Тридцать дней

Три кредита, мешочек со спрессованными картофельными очистками, доставляющимися сюда из других городов, немного крупы, гнилая луковица и пучок салата — этими богатствами Дрейк разжился, просто пройдя свою улицу от начала и до конца. Помимо женщины и её детей, он также нашёл тело старика, но тот, по всей видимости, умер естественной смертью. Хозяин дома был найден за столом; там он, очевидно, пытался приготовить себе поесть. Нож так и остался в его руке, хоть тело и повалилось на бок. На момент, когда Дрейк нашёл его, старик был мёртв уже минимум несколько суток, и тело даже начало разлагаться. Согнав со стола насекомых и хорошенько вытрусив листы салата от муравьёв, Дрейк сгреб все свои находки в пакет, намереваясь в домашней обстановке просеять крупу и очистки более тщательно. Мародерствовать не то что не нравилось — было невероятно противно, — но жизнь вынуждала идти на крайние меры. В доме старика обнаружился старый телефонный аппарат, толку от которого было теперь не больше, чем от автомобилей на улице. Единицам ещё подобная роскошь была по карману, но Дрейк даже в лучшие свои времена в число избранных не входил. И всё равно он потратил некоторое время, изучая механизм, скорее из интереса, чем в поисках чего-то полезного. Аппарат был старый, кнопочный, без дисплея и слота памяти — такой раритет Дрейку попался впервые. Он всё же прихватил бессмысленную штуковину с собой, чтобы, когда сбежит отсюда, показать сыну. По крайней мере, телефон сохранял видимость надежды. Мысли о Максе вернули в сердце тревогу, и хоть Дрейк пообещал себе на время отбросить эмоции, всё же целый час после возращения домой сидел на крыльце, сцепив пальцы в замок и, наблюдая, как загораются одна за другой звезды, вспоминал дом. *** — Пап, пап, звезда упала! — Макс, отправленный спать ещё сорок минут назад, вбежал в гостиную с горящим взглядом и самой широкой улыбкой, на которую был способен. — Я успел загадать желание! Теперь оно сбудется, верно?! — Непременно, — добродушно ответил Дрейк, протягивая руку и затаскивая сына на колени. — Как долго ты ждал падающей звезды? Сколько дней? Макс замялся, а улыбка медленно сползла с его лица. — Не наругаешь? — едва слышно спросил он, и Дрейк поспешил качнуть головой, успокаивая его. Сын сглотнул и робко выдавил: — Месяц… Это звучало скорее как вопрос, чем как утверждение, и Дрейк догадался: это длилось дольше, чем месяц. — Ты хоть спал ночами? — уточнил он, поглаживая сыновью спину. Макс уверенно кивнул. — Да. Когда небо начинало светлеть и звезды становилось плохо видно, я шёл спать. Дрейк хмыкнул. Ругать сына было бессмысленно и нечестно, тот ведь хотел как лучше. Но теперь хотя бы он понял причину плохой успеваемости Макса. Выходит, звезды тот наблюдал почти три месяца, а то и дольше. — Ну, теперь ты можешь смело спать всю ночь напролёт, — ободряющим голосом сказал Дрейк, потрепав сына по волосам. — Спасибо, что сделал это. Уверен, твоё желание самое нужное и прекрасное. — Так и есть! — Макс возбуждённо поерзал. — Я не могу его рассказывать, но когда оно сбудется, для всех будет очень и очень хорошо. Тонкие ручки обвились вокруг отцовской шеи, и Дрейк, прижав сына ближе, поцеловал того в лоб. — Уверен, так и будет, — проговорил он, ощущая, как ложь рвёт его сердце. Он не знал, что загадал сын, но знал: чудес не бывает. И звезды не меняют человеческие судьбы. *** Дрейк скользнул взглядом по одному из созвездий. Макс интересовался астрономией, он знал название не только созвездий в целом, но и каждой звезды в отдельности, а Дрейк мог различить только Цефея, да Большую медведицу, на этом его запас знаний истощался. Сделав глубокий вдох, он вынул из кармана телефон и провёл большим пальцем по выпирающим кнопкам. Вот бы было куда позвонить, вот бы аккумулятор не был разряжен, а сам аппарат был подключен к последней действующей сети... Вот бы у Макса и Лоры был номер, на который можно было бы позвонить, вновь услышать их голос. Дрейку отчего-то казалось, что, услышь он ещё хоть раз голос жены, в нём вспыхнут новые силы, и он голыми руками вырвет забор, отделяющий его от любимых. Вот только реальность была такова, что даже подойти к забору близко он не мог. Ещё в бытность патрульным он столкнулся с убийственной силой забора. Он тогда был командирован в списанный город, и должен был следить хотя бы за относительным порядком. Вот в один из дней, когда делал обход, Дрейк и нашёл его: парень-диабетик, видимо, пытался сбежать. Решил, что жизнь на мёртвых землях возможна; что она лучше тех месяцев, что ещё оставались до чистки. Теперь Дрейк понял, парнем двигала надежда. Он и сам сейчас куда охотнее бродил бы по лишённой всякой жизни земле, чем находился тут, в относительном тепле и уюте. В любом случае, у того парнишки не вышло даже добраться до отделяющей его от воли преграды. Ток по забору бежал такой