Отражение

Я лежу в кровати ещё в течение часа. Пытаюсь уложить в голове всё, что произошло. Это действительно конец? Столько времени, столько нервов и сил, столько стараний. И всё закончилось вот так? Боже. Мне до сих пор не верится. В ушах эхом отдаётся это «Напиши мне как-нибудь ещё одно письмо, ладно?». Значит, он всё-таки его прочитал. Я поддаюсь импульсу и нахожу в почте старое послание. Перечитываю его, возвращаясь мыслями в ту первую ночь. Но легче не становится. Мне было больно, когда Артём только ушёл, и мне всё ещё больно. Сменилось лишь ощущение — сейчас эта боль скорее ноющая, тупая. Я могу её игнорировать, но она всё ещё присутствует где-то на фоне. Я открываю заметки в телефоне, просто начиная накидывать какие-то рандомные мысли. Ты хочешь новое письмо? Я напишу тебе десяток, хоть по два в день. Только уйди из моей головы. «Кажется, будто я пишу тебе издалека, а вокруг война и много пленных. Вот только заключенный из нас двоих не ты, а я. Я раньше не понимала суицида на почве любви, а теперь понимаю. Если ходишь по кругу от самопознания к саморазрушению, однажды очнёшься и осознаешь, что счастье — это и правда всего лишь чьё-то лицо. И это и есть та самая ценность, которой мы больше не придаём значения в пыли цинизма, невежества, погрязшие в комфорте и практической психологии. Теперь я знаю: люди могут умереть от любви, но имеют на это право не все, а только самые лучшие, самые упорные ходоки на большие дистанции по кругу. Я терпеливая, потому считаю, что всё, что ни делается, — к лучшему. У меня вообще много философских отговорок на все случаи жизни. С ними я не пропаду. Я могу смириться с чем угодно, что невозможно или лень изменить. Но ты, чёрт бы тебя побрал, можешь быть и поумнее моего упрямства. Я ведь так же, как и ты, никогда не скажу, что мне плохо, если только это не похмелье. Потому что из любого «плохо» можно извлечь пользу. «Плохо» мобилизует и даёт пищу для ума, если ты не слишком сообразителен, чтобы запастись ею заранее. Глупо искать подтекст там, где так мало слов, что даже суть уловить невозможно, не то что скрытый смысл. Не заставляй меня ставить уведомление о прочтении, напиши мне сам. Что бы между нами ни было, я всё ещё действительно хочу быть рядом. Или чтобы ты был рядом — выбери фразу, какая больше по душе. Часть меня надеется, что такой вариант для нас всё-таки существует. Знаешь, мне всё ещё кажется иногда, что это просто дурной сон. Что вот я проснусь сейчас, а ты лежишь на своей половине кровати, обязательно справа, сонный, ленивый и безмерно очаровательный. Улыбнёшься мне этой своей улыбкой довольного кота и привычно спросишь: «Ну, что, играем на раз-два-три, чья сегодня очередь готовить завтрак?». А потом начнёшь глупо посмеиваться, потому что мы оба знаем, что готовишь его всегда только ты. Было много вещей, которые делал только ты, и я осознаю это только сейчас, спустя время. Видимо, самое главное и самое важное всегда становится очевидным только издали, сквозь расстояние и время. Ты заботился обо мне и пытался помочь так, как умел, как мог. И ты всегда очень старался. Даже тогда, когда жутко проёбывался. Но я многого не замечала, фокусируя внимание лишь на негативных моментах наших отношений. Искренне надеюсь, что смогла вернуть тебе хоть часть той заботы и внимания. Мне очень и очень жаль, что всё произошло именно так. Что всё закончилось именно так. Я пишу это сейчас, пока даже постель не успела остыть после твоего ухода, на этом дне рождении Феди. Потому что не уверена, что потом наберусь смелости произнести эти слова хотя бы самой себе. Я безумно тебя люблю. И, как мне кажется, буду любить целую вечность, что бы ты ни делал и как бы ты ни старался отвадить от себя. Часть меня хочет, чтобы эти чувства прошли, чтобы меня, наконец, отпустило, и сердце перестало ускорять свой ритм каждый раз, когда я слышу или вижу какое-либо упоминание о тебе. Другая часть хочет, чтобы это не заканчивалось. Уверена, что ни один другой парень никогда не вызовет у меня таких сильных чувств, такого накала эмоций. Я боюсь, что навсегда останусь привязанной к твоим голубым глазам и игривой улыбке, мысленно постоянно возвращаясь к тебе, сравнивая с остальными и понимая, что ты неизбежно остаёшься самым лучшим. Ты знаешь, насколько