольво, нервно выкуривая две сигареты подряд. От никотина на пустой желудок к горлу подкатывает тошнота, а голова начинает слегка кружиться. Заезжаю по пути в какую-то круглосуточную кафешку, чтобы позавтракать, так как знаю, что дома не найду ничего съестного. Уже на выходе оттуда в дверях окликает неизвестный парень. Он узнаёт во мне девушку Депо, начиная расспрашивать о его туре. Я вежливо отвечаю, что всё в порядке, и что я обязательно передам его слова о том, что Шатохин «вот реально пиздатый чувак». Возвращаюсь в машину, громко хлопая дверью. Я стараюсь отвлечься и не думать о своём голубоглазом шатене, перенести внимание на другие дела и работу. Но где-то на подкорке всё равно постоянно крутится эта навязчивая мысль «Как он там сейчас?». Я на автомате проверяю соцсети, пока жду прогрева двигателя, и взглядом натыкаюсь в ленте на ещё одно фото явно нетрезвого Депо с какой-то девушкой. Она развязно целует его в шею, засунув руки ему под футболку, пока он обнимает её с пьяной счастливой улыбкой. Почему не я? Вот что на самом деле вертится в моём сознании. Что во мне не так, если я не смогла ему помочь? Если Артём не увидел во мне в итоге того человека, который может быть рядом с ним, как говорится, «и в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии». Неужели вся эта наркота и тусовки действительно настолько круче того, что было между нами? Мысль становится навязчивой, и после минутного раздумья я не выдерживаю и открываю список контактов, выбирая нужный. Время половина шестого утра. Шанс того, что Депо ответит — практически равен нулю, потому что он либо ещё где-то тусит, либо уже отсыпается на отходах. Я вслушиваюсь в обезличенные долгие гудки и уже хочу завершить вызов, коря себя за эту тупую идею, когда на другом конце провода раздаётся удивлённое: — Птичка…? У Артёма хриплый, но не заспанный голос, и это действительно он. Я не слышала его уже около трёх недель. Меня накрывает воспоминаниями и разъёбывает с пары секунд. На глазах тут же выступают слёзы, и внутри всё сжимается так, что я не могу заставить себя издать ни звука. Он терпеливо ждёт, зная, что звоню я. Слушает моё рваное дыхание и, судя по шорохам, прикуривает себе сигарету. Или не сигарету. — Всё в порядке, — мягко успокаивает он. Это вызывает у меня нервный смешок и выводит из ступора. Вообще не знаю, зачем позвонила ему, но помню, что последняя осознанная мысль в моей голове: «Вот же ублюдок». А сейчас я сижу здесь и вместо того, чтобы закатить ему истерику, вот-вот готова отчаянно разреветься от одного только его голоса и простить ему всё на свете. Все нарушенные обещания, всех этих шлюшек, все фотки. «Вернись ко мне, ты мне нужен», — буквально крутится у меня на языке. — Почему ты не спишь? — глухо выдавливаю я, с трудом вспоминая, что он сейчас находится со мной в одном часовом поясе. — Мне тревожно. — Паранойя? — с пониманием добавляю я, чувствуя какой-то подтекст в его словах. Шатен красноречиво молчит, позволяя мне убедиться в своих подозрениях. Очередные наркотики не принесли желаемого кайфа, напомнив об отрицательных побочках. — Ты ведь знаешь, что всё это лишь в твоей голове, — тихо убеждаю я, потирая глаза. — Ты не один. Всё будет в порядке. — Прилетай ко мне, — вдруг жалобно выдыхает он. Я покачиваю головой, хоть и знаю, что парень этого не видит. Очень легко вернуть всё назад. Сказать «Извини» и снова быть вместе. Но Шатохин был прав, говоря, что проблемы есть. Проблемы, которые мы не можем решить, пока находимся вместе. Потому что это превращается в какое-то соревнование по типу «Кто сегодня чувствует себя хуже» и нескончаемую игру в «А ты правда меня любишь? Даже если я сделаю это… или это… или вот это?». Если я приеду к нему сейчас, ничего не изменится. — Извини, — осекается он секунду спустя, видимо, понимая тоже самое. — Просто я чертовски по тебе соскучился. Вспышка злости накрывает моментально, заставляя резко клацнуть челюстями и сжать руки в кулаки. На языке вертится едкое «Да, я заметила по паре фоток и десятку рассказов о твоих тусовках, насколько сильно ты по мне соскучился» или «Лучше скажи об этом своей очередной лали, наверняка ведь сейчас проводишь ночь не один». Но я затыкаю саму себя, не желая превращать