Тридцать дней

За окном брежжил рассвет. Рейчел осознала это, когда смогла лучше разглядеть хмурое личико спящего Эйдана. Он так и не открыл глаз с момента, как Кайл принёс его, но, по крайней мере, за жизнь его можно было больше не волноваться. Даниэль всё ещё была здесь. Спала, сидя на стуле и сжимая в ладони детские пальчики. Рейчел с сожалением подумала, что через час подругу придётся разбудить: если она опоздает на работу, то просто не получит дневной паёк. Дети спали. Старшие — здесь же, малыши — дальше по коридору. Рейчел знала, что и сама должна бы отдохнуть, особенно в свете последних событий. Она — беременна. Это всё ещё казалось злой шуткой, тем более теперь, когда до чистки оставалось меньше месяца. Ребёнок, который мог бы стать лучом надежды в океане безнадёги, если бы был рождён на родине Рейчел. Сиэтл мог стать для них двоих хорошим домом, а теперь она даже не узнает, кому могла бы дать жизнь, сложись всё иначе. Тихие шаги в коридоре заставили приподнять голову. Парень, Кайл, которому она позволила переночевать в Центре, застыл на пороге, сунув руки в карманы. Вид у него был неуверенный, но хоть выглядел он уже как человек. Чистый, в одной из футболок, что нашлись в подсобке: растянутой и в двух местах заштопанной, но хотя бы свежей. Тёмные волосы требовали расчески, но лежали куда опрятнее, чем в момент его эффектного появления на пороге центра. Рейчел, бросив короткий взгляд сперва на Эйдана, затем на Даниэль, выскользнула из комнаты. Ребёнку трудно будет пережить случившееся, только недавно она поняла, насколько, и потому знала цену сна: так он хотя бы сможет немного забыться. Но каким будет пробуждение, сказать было трудно, и Рейчел ждала этого с придыханием. Надеялась она только на одно: что он заговорит, но понимала, что этого может и не случиться. *** Даниэль молчала уже третью неделю. Всегда активная, весёлая, она походила даже не на тень самой себя, а на прозрачную оболочку, внутри которой была только пустота. Изо дня в день она совершала одни и те же действия, помогала с младшими детьми, но движения её были настолько механическими, что Рейчел хотелось кричать от ощущения собственного бессилия. В том, что произошло, она могла винить лишь себя: не досмотрела, не уберегла. Рейчел работала в Центре уже четвёртый год, когда маленькая девочка с двумя тёмными косичками оказалась на их пороге. Как было указано в личном деле, она пережила двухстороннюю пневмонию, во время лечения которой был выявлен порок сердца. Рейчел в который раз поразилась жестокости отбора, ведь девочка была достаточно сильной, несмотря ни на что, и вполне могла стать достойным членом общества, особенно учитывая, что операция могла излечить её раз и навсегда. Впрочем, удивляться было нечему: её саму определили сюда из-за единоразового приступа астмы, не попытавшись даже разобраться в его причине. Болен — значит, не сможешь дать здоровое потомство. И пусть это не обязательно было так, «совершенное» человечество не хотело рисковать. Так что и её жизнь, и жизнь Даниэль была предопределена. Девочка, несмотря на то, что все время говорила об отце и вспоминала о доме, быстро включилась в жизнь Центра, оказалась очень послушной и организованной. Рейчел казалось, сломить её не сможет ничто и никогда. Но Даниэль сломалась, и видеть это было тяжелее всего на свете. Кто сделал это с ней, когда и при каких обстоятельствах — узнать не удалось, но куда важнее было понять, что делать в сложившейся ситуации и можно ли вообще как-то повлиять на восстановление, ускорить его. Ночами Рейчел слышала, как Даниэль ходит по коридору, видела её силуэт во дворе, но ни разу так и не решилась выйти к ней. Почему-то казалось, что одиночество станет куда лучшим лекарством, чем задушевные разговоры. Впрочем, если Даниэль приходила сама, Рейчел никогда не отказывала ей в объятьях. А со временем ночные походы сократились, и