мощности, что убил храбреца на расстоянии метра. Тело так и не удалось оттуда забрать: защиту в списанных землях не снимали ни на минуту до самой чистки. Но сейчас, глядя на звезды, которые месяцами изучал его сын, Дрейк знал, что сделает всё возможное и невозможное, чтобы ещё хоть раз они смогли посмотреть в небеса вместе. Поднявшись на ноги, он вышел из двора и, дойдя конца улицы, взглянул на чёрную стену, особенно зловещую и неприступную в лунном свете. Вышка, под которой находились генераторы, на миг приковала его взгляд. Если не удастся каким-либо образом нарушить целостность забора, генератор станет единственной возможностью выбраться из этого места. Проблема лишь в том, что в попытке прорваться туда велика будет вероятность словить пулю в лоб, но его сын загадал желание, и Дрейк намеревался его исполнить. Преисполненный решимости, он зашагал вниз по склону, туда, где дома стояли реже и выглядели совершенно непригодными для жизни. Что-то подсказывало, что именно там, среди разрухи и запустения могут находиться действительно полезные вещи. Как знать, может даже оружие. Для штатских его хранение было под запретом и каралось ссылкой, но он и так уже находился здесь, в Уитни, ниже падать было некуда. К тому же, он был не совсем и штатским. В любом случае, Дрейк собирался рискнуть. До первых построек он добрался уже минут через десять, и сразу ощутил разницу со всем тем, что видел прежде. Даже у себя, в Фениксе, в самом бедном и заброшенном районе он не слышал такой оглушающей тишины и не видел такого упадка. Первый же дом представлял собой руины, из всех стен сохранилась только одна, а вся мебель и утварь были погребены под обломками. Дрейк откинул те, которые мог, но не нашёл ничего полезного. У банки тушенки, найденной под куском бетона, срок годности истёк ещё восемьдесят лет назад, а уголок какого-то полотна рассыпался в пыль, стоило его коснуться. Досчатый пол скрипел под ногами, опасно прогибаясь, а кое-где зияли дыры, из которых за долгие годы уже успела прорасти трава. Решив, что ловить здесь нечего, Дрейк двинулся дальше, к другому дому, но там его ждали лишь два скелета, сжимающие друг друга в костлявых объятьях. Когда вода испортилась, а земля перестала родить, целые семьи умерли от отравления и голода, подобные этой картины Дрейк видел уже не раз и даже научился воспринимать их спокойно. Он и его близкие жили сейчас, не в прошлом, смысла оплакивать мертвецов не было. Важны были лишь живые, так что, бросив на скелеты лишь короткий взгляд, Дрейк двинулся дальше. Он планировал искать всю ночь и весь день, все тридцать дней, что у него остались. Хотя, уже двадцать девять. Всего двадцать девять. Шаги за спиной Дрейк услышал сразу же. Военный, он привык всегда быть на чеку, и потому остановился и оглянулся. По дороге, опираясь на кривую палку, брел старик. В свете луны его лицо казалось бледным, почти белым, а взъерошенные волосы отливали серебром. Дрейк удивлённо приподнял брови, потому что, по уверенному, хоть и ковыляющему шагу, было ясно: тот направляется к нему. Дрейк напрягся. Старик не выглядел угрожающе, но привычка взяла своё: сразу подумалось, что немощь — для отвода глаз, а истина в том, что кто-то более сильный таится в темноте и только и ждёт возможности отобрать добытые им пожитки. Однако старик, подойдя ближе, протянул ему корку хлеба. — Поешь, — сказал он, а старческая рука задрожала. — Тебе ещё нужны силы. — Но… — Дрейк замер, не в силах понять, что происходит. — Поешь, — повторил старик. — Это всё, что у меня есть, но даже эти крохи помогут продержаться подольше. — Но… — снова пробормотал Дрейк. Он чувствовал подвох. Не бывает такого, чтобы люди отдавали свою еду. Не в списанных городах. Не так. — Мой час пришёл, — решил пояснить старик. — Не хочу, чтобы еда пропадала. Он снова сделал попытку отдать Дрейку корку, и тот, поколебавшись, взял. Лицо старика смягчилось. — Спасибо, — прошептал он едва слышно и, не говоря более ни слова, доковылял до ближайшего дерева и, придерживаясь за ствол, сел. Дрейк подошёл ближе. — Что вы делаете? — спросил он, хотя уже знал ответ. — Ухожу. — В голосе старика звучала радость. — Как звать-то вас? — Дрейк, повинуясь неясному порыву, сел рядом и принялся посасывать корку. Он не ел весь день, и пустой желудок порадовался пище. — Спасибо за это. Старик кивнул. — Дожили, да? — грустно усмехнулся он. — Благодарим за такой мусор, который раньше скармливали свиньям. Выходит, мы теперь сами свиньи? Дрейк поджал губы. Ему показалось, что сейчас лучше просто выслушать, не отвечать. Он позволил старику говорить, вспоминать. О молодости, о детях и внуках, и о мире, какой бы мог быть у них. А через время старик заснул, и Дрейк остался сидеть рядом. А потом корка кончилась, а дыхание неожиданного знакомого стихло. И только тогда Дрейк вспомнил, что старик так и не назвал ему своё имя.