Отражение

— Почему? — задумчиво задаёт парень вопрос, наверное, уже в тысячный раз. — Я просто не хочу. Какое это вообще имеет значение, если мы и так уже едем на эту твою тусовку? — резко бросаю, складывая руки на груди и отворачиваясь от него к окну. Я и Глеб находимся в такси после того, как проторчали полдня на студии, где я писала диплом, а он работал над новым треком. Дальше по плану — встреча с парнями из Династии. Мне немного тревожно, потому что из знакомых мне людей там — только Макс и Гоша, но пытаюсь настроить себя на нужный лад и убедить, что всё будет в порядке. Всё дело в том, что блондин решил, что пора плавно выводить меня в люди. Но я знаю, что он делает это не столько ради меня, сколько для себя. Приехав к кому-то домой и шумно приветствуя всех вокруг, мы присоединяемся к уже начавшейся тусовке. Я вдруг ловлю себя на странном ощущении, будто переношусь на полгода назад — в тот вечер, когда мы познакомились. Я вспоминаю его властный взгляд, непоколебимость и спокойствие, исходящие от него. Сейчас я наблюдаю примерно ту же картину. Глеб в равной мере обходителен со всеми, скорее, позволяя окружающим говорить. Словно он — царь и бог в этом доме, и вокруг витает шлейф благоговения, которое испытывают к нему ребята. Несмотря на то, что все они называют себя его друзьями, каждый будто прижимает уши, когда Голубин начинает говорить, и жадно ждёт от него одобрения своей шутки. В какой-то момент мне становится просто противно от всего этого. Громко орущая музыка давит на перепонки, неугасающие косяки вызывают лишь желание прокашляться и выйти на воздух. Так я и поступаю в итоге, сбегая от всех на балкон. Но одна долго не остаюсь. — Не жди от парней слишком многого, — насмешливо хмыкает Лазин, прикуривая сигарету и кивая на шумное веселье в соседней комнате. — Фара часто притаскивает сюда каких-то тёлок, поэтому они привыкли не воспринимать никого из них всерьёз. — Я ни на что и не рассчитывала. Тон моего голоса выходит более резким, чем я планировала, и я тут же посылаю ему извиняющий взгляд. Парень подходит ближе, стряхивая пепел в распахнутое окно, и замирает рядом, сверля меня глазами в упор. — Что? — несмело шепчу я враз севшим голосом. — Если вы действительно сойдётесь, то тебе нужно начать привыкать к подобному. — Ты о чём? — Все эти тусовки, — непринуждённо жмёт он плечами. — Ты ведь тоже это чувствуешь? Как люди здесь чуть ли не на цыпочках перед ним ходят. — А ты — нет? Макс выпускает ироничный смешок, едва уловимо кивая в знак того, что оценил мою издёвку. — Ты зацепила его именно тем, что вела себя иначе, — откровенничает он, уже изрядно охмелевший. — Не лебезила перед ним, не выпрашивала его внимание. Наоборот, ты всячески старалась его избегать, и этим привлекала ещё больше. У него вообще редко такое бывает. Я мямлю в ответ что-то неловкое из серии «Я этого не планировала», хотя в глубине души понимаю, что в его словах есть доля правды. Наш короткий разговор прерывается, так толком и не успев начаться, — на балкон с громким смехом, едва не ломая сигарету в тонких пальцах, влетает Глеб. Застывает на месте в ступоре, оглядывая нас в течение пары секунд. Я замечаю, как его вопросительный взгляд останавливается на Лазине. Тот лишь туманно ведёт плечами, тушит сигарету и уходит обратно в комнату, не проронив больше ни слова. — Как ты? Всё хорошо? Весело ведь? Блондин лучезарно улыбается, но я слышу в его голосе чрезмерную робость, вовсе не свойственную ему. Как будто он вот-вот должен будет отчитаться за своё поведение перед кем-то, кто выше его по статусу, полномочиям и интеллекту. Словно кто-то может запретить ему ко мне прикасаться. Хотя не думаю, что такой человек вообще существует. От меня ускользает суть, и я не понимаю, что происходит. Чувствую лишь его волнение, передающееся мне по тонким невидимым ниточкам, протянутым между нами вот уже полгода. — Да, неплохо, — кратко отвечаю я, цепляя на лицо улыбку. Он жмётся ко мне, опуская ладони на талию. Шепчет ласково, что очень рад тому, что я согласилась сюда приехать. Раздражение, которое и так уже пару часов пульсирует где-то на фоне, сейчас накатывает на меня с утроенной силой. Мне противно и тошно, но я упрямо молчу и прячу всё это внутри. Тем самым загоняя себя в угол ещё больше. После Глеб утягивает меня в комнату, где ребята играют в «Я никогда не …». Ласково поглаживает моё плечо, играется с прядями волос, украдкой целует в шею. Я гадаю, как много он выпил и чем успел закинуться, пока я до этого провела пару часов в компании Вишну отдельно от него. Он чрезвычайно расслаблен и