вот наступил тот день, когда она заговорила. Почти через месяц после случившегося она сказала четыре слова: «Этого не было, ладно?». И Рейчел поверила, по глупости своей поверила, что Даниэль и правда смогла двигаться дальше. Если и не забыть, то отпустить. Рейчел просто отчаянно хотелось так думать. Она позволила себя обмануть. *** — Как он? — Кайл переминался на пятках, словно не зная, куда себя деть. Его первый день в Уитни был просто сумасшедшим, и он явно ещё не до конца понял, что ему делать дальше и как жить — доживать оставшиеся двадцать девять дней. — Плохо, — ответила Рейчел честно. Ей надоело врать в первую очередь самой себе. — Он сломлен, это не проходит бесследно. А если учесть, что «хорошо» в его жизни уже не наступит никогда, может и было бы лучше, если бы подушка… Закончила своё дело. Говорить это было тяжело, и Рейчел саму пугали подобные мысли, но она чувствовала, что Кайл — тот, с кем можно обсудить подобное. «Лучше бы они убили меня», — это то, что Даниэль сказала ей прошлым вечером. — «Это первая мысль, которая возникла у меня после произошедшего. И я жила этой мыслью шесть лет, хоть порой мне казалось, что я исцелилась. Это то, что чувствует и Эйдан, я знаю». Даниэль никогда прежде не была так откровенна, и эти страшные слова, сказанные неожиданно равнодушным тоном, поразили Рейчел до глубины души. Если те же мысли роились в маленькой головке Эйдана, а Рейчел почти не сомневалась, что так и есть, то этот последний месяц обещал стать самым мучительным в его жизни. Кайл кивнул, сцепив зубы, а в глазах его промелькнул гнев. Не на неё, Рейчел понимала это. Не на её слова, а на то, что они были правдой. На то, что изменить хоть что-то они были не в состоянии. — Спасибо за то, что приютили, — поблагодарил Кайл, снова переступив с ноги на ногу. Тёмные глаза были опущены в пол, брови хмуро сошлись на переносице. — Доктор просил передать. — Он протянул Рейчел мятый кредит, и она, поколебавшись, всё же сжала бумажку в ладони. — Это была оплата его услуг. Потраченного времени… И я не совсем понимаю… — Она провела по кредиту пальцем, отмечая его шершавый край, на который был нанесён штрихкод. — Почему доктор Шерман вернул его… Кайл пожал плечами и почесал затылок. — Без понятия, мисс. Может, потому, что в действительности мало что сделал? Или потому, что решил, будто вам нужнее — что, кстати, так и есть. Я не знаю. Он просто отдал его, да и всё. Моё дело маленькое. Это был во всех смыслах странный парень. К нему в руки попал кредит, на который он один вполне комфортно мог жить больше недели. Ему ведь ничего не стоило скрыть разговор с доктором, никто бы и не узнал, что он не справился со своей ролью посредника. Но Кайл предпочёл открыть правду. Почему? — Можно я останусь? — спросил он, покосившись на двери, за которыми спал Эйдан. — Я вижу, вы справляетесь, но вам бы не помешали лишние руки. А мне нужно работать — не важно где и с какой оплатой. Да, черт, мне вообще не нужны кредиты, лишь бы было что поесть хоть раз в день. — От возбуждения он несколько повысил голос, потом спохватился и уже тише добавил: — Это лучшее место во всём Уитни, мисс. Пожалуйста. Рейчел сомневалась. Она не была уверена, что стоит доверять детей незнакомцу, да ещё и на шее которого горел штрихкод, явно напоминая о его не совсем порядочном прошлом. И возвращение кредита могло быть просто попыткой втереться в доверие — только зачем ему это? Украсть их скудные запасы отходов, гордо именуемые кашей? А больше ничем ценным они и не владели. Нет, Кайл совершенно точно не хотел ничего плохого. Просто помочь. По тому, как самозабвенно он помогал Эйдану, Рейчел могла верить только в такой ответ. К тому же, если тошнота и дальше продолжится, ей действительно потребуется человек, который сможет подменять и всё организовывать. И потому, посомневавшись совсем недолго, она кивнула и ответила: «Да».