сильно я верю во всякую метафизику и теорию о параллельных вселенных. Поэтому сейчас единственное, что как-то держит меня на плаву, — это мысль о том, что где-то там есть другие мы, у которых всё получилось. Им никогда не пришлось столкнуться с проблемой наркотиков. Или пришлось, но они сумели решить её иначе. Я надеюсь, что в какой-то из вселенных есть счастливые ты и я, оставшиеся вместе. От этого мне становится не так грустно. Иногда я с тобой разговариваю. Это полная шиза и клиника, знаю. Но порой что-то происходит, и я так и слышу твой голос у себя в голове. Потому что, хоть ты и делал всегда вид, что это не так, я неплохо тебя изучила. Знаю наперёд все твои ответы, все реакции. К примеру, я как-то представляла, чего у тебя ещё не было. Наверняка, у тебя не было кота Хаксли, поэтому ты не можешь сказать: «И тогда Хаксли посмотрел на меня свысока». Свидание в «Макдональдсе» — это банально, оно было у всех. У меня, правда, не было. Сильная гроза во время перелёта? У меня — дважды. Взять билет на первый попавшийся рейс в аэропорту? Побывать в психиатрической клинике? Змеиный укус? Наорать на своё отражение? Открыть шампанское ножом? А ведь скучно, наверное, когда всё уже было. Ты ведь любишь мои вопросы? Они так ловко создают иллюзию потребности. Хоть ты иногда и закатывал глаза, ворча, что я слишком много болтаю, ты любил мои слова. Потому что мы оба знали, как легко период моего незакрывающегося рта, озвучивающего каждую мысль, мог смениться на три дня тотального молчания. Я так много о тебе помню. Боюсь, что однажды начну забывать. Люди говорят, что со временем в памяти остаются лишь хорошие моменты, но я хочу и плохие. Так как я любила тебя даже тогда. Иногда — особенно в плохие. Дерьмовые дни — часть нашей жизни. Только из-за них, на фоне контраста, мы понимаем и начинаем больше ценить что-то хорошее. Ты ведь знаешь, что я тебя чувствую? Пропадаешь ты очень редко, поэтому обычно я знаю не только твоё настроение, но и его вектор. Я тебя не осуждаю и даже не сужу, потому что ты милый, хоть и совершенно больной на голову. Мне нравится за тобой наблюдать и вообще нравится, что ты есть. Но порой мне не по себе, и я хнычу где-то глубоко в душе, тревожно расхаживая из угла в угол, потому что тебя нет. Иногда ты исчезаешь так, будто кто-то стёр тебя не только из моей головы, но и вырвал из сердца, навсегда удалил из памяти. И я даже не знаю, какая из этих двух вещей хуже. А ты чувствуешь это? Ощущаешь, насколько сильно меня обидел и изранил? Надеюсь, мы ещё встретимся. По крайней мере, я этого хочу. Я потреплю тебя за волосы (уткнусь носом в шею, потрогаю костяшки пальцев, поцарапаю ладонь, залезу холодной рукой под свитер), и это будет счастье. Потом будет много лишних слов, движений, людей и вообще много всего. Но где-то между будут доброта и свет. Я люблю твоё имя. Все твои имена. У меня для тебя их так много. Сегодня ты Милый Кот, завтра Зануда, послезавтра Глупый, как вчера, да и сегодня тоже. Глупый ты каждый день, но не всегда Кот, иногда просто Глупый. А порой ещё и Совершенно Невыносимый, Безнадёжный (это со вздохом, качая головой), Ужасный. Или вот ещё: ну, Артё-ё-ём. Но всё же чаще Глупый. Ты улыбаешься? Пожалуйста, улыбайся! Уголком губ, слегка, как ты умеешь. Эта улыбка всегда сводила меня с ума. Потому что тогда твои глаза становятся очень добрыми или очень хитрыми и, кажется, тебя можно увидеть насквозь. Но нельзя. Не думаю, что у тебя вообще есть это «насквозь». У тебя же там сплошные зеркала, отражающие того, кто в них смотрит. Здесь и сейчас — это то, о чём я напоминаю себе каждый день. Мы оба находимся в непростой ситуации, и я знаю, что временами тебе, должно быть, очень тяжело. Я не хочу усложнять твою и без того непростую жизнь, поэтому очень стараюсь не загадывать наперёд и не дуться на слова из прошлого. Иногда у меня получается, иногда нет. Прости за этот не слишком связный набор слов. Всё сейчас слишком странно, запутанно. На самом деле, то, что я хочу тебе сказать, можно выразить гораздо проще и лаконичнее — оставайся живым, оставайся собой. Где-то там внутри, под этими слоями сомнений, страхов, комплексов и зависимостей, ещё сидит тот Артём с лучезарной улыбкой и добрыми глазами, которого я когда-то