совершенно не обращает внимание на происходящее вокруг. Шутит невпопад, вбрасывая какие-то отдельные фразы, прижимает меня к себе, тяжело дыша на ухо. Обычно я рада поддержать такое его игривое поведение, но сегодня мы настолько сильно не совпадаем в плане настроения, что мне остаётся лишь недоумённо вскинуть брови — почему ты меня не чувствуешь, как ты можешь не видеть того, что мне здесь плохо? Я лениво кручу в руке полупустой бокал, пока люди вокруг нас с отупевшими лицами рассказывают истории своих пьянок, аварий, лучшего секса, кто получил больше бабок, кто где отдыхал. В моём личном хит-параде некрасивых и напрасно существующих друзей Голубина, кажется, появляется претендент на первое место. Я перевожу взгляд с одного картонного лица на другое. Телефон вот-вот разрядится. Скучно. Страшно. Невероятно тупо и бессмысленно. Закрываю глаза и обмякаю на диване, сползая немного вниз, уже всерьёз жалея, что позволила ему уговорить себя приехать сюда. Весь вечер он то и дело будто специально бросает меня одну в этом рассаднике нечистот, отвлекаясь на походы на балкон с сигаретами, косяками, болтовнёй с парнями в разных углах дома. Зачем ты привёз меня с собой? Чтобы показать друзьям и похвастаться, обменяться с ними самодовольными пошлыми взглядами, пока они раздевают меня глазами? Я, очевидно, злилась на него из-за этого. Глеб же злился на меня в ответ, так как подсознательно чувствовал, что я успела на сто раз осудить всех находящихся со мной в этом доме. В какой-то момент я вдруг осознаю, что же происходит на самом деле. Я ревновала. Ревновала его ко всем этим людям вокруг, не сводящих с него глаз, ловящих каждое слово. Покопавшись в памяти, я с удивлением понимаю, что такого раньше со мной никогда не происходило. Оттого это чувство было таким чужим и свежим, словно только что бережно распечатанным из красивой обёртки. Я выскальзываю из объятий блондина и иду наверх, уже предчувствуя новый приступ. Нет, это не я не справилась. Я просто не хотела справляться. Я желала наказать нас обоих: себя — за ревность, его — за эту показушность. Я сопротивлялась ему назло, и, кажется, он делал тоже самое, намеренно втягивая меня в эти тусовки, прекрасно зная, насколько сильно я ненавижу всё это пустое, искусственное радушие. Ощущение такое, будто я теряю связь с реальностью. Потолок опускается всё ниже, собственное сердце гулко стучит в ушах, смешиваясь с вибрирующими басами окружающей нас музыки. Мне становится ужасно холодно. Хватаясь за края логики, я пытаюсь размышлять, но мысли путаются, превращаясь в один большой бесполезный комок. Я знаю, что нужно шевелиться, не позволяя себе замереть в уюте неподвижности. Иду в ванную, расположенную в конце коридора на втором этаже. Дверь незаперта — единственная мера предосторожности, которой я научилась во время приступов. Из последних сил пишу Глебу: «Я так не могу», и это — последняя осознанная вещь, которую я делаю в этот вечер. Вода шумно хлещет по моей ладони, забрызгивая всё вокруг. Я стою, оперевшись на край раковины, и разглядываю себя в зеркало. Зрачки стали такими огромными, что мои обычно серые глаза теперь кажутся мутно-чёрными. По щекам катятся слёзы, дыхание сбивается. Я чувствую себя обманутой и беззащитной. Отчётливо переживаю что-то ещё, но каждый раз эта эмоция ускользает из-под моего рентгена. Меня кроет жуткой паникой, тело бьёт ощутимой дрожью. Цепляясь дрожащими руками за стены, я осторожно выхожу в коридор, ища безопасное место. Различаю среди фонового шума его приближающийся голос, зовущий меня, и быстрые шаги. Замираю. Нет, это не шаги. Блондин почти бежит вверх по лестнице, торопливо перепрыгивая через две ступени, и мгновенно сгребает меня в объятия. Дышать нечем, сердце вырывается из груди. Моё тело ещё не решило, можно ли ему доверять, а вот я — уже да. — Что случилось, малыш? — он обеспокоенно обхватывает моё лицо ладонями, но я прячу заплаканные глаза, опуская их вниз. Голубин втягивает нас в соседнюю пустую спальню, запирая дверь. Тянет к кровати, укладывая на неё и крепко обнимая меня. — Всё-всё, тише, я здесь. С тобой ничего не случится, я обещаю, никто тебя не обидит, даже пальцем не тронет. Ты ведь вместе со мной, и я о тебе позабочусь. Он укачивает меня, как младенца, а по моим щекам слёзы текут с новой силой. Я цепляюсь за его футболку, чувствуя, как быстро она намокает. Громко всхлипываю, практически рыдая в голос. Мне настолько страшно, что я даже не могу объяснить ему, что вообще происходит. Но он не задаёт никаких лишних вопросов. Продолжает говорить, заполняя тишину. Глеб не