разговор в скандал и выяснение отношений. Блять, мы же взяли чёртов перерыв, верно? — Как ты вообще? — мягко перевожу я тему, и Шатохин насмешливо хмыкает на другом конце провода, улавливая мой манёвр. — Пью много, — честно отвечает он. Я выдерживаю паузу, не зная, что ответить на это очевидное замечание. В голове есть только парочка оскорблений в адрес парня. — Думал, что будет проще, ну, знаешь, я ведь это уже делал. Но в этот раз всё гораздо хуже. Я хочу всё прекратить и говорю себе «Сегодня последний раз. Вот после концерта будет вечеринка, а потом всё — конец». Но я просто не могу остановиться. — Тебе нужно время, — подбадриваю я, хоть и знаю, что это сейчас для него, как мёртвому припарка. — Чтобы мозг сам осознал, что ты достиг предела, и пора что-то менять. — Что если я так и не смогу, не справлюсь с этим? — выпаливает Артём. Я различаю испуг в его тихом голосе. Невысказанное «Что если я не вернусь?» повисает в воздухе, ощутимо давя на нас обоих. Господи, всё должно было быть не так. Мне хочется отмотать время назад и начать всё сначала. — Обычно я придерживаюсь позиции того, что нужно верить в лучшее, — негромко отвечаю я. — Да, и ожидать худшего, — мрачно заканчивает за мной Депо. Между нами возникает долгая пауза. Слова крутятся у меня на языке, миллиарды слов, но всё это не то, лишнее, напускное. Кажется, что самое важное лежит буквально под носом, какая-то волшебная фраза, которая заставит все проблемы исчезнуть. Но её нет. И в этом вся суть. — Почему ты не спишь? — адресует он мне мой же вопрос напоследок. — Мне неспокойно. — Почему? — вежливо интересуется Артём, но уже догадывается и сам. — Переживаю за тебя. — Глеб больше не в состоянии тебя отвлечь? Я замираю, едва не давясь собственным вдохом. У него абсолютно нейтральный голос, но я знаю этого парня слишком хорошо. Будь мы в одной комнате, он бы уже вовсю кричал и бил посуду. — Откуда ты знаешь? — осторожно произношу я. — Малыш Тейпи был тобой очень недоволен, — язвительно усмехается Шатохин. — А ты? — Ты можешь проводить дни и тем более ночи с кем хочешь. Это твоя жизнь. Мы ведь договорились. Так что мне всё равно. Я тут же сбрасываю звонок и со злостью откидываю телефон на сидение справа. Чёртов мудак! Заливаюсь слезами и в отчаянии бью руками о руль. Блять-блять-блять! Никогда больше ему не позвоню. Хочешь перерыв? Окей, развлекайся, как хочешь, губи свою жизнь, как только тебе вздумается. Я собиралась ехать домой, чтобы отдохнуть и постараться уснуть, но теперь перестраиваю маршрут и мчу по пока ещё пустой Москве, подгоняемая собственной яростью и уязвлённым эго. Я приезжаю к дому Ракитина. Набираю знакомый код от домофона и поднимаюсь на нужный этаж. В бардачке лежат запасные ключи от его квартиры, но я не хочу вот так вот нагло вламываться внутрь чужой собственности. Я трезвоню в дверь в это слишком раннее утро, даже не уверенная в том, находится ли парень вообще дома. Но, видимо, сегодня — мой удачный день, потому что мне везёт дважды. Пару минут спустя Егор распахивает дверь, явно с желанием отвесить кому-то пиздюлей за неожиданный визит. Но затем видит меня и останавливается, искренне удивлённый. У него уставший вид и покрасневшие глаза, но, в целом, выглядит он неплохо, а значит ещё не спал. — Пустишь внутрь или снова начнёшь орать, обвиняя во всех грехах? — сухо тяну я, сложив руки на груди. Тейп пялится в ответ и молча отходит в сторону, впуская в квартиру. Я раздеваюсь и прохожу дальше, начиная хозяйничать на его кухне, заваленной коробками из-под пиццы и пустыми бутылками. Очевидно, накануне кто-то тоже устраивал знатную тусовку. Мою две кружки, разливаю нам чай, нахожу в холодильнике остатки какого-то кекса. Парень изумлённо наблюдает за моими действиями, остановившись посреди комнаты. Я протягиваю ему дымящуюся кружку, наконец, встречаясь с ним взглядом. Он поспешно подходит, аккуратно забирая горячий напиток. Мы рассаживаемся за кухонным столом, друг напротив друга. Я отыскиваю среди кучи всякого барахла сигареты и зажигалку. Намеренно медленно прикуриваю, ощущая на себе его изучающий взгляд. Как говорится, семья села за стол — время поговорить. — Я не спала с Глебом, — ровным тоном произношу я. На миг Егор недоумённо хмурит брови, но