полюбила. Хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, неважно, со мной или без меня. Ты этого заслуживаешь, даже если сам в это не веришь.» От ностальгии, воспоминаний, новых эмоций, вызванных этой долгожданной встречей с шатеном, на меня вдруг накатывают слёзы. Я сохраняю текст в черновиках — ещё не время, слишком рано. Даже если мы оба хотим поддерживать какой-то контакт, ни один из нас не готов к этому сейчас морально. Слишком тяжело. Я утираю мокрые дорожки с щёк, привожу себя в порядок и оглядываю в большое зеркало, висящее на стене. Не хочу, чтобы кто-то пялился на новые следы на моём теле, поэтому позволяю себе похозяйничать в шкафу Зимова, чью комнату мы с Шатохиным так бесцеремонно заняли. Нахожу огромную тёмно-синюю толстовку, тут же натягивая её на себя. Идеально. Время около трёх часов ночи, и тусовка плавно подходит к концу. Я выхожу из спальни, обнаруживая лишь половину компании. Парни из Лауд негромко переговариваются, сидя на диване в гостиной в ожидании такси. Джимбо с его дамой уже уехали. Также, как и Мацони с Тарасовой. Егор клюёт носом в кресле, сонно залипая в приставку с Никитой. В соседней спальне замечаю уже уснувших практически в обнимку Ефима и Федю. Между ними аккуратно вклинился Гоку. Я не могу сдержать улыбку и осторожно делаю фото на память. — Он ещё накануне мне доказывал, что это будет, наконец, первое его день рождение, когда он уснёт лишь после ухода всех гостей, — раздаётся сзади тихий голос Тусиной. Мы переглядываемся с усмешкой. Да, где-то я это уже слышала. — А в итоге Федя минусовался самый первый? — иронично спрашиваю я. Настя красноречиво кивает, расплываясь в мягкой улыбке, оглядывая своего жениха. Безграничная любовь в её взгляде вызывает немое чувство зависти. — Артём уехал ещё час назад, — осторожно добавляет она. — Вылетел из коридора, ляпнул что-то про срочные дела и тут же ушёл. Мы даже понять ничего не успели. Я молча киваю. Так я и думала. — Вы поговорили? «О, да, поговорили ещё как. С оргазмами под финалочку». — Что-то типа того, — бормочу я, неловко пожимая плечами. — И что теперь? — подруга ласково прикасается к моей ладони. — Не знаю. Что-то другое. — Значит, это всё? Действительно всё? Сил хватает лишь на новый слабый кивок и вымученный взгляд в ответ. Настя мягко обнимает меня, шепча, что всё наладится. Да, конечно. Жду-не дождусь. Ребята из Лауд уезжают, тихо прощаясь со всеми в коридоре. Виталя отводит меня в сторону, предлагая встретиться завтра после обеда, потусить вместе. «Я, между прочим, тоже соскучился» — с обидой добавляет он. Я приподнимаюсь на носочки, целуя его в обе щёки и взъерошивая светлые пряди волос. «Конечно, увидимся без проблем», — воодушевленно отвечаю я. Парень подмигивает напоследок и подхватывает под руку нетрезвого Серёжу, скрываясь за дверью. Настя и Полина решают навести хоть какой-то порядок, зная, что завтра все будут отсыпаться и всем будет не до уборки с похмелья. Зимов и Бейсик едва не дерутся за право занять ванную, отпихивая друг друга локтями. Я хохочу, наблюдая за ними, и Девика качает головой, замечая, что у них это уже как ежедневный ночной ритуал. Подхожу к Ракитину, мягко толкая его в плечо. Он фактически спит с открытыми глазами, но в ответ на моё ласковое «Давай уже спать» слабо отнекивается, мол «Я хочу потусить ещё». — Пошли, тусовщик, — смеюсь я, — завтра будет целый день для твоих хотелок. Парень покорно кивает, принимая мою ладонь. Мы укладываемся в одну постель. Тейп засыпает почти мгновенно, прерываясь на фразе о том, что ему кто-то звонил с лейбла. Моя голова лежит у него на груди, и какое-то время я просто слушаю мерный стук его сердца. На удивление, я чувствую себя хорошо. Мне спокойно. Никакой истерики или нервного срыва. Злость на парня прошла. Обида тоже. Сейчас я испытываю скорее умиротворение от того, что непонятная ситуация с Артёмом, наконец, приобрела какие-то видимые границы. Теперь я знаю, что к чему, и могу решать, что делать дальше. Уже перед сном я отправляю смску Глебу. Лолита: Задержусь в Питере на пару дней Златовласка: Всё хорошо? Лолита: Относительно Златовласка: Ты с ним поговорила? Лолита: Да Златовласка: Каков итог? Лолита: Я больше его не жду Ответ Голубина я вижу лишь на следующее утро. «Зато я жду тебя здесь. Развлекайся❤»