сомневается в том, что моё спасение находится в его руках. Просто знает это и забирает мой страх, берёт ответственность на себя. Мне передаётся его уверенность по каким-то странным немыслимым каналам, и впервые я ощущаю, что, пока он рядом, я действительно нахожусь в безопасности и мне ничего не угрожает. Раньше те, кто знали о моей болезни, говорили, что это всё происходит только в моей голове, что это не по-настоящему, что я могу это контролировать. Но я никогда в это не верила, потому что сомневалась в своих силах. Блондин не заставляет меня брать на себя непосильную ношу. Он всё делает сам, пока я отдыхаю в тени собственного бреда. Проходит целая вечность, прежде чем я потихоньку начинаю возвращаться и приходить в себя. Все мышцы затекли, ноги противно покалывает. Парень интуитивно понимает, что меня отпускает, и ласково целует мои волосы. Я приподнимаюсь на локте и задумчиво осматриваю комнату, в которой мы находимся, как бы желая убедиться, что всё ещё нахожусь в той реальности, которую запомнила. Кажется, что теперь всё и правда в порядке. Он осторожно расспрашивает меня, чтобы услышать наверняка, что буря миновала. Мягко целует в уголок губ и уходит вниз за телефоном, чтобы заказать такси. Видимо, Глеб выбрал свою любовную игру — вызывать огонь для того, чтобы самому его и погасить. Ведь, когда всё просто, ему кажется, что счастье он не заслужил, не заработал. Если для тебя это так важно, я обеспечу тебе и страх, и опасность. Я придумаю драконов, с которыми ты будешь сражаться, каждый день отрубая им по три головы. Следующее утро выдаётся чрезмерно напряжённым. Мне стыдно за то, что я вновь использовала свою слабость против него, тогда как обещала, что никогда не стану этого делать. Глеб пассивно-агрессивно молчит и злится, потому что уверен, что я поступила так нарочно. К тому же, его мучает жуткое похмелье. Иногда мне хочется отключить собственную эмпатию, чтобы не чувствовать чужую боль и злобу. Его всегда успокаивали машины, и, когда мы в обед едем на встречу с его менеджером, он немного кружит по округе в поисках парковки. В итоге бросает авто в самом запрещённом месте, которое только смог найти. Я не говорю ни слова — ему явно нужно ещё немного побеситься. Когда мы возвращаемся, к лобовому стеклу приклеен штраф. Блондин срывает его с таким довольным лицом, будто это приглашение к самой английской королеве. Мой маленький мальчик. Покачав головой, я лишь смиренно улыбаюсь — он искоса наблюдает за моей реакцией. Иногда он становится самым капризным ребёнком на свете, и я знаю, что для того, чтобы в полной мере отдаться упоению собственным эго, ему нужна публика. В этом заключается неоспоримое достоинство нашего симбиоза: каждый из нас получает то, что хочет. Я — заботу, он — внимание и испытания. Мне очень нравится его стремление к комфорту и балансу. Парень ощутимо изменился за последние пару лет, и болезненного самоутверждения через атрибуты чужой жизни практически не осталось. Психованные капризы, конечно, не в счёт. Позже к вечеру он затихает, став нежным, внимательным и похотливым. Следующие несколько дней проходят в коконе его заботы. Он неосознанно старается загладить вину за то, что настоял на посещении той тусовки. Никогда не думала, что смогу переживать столько эмоций одновременно. Словно плотину прорвало, и этот поток бросает меня от неземного счастья на самое дно и обратно. Голубин даёт мне свой второй телефон, чтобы я всегда могла быть с ним на связи. Приносит завтраки в постель, водит в кино, следит за тем, чтобы я поела, усаживает к себе на колени, успокаивает и волнуется. Он очень внимателен к деталям и решает любые задачи. Сегодня, во время очередного сеанса у психотерапевта, я жалуюсь на то, что блондин слишком заботлив, и что я не знаю, как могу быть полезной ему. Но она напоминает, что женщине не нужно стараться заслужить чью-то любовь. Нужных людей, которые приберут ему квартиру, погладят рубашки и дадут заработать на себе деньги, у Глеба достаточно. Единственное, чего он ждёт от меня — искренность. Это тот ресурс, которого в его мире не хватает. Уже ночью мы валяемся в постели и смотрим «Босиком по мостовой». На моменте, когда Лайла сбегает из психиатрической клиники и приходит с чемоданом в дом Ника со словами «Я хочу жить у тебя», мой несносный блондин широко улыбается и говорит: «Да, какая знакомая история». Я поворачиваю голову, запечатлевая на его губах нежный поцелуй. — Всё было совсем не так, — с усмешкой вставляю я, вновь обращая внимание на экран. — Возможно. Но я всерьёз думаю, что тебе и правда стоит ко мне переехать.