потом вспоминает про свои же предъявы накануне. Кивает на автомате и обхватывает кружку двумя руками. — Тогда что он делал вчера утром у тебя в постели? — у него такой же отстранённый тон, но глаза напротив пронзают меня насквозь. Его пассивно-агрессивное спокойствие начинает давить и действовать на нервы. Мне хочется сбросить с себя весь этот фарс, встряхнуть парня и просто по-человечески поговорить. Но я кожей ощущаю его обиду и злость. В какой-то мере, я могу понять его — он мой лучший друг. Однако, не успев вернуться домой, я нахожу утешение не в его объятиях, а в компании Глеба Голубина, с которым, по информации того же Егора, я общаюсь только на уровне привет-пока. — А это настолько важно? Недоумение тут же отражается на лице Ракитина. Он вскидывает брови, как бы говоря «А сама как думаешь?». — Депоха бы это не одобрил, — мягко замечает он. — Да, вот только я веду этот разговор не с ним, а с тобой, — холодно отрезаю я. Парень молчит, громко прихлёбывая чаем. Я закатываю глаза, цокая про себя. — Дело ведь не в том, кто и что делал у меня в кровати. А в том, что это был он, а не ты. Тейп вскидывает голову, устремляя на меня взгляд с ещё большей обидой. Я попадаю в точку. Его нервы на пределе, и мне нужно объяснить ему ситуацию как можно деликатнее, чтобы импульсивность младшего не сыграла с ним злую шутку и не добавила мне ещё больше проблем. — Ты ведь так и не перестала с ним общаться? — криво усмехается он. — После того звонка мне, прежде чем ты вернулась к Депо тогда. Я с досадой покачиваю головой. Ситуация и так очевидна для него, но Егор сделает сейчас всё возможное, чтобы вытянуть из меня всю информацию, выставив при этом меня максимально виноватой. Плавали, знаем. — Почему ты не сказала сразу? — устало вздыхает он, проходясь пальцами по волосам. — Послушай… — С каких пор у тебя выходит настолько легко лгать своим друзьям? — зло выплёвывает парень. — А что бы ты сказал? — сразу огрызаюсь я. — Ситуация была бы такой же, как и с Артёмом. Вы бы все начали раздавать мне советы, вставлять своё «Не нужно тебе этого делать». — Ну, да, зато в случае с Тёмычем мы все оказались правы! — недовольно повышает он голос, но сразу же осекается. Я молчаливо смотрю на него в упор, и он понимает, что ляпнул лишнего. — Извини, — тихо оправдывается Тейп. — Я не это имел в виду. Просто чувствую себя дерьмово от осознания, что ты скрыла всё это. От нас. От меня! — Я всё тебе расскажу, если ты пообещаешь, что отреагируешь нормально. — А я когда-то реагировал ненормально? Я красноречиво фыркаю и развожу руками, намекая на вчерашнюю сцену в своей квартире. Он в миг покрывается румянцем, глядя на меня виноватыми глазами. — Извини, — едва разжимая губы, шепчет друг, пряча от меня глаза. Я сообщаю ему обо всём без утайки. Всю историю моих взаимоотношений с Глебом за эти прошедшие два месяца. Про его чувства, про мои симпатии, про эти неловкие моменты и недосказанность, про напряжение между нами. Ракитин злится. Ракитин в ярости. Уже на середине моего рассказа он вскакивает со стула, начиная нервно расхаживать по комнате. Всячески материт Глеба, приговаривая мол «Увёл у Депохи одну девушку, а теперь нацелился на другую». — И ты всё ещё настаиваешь на том, что вы с Тёмычем расстались, потому что он так захотел? — Что ты имеешь в виду? — я недоумённо вскидываю брови. — Ты хочешь Глеба, — разводит Егор руками. — Чтобы ты там ни говорила и как бы ты ни осторожничала, но ты, мать, крупно проебалась. У тебя к нему что-то есть. — Допустим, что это так, — в защитном жесте поднимаю я ладони, — просто гипотетически предположим, что ты прав. И что тогда? Я мысленно транслировала это на Артёма, типа «Брось меня, чтобы я могла с чистой совестью прибежать к Глебу»? — Нет, конечно, господи. Но это очевидно сыграло какую-то роль в том, что отношения между тобой и Депо разладились. Я невнятно жму плечами. Может, он зрит в корень, потому что со стороны виднее. Может, всё так и было. Но это такие тонкие материи, лезть в которые я сейчас точно не собираюсь, по крайней мере не без помощи своего психотерапевта. — Окей, и что теперь? — робко выдыхает Ракитин, когда мы возвращаемся за стол, и я делюсь с ним историей про ночной визит к Голубину. — Я не знаю.